Вампирам все же нужно спать — эту простую истину Чонгук понял лишь недавно, когда его собственный сон перестал напоминать потерю сознания. Сразу после обращения он почти не бодрствовал и был настолько обессилен, что проваливался в забытье. Немногим позже, когда пришел голод, Чонгук решил, что ежедневная усталость и желание лечь, закрыть глаза связаны именно с истощением и постоянной борьбой с самим собой. Словно бы сон — единственная возможность уйти от реальности, на время укрыться от терзающего, нестерпимого голода, дать себе передышку. А может, лишь привычка, оставшаяся от прошлой жизни?

Однако, перебравшись в покои Мастера, Чонгук осознал, что его предположения далеки от истины. Потому что Ким Тэхён тоже спал.

— Почему утро? — Чонгук, уже умывшийся, в одном лишь нательном белье, лежал на кровати и старательно делал вид, что не подглядывает за Тэхёном, который в этот самый момент раздевался.

— Чонгук, я чувствую, как испуганно мечется твой взгляд, — прежде стоявший боком, тот развернулся лицом к нему, продолжая расстегивать мелкие пуговки на рубашке. — Поверь, ты можешь смотреть на меня сколько угодно. — Он вспыхнул и стыдливо уткнулся лицом в подушку, под необидный смешок Тэхёна. — А что касается твоего вопроса, — слух уловил шорох ткани, — как я понимаю, тебя интересует — отчего мы ложимся спать утром?

— Угу, — ответил приглушенно. Судя по звукам, Тэхён взялся за ремень, и Чонгук вновь поднял полыхающее лицо, не сумев удержать себя в руках. Чтобы тут же скользнуть взглядом по обнаженным плечам, опустить его на крепкую грудь, подтянутый живот и еще ниже, туда, где пальцы Тэхёна уже расправились с бляшкой ремня.

— На самом деле, все довольно просто, — избавившись от брюк, Тэхён шагнул к кровати, а Чонгук гулко сглотнул, вновь отводя глаза. — Ночь — наиболее комфортное для нас время.

— Из-за солнца? — предположил Чонгук, чувствуя, как Тэхён ложится рядом.

— Именно.

По талии скользнула чужая рука, а спустя секунду он оказался прижат спиной к теплому телу.

— Н-но, — во рту внезапно пересохло, — я помню, что когда ты пришел за мной, в окно били солнечные лучи.

— Далеко не все вампиры страшатся солнца, Чонгук-и, — обжигая дыханием шею. А он и двинуться боялся, желая продлить момент близости. — Но и тех, кого оно обжигает немало. Особенно это касается недавно обращенных птенцов, хотя, случается, что и старшие вампиры не могут себе позволить выйти на улицу в полдень.

Чонгук тщетно старался слушать Тэхёна, но то и дело отвлекался на мягкие поглаживания теплых пальцев. Мастер не позволял себе ничего лишнего, лишь почти целомудренно водил по талии и чуть выше — легко, едва ощутимо, отчего было немного щекотно, но в то же время, до безумия приятно.

— Значит, то, что говорят церковники — это правда? — спросил хрипло.

Сзади раздался смех, красивый, восхитительно низкий и Чонгук пожалел, что не видел в этот момент лица Тэхёна. Только вот шевелиться все еще не решался, опасаясь, что ласка, пускай и такая немудреная, прекратится.

— Ты про то, что так их господь карает ненавистных ему тварей? Не верь этим глупостям, Чонгук. Церковники всегда искали себе врага, желательно из плоти и крови, такого, чтобы можно было сжечь на потеху прихожанам.

— Тогда почему солнце обжигает?

— Чонгук, мы не какие-то там адские твари или отродья шайтана, как нас любят называть в восточных государствах. Мы просто другой вид, считай, что всего-навсего виток эволюции. Тупиковый, к сожалению, ведь детей нам иметь не суждено. А солнце… Ты когда-нибудь слышал, чтобы вампиры болели? Чем угодно, да той же чахоткой, например?

