Перед возвращением в котан Огатой было единолично принято решено выследить оленя. Собираясь поспорить, что тот выбрал неподходящее время, Сугимото осознал, что в противном случае бремя кормить двух взрослых мужчин ляжет на Асирпу и не стал возражать. Роли они разделили несправедливо: Огата налегке ушел в снегоступах вперед, а Сугимото досталось идти с общей поклажей следом, после еще и нагруженным с добычей.
Закинув чужой рюкзак к своему, Сугимото покачнулся. Весили они примерно одинаково тяжело, наполненные припасами из магазина. Сделав шаг, он тут же провалился в снег. Повалившись в сторону из-за перевесившей винтовки, удержал равновесие и, поправив ремень, медленно пошел следом за Огатой, который, пусть то и дело останавливался, чтобы глянуть в бинокль и прислушаться, быстро удалялся все дальше и дальше.
Ветра не было. Деревья молчали, не шевелясь. Холодный воздух неприятно остужал изнутри, не давая дышать полной грудью. Скрипел лишь снег под ногами. Сугимото расстегнул ворот рубашки, запыхавшись минут через десять ходьбы. Вытряхнув снег, попавший между сапогами и заправленными в них штанинами, провел ладонью по лбу, поправил фуражку и оглянулся: раскинувшийся вокруг лес продолжался вверх по пологому склону, куда вело несколько животных троп, по одной из них шли человеческие шаги. Ни намека на медведя.
Вдруг раздался треск веток, и из одного из дальних кустов, стряхнув с него снег, выскочил олень. Бросившись прямо по тропе, пролегающей как дорога между стоящих друг от друга деревьев, он на мгновение встал, как вкопанный, заметив на своем пути Сугимото. Между ними было метров десять. Олень рванулся с места, взяв от Сугимото левее. Вскинув руки, Сугимото громко закричал, и олень, вместо того, чтобы вновь изменить направление, припустил еще быстрее. Звук выстрела эхом разнесся по округе. Олень замертво упал в снег, пронзенный в шею.
Когда Сугимото добрался до оленя, Огата все еще не показывался среди деревьев. Склонившись над животным, он присел и положил ладони на все еще теплый бок, грея руки. Кровь из небольшой раны уже не текла, но ее скопилось в снегу достаточно, чтобы красное пятно можно было увидеть издалека. Если в лесу жил еще один медведь, не впавший в спячку, то его появления вряд ли бы пришлось долго ждать. Несмотря на это, Сугимото медлил.
Олень умер, ничего не поняв. Если бы Огата сомневался в нем, мертвым лежал бы он сам. Пуля прошла бы сквозь голову, размозжив ее содержимое, а лишенное разума тело еще с секунду простояло бы на месте, прежде чем упасть. Его передернуло от представленного. Умереть, проиграв в бою за жизнь более сильному, было во сто крат лучше, нежели не иметь возможность сопротивляться умерщвлению, и мысль об этом плотно засела в его голове.
Сняв с себя рюкзаки и винтовку, Сугимото взялся за висевший на поясе штык. Никогда прежде не снимав кожу, он засомневался, не испортит ли ее и прежде оглянулся. Меж деревьев, в паре десятков метров, откуда выбежал олень, что-то мелькнуло. Прищурившись, он разглядел рукав темно-синей военной формы. Махнув рукой в сторону города, Огата вновь затерялся среди леса.
Сугимото так и остался стоять со штыком наголо. Показав себя, Огата дал понять, что преследователи вернулись, но все еще далеко и приказал послужить приманкой, что было самым эффективным и рациональным решением. Для этого нужно было всего лишь сыграть не очень внимательного охотника и подождать, пока снайпер расправится с целью. Проблема крылась в том, что преследователи могли избавиться от приманки раньше, что в случае явно осторожного Огаты, Сугимото казалось вероятнее.
