Сюэ Яна осенило в один из тех моментов, когда противники на долю мгновения прекращают высекать искры мечами, чтобы переоценить обстановку. Правда, ему эти перерывы не требовались; не было нужды оценивать ни свое состояние, ни состояние соперника. Они оба были слишком хороши и сражались на равных, кружась по крыше, будто в танце, только с противоположными намерениями: один нес с собой добро, другой — зло. И каждый стремился одержать победу.

Впрочем, намерения Сюэ Яна не имели значения. Он бы проиграл в любом случае. В конце концов, за ним пришли вдвоем. И каким бы благородным ни был Сяо Синчэнь с этой его изысканной манерой боя, все его вежливые выкрутасы меркли перед острым чувством справедливости, которое и должно было зарыть Сюэ Яна в землю или развеять по ветру. Ну, или что они там решат сделать с его трупом после казни.

И все же…

— Это бесчестный бой! — крикнул Сюэ Ян. — Двое на одного — разве это справедливо, Сяо Синчэнь?

Вещи вроде чести и справедливости, когда о них говорил Сюэ Ян, звучали, конечно, уморительно. Соперники метнулись в стороны, на миг остановились на противоположных концах дворика. Воздух между ними, казалось, еще трепетал от вспышек сталкивающейся стали. Даже на таком расстоянии Сюэ Ян увидел, как Сяо Синчэнь нахмурился, и оскалился — не тронув клинком, он задел противника словом. Мгновение спустя мечи вновь блеснули, обмениваясь звенящими ударами, и в эту секунду Сюэ Ян заметил, как крепко были сжаты губы его противника. Это зародило в нем идею.

— Даочжан Сун ведь влезет между нами, — громко поинтересовался он, — это лишь вопрос времени, да?

— Он не будет вмешиваться, — ровным, абсолютно спокойным голосом отозвался Сяо Синчэнь. Только достаточно близко знакомый с ним человек, вроде давнего врага, мог бы заметить легкое замешательство на его лице. Сюэ Ян улыбнулся.

— О, ну конечно, ведь даочжан Сун очень благородный, как и ты, да?

Сяо Синчэнь с большим удовольствием сражался бы в молчании. Ему гораздо комфортнее было охотиться на неупокоенных, чем ловить живых людей. Возвращать уже мертвое туда, где оно и должно быть, больше походило на уборку, наведение порядка, нежели на битву. Тогда как каждое слово Сюэ Яна напоминало ему о намерении уничтожить живое существо. Мысль о том, чтобы лишить кого-то жизни, была неприятна, даже если этим кем-то был такой мерзавец, как Сюэ Ян.

— Так, значит, ты уверен, что он чинно постоит в сторонке? — Голос Сюэ Яна звучал очень дружелюбно, почти ласково, словно он обращался к старому другу. — Даже если я причиню тебе боль и запятнаю кровью и грязью твои чудесные белые одежды? Он-то весь в черном, к себе он такое позволить может, но ты уверен, что вы действительно мыслите одинаково?

Сюэ Ян рискованно бросился вперед. Задержав дыхание и сбиваясь с шага, он резко метнулся через двор, целясь в сердце Сяо Синчэня, а затем дернулся в сторону, перенаправив удар в ноги. Сяо Синчэнь был достаточно внимательным, чтобы предугадать такой маневр, и достаточно ловким, чтобы парировать эту глупую атаку. Но Сюэ Ян и не планировал его калечить, своей цели он достиг и без крови. Услышав шорох черепицы, он ухмыльнулся и одновременно с Сяо Синчэнем повернул голову на звук. Силуэт Сун Ланя, взлетевшего к ним на крышу, чернел в лунном свете. Замерев неподалеку от сражающихся, он держал ладонь на рукояти меча, явно готовый вмешаться.

— Ты же говорил, что он нам не помешает! — воскликнул Сюэ Ян, правдоподобно изображая изумление. — Разве ты этого не говорил, даочжан?

Сяо Синчэнь смотрел на Сун Ланя со сложным выражением лица, которое Сюэ Ян научился ловко провоцировать. В этом выражении сладко сплетались воедино расстройство, внутренний конфликт, разочарование как в себе, так и в окружающих… Проще говоря, это было лицо того, кому не стоило покидать свою дурацкую гору. Сун Лань заметно сдулся под взглядом Сяо Синчэня, и в этот момент Сюэ Ян снова ударил. Обоих.

— Нет, если вы так подло играете, то с чего бы мне с вами драться? — воскликнул он, все еще разыгрывая искренний шок от ужасного коварства своих соперников. — Против двоих одновременно у меня нет ни единого шанса!

