— Эй, Томо, — а, да, вот как его звали, — почему мы здесь?

      Томо сидел на краю крыши, и Итэр — рядом с ним, и Томо держал его руку в своей, и легкая улыбка светилась на его лице, и говорил он так непринужденно и радостно.

      — Посмотри, какой красивый вид отсюда, — восторженно протянул Томо, — разве тебе не нравится?

      Кажется, здание, на котором они находились, как минимум шестнадцатиэтажное, потому что с его крыши видно их район как на ладони — и именно это имел в виду Томо. В самом деле, ужасно красиво, но у Итэра почему-то все маленькие улочки и крошечные домики расплывались, как будто он находился за очень грязным стеклом.

      Неужели забыл надеть очки?

      Точно…

      Но почему тогда лицо Томо он видел так отчетливо, словно его «минус пять» превратилось в стопроцентное зрение?

      — Ты привел меня сюда, чтобы посмотреть на вид?

      — Ага, — Томо сощурился и прикрыл глаза «козырьком» из рук, чтобы солнце не слепило, — думал, это поднимет тебе настроение. В последнее время много дерьма случилось.

      Итэр устало вздохнул.

      — Но и хорошее случилось тоже.

      — Может, черная полоса заканчивается? — он продолжал свободной рукой сжимать ладонь Итэра. — Не вечно же тонуть.

      Тонуть…

      Да, Томо был прав. Итэр тонул. Он захлебывался водой, терялся в темной морской пучине и безрезультатно дергал руками и ногами, стараясь всплыть и вдохнуть хоть немного воздуха, но у него ничего не получалось. Итэр тонул — но всеми силами пытался попасть на сушу.

      Его стараний было недостаточно.

      — Ты же понимаешь, — вновь заговорил Томо, — что в одиночку не справишься.

      — Я всегда справлялся, — моментально отрезал Итэр. — Неужели ты думаешь, что я нуждаюсь в чьей-то помощи?

      — Неужели ты думаешь, что я нуждаюсь в твоей помощи? Или кто-либо другой нуждается?

      Томо рассмеялся. Итэр непонимающе смотрел на него — что в этом смешного? Итэр не знал, что делать с собой, со своими эмоциями, со своим одиночеством, поглощавшим его все сильнее с каждым днем, и Томо прекрасно знает это — и смеется над ним? Итэр выглядел в его глазах… Жалким?

      — Прекрати делать такой вид, будто ты не знаешь, о чем я, — Томо все еще улыбался, и Итэру стало тошно от его улыбки. — Люди не должны зависеть от тебя, чтобы любить.

      — А?

      — Это ведь чистой воды эгоизм. Разве ты искренний?

      — Конечно, я… Я искренний.

      — Тогда… Скажи мне, Итэр, — Томо отпустил его руку, — почему ты никак не забудешь меня? — и соскочил вниз.

      Итэр вскрикнул — потянулся, чтобы схватить его, но все произошло так быстро, что он не успел среагировать. Томо упал. Разбился. Снова.

      В этом сне Итэр никогда не дотягивался.

      Когда он распахнул глаза и дернулся, чтобы подняться, то понял, что у него не выйдет подскочить и раздышаться, как делал всегда, когда ему снились кошмары: во-первых, ноги жутко затекли и возможности ими двигать не предоставлялось, во-вторых, его помутило, стоило Итэру резко повернуть голову, а в-третьих…

      Итэр понял, что ощущаемая им тяжесть — это не только остатки сна и накатившая паника.

      Он совсем забыл, что этой ночью был не один, но Сяо, перекинувший через него свою ногу и обнимавший Итэра со спины, напомнил. Он утыкался носом куда-то в шею и в нее же сопел, игнорируя, наверное, мешавшиеся светлые волосы.

      Только Сяо удерживал (буквально) Итэра от того, чтобы прямо сейчас вылететь на балкон и простоять там минут десять, чтобы не задохнуться — дышать было слишком тяжело. И одновременно с этим он боялся сдвинуться с места — разбудит Сяо.

      Но долго он не продержался.

      Итэр осторожно, медленно поднялся, «снимая» с себя Сяо, надеясь, что тот не проснется от его движения, и сел на самом краю дивана.

      Почему это произошло опять?

      Последний раз, когда ему снился Томо, был… Давно. Слишком давно, чтобы Итэр вспомнил, когда конкретно — может, месяца три или четыре назад, — и вот теперь, когда он относительно успокоился, чертов сон, где Итэр видит, как его друг падает с крыши, появляется вновь. Его больное сознание издевалось — никак иначе. Тем более что… Прямо в день трагедии.

