Он едва заставил себя пойти в школу. Точнее, не он заставил — его заставили, хотя Итэр отпирался несколько дней, отказываясь выходить из дома, отказываясь с кем-либо общаться и отказываясь в целом появляться на улице. В этот раз он даже не пытался строить из себя героя перед Сяо — просто так и написал, что «словил паничку и пока не может выходить на связь по многим причинам, но все еще его очень любит и через пару дней вернется». Сяо предложил им встретиться, но Итэр отказался, и тот не стал настаивать — удивительно, но Итэр был впервые этому рад.

      Когда Итэр написал классной руководительнице и сказал, что его не будет какое-то время, та позвонила и обрушила на него поток своего негодования, в результате чего Итэру было проще согласиться, чем, ослабленному после двух дней непрекращающихся слез и предистеричного состояния, спорить с ней, и поэтому он подходил сейчас к школьным воротам, ощущая, как у него подгибаются ноги.

      Сначала Итэр очень переживал насчет того, как ему заявиться в школу в таком виде.

      Осознание того, что он сделал, пришло к нему далеко не сразу: перед этим Итэр несколько минут просидел на полу, боясь открывать глаза, чтобы смотреть на последствия своих действий. Примерно в этот же момент Итэр начал задаваться вопросом — что он, черт возьми, натворил? Он и так терпеть не мог себя и свою внешность, а теперь все только усугубил и не знал, как все исправить. Люмин, конечно, попыталась его убедить, что все и так нормально, но Итэр не верил ни одному ее слову — он знал, что хуже.

      Если раньше Итэр избегал зеркал, потому что не хотел видеть личность, то теперь он избегал, потому что не хотел смотреть на внешность.

      Сейчас ему уже было не настолько тревожно из-за того, как его могут воспринять. Да и, на самом деле, больше всего Итэр переживал о том, как отреагирует Сяо.

      Потому что ему жутко нравились волосы Итэра. И Итэру от мысли об этом становилось тошно.

      — Итэр!

      О, черт.

      Ху Тао подбежала к нему в коридоре, накидываясь позади и обнимая — Итэр ахнул, оказавшись в чужих объятиях, однако слишком долго они не продолжались: Ху Тао отстранилась, осматривая его несколько удивленным взглядом, и бодрым тоном спросила:

      — О, ты решил сменить имидж?

      — А… Ага, — Итэр усмехнулся, неловко улыбаясь. Ему хотелось исчезнуть прямо сейчас.

      — Я вот тоже, кстати, думала постричься, — продолжила она, кажется, совсем не смущаясь того, что волосы Итэра были отрезаны выше, чем по плечи — это действительно огромная разница, и Итэр больше всего боялся, что многие будут интересоваться, как так произошло и как он решился, а Итэр даже не смог бы ничего ответить, однако… — Никак не могу придумать, как именно, — … Ху Тао было все равно.

      И Итэр, поняв это, почувствовал, как ему стало чуть-чуть легче — может, все же это не настолько кардинально, как он считает, но… Но мнение Ху Тао все же стояло ниже по важности его собственного — и мнения Сяо.

      — Ладно, я пойду, меня Янь Фэй ждет!

      Итэр кивнул, и Ху Тао унеслась в сторону толпы людей. Ему оставалось только сначала смотреть ей вслед, а затем медленным шагом направиться в нужный кабинет.

***

      — О…

      — Не спрашивай.

      Сяо стоял, тупо пяля на Итэра. Еще издалека он заметил, что что-то не так, но точно не понял, что именно, пока не приблизился. Это выглядело весьма… Непривычно. И удивительно. Сяо никак не ожидал, что Итэр может отказаться от своих длиннющих шикарных волос — от тех самых, что добавляли ему определенный шарм и подчеркивали сквозящую в чертах лица божественность, к которой Сяо привык склоняться, когда представлял его в своей голове, но…

      Это удивление длилось всего пару мгновений, после чего Сяо довольно быстро догадался, в чем дело.

      Ему стоило приехать. Это был тот раз, когда, возможно, Сяо не нужно было слушать Итэра.

      — Я спрошу, — все же сказал он, смотря на Итэра несколько растерянно — но чужой взгляд тоже не отличался уверенностью, скорее наоборот. — Все в порядке? — может, этот вопрос по большей части все же риторический, однако Сяо не мог не задать его. В конце концов, нельзя было отрицать и тот факт, что Итэру могло нравиться это изменение, но… Судя по его выражению лица, все отнюдь не так.

      — Не совсем, — Итэр выдохнул, опуская взгляд. — Я не хочу говорить об этом здесь.

