– и как оно? — свой прокуренный голос ваня не узнаёт.

он звучит чересчур уязвлённо. такие интонации ему не свойственны — слишком привык к своему похуистичному извечному тону, слишком прикипел к своей маске. не той что с острыми зубами и пустыми глазницами, а к той, что с острыми словами и пустыми попытками огрызаться. казалось бы, простой защитный механизм — зверь рычит когда ранен. только вот ваня нихуя не ранен, он же не тупая пизда с подписками на паблики с цитатками. мирон бы точно поспорил. ваня просто заебался. заебался даже от сигарет, хотя казалось бы.

— а? — отзывается так запоздало, что ваня давно уже перестал ждать ответа.

глаза напротив с ясными голубыми хрусталиками и узким зрачком, зато с красной сеточкой сосудов в уголках и тёмными лиловыми тенями у носа.

— как оно? — повторяет и замолкает на две прерывистых затяжки. — когда тебя ебанутым считают?

уголок губ мирона неестественно и поломанно ползёт вверх, растягивая начинающую вновь кровоточить трещинку, а потом очень резко дёргается вниз. ваня не может понять это ухмылка или судорога. у вани, кажется, сломано ребро и под носом кровавое месиво, а всё что для него сейчас имеет значение, это то, что мирону так идут разбитые губы и синяки на скулах. мирон — ванина побитая мадонна со вздёрнутой бровью и кровавым безвкусным орбитом, палит на него с истеричной усмешкой в вытаращенных глазах и дышит ваниным фруктовым дымом, потому что сам курить якобы бросил. ваня сплёвывает кровь на асфальт, — а лучше бы мирону в лицо — и думает из какого же ёбанного лувра эта мадонна свалила.

ване мерзко, гадко, он не помнит когда стал так сильно привязан к мирону, что с готовностью у своих же его отбивал. ну, а хули, кто ещё этого психа с развязанным языком отобьёт у пьяных и бешеных. он вытряхивает из кармана чей-то слетевший кастет и тянется рукой к лицу мирона, хватает за шею и большим пальцем придавливает скулу, заставляя послушно вертеть головой, пока ваня оценивает ущерб, нанесённый своему произведению искусства. и пока он в раздражении кривит губы, мирон во всю скалится, обнажая частично залитые кровью зубы, демонстрируя всю свою отталкивающую привлекательность.

— а то ты не знаешь, вано, — его шёпот шершавый и пробирающий до татуированных костей, с какой-то обличительной жестокостью.

у ваниной мадонны разбитые губы и пугающая бездна в крохотной темноте зрачка. зато ванина мадонна любит его в ответ.