Помнила Лена о поездке в машине мало — она снова начала ерзать, пихаться, попыталась кричать, действуя тем самым на нервы Эрдману. Он терпел пару минут, а потом рявкнул:

— Да заставьте ее замолчать! Только так, чтоб осталась жива — она еще нужна мне.

Костоломы Эрдмана все сразу поняли. Лена затихла на пару мгновений, прислушиваясь к тому, что делают мужчины. Тут один, сидящий слева от нее, крепко схватил ее одной рукой за плечо, а другой — за шею, не давая повернуть голову в сторону. Второй тем временем поднес к ее лицу, наверное, платок, пахнущий чем-то сладковатым. Лена попыталась отвернуться, не чувствовать больше платка у лица, но на нее медленно начала находить усталость, заболела голова, захотелось спать. Чувствуя, как слизистые начало нещадно жечь, девушка сразу обо всем догадалась, заходясь в первом приступе кашля. Она понимала, что времени у нее остается катастрофически мало. «Лена, — кричал внутренний голос, — не смей засыпать! Держись! Не засыпай, Лена…»

Очнулась Лена от того, что ее выволакивали из машины. Она несмело приоткрыла один глаз — повязка все еще была на ней. Поняв, что на зрение сейчас можно не полагаться, девушка вся превратилась в слух. Слышались голоса людей, но они были далеко. Впереди шагали двое, может, трое. Ее вели двое. «Значит, всего четверо, — подумала Лена, пытаясь шагать самостоятельно. — У меня есть шанс. Хотя… Ну вырвусь я, куда я побегу? Повязку ведь мне не снять — руки все еще скованны наручниками. Жди, Лена. Просто жди».

Они зашли в помещение — Лена слышала, как, наверное, Эрдман впереди чеканил шаг. Лена не могла нормально идти — туфли скользили на плитке. Поэтому она расслабилась, предоставив себя своим охранникам — пускай тащат.

Они начали спускаться по лестнице. Спускались долго — Лена сбилась со счета лестничных маршей. «Три или четыре? — раздумывала она. — Наверное, три».

Прошли еще несколько метров. Зашли в кабинет. Лену усадили на какое-то кожаное кресло, закрепив ремнями запястья, шею и ноги. Повязка спала с ее глаз. Лена зажмурилась от внезапно ослепившего ее потока света. Потом начала медленно приоткрывать глаза, привыкая к свету.

В небольшой комнате были только она и Эрдман. Позади Эрдмана в темном углу был небольшой металлический столик с медицинскими принадлежностями. Рядом — стул. Единственным источником света была лампочка, свисавшая ровно в центре комнатки. Она светила совсем слабо, но Лене казалось, что все было совсем наоборот.

Кляп изо рта Эрдман вытаскивать не спешил. Он стоял в полутора метрах от нее и просто смотрел. «Ждет чего-то, — думала Лена, смотря на оберштурмбаннфюрера и чуть щуря глаза. — Чего только? Вот же я. Нет, он не ждет — наслаждается. Ему нравится та власть, которой он сейчас обладает. Ему нравится наблюдать за тем, как люди готовы сказать ему все, что угодно, лишь бы выйти живыми из этой комнаты. Но я не скажу ничего. Пусть делает, что захочет, я не скажу».

Эрдман резким движением вырвал тряпку изо рта девушки, больно зацепив зубы. Лена, продолжая пристально смотреть в лицо мужчины, облизала сухие губы. Время шло.

— Ты же знаешь, если твое начальство узнает, что ты была на допросе, то тебе не жить, — неожиданно произнес он, подойдя ближе к русской. — Так что, может, сразу расскажешь мне все?

— Какое начальство? — Лена решила поиграть в «дурочку» — отрицать все до последнего. Так она, хотя бы, сможет немного потянуть время. — Рассказать что?

— Не строй из себя дуру, — фыркнул Эрдман, присев на стул, который он подвинул к Лене.

Лена промолчала. «Он не станет бить сразу — если он и что-то знает, то будет ждать, когда я скажу все сама. Интересно, за что меня взяли? Неужели Клауса поймали и он им все рассказал? Нет, он не мог. Может, Хельга? Нельзя сказать точно, ведь мы даже не были знакомы друг с другом… Да и вообще она не знала о том, что я приеду. А вдруг просто Эрдману захотелось продолжить тот допрос?»

Ожидая несколько минут хоть каких-то слов от девушки, Эрдман не вытерпел и отвесил ей пощечину. Щеку обожгло; голова девушки мотнулась в сторону и так и осталась лежать на правом плече. Лена не хотела смотреть на него.

