Туман не спешил рассеиваться, только плотнее обнимал путников, осторожно ступающих по каменистой тропе. Ни единого дерева по пути не встречалось, лишь камни в пятнах красного лишайника, так похожих на брызги крови. Особо крупные валуны, неожиданно появляясь из белесой пелены, в первый миг казались существами, бросающимися к живым людям; в такие моменты Синчэнь особенно ясно осознавал свою беспомощность и уязвимость.

Сун Лань безмолвно шел рядом с ним.

Сюэ Ян, напротив, маячил где-то впереди, безоружный и беззаботный, и туман то полностью укрывал его от чужих глаз, то выплевывал обратно, откатываясь в сторону плотной волной.

 — Как думаете, далеко еще?  — спросил он; грязно-серое марево вокруг искажало звуки, казалось, будто голос звучит откуда-то издалека, хотя на деле расстояние до Сюэ Яна сейчас измерялось парой шагов. 

 — Помолчи,  — одернул его Сун Лань,  — беду накличешь.

 — Все ж веселее, чем молча тут тащиться,  — вздохнул Сюэ Ян.  — Эй, эй, Сун Лань, а ты не устал мечи таскать? Тебе не кажется, что ты с ними очень глупо выглядишь? Не хочешь мне Шуанхуа отдать, так хоть Цзянцзай верни, а? Будь у меня желание тебя убить, я бы уже его выполнил! Знаешь, сколько у меня шансов было? Много, я считал! Каждый раз, когда ты отвлекался или спиной ко мне поворачивался, каждый… Хоть одним я воспользовался? Нет!

Во время этого монолога Сюэ Ян развернулся лицом к даочжанам, но не остановился — беспечно пошел сквозь туман спиной вперед. 

— Ты ж знаешь, что я прав, — продолжил вкрадчиво. — Сколько еще ты собираешься хранить свои мелочные обиды, а, даочжан Сун? Я ведь извинился утром, а? Я ведь отдал тебе Шуанхуа, когда ты попросил?

Сун Лань снова промолчал.

— А ты подумай о бедном даочжане Синчэне, — не сдавался Сюэ Ян. У Синчэня от тревоги что-то в животе дрогнуло, а Сун Лань стиснул челюсти. — Если, ох… Если вдруг беда случится, и твоих сил не хватит ее отвести в одиночку, а? Если не сможешь о нем позаботиться, а, даочжан Сун, что делать будешь? 

Синчэнь почувствовал, как по спине поползли холодные мурашки. Улыбка Сюэ Яна, обычно игриво-ласковая, сейчас будто бы с трудом скрывала звериный оскал. Будто бы туман понемногу высасывал из него оставшуюся человечность. 

— Верни меч, Сун Лань, — проговорил Сюэ Ян. — Нехорошо это — так держаться за то, что тебе не принадлежит. 

Взгляд его скучающе скользнул по мутной пелене, висящей вдоль тропы, и… должно быть, просто странно преломился свет, и от того блеснули глаза Сюэ Яна ядовитой зеленью. 

— Ты ведь и так знаешь, что я тебе скажу, — наконец сказал Сун Лань. — Тебе что, так нравится слушать отказы? 

— Да я это обожаю, — ухмыльнулся Сюэ Ян. — Неужели откажешь мне в этом удовольствии? Ах, ну раз так… — Он повернулся к Синчэню, не дождавшись ответа. — Эй, даочжан, почему бы тебе не сказать мне “нет”? Сможешь сказать, что я не могу получить то, чего хочу? Найдется в тебе достаточно сил? Интересно.

— Держи, — раздраженно выплюнул Сун Лань, выдернул Цзянцзай из-за пояса и швырнул в Сюэ Яна. — Возьми и заткнись уже. 

Сюэ Ян поймал свой клинок, одним плавным, красивым взмахом вынул его из ножен, замер на миг, любуясь зазубренным лезвием. Улыбаясь, словно дитя, которое воссоединилось с любимой игрушкой. 

Синчэнь не был уверен в том, какого развития событий он ожидал. Нападения со стороны Сюэ Яна? Побега?

Сюэ Ян ни того, ни другого не сделал; убрав меч в ножны, он повернулся, снова, уже в третий раз, глубоко поклонился и с пугающей искренностью произнес: 

— Благодарю, даочжан Сун. 

Сун Лань прошел мимо, даже бровью не повел. Синчэнь же неуверенно остановился рядом с Сюэ Яном. Не выпрямляясь, Сюэ Ян поднял взгляд — его лицо казалось непроницаемо пустым. С дрожащим сердцем Синчэнь продолжил путь.

Тропа тем временем неожиданно сузилась, заставив Сун Ланя остановиться так резко, что Синчэнь едва не врезался в его спину. 

— В чем дело?

— Посмотри вниз. 

Синчэнь послушно выглянул в указанном направлении. Открывшееся ему зрелище заставило что-то внутри неприятно перевернуться; далее тропа вела вдоль крутого обрыва. Туман плескался непроглядным озером, не давая увидеть дно, но по характерному свисту ветра было понятно — оно далеко. 

