Иногда Артем представлял, что будет, когда он наконец найдет убийцу. Хотелось не сообщать об этом в полицию, а разобраться один на один, прихватив с собой набор из охотничьего ножа, металлической биты, шокера, противогаза. Артем никогда даже не бил человека всерьез, не доводилось, но казалось, что уж убийцу он готов будет медленно убивать.
Но это были только мечты. Артем достаточно хорошо себя знал, чтобы ручаться, что так не сделает. Конечно, зависит от того, будут ли доказательства неоспоримыми. Если преступника выпустят до суда — то Артем его найдет.
Артем снова ничего не сказал на работе. Уехал вроде как в деревню, но по дороге позвонил и соврал, что машина сломалась, он застрял на трассе, ждет помощи. Падал липкий мокрый снег, Польский выразил ему даже что-то вроде сухого сочувствия, но особо внимания не обратил. А Артем вместо деревни отправился в ИК-7. От Нижнего Новгорода туда примерно два часа дороги, судя по навигатору. Еще и снег этот мерзкий. Когда Артем выезжал из города, только начинало светать. В дороге он почти ни о чем не думал, ехал в тишине.
Где-то два дня назад ему наконец-то ответил психолог, которого Артем просил помочь с психологическим портретом еще в самом начале, после того, как нашли труп Игоря. Психолог наконец прислал свое заключение. Такие психологические портреты по характеру убийств и жертвам не пользовались популярностью в Российской полиции, и никто специально не учился их составлять. Да и это не было панацеей, некоторые до сих пор относились к этому как к гадалкам, поэтому Артем никому не стал говорить, что отправил материалы дела кому-то еще и попросил написать хотя бы о мотивах преступлений. Он не особо надеялся на этот психологический портрет, но, когда тот пришел, то он казался той самой ниточкой к разгадке. После этого Артем запросил свидания в тюрьме. Ему нужно было убедиться в своей теории, и в этот раз никому и ни о чем он не сказал уже намеренно. Да, конечно, Польский будет снова ругаться, если обнаружит, что Артем действует один и так откровенно кладет на команду, но прежде всего Артему не хотелось, чтобы в полиции знали, как близко он подобрался.
Оказалось, что за темнотой ночи были тучи и в целом серо. Артем уже забыл, когда он в последний раз видел солнце. Мир стал таким вот серым, даже снег летел какой-то грязный.
Довольно долго его не впускали, Артем даже успел замерзнуть. Колония стояла не посреди поля, а в напротив какой-то деревни. К сожалению, ее в картах расследования не было, Марка нашли к городу ближе. Поэтому пришлось врать про сломавшуюся машину, но если кто видел УАЗик, на котором Артем ездил, тот спокойно бы поверил в его поломку в самую мерзкую погоду.
Для встреч была предусмотрена комната с решетками, несколько мест в ряд, между говорящими толстое стекло. В начале ряда сидел надзиратель, и место Артему выделили к нему поближе, хотя в комнате был еще один заключенный и пришедшая к нему женщина старше него раза в полтора, вряд ли родственница. Гликину было не особо важно. Он нервничал из-за того, что, казалось, вот-вот ворвется маньячная группа, скажет: «Ага, один расследуешь» — побьет его ногами, а потом не даст закончить. А Артема уже вело, он уже взял след, было бы очень неприятно, если бы его сейчас сбили. Неприятнее, чем избиение ногами.
Когда он вошел, Артему показалось, что охранники ошиблись. Конечно, семь лет прошло и тюрьма не самое приятное место, но человек перед ним был словно совсем другой: лысый, со скривленным носом, запавшими глазами, все еще тощий, но уже какой-то болезненно тощий, какими бывают старики в онкологическом отделении. Всего на мгновение, но Артем даже пожалел его. Демин был высоким. Взгляд отчего-то остался такой же, как на камеру — высокомерный, хотя там этот взгляд был понятен, там на зрителя смотрел красивый и подтянутый молодой человек с ровными зубами и гладко выбритым лицом. Артем приехал в полицейской форме, так что еще от двери было видно, кто посетитель. Скорее всего, Роман знал и зачем.
— Меня зовут Артем Гликин. Хочу чтобы ты понимал, я здесь не для того, чтобы продлить тебе срок, но мне нужны некоторые ответы касательно твоего прошлого.
Рома в школьные годы на всех фотографиях был тем типажом, который нравился Артему. Типажом жертв их убийцы. Тогда он еще не вырос в такого высокого, не накачался, чтобы смотреться серьезнее. На школьных фотографиях он выглядел как раз слабым. Паскудным, но слабым. Со светлыми волосами.