Улыбаясь во весь рот, он бросил свой Цзянцзай под ноги. Оба достопочтенных заклинателя проследили взглядами за его жестом, Сяо Синчэнь тоже опустил клинок... или же Шуанхуа сам отказался угрожать безоружному?

Будь Сюэ Ян чуть более благородным, он бы не воспользовался открывшейся возможностью. Сяо Синчэнь при всей его почти святости на самом деле был глуп и максимально не приспособлен к этому жестокому миру. Он, кажется, и мысли не допустил о том, что отброшенный меч может значить что-то еще, кроме желания сдаться. И потому Сюэ Яну хватило одного вдоха, чтобы сократить расстояние между ними. Сун Лань успел в ужасе вскрикнуть, но даже если бы у Синчэня было время отреагировать на внезапную атаку… его меч ведь не поднялся бы, раз руки Сюэ Яна были пусты?

Идиот, ты мог бы— ты должен был убить меня!

Сюэ Ян прижался ртом ко рту Сяо Синчэня и сжал зубами нижнюю губу, сильно и жестоко кусая. Сяо Синчэнь никогда не сталкивался с подобным; меч в одной его руке остался недвижим, вторая рука коснулась груди Сюэ Яна и замерла. Как будто Сяо Синчэнь испугался, что если он оттолкнет врага, тот просто оторвет ему губу.

Затылок Сюэ Яна пронзило жгучей болью. Не церемонясь, Сун Лань схватил его за волосы, дернул в сторону и швырнул на землю. Его лицо, и без того бледное, сейчас было белым от ярости, ладонь дрожала на рукояти меча. Пинком он отбросил в сторону Цзянцзай.

— Есть ли предел твоей подлости? — сплюнул он. Сюэ Ян только оскалился в ответ и коснулся собственных губ. Чужая кровь была приятной на вкус и красиво блестела на пальцах. Он перевел взгляд на Сяо Синчэня. Тот стоял, зажав рот ладонью, и темные капли стекали с его подбородка.

— Ты в порядке? — окликнул Сун Лань.

— Да, ничего страшного, — отозвался Сяо Синчэнь. Его голос дрогнул ровно настолько, чтобы услышать это могли лишь те, кто знал его лучше всех. — Что за нелепость, — пробормотал он себе под нос, глядя на Цзянцзай, будто тот мог ему что-то ответить.

— У тебя сладкая кровь, Сяо Синчэнь, — подал голос Сюэ Ян, не пытаясь подняться с земли. — Такова честь на вкус, да?

— Заткнись! — взвился Сун Лань. На его лице было написано острое желание прикончить говорливого мерзавца на месте, здесь и сейчас. Сяо Синчэнь коснулся его руки, успокаивая.

— Не обращай внимания, — сказал он, вернув себе контроль над голосом с этими его деликатными интонациями. — Все уже закончилось. Свяжи его, и можем идти.

Подняв Цзянцзай с земли, Сяо Синчэнь покрутил его в руках, изучающе глядя на неровный край лезвия, а затем плавно убрал его за пояс.

* * *

— Вы всегда такие унылые? — спросил Сюэ Ян. — Или просто он не может говорить с такой губой, а ты молчишь из солидарности?

Он лениво плелся позади заклинателей, покачивая связанными руками. Время от времени он слонялся от одного края пыльной дороги к другому, топтался на месте или, наоборот, наступал своим

надзирателям на пятки, старательно разжигая в Сун Лане ярость. Прямые безучастные спины были ему ответом на большинство провокаций. Но сейчас Сун Лань огрызнулся:

— Молчи. И иди ровно.

Сюэ Ян не стал делать ни того, ни другого:

— Тебе больно, даочжан?

Когда Сяо Синчэнь оглянулся, Сюэ Ян выпятил нижнюю губу, одновременно изображая фальшивое сожаление и имитируя припухлость из-за раны. Сяо Синчэнь молча отвернулся. Сюэ Ян улыбнулся.

Конец веревки, обвившей его запястья, был в руках Сун Ланя, и тот, казалось, откровенно бесился даже из-за этого. Настолько бесился, что даже не дернул за нее, чтобы поставить Сюэ Яна на место. Он будто бы старался игнорировать существование пленника по максимуму. В сопровождении кого-то на казнь все-таки было что-то... недостойное, даже если этот человек заслуживал смерти. А Сюэ Ян изо всех сил старался сделать эту непростую задачу отвратительной.