— Неудивительно, что местные советуют сюда не ходить, — заметил Синчэнь. — Шуанхуа… 

Клинок мелко дрожал. Даочжаны переглянулись: с момента первой атаки марионеток меч ни на что так сильно не реагировал. 

— Я проверю, как там дальше, — сказал Сун Лань, — безопасно ли идти.

— Будь осторожен, — кивнул Синчэнь.

— Не переживай, даочжан Сун, — сладко проворковал Сюэ Ян, — я тут за всем присмотрю.

Сун Лань смерил его мрачным, тяжелым взглядом и уверенным шагом направился дальше по тропе — только черный плащ взметнулся за его спиной, на миг развеяв липкие языки тумана. 

Сюэ Ян же время не терял. Едва гулкая белая пелена сомкнулась за Сун Ланем, он скользнул к Синчэню за спину, опустил подбородок на его плечо, обвил руками талию, носом о шею потерся, прижимаясь теснее. Не поддаться этой ласке было невозможно; Синчэнь почувствовал, как внутренние тревоги отступают, бессильные перед чувством покоя и облегчения. Дыхание Сюэ Яна было теплым, прикосновения — привычными; его объятия приносили с собой комфорт, противиться которому было невозможно — и Синчэнь не противился. 

— Где ты спал прошлой ночью? — прошептал Сюэ Ян. Синчэнь почувствовал, как его кровь обернулась льдом.

Руки, сомкнутые на его талии, вдруг перестали казаться объятием любовника; они не дрогнули, не сжались крепче, но Синчэнь все равно ощутил себя идиотом в ловушке, из которой не сбежать. И не находил сил ни шелохнуться, ни слова сказать — только смотреть в мутную бездну перед собой.

— Нет причин спрашивать, да? — продолжал Сюэ Ян, касаясь губами его шеи. — Я же тебе доверяю. Как я могу не доверять такому хорошему, такому благородному даочжану, да?

Синчэнь повернулся в его руках, чтобы заглянуть в лицо. Улыбка Сюэ Яна казалась стеклянной — сверкающей и готовой в любой момент расколоться. В порыве отчаяния Синчэнь прижался к ней губами. Взяв в ладони лицо Сюэ Яна, он целовал его, то пытаясь без слов успокоить, переубедить, то моляще выдыхая между поцелуями: 

— Я не прикасался к нему, не целовал его. Он не… 

Слова застряли комом в горле: “Он не спал со мной, как ты, он не трогал меня, как ты”.

Спустя долгую минуту Сюэ Ян рассмеялся ему в губы:

— О, даочжан… Ты и впрямь так переживаешь? — Взяв ладони Синчэня в свои, он заговорил серьезно. — Думаешь, я ревную? Если б я ревновал, то перерезал бы ему сухожилия на ногах да столкнул с обрыва. Если бы я подумал, что он посмел к тебе притронуться, я бы ему руки отрезал. За поцелуй я бы вырезал ему язык, а если б он осмелился тебя тр… 

Синчэнь поспешно прервал его поцелуем, чувствуя, как Сюэ Ян упрямо продолжает говорить.

— Я бы не позволил ему, — выдохнул. О, конечно, не позволил бы. Ведь как мог он допустить, чтобы Цзычэнь — прикасался — к нему? К нему — столь грязному и испорченному — прикасался и думал, что в его руках нечто чистое и невинное?

Все в Синчэне ведь отныне было тесно связано с Сюэ Яном. Даже душа его, самое нутро ощущалось израненным и зацелованным, и не было в нем ничего, кроме страстей и прихотей Сюэ Яна; о чем раньше мечталось, чего хотелось — Синчэнь и вспомнить-то не мог. Мог лишь цепляться за любовника, такого близкого и знакомого теперь, и желать уткнуться лицом в его грудь, как накануне льнул к Цзычэню… умереть и похоронить себя в его руках. 

— Тебя не было рядом, — вдруг сказал он, сам не зная, зачем. Непрошеные слова прозвучали почти как извинение. Почти как обвинение. 

Сюэ Ян посмотрел удивленно и снова рассмеялся, вмиг лишившись и намека на злость.

— О, бедный даочжан, — сказал с улыбкой, мягко целуя Синчэня. — Так по мне тосковал, что пришлось к этому в объятия кинуться? Мне так жаль! Даже и не знаю, сможешь ли простить меня когда-нибудь? — Поцелуй стал глубоким и жадным, словно они не на краю обрыва стояли, а в постели сплелись телами. — Я заглажу вину, хорошо? Раз он тебя не трахнул, тебе, видно, сильно хочется теперь, да? Так я о тебе позабочусь как следует, как я ему и обещал…

— Он вернутся сейчас, — выдохнул Синчэнь, — он увидит. 

— Да пусть хоть обсмотрится, — фыркнул Сюэ Ян, но все-таки разомкнул объятия, напоследок одарив Синчэня еще одним тягучим поцелуем. — Слушай, может, он в пропасть упал?

— Прекрати.