Вновь оглянувшись по сторонам, Сугимото осмотрел оставленные им следы и, положив рюкзаки неподалеку от оленя, направился с винтовкой северо-западнее Огаты. Снег там выглядел менее глубоким, а деревья росли гуще, создавая стволами укрытие. Добравшись до ближайшего дерева и спрятавшись за ним, Сугимото обернулся: в сотне метров позади показалась человеческая фигура. Не зная, был ли он замечен, пока шел, Сугимото остался наблюдать.
Черная фигура не без осторожностей поспешила по его следу. Судя по тому, что преследователь не проваливался в снег, он был готов к пути через лес заранее. Оленя он увидел почти сразу и, потратив пару секунд на осмотр местности, направился к нему. Чем ближе он подходил, тем больше Сугимото мог разглядеть: под темным хаори виднелось подвязанное над одетыми в штаны ногами кимоно, голову закрывала меховая шапка; он был достаточно толст, что угадывалось и по его походке в развалку; за спиной, как палка, мотался длинный тонкий хвост без шерсти; на мужчину из магазина утром, он ничем не походил, как и на военного.
Присев рядом с оленем, мужчина не обратил на него внимания, схватившись за ближайший рюкзак. Покопавшись внутри, не вставая, задрал голову и, осмотревшись, поднял над собой руку. Со стороны откуда он пришел из-за деревьев показался другой мужчина. Его худобу не могло скрыть пальто, и Сугимото узнал его сразу, как только увидел большой нос над усами. Настолько быстро, насколько возможно, он зашагал к подельнику. Дойдя до оленя, снял с плеча винтовку и присел на одно колено рядом, указав на уходящие дальше, оставленные Сугимото, следы. Начав коротко жестикулировать, заговорил.
Приподняв фуражку, так, чтобы выставить уши, Сугимото обратился в слух, но не сумел ничего расслышать — они были слишком далеко, а ветра не было. Закончив разговор, мужчины пришли в движение. Тот, что был толще, повесил на себя рюкзаки и, не оглядываясь, направился обратно. Худой, держа винтовку в руках, пошел по следу, оставив оленя.
Сугимото отстранился от дерева. Оттуда, где он стоял, его все еще не было видно, зато он мог спокойно разглядеть преследователя, прицелиться и выстрелить. Попал бы он или нет, а это могло спровоцировать возможного третьего сообщника. Предпочтя не рисковать и оставить решение стрелять Огате, он пошел дальше в лес. Найдя кусты с разрытым вокруг снегом, прошел мимо, следом у ближайших деревьев, затем вернулся назад по своим следам и затаился у одного из стволов.
Мужчина не заставил долго ждать, показавшись практически сразу. Держа винтовку на изготовке, медленно подошел к кустам, осмотрел следы и, собираясь пойти дальше, замер, услышав металлический щелчок.
— Оружие на землю, руки вверх. Медленно обернись.
Сугимото, держа палец на спусковом крючке, нацелился ему в спину. Их разделяло метров пять. С такого расстояния трудно было промахнуться. Мужчина, глянув назад, последовал приказу и, бросив винтовку в снег, развернулся всем телом. Выглядел он едва ли старше Сугимото, но прямые темные усы придавали его взгляду толику солидности.
— Кто ты и что тебе надо?
— Ты действительно солдат. — Не ответив на вопрос, мужчина криво усмехнулся, оголив ряд неровных зубов. Многих не хватало. — Девчонка настолько хороша, что смогла завлечь двоих? Теперь мне тоже хочется ее попробовать.
Сугимото крепко стиснул винтовку и, задрав фуражку, злобно зыркнул.
— Ублюдок, на тот свет хочешь?
Мужчина удивленно распахнул глаза, а затем неожиданно быстро успокоился и расслабленно пожал плечами.
— Если там есть хорошие женщины и выпивка. А что насчет тебя?
Слова показались Сугимото правдивыми, и он ответил соответственно.
— Я не собираюсь умирать как собака в лесу от рук воров, которые сами не могут ничего добыть.
Не то скривившись, не то ухмыльнувшись, мужчина окинул взглядом лес за ним, видимо ища или своего сообщника, или Огату, а затем негромко заговорил.