— А почему бы нам не остановиться в приличной гостинице вместо того, чтобы шнырять по этим закоулкам, где нога человеческая не ступала? — предложил он. — Даже я заслуживаю нормальный ужин перед смертью, а?

— Нет, — ответил Сун Лань.

— Ах, если б я знал… — вздохнул Сюэ Ян. — Тогда бы я заранее наелся! Перед нашей встречей я ел какие-то дурацкие овощи с рисом, разве это не грустно? Я даже не выпил тогда! Эй, даочжан Сяо Синчэнь, а ты бы мне не отказал в последнем глотке вина, правда? А ты сам, кстати, пьешь? Или это запрещено на этой твоей занудной горе?

Наградой за этот монолог стал еще один взгляд через плечо. Нижняя губа Сяо Синчэня была опухшей и красной, как будто кое-кто не прекращал тревожить свежую рану. Возможно, осознанно. Сюэ Ян снова улыбнулся. Сун Лань обжег его раздраженным взглядом, но промолчал: он прекрасно понимал, что Сюэ Ян усердно расставляет ловушки. Провоцирует одного ответить, а другого — защитить.

Помедлив, Сяо Синчэнь отвернулся.

— До чего же аскетичное прошлое у тебя, даочжан! Ты, наверное, пил только полезную родниковую воду, а питался одними целебными травами! — воскликнул Сюэ Ян, наращивая мощь атаки. — А что еще вам запрещали? Ты стыдливо прячешь лицо от меня не потому ли, что никто раньше так не касался твоих губ? Неужели даже твой дружок...

В этот раз Сун Лань с бешенством во взгляде все же дернул за веревку. Сюэ Ян скрипнул зубами от боли в покрасневших и раздраженных запястьях.

— Ты вообще способен молчать? — спросил Сун Лань. — Чего ты пытаешься добиться бесконечной болтовней?

— Кто-то должен заполнять тишину, — ответил Сюэ Ян с насмешливой самоотверженностью в голосе. — Серьезно, мало того, что мне ни ужина перед смертью не положено, ни вина, так еще и плестись в унылом молчании надо… Может, вы просто убьете меня прямо тут, пока я сам от тоски не помер? Да хоть скормите меня собакам, это будет менее жестоко.

Сяо Синчэнь вдруг потянул Сун Ланя в сторону. Сюэ Ян с выжидающей улыбкой, прищурившись, смотрел, как беззвучно шевелятся чужие губы. Сун Лань покосился на него с отвращением.

* * *

Гостиница на окраине города и так была почти пуста, но пара слов и кошелек Сяо Синчэня заставили и немногих постояльцев покинуть ее. Взвесив тяжелый мешочек на ладони, хозяин покосился на связанного Сюэ Яна, на его блаженную ангельскую улыбку, но не стал спорить. Хотят все комнаты себе — на здоровье, пока платят.

— Ну и дыра, — вздохнул Сюэ Ян, с комфортом устраиваясь возле стола. — Неужели это лучшее, что вы себе можете позволить? За благородство плохо платят?

— Мы не требуем денег от людей.

Впервые с начала пути Сяо Синчэнь что-то сказал и, сев напротив Сюэ Яна, налил себе чаю. Его голос звучал слегка невнятно из-за опухшей губы.

— А в чем тогда смысл? Творить добро — само по себе награда? — насмешливо поинтересовался Сюэ Ян.

— Нам не нужна награда.

Сяо Синчэнь поднес пиалу с чаем к губам, но пить не стал. Горячий пар, едва коснувшись его рта, напомнил о боли.

— Награды нет, выгоды никакой, так зачем вы этим занимаетесь вообще?

— А зачем ты убиваешь направо и налево? — вмешался в разговор Сун Лань, вернувшись из кухни. Он принес еду, и Сюэ Ян скривился: опять овощи. — Прекращай болтать.

Сюэ Ян не прекратил.

— А где выпивка? Вам действительно нужно быть такими занудами именно сейчас? Вы оба такие добрые и благодушные, убиваете чудовищ и ловите преступников, ничего не прося взамен, но вы недостаточно добры, чтобы угостить обреченного всего одним кувшинчиком вина?

— Сам виноват, — ответил Сун Лань.

— Цзычэнь, — мягко прервал его Сяо Синчэнь.

Мгновение Сун Лань молчал. Затем, вероятно, иссяк запас прочности, позволявший ему спокойно смотреть на ухмыляющееся лицо Сюэ Яна и темные отпечатки его зубов на губе Сяо Синчэня, и Сун Лань поднялся из-за стола.