      Может, как-то связано именно с ним?

      А может, с Сяо?

      Который, к слову, все-таки проснулся. Итэр не сразу это понял: только в тот момент, когда Сяо, промычав что-то неразборчивое, полулег на диване, боком прижавшись к Итэру.

      — Эй, — негромко позвал он, и Итэр, шумно вдохнув, повернулся к нему лицом: Сяо сонно хлопал глазами и разминал затекшую руку, сгибая и разгибая ее; растрепанные темные волосы лезли в лицо и закрывали обзор, но, видимо, Сяо, еще не отошедшего от сна, это не особо волновало. Он уснул прямо в толстовке и в ней же оставался и сейчас — Итэр удивлялся, как тому не стало жарко, потому что он сам был в легкой футболке. — Что-то случилось? — он широко зевнул.

      Итэр пытался взять себя в руки.

      Тревога постепенно отходила: почему-то вид помятого Сяо, который, размяв руку, теперь ей же протирал один глаз, вторым продолжая смотреть на Итэра, его… Успокаивал. Почти как громкое «Доброе утро!» — от Люмин, ходившей по дому в своей огромной плюшевой пижаме. Так по-семейному.

      Да… По-семейному.

      Итэр почему-то улыбнулся.

      — Все нормально.

      — Не ври, — холодно произнес Сяо, — ты весь дрожишь.

      — О…

ты же понимаешь что в одиночку не справишься

      — Мне приснился кошмар. Но сейчас все, правда, нормально.

      — Кошмары не снятся просто так, — Сяо был серьезен — а Итэр чувствовал себя неловко, — может, ты… — он не смог договорить: еще раз зевнул, прикрывая глаза.

      — Не выспался? — Итэр решил, что лучше перевести тему. Все-таки разговор на что-то отстраненное поможет ему прийти в себя намного больше, чем попытки разобраться во снах.

      — Выспался… Просто еще не проснулся.

      — М-м-м… Погоди секунду.

      Итэр взял в руки телефон. Впервые за последние часов… Двенадцать? Ну, примерно с того момента, как они перешли порог квартиры, он еще не открывал ни одну соцсеть — ему было слишком хорошо в компании Сяо, чтобы вообще вспоминать об их существовании. Однако сейчас ему необходимо было кое-что узнать.

@ettt_h

      Эй, ты там где?

@lum1e

      О, таки проснулся

      Мы у Ху Тао дома

@ettt_h

      Вы?

@lum1e

      Аякс и Венти тоже здесь

      Куникудзуши куда-то свалил посреди ночи

      Прямо как ты, а?

@ettt_h

      Ты же знала, что я надолго не задержусь.

      — Эй, Сяо, — Сяо, услышав, что к нему обратились, повернулся: ранее он рассредоточенным взглядом пялил в одну точку, медленно моргая, будто все еще находился где-то в своем сне, — ты как? В норме? — и он кивнул. Но ничего не сказал. — Ты уверен?

      — Да, — Сяо зашарил по карманам. — Можно выйти покурить?

      Итэр вдруг улыбнулся — почти рассмеялся.

      — А раньше ты у меня не спрашивал, — пояснил он, заметив полное непонимание на лицо Сяо, — даже когда первый раз тут был.

      — Я… — Сяо смущенно отвел взгляд и рывком поднялся с дивана. — Так можно? — еще раз спросил он.

      — Можно, конечно.

      Сяо вышел на балкон.

      Итэр остался на месте, наблюдая за ним, но не идя следом — с небольшого расстояния на Сяо было… Интересно смотреть. Как он более раскрепощенно двигается, чем если бы рядом кто-то стоял, как опирается рукой об ограждение и медленно выдыхает дым.

      На самом деле, тот факт, что Сяо перестал быть слишком скованным рядом с ним, грел Итэру душу. Это было слишком очевидно — конечно, Сяо мог сколько угодно списывать их ночь на алкоголь, и Итэр мог списывать на алкоголь, но глубоко внутри он надеялся, что не только пьяное состояние повлияло. Утром же Сяо, полусонный, тоже не мог какое-то время отлипнуть. И трезвый.

      А Итэру нравилось. Он давно ни с кем не обнимался. Он давно не засыпал в тепле.

      И почему именно сегодня ему приснился Томо?

      Неужели как-то связано с тем, что…

      Итэр нашел ему… Замену?

      Можно ли Сяо назвать заменой?