— Говори! — закричал Эрдман и, крепко держа одной рукой девушку за подбородок, бил ее по лицу другой. — Говори!

Лена закусила нижнюю губу, не давая крику вырваться. Она не хотела дать оберштурмбаннфюреру возможность наслаждаться ее криками. Лена закрыла глаза, не давая слезам волю. Но она чувствовала, как горячие слезы стекали по щекам, неприятно щипля кожу.

— Знаешь, мне не особо хочется портить твое красивое личико, — произнес мужчина, сделав шаг назад и отпустив лицо девушки. — Скажи все сама, и я не дам твоему личику превратиться в кровавое месиво.

— Рассказать про..?

— …про то, что ты советская шпионка, — закончил за нее Эрдман, которому уже надоел этот спектакль. — Твой дружок рассказал мне все: и тебя, и… Он сдал всех.

Лена задумалась на пару секунд. «Твой дружок рассказал мне все» — о ком он говорит? «Неужели Клаус? — промелькнула мысль у нее в голове. — И его схватили? Нет, он не мог. Ну не мог Клаус сделать этого. Хотел бы, так сделал бы это еще давно, а не ждал три года. А вдруг его принудили? Нет, он бы все равно не сдал меня. Нет, Клаус не сдавал меня, я уверена. Он блефует».

Девушка начала что-то тихо шептать. Эрдману ничего не было слышно, поэтому он наклонился к ее лицу, чтобы расслышать хоть что-то. Она зашептала еще тише. Он наклонился еще ближе. И тут Лена, встретившись взглядом с мужчиной, плюнула ему в лицо, за что сразу же получила в ответ кулаком в лицо. Из разбитого носа тут же потекла кровь.

— Ах ты… — зашипел Эрдман, утирая лицо рукавом кителя. Его глаза загорелись дьявольским огнем, явно не предвещавшим ничего хорошего для девушки.

Мгновение — и Эрдман уже, склонясь над девушкой, не щадя, бьет ее кулаками по лицу. Лена чувствует неприятный металлический привкус крови на губах. Кровь потоком льется из носа. Эрдман бьет от души, не жалея сил.

Но вдруг он останавливается и, довольно ухмыльнувшись, отходит на пару шагов назад. Ему нравится его работа — плачущая девушка с окровавленным лицом. Но вот Лену почему-то это не особо впечатлило — он бил, в основном, по скулам. Неужели жалел ее и надеялся на раскаяние?

— Не надумала еще? — язвительно спросил он, наклоняясь над девушкой так, что загородил лампу, до этого светившую ей в лицо.

— Нет. И вообще, я не понимаю, зачем все это? Конец близок — советские войска вот-вот займут Берлин. Даже если я и шпионка, то сейчас я явно не та проблема, о которой вам надо заботиться.

Мужчина отошел куда-то в темноту, Лене уже не было видно его. Она закрыла глаза и языком ощупала челюсть — вроде, все зубы на месте. «И то хорошо», — мысленно усмехнулась она.

Заскрежетала тяжелая стальная дверь — Эрдман вышел и почти сразу же вернулся. Но вернулся уже не один — с ним был мужчина. Средних лет, седой, в белом халате и с небольшим кожаным саквояжем в руке. А еще Лена видела, что у него были грустные глаза. Его наверняка сейчас заставляли делать то, чего он явно не хотел.

— Знакомься, — доктор Вольфсон, — заговорил оберштурмбаннфюрер. — Не захочешь говорить самостоятельно — он заставит.

Лена посмотрела на доктора. «Бедный человек», — подумала она, смотря на мужчину и сравнивая его с хорьком. Тот тем временем занял стул Эрдмана.

— Имя? — спокойно произнес Эрдман, подойдя к Лене.

— Ирма, — ответила она.

— Имя! Скажи свое настоящее имя!

— Ирма Шульц.

Пощечина. Еще одна. «Хотела настоящего допроса с пытками, кровью и криками? — спросила саму себя Лена и сразу же ответила на свой вопрос. — Вот и получай теперь».

Лена, пытаясь перетерпеть сильную боль, отвлекала себя мыслью о том, что оберштурмбаннфюрер не боялся пачкать руки в ее крови.

— Имя!

— Ирма.

И снова пощечина. Лена глупо заулыбалась. Ей почему-то вспомнилось то, как во время прошлого допроса в комнату вошел штандартенфюрер и выгнал Эрдмана. «Только в этот раз Шнайдер не поможет тебе, — подумала Лена. — Так что, Лена, выкручивайся сама».