      — Я понимаю, — Сяо кивнул.

      Он переживал за чужое здоровье — Итэр и сейчас выглядел не лучшим образом, и дело было вовсе не в коротких волосах, на которые все еще было непривычно смотреть, а в потухшем взгляде и равнодушном тоне — Сяо уже не первый раз приходилось наблюдать за тем, как Итэр ведет себя после эмоциональной встряски, и только по этим двум «симптомам» смог точно определить, что все не очень хорошо — а если брать в учет и волосы, то совсем плохо.

      Сяо сел рядом, не сводя с Итэра взгляда, но тот и не думал смотреть на него в ответ — и Сяо, конечно, не мог не догадаться, почему именно.

      — Итэр, — вновь попробовал начать диалог он — ноль реакции. Это удручало: Сяо показалось, что ему не стоит больше давить, но голос внутри кричал, что нет, стоит, нельзя оставлять все вот так — и поэтому он продолжил: — Я знаю, что…

      — Сяо, — его резко перебили, и Сяо покорно замолчал. — Я спал за последние два дня три часа, у меня болит голова и не соображает мозг. Давай оставим это на потом.

      Сяо пришлось применить титанические усилия, чтобы не воспринять эти слова близко к сердцу — он хотел помочь, но Итэр оборвал его достаточно жестко, чтобы все желание пропало. Однако Сяо постарался убедить себя, что это нормально — все же ему действительно плохо, поэтому, может, необходимо просто перетерпеть, и тогда он сделает лучше и для себя, и для него.

      Но неприятно было все равно.

      Неужели это из-за него?

      Итэр написал о своих проблемах в тот же вечер, в который они не самым лучшим образом расстались — казалось, будто ничего не произошло, но обычно Итэру всегда было тяжело просто взять и уйти: каждый раз они еще долго обнимались на прощание или хотя бы провожали друг друга если не до дома, то до остановки — точно, однако предыдущая их встреча завершилась так, словно они поругались, хотя никакого спора между ними не было. Только какое-то мерзкое ощущение в груди после того, как Итэр развернулся, даже не обняв его перед тем, как уйти.

      Скорее всего, они оба просто преувеличивают, но им обоим свойственно это делать — Сяо знал, что у Итэра какие-то серьезные проблемы, даже знал, что он однажды с ними лечился, и, наверное, это играет важную роль в его поведении, из-за которого Сяо казалось, будто все их отношения — качели. Пускай не слишком резкие, пускай Итэр никогда не обижал и не оскорблял его прямо, но Сяо порой боялся как-то контактировать с ним, чтобы лишний раз не сделать хуже, а Итэр точно так же просто закрывался от него, когда ему становилось плохо — наверное, именно для того, чтобы Сяо не пришлось его из этой ямы вытаскивать.

      Но Сяо чувствовал свою вину, словно он действительно был причиной, по которой все это происходит, хотя, возможно, все не так. Итэр каждый раз убеждал его, что Сяо не является фактором или триггером, все зависит не от того, как у них складываются отношения (хотя от этого немного тоже), а от того, в какой период времени на Итэра наваливаются разного рода неприятности (пусть и не глобальные — каждая из них могла стать последней каплей), и он никак не контролирует это — Сяо понимал, Сяо, конечно, понимал, но не мог избавиться от мысли, что в этом и его вина тоже. Что он мог бы сделать так, чтобы Итэру не пришлось переживать это, но не сделал — потому что не знал, как.

      Сяо вновь посмотрел на него — Итэр сидел, склонившись над учебником, и Сяо мог поклясться, что тот не читал — а просто спал с открытыми глазами, игнорируя монолог преподавательницы по истории.

      Сяо стало так грустно. Ему никогда не нравилось видеть Итэра в таком состоянии.

      Он завозился, перемещая свой учебник в середину и кладя его на пенал, так, чтобы он был в приподнятом положении, после чего взял чужую ладонь, лежавшую на краю тетради, в свою, перетаскивая ее к этому учебнику так, чтобы их не было видно. Для Сяо такие прикосновения много значили — в те моменты, когда он не мог ничего сделать, он старался хотя бы держать Итэра за руку, чтобы тот знал — Сяо рядом, Сяо его не оставит.

      Итэр впервые за последние десять минут отвел взгляд от книги и посмотрел на Сяо — и это были уже не те бездушные, ничего не выражающие глаза: Итэр смотрел тепло и мягко, так, как делал это большую часть времени, и Сяо самому стало легче.