— Воры ворам рознь. Ты Сугимото Бессмертный, не так ли? Недавно навел шороху среди якудза. А тот охотник — солдат и, хоть и японец, живет в деревне с айну, явно от чего-то прячась. Как его имя?
— Кто тебя послал?
Сугимото оскалился. Мужчина явно тянул время. Вот только для чего? Чтобы прожить больше или ради появления подельников? Не меняясь в выражении, мужчина ответил:
— Я не настолько сумасшедший, чтобы нападать на прославленного героя войны. Идиот, который мне помогает, облажался и поторопился, не проверив, что мы имеем дело с тобой.
Известностью имени в Отару Сугимото был скорее обязан якудза, нежели своим подвигам. Прямая лесть от вора скорее оскорбляла, чем была приятной, что тот и сам должен быть понимать. Опустив руки, выставив их перед собой ладонями вверх, мужчина спокойно продолжил:
— Раз уж так вышло, Сугимото Бессмертный, присоединяйся ко мне? Не как подчиненный, а товарищ. С тобой я мог бы добиться большего, нежели обворовывание охотников. Седьмой дивизион ищет солдата похожего на твоего спутника. Да и если он не тот, кто им нужен, то его добыча все равно стоит хороших денег. Какой тебе прок его выгораживать?
Не снимая его с прицела, Сугимото начал сокращать расстояние. Мужчина остался на месте, будто не боясь, но его выдали задрожавшие глаза, которые он не сумел спрятать за воротом пальто.
— Зачем они его ищут? С чего ты взял, что военные будут с тобой сотрудничать?
— Я вор, но у меня остались еще связи от честной жизни. Сейчас в Отару главный из седьмого дивизиона — первый лейтенант Цуруми. Этот человек умеет правильно вести дела, и я гарантирую, что он оценит твою работу по достоинству.
— Что этот солдат сделал? — повторил Сугимото. Подошел еще ближе. Мужчина заговорил быстрее, дав панике проступить на лице.
— Иногда не стоит слишком много знать. Этот случай — из таких, что мне ясно дали понять. Если тебе так интересно, спроси у Цуруми лично, когда с ним увидимся. Или поймаем этого охотника сейчас и спросим сами. Если он тебе не особо доверяет, пожертвуем моим идиотом. Так он хоть раз послужит хорошему делу.
Раздался выстрел. Мужчина невольно посмотрел в сторону, откуда тот донесся. Сугимото не отрывал от него взгляда. Между ними осталось еще метра два. Он сделал еще один шаг. Безуспешно пытаясь придать голосу уверенности, мужчина затараторил:
— Ого! Быстро он нашел новую цель. Теперь я точно не сомневаюсь, что он именно тот, кто нужен Цуруми. Мы сорвем большой куш, Су…
— Нет никаких мы, — резко перебил Сугимото. — Я не предатель.
Сугимото подошел практически вплотную. Единственное, что останавливало выстрел, было чужое мнимое спокойствие. Нахмурившись настолько, что шапка съехала от сошедшихся вместе бровей на лоб, мужчина раздосадовано закусил губу, отчего его усы изошли неровной волной.
— Знаешь, я ожидал чего угодно, но чтобы ты был настолько наивен… Ты же понимаешь, во что ввяжешься? Мое убийство ничего не даст. Рано или поздно, они все равно найдут его, а с ним и тебя. И тогда-то ты вспо…
Сугимото наотмашь ударил прикладом, и тот, глухо простонав, упал в снег. Удар пришелся в голову, лишив сознания, и мужчина так и остался лежать на боку лицом в сугроб. Получив желанную тишину, Сугимото встал над ним. Пнув под бок, перевернул на спину. Уперев дуло в область сердца, дал себе последний шанс передумать.
Их все-таки было двое — иначе Огата не стал бы стрелять. Два вора, один из которых ничего не знал, а другой умел складно говорить, мечтая о большем, нежели заработок на обычных грабежах. Цуруми, который обещал награду за Огату, ожидал от них в лучшем случае наводку. Никто не озаботился бы смертью таких отбросов. И даже так, Сугимото медлил.