— Куда ты? — спросил Сяо Синчэнь.

— За вином.

Закинув за плечо меч в ножнах, Сун Лань вышел из комнаты, раздраженно взмахнув рукавами. Сяо Синчэнь не шелохнулся, все еще держа в руках пиалу, так и не сделав ни глотка. Полы его белого ханьфу лежали идеально, словно красивые маленькие сугробы.

— Он начинает мне нравиться, — заметил Сюэ Ян, присматриваясь к Сяо Синчэню и размышляя о способах вывести его из этого идиотского равновесия. Вариантов было слишком много. Каким бы сильным, ловким и умным ни был Сяо Синчэнь, у него было много слабых мест, и о большей части он наверняка и не подозревал. И только такой гадкий человек, как Сюэ Ян, решил бы этим воспользоваться.

— Зачем ты отпустил его одного, даочжан? Его могут обидеть какие-нибудь отморозки.

Это вызвало улыбку на лице Сяо Синчэня. Кто-то другой на его месте, наверное, рассмеялся бы.

— Думаешь, тут найдется кто-то более отмороженный, чем ты?

— Как ты ранишь меня, даочжан! — вкрадчиво сказал Сюэ Ян. — Как же ты жесток. О, если бы только я мог рассказать миру правду о даочжане Сяо Синчэне, которого глупые люди зовут яркой луной, ласковым ветерком.

— И какой была бы эта правда?

— Правда была бы такова, что он бесчестно нападает вдвоем на одного, гоняет даочжана Сун Ланя за выпивкой, прохлаждаясь в гостинице, оскорбляет безоружных и беспощадно позволяет пленникам страдать от боли в истерзанных и окровавленных запястьях.

Все еще будто бы забавляясь, Сяо Синчэнь переспросил:

— Беспощадно?

— О, я знаю, что ты хочешь сказать, даочжан! Зачем щадить того, кто сам к другим ни капли жалости не проявляет, да? Конечно, быть милосердным по отношению к добрым и хорошим людям очень легко, даочжан. Куда сложнее — быть милосердным к чудовищу вроде меня.

Сяо Синчэнь ответил не сразу.

— Покажи мне руки.

Сюэ Ян с готовностью выполнил просьбу, выставляя на свет все потертости и ссадины на запястьях, уже запачкавшие кровью путы. Боль его совсем не тревожила, бывало и хуже, и все же он сделал жалобное лицо:

— Я почти не чувствую пальцев, настолько туго вы меня связали.

— Не настолько, — тихо возразил Сяо Синчэнь, протянул руку навстречу и сдвинул в сторону узлы, нахмурившись с явным беспокойством. Сюэ Ян не смог не восхититься глубиной этого идиотского сочувствия; как вообще можно дожить до их возраста, держа сердце вот так нараспашку? Выбрать подходящий нож для того, чтобы вонзить в эту сострадающую душу, было крайне сложно, Сюэ Ян терялся в обилии вариантов.

— У меня есть мазь, которая облегчит твое состояние.

Сюэ Ян просто глазам своим не мог поверить, когда Сяо Синчэнь принялся копаться в карманах своего одеяния.

— Даочжан, честное слово, с тобой слишком просто, — сказал он почти с отвращением. — Разве не должен ты сказать, что я мерзок? Что эта боль — моя расплата за грехи? Что я еще мало страдаю? Те, кого я убил, страдали гораздо сильнее.

Сяо Синчэнь поморщился, и Сюэ Ян с улыбкой добавил, ловя момент:

— Они действительно страдали, даочжан. Я могу убивать быстро, но ты же не думаешь, что мне такое нравится? Если я хочу кого-то наказать — о, я умею наказывать, поверь.Самыми ужасными способами. Я выпускал людям кишки. Я вспарывал им сухожилия и смеялся над попытками уползти от меня. Неужели тебя это не пугает? Не вызывает желания отомстить мне большей болью? Вот, сунь мои руки в пламя свечи, это же будет справедливо, да?

— Если подбрасывать топливо, костер никогда не угаснет, — ровно ответил Сяо Синчэнь и принялся обрабатывать чужие раны. Неприятных ощущений не было; мазь была прохладной и успокаивала, прикосновения даочжана были весьма бережны. — У меня нет ни капли желания увеличивать количество боли в этом мире.

Сюэ Ян пристально наблюдал за тем, как Сяо Синчэнь избегал его взгляда, размышляя, в чем была причина. Наверное, он опасался, что взглянув в глаза своему пленнику, не сможет удержать бурлящий внутри гнев? Ведь этот разговор должен был его разгневать, да? Если, конечно, он вообще человек.