      Но спустя секунду он заметил, как…

      — Эй, — зашептал Сяо, сильнее сжимая руку, — не плачь. Ну, не плачь…

      Итэр провел свободной ладонью по щекам, стирая слёзы, и тихо усмехнулся.

      — Прости, — он судорожно вздохнул, давясь последовавшим хныканьем. — Ты очень хороший, — ломаным шепотом продолжил Итэр, — спасибо тебе, — и поднялся из-за парты — Сяо разжал руку, позволяя тому быстрым шагом выйти из кабинета.

***

      Благо, их учителя не требовали спрашивать разрешение на выход в туалет — большинство считали, что это отвлекает от урока, поэтому лучше просто молча выйти и вернуться. Итэр бы не смог сейчас спросить из-за того, как дрожал его голос, но ему срочно нужно было привести себя в порядок, пока все не стало совсем плохо. Может, выходить в школу все же было ошибкой, но уже слишком поздно, чтобы думать об этом.

      Итэр хотел сказать Сяо, что не заслуживает его, но решил, что это прозвучит как обесценивание — и сказал немного другое, но с тем же смыслом. Сяо такой добрый человек — Итэр только относительно успокаивался и был близок к тому, чтобы перестать плакать, как эта мысль вызывала у него очередные слёзы. Сяо его по-настоящему любит — Итэр это чувствует, Итэр это видит, и Итэра так ведет с этого, что он не в силах сдерживать себя.

      Он не достоин Сяо. Он не достоин той чистой бескорыстной любви, которую Сяо ему дарит. Он ничего не достоин.

      Итэр умылся, но глаза все еще остались красными и опухшими. Оставалось только надеяться на то, что ему удастся до конца учебного дня больше ни с кем, кроме Сяо, не контактировать, чтобы те не задавали свои тупые бестактные вопросы.

      Но…

      С другой стороны, не делает ли Итэр этим хуже Сяо?

      Наверняка Сяо, до этого практически не имевшему опыта во взаимоотношениях с людьми, сейчас тяжело как никогда раньше — здоровый человек не всегда выдержит подобное, а тут речь о точно таком же нестабильном подростке с точно такими же проблемами, и… Оттого Итэр ценил это еще больше. Иногда он грешил мыслями о том, что Сяо на самом деле не шибко волнуют его переживания, но каждый раз Сяо это опровергал — не словами, а действиями, — и все сомнения Итэра испарялись. Ровно как и сейчас.

      Но в груди все равно что-то жутко сильно болело — от мысли о том, что из-за него страдают другие люди, что из-за него страдает Сяо, а Итэр не может даже попытаться быть сильным — однако…

      Если до этого у него была мотивация крайне слабая, то теперь Итэр вдруг для себя решил, что ему нужно стараться. Ему нужно делать, ему нужно работать, ему нужно лечиться — иначе никакого счастливого будущего с Сяо у них не будет. А Итэр очень хотел. Итэр изначально планировал забрать Сяо из того кошмара, в котором он живет, но оказалось так, что затащил в еще больший, теперь уже эмоциональный, а это вовсе не то, чего Итэр действительно добивался.

      У него проблемы.

      Удивительно, что для осознания этого потребовались долгие полгода, одна истерика с непоправимыми последствиями и одна фраза Сяо.

      Вернулся в класс он уже намного спокойнее, чем был. Итэр первым делом посмотрел на Сяо, который тоже перевел на него взгляд — обеспокоенный и встревоженный, — и Итэр поспешил сказать хоть что-нибудь, что могло бы унять чужое учащенное сердцебиение:

      — Извини, это было так трогательно, что я не удержался, — прошептал он, улыбаясь — и наблюдая за тем, как Сяо в этот момент явно смущенно фыркает, хмурясь. Пусть лучше так, чем то бесконечно печальное лицо человека, не знающего, что ему предпринять в ситуации, когда от его слов или действий может зависеть многое. Итэр только сейчас понял, какую ответственность невольно возложил на чужие плечи, и теперь больше всего ему хотелось избавить Сяо от нее.

      — Мы все равно поговорим об этом.

      Сяо не солгал ему. Сразу после звонка, свидетельствующего о начале перемены, Сяо, собрав свои учебники и дождавшись, пока Итэр сделает то же самое, посмотрел на него со всей серьезностью во взгляде, и Итэр тогда понял, что диалога действительно не избежать — несмотря на то, что это явно дастся им обоим с некоторым трудом.

      Они вышли из кабинета, когда Сяо заговорил:

      — Э… Итэр, — он вздохнул — а Итэр напрягся, — ты сделал это сам?