      Итэр не хотел. Потому что он так не считал. Проводил четкую грань между Томо и Сяо и не сравнивал их — разве что перекладывал симптомы Томо на поведение Сяо, настораживаясь, потому что Итэр… Боялся. Боялся, что все повторится. Итэр смотрел на Сяо — так спокойно курившего на балконе — и боялся, что это все в один момент исчезнет. И не будет больше ни Сяо, ни ночных пьяных объятий, ни его, Итэра. Потому что еще раз не выдержит.

      Они еще мало общались, но Итэр чертовски дорожил Сяо и не хотел бы его терять.

      В самом деле, он… Привязался.

      Да. Именно привязался.

      Давно так не чувствовал себя. Все эти два года Итэр почти что игрался с людьми — он не воспринимал их всерьез, даже если называл друзьями, даже если выслушивал их рыдания и помогал, даже если делал вид, что отдавал им всего себя… Итэр не ощущал ничего подобного, как сейчас, находясь рядом с Сяо.

      Что-то родное. Что-то действительно такое, отчего становится хорошо на душе.

@lum1e

      Сяо с тобой?

@ettt_h

      Да

@lum1e

      :)

@ettt_h

      Что за улыбочка.

@lum1e

      Аспирин в верхней полке на кухне

      Я пошла разбирать срач

      Бай

      Как раз в этот момент Сяо вернулся в квартиру.

      Итэр поднялся с дивана и весело предложил:

      — Ну что, выпьем литр чая?

***

      — Ты будешь кофе или чай?

      — Кофе. Черный. Как моя душа.

      — Тогда я могу просто налить молока в стакан.

      Сяо по-турецки сидел за столом, положив руки на него же; несколькими минутами ранее Итэр одолжил Сяо расческу, и теперь, с волосами, не похожими на гнездо, тот выглядел намного лучше (хотя, на самом деле, Итэру и сонный вид Сяо нравился); сам Итэр собрал волосы в низкий хвост и переодел футболку — Сяо отказался брать чужую одежду, оставшись все в той же толстовке (Итэр предполагал, почему, и от этих предположений становилось больно), и он решил не настаивать.

      Стоя напротив открытого холодильника, Итэр с задумчивым видом разглядывал содержимое. Они с Люмин недавно закупались, но… Он же понятия не имел, что нравится Сяо.

      — Э… — боже, почему так неловко-то? — Что ты ешь?

      Он боялся, что, если предложит что-то конкретное, Сяо либо тут же откажет, либо согласится, даже если не любит это. И второй вариант казался хуже первого. Поэтому Итэр решил быть прямым.

      Сяо был в замешательстве. Тогда Итэр добавил:

      — Я могу сделать что угодно, — явно гордясь собой, бодро произнес он, — ну, почти что угодно. Я имею в виду, из того, что у нас есть в холодильнике.

      — Ну… На твое усмотрение? — заметив, как нахмурился Итэр, Сяо поспешно заверил: — Я всеядный. Мне без разницы.

      — Ты уверен?

      — Да.

      — Тогда, если ты не против, я не буду особо заморачиваться.

      Сяо наблюдал за Итэром, хлопочущим у плиты, и спустя несколько минут осторожно спросил:

      — Э… Итэр. Не слишком ли мало?

      Итэр, обернувшись через плечо, обеспокоенно выпалил:

      — Ой, извини, я подумал, ты не будешь много… Я сейчас…

      — Ты не понял, — прервал его Сяо. — Мало для нас двоих.

      — А… — Итэр неловко улыбнулся. — Я не ем по утрам.

      Сяо нахмурился.

      — Так не пойдет. Я не могу есть при тебе, пока ты не ешь сам.

где-то он это уже слышал

      — О… М-м-м… Ладно.

      Итэр разбил еще одно яйцо на сковороду — благо, он стоял спиной к Сяо, и тот не видел, как при этом скривилось его лицо. Итэр думал, что, наверное, потом он пожалеет об этом, но сейчас он хотел накормить Сяо. Может, пропустит обед и обойдется одним завтраком, как сделал это в прошлый раз, когда Сяо так же настоял на том, чтобы Итэр поел вместе с ним… Да, пожалуй, так и сделает. Неудобно для его режима — но все лучше, чем переедание.

      Как же Сяо заметил…

      План Итэра был почти идеален: поставить тарелку перед его лицом и уйти в душ, но Сяо заметил. Черт возьми.

      Да, Томо тоже… Замечал.

      Итэр помнил, как Томо с сожалением смотрел на него, как несильно пихал в плечо и говорил: «Малой, чего ты так паришься? Ты же прекрасен», но Итэру это нисколько не помогало. Вокруг него все такие… Идеальные. Он тоже хотел быть идеальным.