— Ты вообще человек? — так и спросил Сюэ Ян. — Губы у тебя теплые, а ниже пояса-то есть что нибудь?

Руки Сяо Синчэня всего на мгновение замерли, но этого хватило, чтобы обнажить еще одну щель в его броне. Дождавшись, пока он завершит наносить мазь, Сюэ Ян не позволил ему отстраниться, поймав за руки и подавшись вперед. Хватка его была крепкой на всякий случай, однако Сяо Синчэнь, кажется, и не собирался сопротивляться.

— Ты так и не ответил, кстати. Я украл твой первый поцелуй, даочжан?

Сяо Синчэнь все-таки посмотрел ему в глаза, и он совсем не казался встревоженным. Он выглядел слегка задумчивым, словно они обсуждали какие-то очень философские вопросы.

— Это был поцелуй?

Вообще Сюэ Ян такого не планировал. Он хотел схватить даочжана зубами, услышать, как тот задохнется, и попробовать его кровь на вкус. Он не хотел его целовать, нет. Назвать случившееся поцелуем можно было разве что случайно и с большой натяжкой. Но Сюэ Ян ловко cделал вид, будто все было не так.

— Конечно, это был поцелуй, — сказал он. — Наши губы ведь соприкоснулись? Так как же еще это можно назвать?

Сяо Синчэнь помолчал, все еще позволяя Сюэ Яну держать его руки в ладонях; светлый лоб пересекли морщинки.

— Хорошо, — сказал он наконец. — До этого я никого не целовал. Меня это никогда не интересовало.

— Никогда не интересовало? — фыркнул Сюэ Ян. — Что же это за жизнь у тебя, даочжан? Денег у людей не бери, пей только чай да воду, медитируй да помри нетронутым и целомудренным, как святыня какая-нибудь?

— Не совсем нетронутым, — поправил Сяо Синчэнь. — Поцелованным. Один раз.

— Я был бы нежнее, если бы только знал, — улыбнулся Сюэ Ян. — Очень больно?

— Не очень, — мягко ответил Сяо Синчэнь. Казалось, тема беседы его совсем не беспокоила, он не выглядел смущенным настолько, насколько этого хотел бы Сюэ Ян. — А как твои запястья?

— Гораздо лучше благодаря твоей заботе. Как с такими нежными руками тебе удается быть таким жестоким в бою?

Сяо Синчэнь почему-то серьезно отнесся к его попытке подразнить и ответил:

— Так же, как тебе удается сочетать такие ласковые речи с жестокими поступками.

— О, ласковыми могут быть не только мои речи, — радостно подхватил Сюэ Ян. — Хочешь убедиться, даочжан?

Он поднес его руки к своим губам, ожидая сопротивления, но не встречая его. Склонив голову, он прижался ртом к чужому запястью — ласково-ласково, как и обещал, как самый нежный любовник. Подавив смешок, втянул носом острый запах целебной мази, а под ним — что-то, что, кажется, было запахом самого Сяо Синчэня, чистым и свежим, но все же человеческим.

Он поднял взгляд. Сяо Синчэнь наблюдал за ним молча и будто бы изучающе. Вот же дурак… Неужели даже такие простые действия и впрямь были в новинку для этого даочжана? Мысль показалась Сюэ Яну ужасно странной, почти отталкивающей, как и почти все в Сяо Синчэне: это его праведное лицо, сияющие белые одежды, возмутительная добродетельность. Наивность. Глупость. Невинность. Сюэ Яну захотелось снова укусить его, вгрызться в заживающую ранку и плюнуть в лицо его же кровью, любуясь алыми пятнами на одежде.

Вместо этого он мягко скользнул губами вверх по руке Сяо Синчэня, к сгибу локтя, сдвигая в сторону ткань длинного рукава. Кожа даочжана была такой же мягкой и светлой, как его ханьфу. Сюэ Ян разглядел четкий рисунок голубоватых вен под нею, уловил биение пульса под его прикосновением и осознал, что кровь в этих венах бежит чуть быстрее, чем должна бы. Он осторожно сжал зубами кожу над ними и, когда Сяо Синчэнь вздрогнул, тут же отпустил, извинившись поцелуем.

— Ах, прости меня, — выдохнул он и вскинул взгляд к лицу Сяо Синчэня, — это было не очень ласково, да?