Раскинув конечности в разные стороны, мужчина не двигался, словно уже стал трупом. Противореча этому впечатлению, на лице, искаженном нелепым удивлением, начало наливаться красным место удара.
Последний раз Сугимото убивал на войне. В бою, где некогда было моргнуть, не то что задуматься, он убивал так же естественно, как делал вдох, раз за разом продлевая этим себе жизнь. Мужчина, неспособный оказать ему сопротивление, не был ему врагом и не пытался убить.
Крепко перехватив винтовку, Сугимото спустил курок. Тело тряхнуло от выстрела и ощущение отдачи в руках оставило слишком знакомое неприятное ощущение, чтобы его было легко проигнорировать. Прежде, чем оно расползлось по всем конечностям, коротко вздохнув, Сугимото хлопнул себя по щеке свободной рукой и принялся обыскивать труп.
Из полезного у вора нашлось немного денег и маленький кулек с конфетами. Остальное было мусором, кроме коробки пуль, но они были другого калибра нежели те, что использовались в винтовках Сугимото и Огаты. Решив все-таки взять и их, Сугимото закинул свою винтовку на плечо.
Слишком поздно осознав, что не стоило этого делать, он в последний раз посмотрел мужчине в лицо. Его глаза были открыты. Видимо он притворился оглушенным, решив, что Сугимото оставит его в живых до тех пор, пока не выпытает все, что он знает. В его пустом взгляде, потерявшем блеск, как будто застыл немой вопрос: «За что?». Помотав головой, Сугимото присел рядом на корточки и, проведя пальцами по его глазам, закрыл веки.
Повесив к своей чужую винтовку, Сугимото оглянулся. Не увидев ничего подозрительного, пошел по своим следам обратно и вышел к тому месту, где лежал олень. Огаты все еще не было. Думая, что тот вряд ли сбежал бы, да и оба рюкзака все еще находились рядом с трупом мужчины, который хотел их унести, он приставил ладони ко рту и громко позвал:
— Огата!
Выкрик спугнул затаившегося неподалеку в снегу зайца, бросившегося наутек. Снайпер не ответил. Сугимото прошел мимо оленя, остановился у трупа и осмотрел: кровь из затылка уже не бежала; мужчина скорее всего умер, не осознав этого; за пазухой лежала заточка, платок и засаленная фотография какой-то женщины. Оставив все как есть, Сугимото пошел в сторону, откуда только что вернулся, в этот раз взяв восточнее, прямо по чужим следам.
Спугнутые шумом выстрелов звери и птицы попрятались кто куда. Снег под ногами со скрипом проваливался, то и дело выбивая Сугимото из ритма. Пройдя едва ли метров тридцать, он остановился и, скорее чтобы дать себе отдохнуть, нежели ожидая ответа, вновь позвал:
— Огата!
— Я не глухой.
Раздавшийся сверху голос Сугимото изрядно напугал. Одновременно задрав голову и схватившись за винтовку, он нацелил взгляд и дуло на сидевшего на ветке дерева снайпера. Тот махнул торчавшим из-под плаща хвостом.
— Если ты слышал меня первый раз, то почему не ответил?
Промолчав, Огата вытащил штык из ствола и убрал в подсумок. Используя ветку, как опору, зацепился руками и ногами за кору на стволе и ловко, используя мелкие неровности как ступени, спустился с дерева вниз. Обернувшись, пригладил волосы.
— Ты умеешь свежевать?
Сугимото покачал головой и Огата наградил его разочарованным взглядом.
— Что?
— Не верится, что ты назвал себя охотником, не умея даже этого.
Было возмутившись, Сугимото сконфуженно спрятал лицо за фуражкой. Ответить ему было чем, но мысли заняли слова убитого. Приняв его молчание за смирение, Огата добавил:
— Я покажу, как, но ради тебя медлить не буду, так что смотри и запоминай.