Рома кивнул, пристально глядя на него.
— Я узнал, что в то время, когда ты учился в школе, в ней же случилось несколько неприятных инцидентов, — из-за того, что приходилось подбирать слова, Артем говорил с большими паузами, потом снова делая паузу, чтобы заглянуть в глаза. У него все равно было неприятное ощущение от этого человека. Он даже удивлялся, как остальные могли ошибаться на его счет, от него же веяло опасностью.
— Я тут при чем?.. — внезапно очень сипло спросил Роман. — Дрянная школа, там постоянно что-то творилось. Я ничего не делал.
— Даже если бы делал, сроки уже вышли, — заверил Артем. Пятнадцать лет за тяжкое преступление, плюс делится пополам, так как Рома тогда сам был несовершеннолетний. Даже если бы в суде уже сейчас доказали, а доказать насилие спустя такой долгий срок было нереально, его бы выпустили. Если бы он не сидел за другое преступление сейчас.
Роман улыбнулся, стараясь не показывать зубы, подтвердил:
— Да, вышли.
— Сколько было жертв?
— Будто я все помню.
Артем и не ждал от него сотрудничества. Он в целом чувствовал, что ведет допрос неправильно — вряд ли у заключенного есть недостаток в общении. А вот в ресурсах да. Артем постарался быть менее сухим и более доброжелательным.
— Говорят, тебе почти не приходит посылок. Я передал охране одну, там самое основное: сигареты, сахар, чай, колбаса.
— Что? Такой херней меня купить решил? — Демин оказался разочарован.
— И я смогу передать что-то наружу. Что-то законное. Лично или по телефону. Даже если понадобится найти человека.
Это все равно не работало, пришлось залезать туда, куда Артем меньше всего хотел лезть. Он покачал головой и как бы между прочим спросил:
— Ты так и не смог понять, кто тебя подставил?
— Кто бля? — тут же оживился Дёмин, даже выпрямился и приблизился к стеклу. Артем не смотрел на него, копался в своих бумагах, не показывая их собеседнику.
— Что тебе писали? — продолжал Артем спокойно, наконец поднял голову и как мог искренне соврал: — Я мог бы помочь тебе, доказав, что тебя подставили. Мне нужен тот человек, который вам обоим писал от лица друг друга.
Роман все еще колебался. Артем точно знал, что даже если доказать, что это было спланировано, есть жертва, есть преступление, этот человек точно уже не выйдет раньше своего срока. Но это был сильный стимул, чтобы помочь вспомнить.
— Да как все писал. Встретиться, перепихнуться. Расписывал, что умеет. Он мне вообще не нравился, борзый слишком. Но он сам предлагал. Комплименты делал. Говорил, что давно готов, что именно такого искал.
— Номер, с которого он писал, проверяли? Где он тебя нашел вообще?
— Он написал, что кто-то из моих друзей дал номер. Друзей было хоть жопой жуй, мне было лень спрашивать всех. Кажется, он даже назвал кого-то… так, по касательной знакомого, но его номер у меня был. Я подумал, что он и дал. Меня тогда знали…
Артем кивнул, спохватился и решил что-то записать, чтобы казалось, что ему не все равно. Но Рома выглядел немного разочарованно. Нет, вряд ли он понял, что Артем врет. Скорее осознал, что никак он не найдет того, кто подстроил ту встречу. Потому что нереально.
Психолога нельзя было назвать профайлером, в России не было такого направления. Но иногда он помогал и с психологическим портретом убийц исходя из того, как те относились к жервам. «Заметили ли вы, Артем, — говорил он, — что типаж жертв всегда один и тот же? Очень похожий. Даже чуть больше… Скорее всего есть один человек, на которого все эти жертвы похожи. И этого человека любо безумно любят, но он недосягаем. Либо чудовищно ненавидят. В случае любви, он может давать жертвам изначально передышку. Приводить их в свое логово, там пытаться строить с ними то, чего не получилось с этим человеком. Но вскоре он понимает, что они — не он. И тогда начинаются пытки. Я не могу сказать точно, один он работает или несколько, но жертв он точно никому больше не доверяет. Ему нужна над ними полная власть, монополия. Это видно по трупам. Захочет — вы найдете труп, он выбросит его в самом видном месте. Не захочет — вы никогда не найдете. Он может в то же время мстить и им, решая там, в своем логове, кого он позволит похоронить, а о могиле кого будет знать сам».
— Давай вернемся к твоим школьным годам, — продолжал Артем. Роман снова встрепенулся:
— Это связано?