Чонгук задумался. Даже отвлекся от прикосновений, силясь вспомнить все, что он вообще читал или слышал о вампирах.

— Нет, не помню такого, — признался он.

— Потому что мы не болеем. Человеческие болезни нам не страшны, и это одна из причин, кстати, отчего церковники так люто нас ненавидят. Когда-то те пытались проводить исследования, изучали пленных вампиров, подвергая страшным пыткам. И все это в погоне за каким-то чудодейственным эликсиром, который то ли должен был продлить их короткую жизнь, то ли излечить от всех болезней. Почитай потом наши книги по истории, а не тот бред, что пишут в ваших. Но вернемся к твоему вопросу про солнце. От любой болезни, будь то чума или просто попавшая в рану грязь, тебя защищает твой организм. В частности — кровь. В солнечных лучах содержатся… скажем так, некие вещества, которые твой собственный организм воспринимает, как опасные. И стремится защитить, когда они попадают на кожу, только делает это слишком… сильно? Отсюда и ожоги.

— Хочешь сказать, что моё же тело убивает меня, пытаясь защитить? — Чонгук был настолько сильно поражён, что даже приподнялся на руках, оборачиваясь к Тэхёну. Тот не шутил. Смотрел серьезно, с толикой некоторой снисходительности, словно на ребенка непутевого.

— Что тебя так удивляет? У людей подобное встречается довольно часто.

— О чем ты? — он нахмурился, не понимая, что имеет ввиду Тэхён.

— Лихорадка, Чонгук. То, что направлено на борьбу с болезнью, очень часто убивает людей. Они умирают не от самой болезни, а от попыток собственного организма справиться с ней. Только если у вампиров ожоги возникают из-за слишком сильной ответной реакции организма, то людей лихорадит до смерти скорее от неспособности победить недуг.

— А как-то защитить кожу от солнца можно? Ну, кроме одежды.

— Мы работаем над этим, но на данный момент существует лишь один травяной сбор, отвар которого, при нанесении на кожу, способен уберечь от ожогов. Однако, эффект слишком краткосрочен, чтобы это можно было посчитать за успех. Я обязательно дам тебе такой отвар, когда мы отправимся в столицу. Люди… им не слишком свойственно заботиться о нашем удобстве и, если королю будет угодно, то аудиенцию он назначит днем.

Он лег обратно на подушки и замолчал, пытаясь уложить все услышанное в голове.

— Но ведь когда-то солнце перестанет меня обжигать, да? — негромко поинтересовался он.

— Ты совершенно прав, — согласился Тэхён, вернув руку на его талию. — Организм молодых птенцов только перестраивается, поэтому реакции столь сильные. Со временем это пройдет. Бывают исключения, но они встречаются не слишком часто.

Чонгук с облегчением выдохнул. Он любил ночь, считая это время суток самым уютным, романтичным, спокойным. Но никогда бы не пожелал прожить вечность, не видя солнца.

Уже проваливаясь в сладкую дрёму и наслаждаясь близостью Тэхёна, Чонгук мысленно повторял основные моменты разговора, чтобы не упустить деталей. Что-то было не так, он улавливал какую-то несостыковку в словах, но никак не мог понять, что именно его зацепило. И тут вспышкой осознания пришел ответ — вампиры бесплодны. А значит, создать нового можно лишь обратив человека в себе подобного. Однако, он точно помнил, что при смерти Мастера все его птенцы погибают. Тогда… Где Мастер самого Тэхёна?

Чонгук резко распахнул глаза и повернулся, намереваясь продолжить расспросы. Только… Тэхён спал. Не посмев будить своего Мастера, Чонгук осторожно, чтобы не потревожить чужой сон, опустился на подушки. Завтра. Он обязательно спросит об этом завтра.

