Тихо произнесённое:

Это было пугающе.

А какой эффект, можно любоваться этими мгновениями вечность.

Дрим — живое олицетворение позитивных эмоций мультиверса, сейчас он выглядел крайне занимательно, череп застыл восковой маской, привычная улыбка исчезла без следа, уступая место безразличному выражению, и только горящие глаза древесного духа выдавали то, что обладатель столь древней силы был не спокоен, отнюдь, Инк всего несколько раз видел своего — любовника — друга, в таком состоянии, но каждый раз это было поистине ве-ли-ко-ле-пно.

Он испытывает удовольствие, наблюдая, как обычно яркий Дрим застывае, как неподвижная статуя, и в этом есть какое-то извращенное чувство восхищения, ведь только ради него он так меняется, только ради него он перечит собственной сути, и это вызывает что-то давно забытое, забитое в глубины грудной клетки, закрытое мраком и пустотой, непробиваемой стеной, не давая вновь пробиться тем росткам забытых эмоций и чувств.

Раздумия скелета прервало движение его друга, руки сжаты до хруста костей, горящие ярким золотом зрачки в глазницах, и в противовес этому всему, холодный, пробивающий до дрожи голос.

Где он?

Угроза, скрытая маской безразличия, Инк только легко усмехнулся, протягивая руку к Дриму, что незамедлительно хватает его, и впечатывает в стену.

Затрещали кости в чужой хватке, но, это просто мелочь по сравнению с тем что художник просто обожает такое состояние своего — верного пса — друга.

Древесный дух утыкает свой череп в шейные позвонки Инка, и шумно вздыхает.

Опять меня выводишь.

Не вопрос, а факт. Художнику всегда нравилось видеть его таким, и кто он такой, чтобы отказать своему другу — любовнику — в такой мелочи? Право слово, если эти разноцветные глаза будут всегда так ярко сиять, то он сделает всё что угодно, даже если придётся переступить через свою собственную суть.

Они оба зависимы друг от друга, один это прекрасно осознает, а другой не хочет признавать, но стоит их разделить, то вы увидите, как рушатся миры в безразличии, и как угасают эмоции в отчаянии.

Но пока они стоят на краю пропасти, — слишком близко, но всё ещё недостаточно чтобы упасть, — то всё хорошо.

Пока хорошо.