Кому угодно выражение этого лица показалось бы невозмутимым, но Сюэ Ян хорошо умел читать его — даже, наверное, лучше, чем Сун Лань, ведь Сун Лань наверняка никогда не ступал на эту территорию, никогда не трогал своего спутника вот так. Шестое чувство сильнее, чем само признание Сяо Синчэня, подтверждало: Сюэ Ян был первым.

Сюэ Ян попытался скрыть свое удовольствие от этой мысли, но нарастающее веселье было непросто подавить, и потому он вновь спрятал лицо в руках даочжана. Как же все это было невероятно, из них двоих пленником был Сюэ Ян, пойманный и связанный, и вот эти тонкие вены и хрупкие сухожилия в такой искушающей досягаемости. Буквально один укус — и Сяо Синчэнь станет калекой и никогда не сможет поднять меч. Одна только возможность пьянила и была гораздо слаще всех случаев, когда насмешки Сюэ Яна загоняли этих заклинателей в тупик. Кто бы мог подумать, сколь малые усилия потребуются для того, чтобы сделать Сяо Синчэня настолько открытым и уязвимым? Кто бы мог подумать, что знаменитое воплощение непорочности само себя поставит в такую позицию?

И Сюэ Ян, конечно же, этим пользовался. Одним движением он обогнул стол и вновь провел губами по руке Сяо Синчэня от запястья до локтя, скользнул выше, потеревшись щекой о его одежды, и прижался открытым ртом к коже над его ключицами. Сяо Синчэнь напряженно застыл, вцепившись пальцами в чужие запястья, давя на те же сухожилия, которыми только что кровожадно любовался Сюэ Ян. Тот не обратил внимания на вспышку боли. Он привык к такому. А вот мягкость горла этого даочжана была Сюэ Яну в новинку, как и вкус его кожи, и его запах здесь особенно явно выдавал живого человека за блеском стали и строгой репутацией. В биении артерии под его языком не было и намека на какую-то там яркую луну или ласковый ветерок. Сюэ Ян медленно, очень нежно втянул эту белую кожу в рот, и почувствовал, что Сяо Синчэнь стал постепенно расслабляться, его плечи поникли, и тиски пальцев на запястьях ослабели, удерживая не столько Сюэ Яна от глупостей, сколько самого Синчэня — на связи с окружающим миром. Он даже слегка откинул голову, позволяя Сюэ Яну пройтись теплым ртом по шее вверх и бережно прихватить зубами мочку его уха.

— Я же сказал, что могу быть ласковым, — шепнул Сюэ Ян. Сяо Синчэнь поднял руки, будто бы намереваясь отстраниться, но вместо этого коснулся плеча и чуть повернулся. Намерения его были яснее белого дня; едва ощутив чужое дыхание на своем лице, Сюэ Ян качнулся вперед, впиваясь в губы даочжана. Его рот тут же наполнился вкусом крови; он так легко забыл о своих обещаниях, ах.

Дыхание Сяо Синчэня оборвалось, и он дернулся назад. Сюэ Ян послушно отстранился. Бросив короткий взгляд на чужую шею, где на коже у ключицы наливалось темное пятно, он поднял глаза выше. Сяо Синчэнь прижал пальцы ко рту, так сладко блестящему от крови. Щеки его заалели, на лице отразилась растерянность.

— Прости меня, даочжан, — сказал Сюэ Ян, не удержавшись от легкого смешка. Как же он мог не рассмеяться, видя, как эта яркая луна краснеет от его поцелуев, как этот ласковый ветерок теряется от таких простых проявлений нежности. — Я забыл о твоей ране. Я не хотел сделать тебе больно. Иди ко мне, — сказал он голосом, полным самых сладких обещаний, и наконец Сяо Синчэнь посмотрел на него с тем самым сомнением, которого он ждал, с тем самым подозрением, которое должно было быть на этом святом лице с самого начала. Вот только Сюэ Ян слишком увлекся этой игрой, чтобы это заставило его отступить.

— Эй, в чем дело? — спросил он. — Почему ты смотришь на меня так? Я же был ласков с тобой, да? Позволь мне загладить вину.

Сяо Синчэнь снова коснулся своих губ; на его лице Сюэ Ян читал, как в раскрытой книге, банальные терзания девственника. Типичное «это странно и даже неправильно» против «но это так приятно». Доводилось ли Сяо Синчэню сталкиваться с этим раньше? Сколько искушений он уже преодолел — жажду славы, власти, богатства и так далее… но сталкивался ли с таким?