***

Чонгук не сразу понял, что его разбудило. Медленно выплывая из сна, он ощущал возбуждение, которое жаром растекалось по телу. И лишь потом понял, что сзади прижимается Тэхён, который обнимает его и гладит ладонью по животу. При этом покрывая поцелуями плечи.

— Проснулся? — зачаровывающим, лишающим остатков воли голосом, спросил тот.

— М-м-м, — не размыкая губ, негромко протянул он что-то похожее на положительный ответ. Было так хорошо нежиться в постели рядом с Тэхёном, что совершенно не хотелось открывать глаз.

— Прости мне эти вольности, — переходя поцелуями на шею, — я просто не смог справиться с собой. Ты слишком притягательно-беззащитный, когда спишь.

А Чонгук словно только и ждал этой минутной слабости — слегка отклонил голову, сильнее открывая шею и выгнулся, потираясь ягодицами о пах Тэхёна. Возможно, он просто спросонья такой смелый, но сдерживаться не хотелось совсем. Наоборот. Хотелось провоцировать, хотелось вновь почувствовать, увидеть, какой властью он обладает над своим Мастером и одновременно Чонгук испытывал потребность подчиняться. Противоречивые желания…

Ощутив, как сзади в него упирается член Тэхёна, Чонгук вспыхнул, но двигаться не прекратил. Продолжал тереться, слыша неровное дыхание своего Мастера, чувствуя, что поцелуи стали более нетерпеливыми, а поглаживания — настойчивыми. Ладонь Тэхёна опустилась ниже, замерла у кромки белья, отчего Чонгук совершенно непроизвольно толкнулся вперед.

— Ты позволишь мне зайти дальше?

Чонгук шумно выдохнул от облегчения. Еще немного, и он сам бы умолял об этом…

— Д-да, — дрожащим от нетерпения голосом ответил. И добавил, желая показать, насколько сильно сам жаждет этой близости: — Пожалуйста, Мастер.

Негромкий, какой-то отчаянный стон обласкал слух, разливаясь сладостью по телу. Чонгук еще в прошлый раз осознал, насколько ему нравится такой вот Тэхён — тот, который не может устоять перед ним, который показывает ему свою другую сторону, открыто демонстрирует, насколько сильно хочет его.

Он запрокинул голову, когда чужие пальцы, сдвинув край белья, обхватили член, затвердевший, кажется, еще до того, как Чонгук проснулся. Одно короткое движение, второе, а он уже стонет, не скрываясь. 

— Какой чувствительный у меня птенец, — в голосе слышалось довольство, — мне нравится.

Чонгук не имел ни малейшего представления, чувствительный ли он или нет. Но раз Мастер так говорит, то наверное… Лишь бы тому нравилось. А может, дело в самом Тэхёне? Ведь от одних лишь неспешных движений чужой ладони, от прикосновения губ к шее, Чонгук гнулся и всхлипывал, испытывая небывалое наслаждение. Наверное, потом ему будет ужасно стыдно, наверное, он будет краснеть, вспоминая, как каждым вздохом, каждым неловким движением, да и вообще, буквально всем телом, умолял сделать с ним все, что захочется Тэхёну. Но это будет потом. А сейчас значение имели лишь издевательски-неспешные, но такие желанные ласки.

— Сильнее… — решился попросить.

— Куда ты спешишь? У нас целая вечность впереди, Чонгук-и.

Он сокрушенно застонал, а Тэхён лишь усмехнулся на это. Жестокий.

— Пожалуйста, пожалуйста, — Чонгук испытывал какое-то... правильное? постыдное удовольствие от того, как жалобно звучал его голос. Ему нравилось просить… Недавно Тэхён сказал, что увидел в нем того, кто сможет наслаждаться подчинением. Теперь это видел и Чонгук. От собственных слов, от необходимости просить, умолять, перехватывало дыхание, а член сочился смазкой. — Хоть немного сильнее, Мастер.