— Место рождения?

— Лейпциг.

Мужчина, слыша не то, чего он хотел, бил ее в ответ по лицу. «Повторяешься», — подумала про себя Лена, понимая, что завтра ее лицо будет одним сплошным синяком, если, конечно, к тому времени она все еще будет жива.

— Говори правду, — зашипел Эрдман, наматывая волосы девушки на кулак и оттягивая их. Она поморщилась. — Правду!

Лена молчала. Ожидая очередной пощечины, она закрыла глаза. Но удара не было; ее волосы он отпустил. Не понимая, почему мужчина не бьет, она несмело приоткрыла глаза. Он стоял в темноте, о чем-то тихо беседуя с Вольфсоном. Тот, слушая оберштурмбаннфюрера, раза два или три бегло взглянул на Лену. Он был испуган.

— Это твой последний шанс, — процедил сквозь зубы Эрдман, закончив переговариваться с врачом. — Выбирай.

Лена промолчала. Она уже догадалась, что сейчас в игру войдет этот врач. «Интересно, — размышляла Лена, — что он сейчас будет делать? Иголки мне под ногти загонит? Воду под кожу введет? Будет ломать пальцы один за другим? Или у них есть что-то новое специально для меня? Что ж, пожалуйста. Я готова».

— Ну как хочешь, — хмыкнул мужчина, так и не дождавшись ответа. Он отошел в сторону, пропуская к девушке доктора. — Она ваша.

Доктор подошел к девушке и вытер с ее лица кровь. Лену поразило то, зачем он это делал. «Как будто есть разница, — подумала она, отводя взгляд. — Лечение перед началом пыток. Как это глупо». Прокашлявшись, он произнес:

— Сейчас я введу, — девушка увидела в его руках шприц, наполненный желтой маслянистой жидкостью, — камфорное масло в кровяное русло. Догадываешься, что будет с тобой после этого? Ты еще можешь отказаться, рассказав все.

— За что мне это? Что именно сделала я? — спросила Лена, облизав потрескавшиеся губы. Языком натолкнулась на небольшую ранку на треснувшей нижней губе.

— Ты предала наше государство, — раздался из темного угла голос Эрдмана. — А сейчас предашь и свое.

— Тогда, пожалуйста, — усмехнулась Лена. — Пожалуйста, делайте, что хотите.

— Уверена? — Лене казалось, что Вольфсон пытается хоть как-то помочь ей, пытается спасти ее. «А кто спасет тебя?» — подумала Лена, закрывая глаза.

— Да.

Доктор осторожно срезал рукав рубашки девушки и перехватил ей предплечье резиновым жгутом. На коже моментально проступила толстая синяя вена. Послышался тяжелый вздох Вольфсона. Лена была готова. Ее не готовили к этому, как других, туша об кожу спички или надолго погружая в ледяную воду, но она верила, что сможет выдержать.

Где-то в углу чиркнула спичка. По помещению разнесся запах дрянного, дешевого табака. Вольфсон, который уже собирался погрузить иглу в вену, дернулся и, заметив курящего Эрдмана, воскликнул:

— Только не здесь, пожалуйста!

— Делай свою работу, — прорычал Эрдман, выпуская дым из носа.

Вольфсон вздохнул еще раз, покачал головой и ввел Лене масло в вену. Прошло пару секунд и глаза Лены закатились. Ее стала бить крупная дрожь.

— Ну? Она готова? — нетерпеливо спросил оберштурмбаннфюрер, нервно расхаживая по комнате.

— Тут нельзя спешить, — ответил доктор. — Если ввести масло слишком быстро, то у нее может произойти закупорка кровеносного сосуда.

Вольфсон ввел еще немного масла в руку девушки. Ее уже не просто трясло — ее тело рвалось из ремней, натягивая их. Кровь снова заструилась из носа. Из уголков губ потекли струйки пены, стекая к подбородку и оттуда капая на пол.

— Приступайте, — произнес доктор, вытащив иглу из вены и вытерев кровавые потеки с лица. Судорожные рывки девушки стали слабее — наиболее сильные физические реакции ослабли.

— И что она сможет мне рассказать? — задал вопрос Эрдман, ткнув сигаретой в плечо девушки, оставив на коже след. Сейчас она казалась ему нелепой и жалкой слабачкой.

Лицо той упало на грудь, а ремень, удерживающий ее, натянулся. Лена чувствовала, что ее тошнит, и кружится голова. Она пыталась заставить себя трезво мыслить, хотя мысли путались, она плохо понимала, кто те люди, что стоят перед ней. «Ты — Ирма, — твердила она себе, пытаясь привести мысли в порядок, — Ирма Шульц».

