Квартира классная — кухня со сверкающими белыми фасадами и барной стойкой, окна в пол, розовый мрамор в ванной — двести тысяч в месяц без коммуналки. Сережа сообщил о цене настолько между делом, будто это не они пять лет назад смотрели на билборды с рекламой элитной недвижимости на Крестовском и смеялись — что за придурки потратят на это тридцать лямов, зачем вообще в питерском климате терраса? Терраса тут тоже есть, с плетеными шезлонгами и видом на Неву. Здесь такой элитный район, что даже экскурсии по рекам и каналам не заходят, а могли бы —посмотрите налево, дорогие пассажиры, на террасе шестого этажа вы можете увидеть, как курит небритый неудачник в драных трусах, в жизни не державший в руках столько денег, сколько стоит плитка десять на десять под его ногой.

Олег не жалуется — вчера вечером Сережа обнимал его на вокзале так, что только самый невнимательный взгляд увидел бы в них давно не видевшихся старых друзей, и всю дорогу гладил его руку в такси тарифа комфорт, хоть разговор и не клеился. Везде было светло, чисто и прохладно — после Сирии это само по себе кажется благословением, а после трех лет тоскливого одиночества благословением кажутся неловкий поцелуй возле вешалки в прихожей и ощущение лба и нежных волос, прижавшихся во сне к плечу.

В ванной было пять режимов гидромассажа, а в спальне была кровать шириной два метра с шелковыми, прости господи, простынями, и все это было создано не под шрамы и мозоли потрепанного солдата, грязь из-под его ногтей и песок из косматой бороды.

Все будет нормально. Песок и грязь навсегда утекли в слив, Олег дома и возвращаться на войну не собирается. Два года в душном кровавом аду — отличный способ понять, что твое место — в родном городе рядом с родным человеком. Ему всего двадцать два, он не тот сорокалетний мужик из отряда, вечно жалующийся, что не приживается на гражданке и что его Катя его не дождалась, — все у Олега еще будет так, как он хочет. В конце концов, Олега его Катя зацеловала, как только за ними закрылась дверь.

Давя окурок в черной пепельнице — неужели специально для него купил? — он безотчетно улыбается. Минут двадцать назад Сережа поднял сонную голову с груди Олега — сам он только начинал выплывать из сладкой утренней полудремы — потерся носом о колючую щеку и ушел в ванную, переключать свои режимы гидромассажа, а Олег задумал план.

Продуктов у Сережи в холодильнике, как и ожидалось, не то чтобы много — вечно, стоит Олегу отвернуться, начинает есть всякую гадость. Ну и ничего, теперь Олег дома и будет готовить ему первое и второе на мелодично пиликающей индукционной плите так же, как готовил на ржавой газовой плитке в общаге, шугая тараканов и любителей халявы. Осматривая холодильник, Олег практически решает приготовить болтунью с сыром — Сереже всегда нравилось, как в американских фильмах — когда к нему на плечо ложится теплая, покрытая непросохшими после душа каплями рука и тянет его назад.

— Да, да, я ем всякую гадость, — умело читает мысли Сережа, пока Олег непонимающе оборачивается, — Я заказал завтрак, сейчас должны привезти.

Олега будто окунает в холодную воду, а Сережа, прочитавший его мысли чудовищно неправильно, как ни в чем не бывало отходит, шлепая босыми ногами по плитке, и включает навороченную кофемашину.

— Ты пока тоже сходи в душ, возьми в шкафу халат, — говорит Сережа, нажимая на серебристые кнопки и глядя тоже на них.

Олег не знает, что еще сделать, поэтому послушно идет в душ, а когда выходит, на дурацкой бликучей столешнице стоит коричневый пакет. Сережа улыбается ему, мягко и немного скованно, разрывая полиэтилен из-под крафтовой бумаги и наклейки с зеленым листиком, ставит Олегу кружку с кофе, раскладывает еду по тарелкам — наверняка впервые за долгое время ест не прямо из упаковки, Олег его знает. Или, по крайней мере, знал раньше.

Стола здесь нет, только барная стойка, под которую даже ноги не вытянешь. Олег неохотно макает сырник в джем — вкусно, зараза, но если бы Сережа ему сказал, то Олег приготовил бы лучше. По крайней мере, он на это надеется.

Сережа, конечно, замечает.

— Что-то не так? — спрашивает осторожно, даже голову не поворачивает.

— Да нет, все хорошо, — Олег приподнимает уголки губ, — Просто отвык.

А что сказать? Я хотел сам тебя накормить, а тебе это не нужно? Идиотизм.

— От меня? — как будто шутит Сережа.

— От всего.

Доедают в непривычном — или, может, пора начинать привыкать — неловком молчании. Олег не знает, куда себя деть, спрашивает:

— Какие планы на сегодня? — уже почти двенадцать, Сережа никуда не торопится, но это не показатель — он может сесть работать в обед и закончить утром следующего дня.

— Мне так даже обидно, — усмехается Сережа, разворачивается к нему на ненадежном, от каждого вздоха крутящемся стуле, — Какие у меня, по-твоему, могут быть планы на первый день после твоего приезда?

А откуда Олегу знать, какой распорядок у новой сияющей жизни Сережи. Когда они виделись в последний раз, год назад, его проект только получил первых инвесторов и Сережа работал сутками, чтобы оправдать доверие, но первые два дня все равно провел вместе с Олегом, не вылезая из постели в двушке в Автово, которая по сравнению с детдомом и общагой казалась королевскими покоями. Теперь, правда, Сережа далеко ушел оттуда — географически, психологически, по-всякому. Уж точно дальше, чем Олег.

— Какие? — Олег не очень успешно пытается стряхнуть с себя странную скованность, встает, наклоняется к Сереже и чмокает в губы. Разговаривать сложно после долгой разлуки, целоваться — проще. Сережа с готовностью кладет руку ему на плечо, смотрит в глаза и нежно трется носом об нос.

— Вечером сходим кое-куда, тебе понравится. А пока… не знаю, зависит от тебя.

Прикол старый и родной, Олег смеется и втягивает Сережу в настоящий поцелуй.