— Хм, — хмыкнул, почти в самое ухо, — ну, раз ты так меня просишь, то я не смею тебе отказать, мой хороший. — Движения ладони по члену стали быстрее, а Чонгук еще сильнее вжался в Тэхёна, прикрывая собственный рот ладонью, чтобы не звучать слишком громко. — Убери руку от лица, — попросил, — не расстраивай меня. — Он промедлил несколько секунд, силясь понять затуманенным вожделением разумом, чего от него хотят. И тогда Тэхён повторил, куда тверже: — Я сказал, убери руку.

Это уже было приказом и Чонгук подчинился, даже не до конца осознав смысл… Сталь в чужом голосе и собственная покорность сводили с ума. Чонгук жмурился, то и дело облизывал губы и сбито выдыхал через приоткрытый рот. А еще хныкал от невозможности решить, чего ему хочется сильнее — притираться к горячему телу сзади, чувствуя наглядную демонстрацию желания Тэхёна, которая упиралась в его ягодицы, или толкаться вперед, в изводящую лаской ладонь.

Продержаться хоть немногим дольше просто не было никакой возможности. Чонгук замер, чувствуя стремительно подкатывающий оргазм; низ живота напрягся, а член запульсировал. 

Еще немного. Совсем чуть-чуть. 

Ему нужно было каких-то пару движений, когда Тэхён, вдруг, резко остановился. 

Нет! Зачем? За что с ним так?

Чонгук уже открыл рот, собираясь… может, возмутиться тем, что ему не позволили кончить, может, взмолиться, чтобы Тэхён продолжил, но не успел.

— Больно будет буквально одну секунду, Чонгук-и, — твердо и как-то очень уж многообещающе произнес Тэхён. — Нужно потерпеть.

— О чем ты?..

Он не смог договорить, осёкся, широко распахнув глаза, когда ощутил на шее сначала короткий мазок языка, а затем прикосновение зубов. Еще мгновенье, и Тэхён вогнал их, одним движением прокусывая кожу и сразу глубже…

Чонгук вскрикнул звонко, дернулся было, стремясь уйти от боли, но бесполезно — Тэхён держал крепко, не позволяя шелохнуться. Да и сложно это сделать, когда одной рукой тот по-прежнему сжимал его член, а второй держал за волосы на затылке, оттягивая голову назад.

— Мастер… — задушено всхлипнул он и…

Место укуса запульсировало и эта пульсация словно бы начала расходиться по телу. Он горел. Просто полыхал, а удовольствием затапливало сознание. Он превратился в один оголенный нерв. Вцепившись сведенными пальцами в постельное белье, Чонгук практически выл от того, насколько хорошо ему было. Ощутив, как изливается спермой на чужую ладонь, он почти не обратил на это внимания, потому что напряжение не спало, а лишь становилось сильнее. Его колотило крупной дрожью, глаза закатывались, сердце бешено стучало в груди, норовя пробить ее.

Тэхён делал короткие глотки, и от каждого по телу разливалась эйфория. В эту самую секунду он готов был позволить выпить себя досуха, лишь бы Мастер не останавливался. Чонгук действительно хотел этого.

— Нет! — пытался выкрикнуть, когда Тэхён перестал терзать его шею, но вышел какой-то едва слышный шепот. — Нет, пожалуйста! Еще немного! Мастер!

— Тише-тише, — продолжая держать его, Тэхён вновь начал быстро водить рукой по члену.

Ему хватило двух движений, чтобы вновь кончить — сильно, бурно, обильно… Второй раз, за несколько минут! Весь влажный от пота, местами липкий от спермы, опустошенный и совершенно лишенный сил, Чонгук замер безвольной куклой, устало прикрывая глаза. Говорить не хотелось, да что там, даже думать не получалось толком. Все, на что он был способен — это улавливать остаточные вспышки наслаждения, гуляющие по телу.

— Отдохни немного, мой хороший, — ласково касаясь губами собственного укуса, приказал Тэхён. — Отдохни. Я буду рядом.