Сюэ Ян был уверен: эту битву, здесь и сейчас, даочжан проиграет, даже если обмотает его веревками с ног до головы.

— Позволь мне загладить вину, — повторил он и поднял руки. — Вот, я ведь связан, разве могу я тебе всерьез навредить?

Сяо Синчэнь наблюдал за ним с осторожностью, и это было приятно. Эта осторожность была направлена не только в мир, но и внутрь самого Сяо Синчэня — он опасался и себя, своих решений, своих желаний. Его взгляд метнулся к двери: не пора ли Сун Ланю вернуться?

Сюэ Ян протянул руки к лицу Сяо Синчэня и бережно вытер капельку крови с его губ. Ответом на этот деликатный жест стала явная, ощутимая дрожь… и отсутствие сопротивления. Под спокойным взглядом темных глаз Сюэ Ян закинул руки на чужую шею, обнимая, и придвинулся ближе. Достаточно близко, чтобы почти забраться на колени даочжана и почувствовать, как пульсирует кровь в его венах, как неуверенность вынуждает схватиться за одежду и буквально парализует его. С обманчивой нежностью Сюэ Ян коротко прикоснулся лбом к его лбу. Сяо Синчэнь вскинул взгляд. Сюэ Ян, отстранившись, без труда разглядел в нем всего один вопрос и вместо ответа — наклонился ближе с мягким поцелуем, легким, едва-едва коснувшимся чужих губ. Некоторое время они лишь обменивались дыханием. Сюэ Ян почувствовал, как в груди напротив сердце начинает биться быстрее, и задумался, удастся ли ему заставить даочжана кончить вот так, без рук, только целуя. Захотелось узнать, как это будет выглядеть, сохранит ли он эту свою невозмутимость в момент оргазма с полным ртом крови.

Сяо Синчэнь поднял голову, ища полноценного поцелуя. Сюэ Ян не отказал себе в удовольствии еще немного подразнить его, целуя то подбородок, то уголки рта, так мучительно нежно избегая потревоженной ранки от укуса, а затем лизнул прямо по запекшейся крови. Дыхание Сяо Синчэня вновь сорвалось, и Сюэ Ян воспользовался этим, чтобы скользнуть языком по его губам и наконец накрыть их ртом. При этом он предусмотрительно зарылся пальцами в волосы на затылке даочжана, не позволяя ему так просто взять и удрать.

Хотя Сяо Синчэнь и не пытался. Но при этом явно не представлял, что делать дальше. Его пальцы то стискивали края одежды Сюэ Яна, то отпускали, не пытаясь пробраться под них, то дотрагивались до его ребер, касались груди, не пытаясь ни оттолкнуть, ни повалить, подминая под себя. Он запрокинул голову, прерывисто выдыхая между поцелуями, и Сюэ Ян опять не удержался. Его зубы вновь сомкнулись на прокушенной губе. Даочжан не протестовал, только издал странный мягкий звук и крепче сжал пальцами ткань.

Сюэ Ян позабыл о своих изначальных намерениях. Соблазнял он этого даочжана или мучил? Или отвлекал внимание, чтобы освободить руки и сбежать?.. Та часть сознания, которая всегда была настороже, отчаянно проклинала его за отказ пользоваться свежеобретенной властью над противником, а другая — смеялась в ответ. Пользоваться властью? Так а чем же он в таком случае занят, да?

— Ты все делаешь неправильно, — прошептал Сюэ Ян, отстраняясь. — Разве ты не знаешь, что должен швырнуть меня на пол, срывая одежды? Я-то сам раздеться не могу, у меня руки, ха, связаны.

От прежнего безупречного облика Сяо Синчэня сейчас и следа не осталось. С этими опухшими губами и размазанной по подбородку кровью он вовсе не походил на того безгрешного даочжана, что совсем недавно призывал Сюэ Яна к ответу за злодеяния. Он, пожалуй, был похож на пьяного идиота. На того, кого уже почти трахнули. На того, кто прямо сейчас чудовищно проигрывал по всем фронтам. Сюэ Ян не мог оторвать глаз от дивной картины и отчаянно захотел снова впиться в этот израненный рот, слизнуть кровь с чужих зубов. Но сдержался.

Сяо Синчэнь несколько раз моргнул, будто восстанавливая связь с реальностью. Нахмурился, когда слова Сюэ Яна дошли до его мозга.

— Я не стану тебя развязывать, — сказал он негромким охрипшим голосом, глаза сузились, и в них вернулся острый блеск. — Ты просто пытаешься сбежать.