— Надо с чего-то начинать, — уклончиво ответил Артем, запустив руку в общую тетрадь с которой приехал. Достал первую распечатку, приложил к стеклу — фотография. Увеличенное фото из сети, качество не очень, конечно, но узнаваемо.
— Это он, что ли? — спросил Роман, внимательно вглядываясь.
— Узнаешь? — ушел от ответа Артем.
— Да.
— Вы изнасиловали его?
— Я никого не ебал! — тут же отказался Дёмин и даже от стекла отодвинулся.
— Да, ты прав. Но этот человек подвергся насилию в школе? От кого-то другого? Не от тебя, конечно.
— Ну да, говорили, что его натянули там как-то после школы, — Роман криво улыбнулся. — Но это же так, слухи.
Артем мельком подумал, что возможно внутренний траур помогает ему быть спокойным с такими людьми. Иначе, дай он волю эмоциям, было бы сложно продолжать этот разговор.
Артем не мог за такой короткий срок найти свидетелей. Все, что он смог достать: список учащихся в то время с шестого по одиннадцатый класс. А потом проверил, кто из них покончил с собой в школьные годы или даже позже.
От новой фотографии Роман поморщился, отрицательно покачал головой:
— Ты его видел, вообще? У кого на него встанет вообще? Ты решил мне всех показать?
— Что поделать, ты не хочешь упрощать мне работу, — Артем убрал фото, но наготове уже было следующее. Это — со школьного группового снимка, в соцсетях никаких фото, хотя парень симпатичный. Был.
— Допустим, этого знаю. С ним тоже в школе случилось что-то?
— Это ты мне расскажи, — предложил Артем.
— Ты внатуре будешь мне показывать всех?
— Я, так же как и ты, лишь предполагаю, кто может тебе мстить. Так что, насколько близко вы были знакомы?
— Ну этот мог, да, — подтвердил Роман. — Где он вообще сейчас? В школе вел себя как чмошник, все пытался к сильным прибиться.
— Все хорошо, живет в Москве, — соврал Артем, достал новое фото. Роман улыбнулся, отрицательно покачал головой:
— Точно не этот, этот еще в школе вскрылся. День на пятый, кажется…
Артем должен был спросить, после чего. Но чем ближе он был к нужной и самой важной фотографии, тем меньше терпения у него было. Достал новое фото, положил на остальные.
— И этот, — Роман поморщился, и Артем испугался, что он начал догадываться, по какому критерию полицейский вычисляет его жертв. — Ты бы хоть проверял, прежде чем сюда тащить.
— Прощу прощения, — согласился Артем, кивнув.
— А что случилось? Этот человек еще кого-то подставил? Какую-то шишку, иначе вы б не зашевелились. Я прав?
— Имеет ли это значение? — Артем доставал еще одно фото, то самое, главное. У него было еще, но он решил больше не рисковать. Как вообще в школе не заметили, что стало много самоубийств среди выпускных классов?
Демин в этот раз даже замолчал, нахмурился и спросил уверенно:
— Это он? Эта сука?
— Вы были знакомы? — Артем продолжал тащить допрос в свою сторону.
— Или он тоже вскрылся? — казалось, от этой мысли Демину стало легче. — Да, этот самый прилипчивый был. Но я его не трогал, если что.
Улыбка в то же время говорила Артему: «И мне это понравилось, я бы повторил». Он поморщился. На самом деле ситуация была ему понятной и до прихода сюда, просто хотелось подтверждения своих догадок. Потому что не бывает таких совпадений. На последней фотографии был Леонид Польский в свои школьные годы, совсем не похожий на себя нынешнего: сильного, высокого и уверенного в себе. На фото был подросток, сияющий, открытый, невысокий и немного нескладный. Но красивый.
«Скорее всего, кто-то похожий на всех жертв нанес ему очень сильную травму. Он не знает, как с ней справиться. Ему становится лучше, когда он берет над ними контроль, вплоть до их смерти, на время его отпускает, а потом ему нужна новая жертва. Он представляет вместо всех них одного человека, до которого по какой-то причине не может сейчас добраться»
***
Когда Артем вышел на свежий воздух, он подумал, что под ним горит земля. Сколько на самом деле знал Польский? Возможно, Артем думал, что что-то скрывает от начальника, а на самом деле тому был известен каждый его шаг? Как быстро до Польского дойдет, что Артем был тут? Даже если бы реально Гликин не смог связать эти факты — его убрали бы просто на всякий случай. Времени оставалось очень мало. Нужно было узнать, что есть у Польского из собственности. А дальше на время исчезнуть.