— А вы попробуйте.

— Имя?

Лена открыла рот, стараясь произнести хоть что-то, и почти сразу же закрыла. Механическая имитация речи была, но звуков — нет.

— Попробуйте еще раз.

— На кого ты работаешь?

Изо рта Лены вырвался какой-то звук. Голова ее мотнулась из стороны в сторону.

— Прошу вас, попробуйте снова, — попросил Вольфсон, видя недовольство Эрдмана. — Задайте какой-нибудь легкий вопрос.

— Имя!

И снова никакого ответа.

— Введите ей еще дозу! — закричал разозленный Эрдман, кинувшись к доктору. — Это не действует!

— Если я введу еще, — испуганно ответил Вольфсон, не ожидавший такой реакции, — то ее организм может не выдержать. Она умрет.

— Сделайте хоть что-нибудь! Она должна сознаться во всем!

— А, может, вы просто смиритесь с тем, что поймали не того? — Вольфсон знал, что за эти слова Эрдман мог застрелить его прямо здесь, в этой комнате. Но он сказал это ему и вышел из комнаты, оставив там девушку Эрдману. Ему было жаль ее, но он не мог больше никак помочь ей.

Эрдман в конец вышел из себя. Подлетев к креслу, он вложил всю силу в пощечину. Голова девушки мотнулась в сторону и осталась лежать на левом плече. Как у сломанной куклы. Только в отличие от куклы, у нее там, внутри, все еще слабо, но билось сердце.

— На кого ты работаешь?! — он схватил ее за подбородок, заставляя смотреть на себя. Он заметил, что взгляд у девушки стал осмысленный. Она, кажется, начала приходить в себя.

Лена что-то прошептала. Эрдман наклонился ближе, пытаясь расслышать.

— Гори в аду, — насмешливо шепнула ему она.

Эрдман взревел и ударил кулаком девушку в лицо. Лена, чувствуя боль в подбородке, удивилась, как он не сломал ей челюсть.

Оберштурмбаннфюрер вышел в коридор и снова вернулся не один. Только в этот раз вернулся не с врачом, а со своими костоломами. «Ну, Лена, — подумала девушка, смотря на крепких мужчин, — попала ты…»

— Делайте с ней, что захотите, — произнес Эрдман, выходя. Дверь за ним уже почти закрылась, но он вернулся и добавил: — Но мне она еще нужна живой.

«Делайте с ней, что захотите» — эта фраза Лене ой как не понравилась. Она представляла себе самое ужасное, когда отвязывали ремни, держащие ее. Краем глаза русская заметила освобожденную правую руку — запястье украшал ярко-алый след, натертый ремнем.

Лена упустила тот момент, когда все ремни спали. Она хотела было рвануться, попытаться высвободиться и бежать, но ее сразу же швырнули на холодный бетонный пол. Девушка даже не успела опомниться, как мужчины стали избивать ее ногами. Целились они хорошо — попадали точно в живот, несмотря на то, что Лена сжималась, закрывалась руками.

Лена, лежа на полу, отхаркивала кровь. «Кажется, — пронеслась мысль в ее голове, — Эрдман им сказал, что я еще нужна ему живой. Нехорошо ослушиваться приказа начальника».

Словно услышав ее мысли, мужчины остановились. Один обошел девушку и перевернул ее на спину, не давая повернуться и удерживая за плечи. А второй, нависая над ней, не жалел сил, продолжая бить ногой куда-то под ребра. Лена извивалась под ним, колотила ногами в пол, пытаясь зацепить мужчину. Голова ее моталась из стороны в сторону, что очень скоро надоело одному из мужчин — он быстро что-то буркнул второму, и тот тут же наступил ногой ей на волосы, отвесив при этом пару хороших пощечин. Пощечины Эрдмана Лене сейчас казались просто слабыми ударами, которые наносил ей ребенок.

Лена понимала, что такими темпами она долго не продержится. Может, еще минут пятнадцать вытерпит, но не больше. Но она не расскажет им ничего. Уж лучше из последних сил спровоцирует, чтоб они ее тут же и прибили, но не расскажет. «Держись, подруга, — твердила себе она, чувствуя, как твердый носок тяжелого ботинка на мгновение соприкасается с ее телом, и как на том месте кости отзываются дикой болью.

Завершающим штрихом был удар в висок. Лена почувствовала, как сознание оставляет ее. Последними словами, которые она услышала, были слова Эрдмана: «Не давайте ей спать». Дальше — тьма.