Сюэ Ян, конечно, не мог упрекнуть его за эти мысли. Он ведь что-то такое и планировал. Сначала.

— Перестань, я же сам сдался вам, — напомнил он и тут же атаковал прямыми и откровенными словами. — Ты не расслышал, что я говорю? Я не прошу развязать меня, чтобы я мог раздеться. Я говорю — раздень меня, даочжан. Мне плевать, как ты это сделаешь, я хочу чувствовать тебя кожей и хочу, чтобы ты трахал меня, пока я не сотру спину об этот пол.

— Я не…

В глазах Сяо Синчэня вновь отразился конфликт между тем, что было желанно, и тем, что было правильно. Сюэ Ян почти проникся сочувствием: неужели там, на дурацкой горе, его не предупреждали о чужих горячих губах? Не говорили, что тепло и тяжесть чужого тела могут свести с ума? О, уж на что Сюэ Ян никогда не позволял себе терять голову, но и он сейчас задвинул свои изначальные планы подальше в угоду страсти.

— Ты не — что? Не знаешь, как трахаться, да? — предположил он. — Так не переживай, я покажу, давай-ка...

Очень просто увлечь человека за собой, когда ты обнимаешь его связанными руками: просто качнись назад, и вот он заваливается следом, так сладко придавливая всем телом. Получилось так приятно, что Сюэ Ян невольно втянул воздух сквозь зубы и проклял чертовы путы на запястьях, но шею Сяо Синчэня так и не отпустил. Волосы даочжана упали на его лицо, закрыли глаза; он вслепую потянулся к чужому уху и шепнул:

— Ложись вот так и позволь мне тебя целовать, а дальше, увидишь, все будет просто.

Чуть повернув голову, он поймал ртом горячие мягкие губы — и действительно тело Сяо Синчэня тут же прижалось к нему самым правильным образом. Одежда, конечно, ужасно мешала, но Сюэ Ян все равно обхватил ногами талию даочжана. Каждый раз на вдохе между поцелуями с его губ срывались тихие просящие звуки — совершенно искренние, между прочим. Сюэ Яна нешуточно трясло; в какой-то момент он сам перестал понимать, чей пульс колотится в его горле и эхом отдается в груди, кровь или слюна засыхает на коже — все одно на вкус как железо. Сквозь слои одежды он чувствовал, что Сяо Синчэнь тоже весьма доволен происходящим. Сейчас бы освободить руки и... дотянуться до того, что так говоряще упирается в бедро.

Вечно трезвая часть разума, конечно, продолжала крыть Сюэ Яна нелестными словами. Что это за план побега такой, а?..

Сюэ Ян мягко отстранился и сказал:

— Ты все-таки не слушал. Раздень меня.

Сяо Синчэнь помедлил.

— Нет.

— Тогда разденься сам.

— Нет.

Сюэ Ян заскрипел зубами, возненавидев чертову невинность даочжана так же сильно, как наслаждался ею раньше.

— Хорошо, можешь не снимать всю одежду, — сказал он. — Нам хватит всего лишь…

— Я не буду заниматься этим с тобой, пока ты… связан, — перебил Сяо Синчэнь, медленно осознавая происходящее. И быстрее, чем Сюэ Ян успел воскликнуть «Какого хуя?!», Сяо Синчэнь вывернулся из его объятий и отодвинулся, сел ровно, головой потряс. Выглядел он… неописуемо. Волосы встрепаны, губы развратно алые, сам весь раскраснелся от бровей и, вероятно, до пят. Но на лице была написана убийственная решимость.

Сюэ Ян сел перед ним. Его запястья откровенно кровоточили, ведь все это время он постоянно крутил и дергал веревку, стянувшую их. Лицо его исказилось от ярости.

— Что ты несешь? — сплюнул он. Капля окровавленной слюны сорвалась с его губ, упала на белый подол. Это, кажется, еще больше отрезвило Сяо Синчэня. Он снова тряхнул головой и поднялся на ноги, начал приводить в порядок прическу.

— Я не буду заниматься этим со своим пленником, — повторил он.

— Тогда. Освободи. Меня, — с трудом пропихивая слова сквозь сжатые зубы, сказал Сюэ Ян.

— Нет.

Сюэ Ян запустил в него чайником.

Сяо Синчэнь, конечно, увернулся и воскликнул:

— Сюэ Ян!

Кого-то, наверное, и удалось бы призвать к порядку правильной интонацией. Но неужели он забыл, кого только что целовал?

Сюэ Ян пинком перевернул стол и схватил Цзянцзай.