      О…

      Видимо, Сяо заметил, насколько удивленным стало выражение лица Итэра после этого вопроса, потому что он добавил:

      — Просто ты недавно говорил про травлю… И я боюсь, что… — он замолчал, не договорив, а Итэр, наконец, понял, о чем тот.

      Это было несколько неожиданно: Итэр не думал, что Сяо свяжет отрезанные волосы со словами о травле. В конце концов, сам Итэр бы до такого не догадался — да, ему говорили много гадостей, ему иногда портили вещи, иногда дергали за косу, но никогда не пытались отстричь, видимо, понимая, что это слишком — и может плохо для них закончиться.

      Однако Сяо провел какие-то свои параллели в голове.

      — Нет-нет, я сам.

      Как бы это ни было больно признавать — он сам. Он сам сделал в понятном только ему порыве, когда это казалось единственным способом выйти эмоциям, которые так долго копились у него внутри. Итэр уже не так сильно жалел об этом — особенно после поддержки, оказанной ему Сяо, — но все еще было непривычно. И все же эта непривычность ни в какое сравнение не шла с тем состоянием, которое было у Итэра последние дни. Так что, может, его поступок и был правильным — пока что Итэр все еще не может здраво его оценить.

      — Ох… — Сяо отвел взгляд. Но он еще не закончил: — Не пойми меня неправильно, но… Может, тебе… Эм… Сходить к психологу?

      Итэр не сдержался — он нервно прыснул, потом прокашлялся и кратко извинился. Сяо все это время смотрел на него с недопониманием, но Итэр не знал, как бы ему объясниться — он сомневался, что в той стадии, в которой все протекает, психолог способен помочь. По-хорошему, ему уже давно, как он и планировал месяцем ранее, стоило обратиться за схемой лечения и рецептами — но Итэр все откладывал, а потом решил, что ему, вроде, уже лучше и не стоит этого делать, однако… Он был не прав. Все повторялось. И Итэру действительно пора делать с этим хоть что-то.

      — Я думал, — Итэр по привычке потянулся к очкам, поправляя их. — И… Да, ты прав. Мне нужно.

      Он бы сказал еще что-нибудь, если бы не услышал позади себя чужой голос:

      — Ой, Итэр, а что с твоей косой?

      Да… Пожалуй, длинные волосы Итэра были слишком отличительной его чертой. Настолько, что их отсутствие могло привлечь внимание даже тех людей, с которыми Итэр не так уж часто общался — не сказать прямо, что незнакомцев (таковых в школе практически не было ввиду былой активной деятельности Итэра), но и даже не друзей.

      Итэр глубоко вдохнул, как бы настраиваясь на ответ, но…

      — Уйди, — вместо него это сделал Сяо — он остановился, скрещивая руки на груди, и с явным раздражением уставился на парня из параллели. — Не видишь, он занят?

      — Чем? — ему презрительно хмыкнули в ответ, и Итэр почувствовал, как напрягается всем телом. Не хватало еще конфликтов на пустом месте — он пытался судорожно придумать отговорку, чтобы побыстрее ответить и уйти.

      — Разговором со мной, — Сяо сказал — как отрезал, развернулся, бросил Итэру: — Идем, — и направился прочь.

      Итэр, неловко улыбнувшись, махнул рукой оторопевшему знакомому и без лишних слов последовал за своим парнем.

      Потому что кто он такой, чтобы оставаться в неловком положении, когда его так резко из него вытащили?

      Они миновали лестницу и оказались на третьем этаже, где всегда было мало людей, и Итэр смог, наконец, поблагодарить Сяо. Правда, тот посмотрел на него с неподдельным удивлением:

      — За что?

      Итэр вдруг завел руку ему за спину, приобнимая, и навалился боком, прижимаясь ближе. Сяо сдавленно охнул, останавливаясь, чтобы устоять на месте, и Итэр рассмеялся: в этот момент он жалел только о том, что не может Сяо поцеловать — ну, хорошо, что хотя бы такие с виду дружеские объятия не под запретом.

      — За всё, — выдохнул он, не переставая улыбаться.

      Итэру было так хорошо, хотя еще утром он пребывал в настолько подавленном состоянии, что едва заставлял себя встать с кровати, и, если честно, Итэр не был на сто процентов уверен, что это значило улучшение его самочувствия. Скорее наоборот — очередное подтверждение его крайней нестабильности и невозможности разобраться в собственных эмоциях.

      Но сейчас Итэр об этом не думал. Ему было просто хорошо рядом с Сяо.