Гликин мог утром сказать начальнику: «Я хотел бы опросить одного из свидетелей, поэтому уеду ненадолго в одну из тюрем», и Польский отвлек бы его чем-то, а сам перерезал тормоза в машине. В конце концов этому УАЗу давно на помойку пора, никто бы и не удивился. Просто несчастный случай.
С одной стороны Артему было очень страшно уже за себя, а с другой стороны очень сильно хотелось теперь, понимая все, посмотреть Польскому в лицо.
Но, если взглянуть на ситуацию здраво, то у Артема не было ничего, кроме догадок. Мог ли Польский подменить генетический материал в деле? Его ли там вообще материал, или Гликин обвинит начальника, ДНК сличат, и окажется, что они не совпадают, а Артем после этого задохнется газом в квартире? Или повесится? Гликин понимал, что он и раньше ходил по лезвию, просто не знал этого. Он не подозревал Польского, просто не хотел вводить его в курс дела, чтобы Артема не отстранили внезапно, оставив все его наработки себе. Впрочем, это была довольно мнимая причина. Возможно, Артему все же что-то казалось подозрительным. Может быть, интуиция подсказывала, что нужно самому все это копать. Артем на тот момент забыл, что начал с гей-клуба и потому старался не афишировать, где конкретно ищет преступника. Польский изображал примерного семьянина, он никогда и не был в том клубе и вряд ли знал, где тот находится. Искать там не нужно было.
А еще машина у Польского была полицейской. Ему чуть больше доверяли, когда он предлагал подвезти. «Угадай, кто меня везет?» Никто конкретно. Полицейский, просто полицейский, который оказался на той дороге.
Вопрос с Марком по-прежнему оставался актуальным, но Польский был хорошо знаком с Кириллом. Возможно, Марк знал его как какого-то приятеля Кирилла, и потому доверился. Артем не очень в это верил, но пока это было единственной теорией.
Расследование ходило кругами, потому что важные данные из него пропадали. Польский пустил слух в СИЗО, хотя свидетеля увозили другие люди. Он держался на расстоянии. Артему не понравилось, когда начальник сфотографировал его избитым. Когда у тебя мало людей в команде, сливать кого-то глупо, тем более таким методом. Тем более, Польский изначально был добр к нему и пытался поддерживать.
Остальные жертвы были скорее случайными. Польский мог заметить Марка, когда тот подавал заявление. Артем сам же привез его и показал убийце, осознание этого было отвратительным. А Леонид еще тогда изобразил возмущенное благородство и спустил преступника с лестницы. Зачем?
В день, когда Марк пропал, у Польского была отметина на лице. Если бы Артем тогда понял, что это Марк и сопротивлялся… Но он относился к полицейским как к кому-то мимо того круга, в котором пристально искал преступника. Раз начальник сказал, что это жена — значит жена. Что, если она знает? Гликин ее раз в жизни видел. Польский тоже казался добрым и понимающим. Не могла же она не заметить, что он пропадает где-то?
Когда Артем вернулся в город, уже темнело. Он ощущал мир ужасно нестабильным. Даже когда его выгоняли из квартиры, было как-то спокойнее, потому что были варианты, куда податься и что можно сделать. Сейчас же он должен был посреди зимы отбросить все, и некоторое время скрываться, пока у него не появятся доказательства. Он думал еще по дороге в отдел выбросить телефон, но решил, что это будет странно — вернуться без телефона. Когда он припарковался у здания отдела, то некоторое время смотрел наверх, в окно их кабинета. Там горела настольная лампа, но никого не было видно. Возможно, кто-то забыл ее выключить. Артем закрыл дверь, мысленно попрощавшись с машиной, и без спешки направился к отделению. Очень хотелось забрать все улики с собой, чтобы Польский не смог что-то еще из них стереть или убрать. Но это показалось бы подозрительным…
У Артема был план. Он собирался оставить записку, которую можно было бы трактовать как предсмертную, и исчезнуть. Так он обманывал и окружающих, и Польского. Если бы Артем попытался забрать что-то важное с собой из улик, то Польский бы все понял. Возможно, он и так давно уже все понял, но подтверждать его подозрения не стоило. Если он будет верить, что Артем в отчаянье и на грани, а может и вовсе помер, то не попытается убить его сам. Так рассуждал Гликин.
Он заглянул в кабинет, там и правда не было никого, только горела на столе лампа. Ничьих вещей, кроме куртки Артема, тут не было, и он переоделся из формы в гражданскую одежду, куртку забрал с собой. Дверь в кабинет была заперта на ключ, и Гликин снова запер ее и ушел на цокольный этаж.