      В четырнадцать он решил перестать коротко стричься; в пятнадцать его патлы уже достигали плеч, а цифра на весах близилась к пятидесяти двум при росте сто семьдесят; после смерти Томо она опустилась до сорока пяти — не потому что Итэра не устраивали его пятьдесят, а потому что под давлением и постоянным стрессом он не мог ни куска запихнуть себе в рот; а когда пятьдесят вернулись — понял, что уже не такой идеальный, каким был до этого.

      Ему нравились его выпирающие ребра, его предплечья, которые он мог обхватить двумя пальцами, его бледная кожа и его огромные синяки под глазами — это выглядело так болезненно, так, на самом деле, отвратительно, и это то, что в окружающем его обществе считали красивым. Но за этой красотой скрывалось все то, что Итэр переживал изо дня в день.

      И о чем он не был готов ни с кем говорить.

      Итэр вернулся в относительную (по сравнению с тем, что было раньше) норму, но теперь не переваривал половину нормальной еды: он уже и забыл, когда последний раз ел что-то в большом количестве — и забыл, когда последний раз пробовал фастфуд или хотя бы мороженое, потому что его организм отторгал всё это. Прошло слишком мало времени, чтобы Итэр избавился от последствий своих бесконечных голодовок.

      Наверное, на вид он сейчас был более-менее здоров, но кто мог знать, что, когда он смотрит в зеркало, то думает, что выглядел бы куда лучше, будь его лицо еще более худым, а его живот — более впалым? Что его нынешний вес казался ему проклятьем, что Итэр ненавидел каждую часть себя, что он не мог смотреть на свои старые фотографии?

      Да, он… Держался. Последние несколько месяцев — держался. Даже поправился на, наверное, килограмма три (Итэр боялся вставать на весы — тем более, что он понятия не имел, где они находились, потому что Люмин относилась к этому с особой внимательностью и прятала их сразу, как только замечала что-то неладное), но ни морально, ни физически он еще не отошел. Совершенно не отошел.

      Если бы он только не был так болен.

      — Приятного аппетита! — поставив на стол две тарелки с только что приготовленной им яичницей, пропел Итэр, и уселся за него же. Он выглядел радостно — но есть все еще не хотел.

      Его любовь к готовке — парадокс.

      Итэр ненавидел употреблять пищу, но обожал ее готовить. И основная причина — счастливые, довольные лица людей, ради которых он старался. Их громкое: «Ебать, малой, как же это вкусно», их пожелания добавки, их просьбы приготовить на праздники — Итэр обожал кормить людей, Итэр каждому говорил, как важно хорошо питаться и к чему может привести пренебрежение едой. Правда, не уточнял, что знает все это на личном опыте. О его проблемах было известно только нескольким людям: Люмин, оттаскивавшей Итэра посреди ночи от унитаза, его родителям, водившим его по врачам, чтобы хоть как-то исправить ситуацию с желудком, и Казухе, узнавшем об этом от Томо.

      Томо понял самый первый. Томо единственный долгое время помогал Итэру не окунуться в это дерьмо с головой, и все остальные заметили только лишь после его смерти, когда больше ничего Итэра не сдерживало.

      Телефон завибрировал, и Итэр достал его из кармана, ожидая, что ему написала Люмин, но это была не она.

      — Завтра истории не будет, — радостно объявил он.

      — Интересно, куда она подевалась, — для «интересно» Сяо произнес это как-то слишком безразлично.

      — Может, заболела, — Итэр пожал плечами. — Зато не надо конспект писать ебуч… Ой, — опомнился он.

      Сяо прыснул.

      — Что, стесняешься материться при мне?

      — Так я же не знаю, как ты к этому относишься…

      — Пиздец.

      — Хорошо, хорошо, — Итэр рассмеялся. — Я понял.

      — Я их никогда не пишу, — Сяо решил вернуться к изначальной теме разговора.

      — Может, поэтому она так злится на тебя?

      — Может, — он немного нахмурился, добавив: — Только не пиши теперь за меня конспекты по истории, ладно?

      — А так хотелось, — с тяжелым вздохом протянул Итэр.

      Сяо улыбнулся — и Итэр не смог отвести взгляд.

      — Делай так чаще.

      — А?

      Итэр либо возомнил себя бессмертным, либо забыл, что такое стыд, потому что в следующую же секунду он пояснил:

      — Ты выглядишь мило, когда улыбаешься.