Бан Чан - хороший человек. А хорошим людям положено любить весь мир. Он справляется.

У него есть стэй. Миллионы людей со всех концов земли, дарящие свои улыбки и поддержку. Которые встречают своих кумиров громким криком, демонстрируя любовь. И Чан готов провалиться сквозь землю от того, насколько любит их в ответ.

У него есть его группа. Стрей кидс, ради которых он встаёт по утрам или не спит ночами вовсе. Если когда-то эти люди и считались его работой, то давно этот статус утратили. Они - семья. "Один за всех и все за одного", иначе и не скажешь. Они были рядом в счастье и горе, болезни и здравии. Были поддержкой и опорой. Были теми, кому лидер отдавал всего себя без остатка, а они собирали его обратно из собственных крупиц. Так строилась семья. Она отдавала любовь, и Чан возвращал ее в утроенном объеме.

У него есть настоящая семья, друзья, деньги, силы, здоровье, мотивация, счастье, целая жизнь, полная моментов, чувств и эмоций. У него есть любовь. И какие бы чувства он не испытывал к миру, Стэй и Стрей кидс, есть всё же то одно, что Бан без колебаний назовёт своей единственной любовью.

Его любовь ходит по дому в чановых футболках, делает причёски с нелепыми хвостиками, забавно размахивает ногами, сидя на кухонном столе, и перебирает волосы Чана, пока тот занят написанием новых песен. Его любовь заливисто смеётся и прикрывает рот рукой, ворует продукты, пока старший готовит ужин, и с самым невинным взглядом обвивает его тело руками и ногами, когда дело доходит до совместных просмотров фильмов.

В дни тренировок, репетиций и съёмок Хвана много. Он появляется то тут, то там, повисая на чьей-нибудь шее или с визгом убегая от Лино. За отведенное на отдых время он успевает надоесть каждому, за исключением, разве что, Бана. Хёнджин бросает внимательные взгляды из-под ресниц, редко касается длинными пальцами чужого запястья и элегантно ускользает от разговоров и объятий лидера, тут же оказываясь в чьих-то других. Чан давно выучил эту забаву и теперь только улыбается, когда младший опять оставляет призрачное прикосновение где-то на талии и исчезает в силуэтах съемочной группы.

На концертах Хвана мало. Перед выходом на сцену он задумчив, сосредоточен, и в груди его всё крепче сжимается пружина. Ей достаточно решающего вдоха перед шагом из-за кулис, чтобы выстрелить и заставить танцора отдаться ритму так, что казалось будто само его тело играло всю ту музыку, что слышали стэй. В эти минуты он становился един с Лино и Феликсом, чьи движения так же кружили голову. Этим троим, казалось, было достаточно музыки и часов тренировок, чтобы спалить сцену дотла. А после финального аккорда кокетливый взгляд младшего не упускал ни одной камеры, которой надо было подарить улыбку, прежде чем снова раствориться в оглушающем темпе. Бан Чану не нужно было учиться не смотреть, он и сам принадлежал выступлению, стоило им покинуть тень закулисных коридоров. Однако в те мгновения, когда хореография давала отдышаться, лидер искал неизменно один силуэт. Просто чтобы убедиться в том, что его мальчик сияет ярче любых софитов.

А дома был Хёнджин. Лишь переступив знакомый порог, парень, наконец, расслаблял плечи. Порой, успев только разуться, он падал в чужие объятия, ни на мгновение не сомневаясь, что его непременно поймают, притянут поближе и не отпустят уже до утра. Чана не нужно было просить, они оба в этом нуждались. За те долгие секунды, что они едва дышали в объятиях друг друга, на теле успевали разгореться все случайные прикосновения за день.

Привычным движением Бан поднимал младшего в воздух, и тот, с завидной ловкостью, цеплялся длинными ногами за чужой торс, пока руки обхватывали шею и прятали пальцы в легких кудряшках. По пути в комнату Хёнджин успевал осыпать поцелуями всё, до чего мог достать. Чан жмурился, когда волна мягких прикосновений проходила по области глаз, и фыркал, когда возлюбленный оставлял звонкий чмок на кончике носа.

Опуститься на кровать поначалу было самым сложным трюком. Пару раз они падали на простынь вместе и громко смеялись, пока один из них не приходил в себя и не использовал момент, чтобы защекотать второго. И чаще всего эту маленькую гонку выигрывал старший, не упуская ни секунды. В те же моменты Хван начинал брыкаться и выскальзывать из крепкой хватки, словно маленький зверёк, угодивший в западню. Он размахивал головой, отчего остатки укладки окончательно приходили в негодность. Спастись удавалось, только вцепившись покрепче зубами в плечо или шею, и тут же перекрывая это легким поцелуем или влажным следом языка. От такого Бан Чан терял голову, и бразды правления перехватывал младший. В мгновение ока седлая чужие бёдра, он продолжал свой рейд из поцелуев.

На утро они просыпались в смятой постели, взъерошенные и чуточку не выспавшиеся. И работа начиналась вновь. В редкие дни выходных они могли позволить себе задержаться в постели, обсуждая прошлый день или планы на нынешний. Добраться до ванной, разделить утренний душ и лёгкий завтрак, прежде чем, вопреки планам, упасть на диван и включить фильм, который посоветовали стэй на одной из фан-встреч.