Информационный отдел больше напоминал обычный офис или библиотеку института: полумрак и четыре огороженных друг от друга компьютера с информацией по закрытым для обычных людей данным. Артем мог бы узнать все и из своего кабинета, у него тоже был доступ к этой базе, но в кабинет мог вернуться кто-то из команды. Здесь же вряд ли их можно встретить. Им незачем было спускаться сюда, практически в архив.
В комнате больше никто не находился, окон тут не было вообще, так что Артему пришлось включить настольную лампу над экраном. Он сел напротив входной двери, чтобы если что было время спрятаться или отступить. Его трясло, хотя он и не понимал, чего боялся. Не станет же Польский убивать его прямо в отделении полиции?
Когда Артем услышал шаги на лестнице, он погасил лампу, хотя экран компьютера оставался включенным. Спускалась женщина средних лет в форме, ее имени Артем не знал, но часто видел в коридорах отдела. Он продолжил работать, в полутьме выписывая к себе в блокнот нужную информацию. Он не был уверен, что сохранит в дальнейшем свой телефон. Женщина направилась к нему, словно что-то спросить хотела. Гликин поспешил закончить и выключить и компьютер тоже, экран погас, и полицейская вздрогнула, отшатнувшись. Пояснила:
— Я думала, кто-то забыл выключить компьютер. Не видела, что вы тут.
— По старой памяти зашел, — зачем-то соврал Гликин. — Я когда-то тоже в архиве работал.
— Да не стоило, у вас такая же база на компьютере, — женщина выглядела растерянной, но в целом приветливой. Она включила общий свет и наконец увидела, с кем говорила. У нее изменилось выражение лица, на нем появилась брезгливость, и Артем подумал, что это снова из-за заклеенного носа. — Вернитесь в свой кабинет.
— Да, конечно, — согласился Гликин. Запоздало вспомнил, что он полицейский, и она полицейская, казалось бы не привыкать к следам побоев. Они тут вроде как в порядке вещей. Откуда пренебрежение? — Что-то не так?
— Уходите, — отрезала она. — Вернитесь к себе и больше ничего тут не трогайте.
Артем вышел наверх с мыслью: «Итак…» Он постарался присмотреться к окружающим: некоторые его не замечали, но в основном на него смотрели с осуждением. «Ну вот и началось», — нервничая, подумал Артем. Он сделал вид, что не замечает этих взглядов. Сразу из архива направился к выходу из отделения. Ему казалось, что с каждой секундой становится все хуже, а значит, пора бежать. Главное не привлекая при этом лишнего внимания.
И в коридоре к выходу из отделения едва не врезался в Польского. Его присутствие отозвалось приливом одновременно ярости и страха. Артем очень старался держать лицо, оставаться безразличным, но пока лучше всего это получалось у Польского. Их видел сейчас дежурный, который охранял вход в здание.
— О, ты уже на месте, — произнес Польский. — Давай показания свидетелей, я прочитаю сейчас, пока рабочий день еще не закончился.
— Я же звонил сообщить, что машина сломалась. Ее не смогли починить.
— А. Точно, ты весь день с машиной, — легко принял это Польский. Он не смотрел на Артема, вообще был вроде как весь в своих мыслях, и Гликин попытался обойти его и выйти на улицу, но Польский только чуть двинулся в сторону, перекрыв ему дорогу.
— Ты куда?
— В машине забыл кое-что, — соврал Артем, чувствуя, как горели щеки и шея. Он тоже старался не смотреть на начальника. Кроме блокнота у Артема с собой была тетрадь, в которой фотографии. В том числе фотография Польского школьных времен.
— Да ладно, осталось всего ничего до конца работы, иди домой уже. Ты говорил, что машина сломалась. Давай я подброшу тебя до дома?
Артему словно между лопатками металлические прут воткнули. Стало трудно дышать. Ему было уже даже не так уж страшно, он не мог поверить, что Польский обнаглеет настолько, чтобы распахнуть эту ловушку для него. Вооруженного, тренированного, сильного. Гликин — не мальчики подростки, его невозможно просто так убить.
Артем два раза глубоко вдохнул и выдохнул, напоминая себе, что убийца, если это был Польский, каким-то мистическим способом всеми управлял. Возможно, Артем только сейчас думал, что сможет дать отпор, а на деле окажется, что он чего-то не знает, и тоже очнется в каком-нибудь подвале. Нельзя было соглашаться. Потому что эта ловушка захлопнется и обратно Артема уже не выпустит.