Закатив глаза, Сюэ Ян подошел к самому краю обрыва, сложил ладони рупором у рта и громко, резко свистнул, будто подзывая собаку. Тревожное долгое эхо заметалось по ущелью; не успели стихнуть его отголоски, как Сун Лань вынырнул из тумана, оценил довольное лицо Сюэ Яна, перевел взгляд на Синчэня, без слов спрашивая: “Ты в порядке?”

Синчэнь успокаивающе улыбнулся в ответ. 

— Дальше дорога расширяется, — сказал Сун Лань, — идти можно. 

— Ты нашел источник? — спросил Синчэнь. Сун Лань медленно кивнул:

— Идем, я… лучше покажу. 

Тропинка совсем недолго шла вдоль пропасти, вскоре она и впрямь стала шире, а по краю поднялась скала, отрезая путников от туманной бездны. Источник они сначала учуяли — своеобразный запах серы, кровянистые нотки металла, — а потом увидели: странная каменная структура, окутанная не только туманом, но и паром. Расположенные ярусами мелкие водоемы наполнялись водой, струящейся вниз от глубокого бассейна на вершине, пар заполнял свободное пространство, размывая очертания сооружения, и от того источники казались похожими на огромный протекающий котел. 

Дальняя сторона их уходила в пещеру, потолок которой был высечен, словно в храме, а у входа возвышались колонны, украшенные резными змеями, странными уродливыми лицами и непонятными символами. 

Шуанхуа почти гудел, мелко вибрируя.

По невысоким ступеням, выбитым в камне, даочжаны, а за ними и Сюэ Ян, поднялись ко входу, заглянули в пещеру — неглубокую, возможно, сотворенную людьми, а не природой. 

Ряд таинственных символов украшал пол, второй — идентичный — был на потолке. В центре его стояли марионетки, сбившись стайкой и уронив головы, словно заснули. Сюэ Ян потянулся кончиком Цзянцзая к знакам под ногами; Фусюэ молниеносно отбил его.

— Это их удерживает, — сказал Сун Лань, — не прикасайся. 

— Кто бы мог это нарисовать? — вслух поинтересовался Синчэнь. — Краска кажется свежей.

— Кто-то, кто не хочет, чтобы эти куклы принесли еще больше вреда, — подхватил Сун Лань, продолжая мысль друга. 

— Мост был разрушен, — добавил Синчэнь, словно вкладывая еще один камушек в плавно растущую стену понимания. — И они атаковали людей, которые приближались к реке. 

— Потому что хотели остановить этих людей.

— Или кого-то.

— Но кого? — спросил Сун Лань. “И почему?” повисло в воздухе неозвученным.

— Как же вы все усложняете, — нетерпеливо сказал Сюэ Ян. — Сотрите символы и посмотрите, на кого куклы кинутся.

— В прошлый раз они кинулись на нас, — напомнил Синчэнь. — А потом на ту пару в лесу. Мне кажется, им плевать, на кого нападать, они охраняют реку.

— Ну тогда уничтожьте кукол, чтобы они никого больше не убили, — фыркнул Сюэ Ян скучающе.

— Не так все просто, — качнул головой Синчэнь. 

— Символы свежие, — снова указал Сун Лань. — Что бы ни происходило в городе И, так просто это не разрешить, куклы — лишь часть проблемы. В противном случае выйдет так, что мы бросаем горожан в опасности. Впрочем… — Он глянул на Сюэ Яна, брезгливо дернув губой. — Впрочем, тебе-то на это плевать. 

— В самое сердце ранишь, даочжан, — вздохнул Сюэ Ян. — Само собой, меня тревожит судьба бедных, беззащитных жителей этого города. Как можно не волноваться о столь добрых и бескорыстных душах? Таких радушных и щедрых к бродячим заклинателям — и еду принесут, и выпить нальют, лишь бы эти идиоты остались да порешали чужие проблемы. 

— Разве можно винить их за то, что они нуждаются в помощи? — спросил Синчэнь.

— Она б им не понадобилась, не будь они никчемными слабаками, — брезгливо скривился Сюэ Ян. 

— Однако ж ты и ужин с ними разделял, и под крышей ночевал, — одернул его Сун Лань. — И от конфет не отказался. Мог бы и поблагодарить местных за то, что отсрочили твое наказание.

Сюэ Ян взглянул на него остро, прищурившись, и вдруг улыбнулся — вновь не привычной улыбкой, слишком сладкой и при том угрожающей, а словно довольное дитя:

— И в самом деле-то. Ты прав, даочжан. 

Сун Лань и Синчэнь замерли в ожидании дальнейших слов или действий, но Сюэ Ян молча отвернулся, отошел чуть в сторону и присел на корточки у края источника, что-то разглядывая. 

Сун Лань нахмурился. Сюэ Ян вел себя странно, будто время от времени на него находило что-то… не злонамеренное. Наоборот, он смягчался. Словно наконец развил в себе способность контролировать свой характер. Начал понимать, что порою его заносит.

Сун Лань не доверял этой перемене. Она ему вообще не нравилась.

А Синчэнь… не знал, что и думать. Сюэ Ян заполнял его мысли, спутывал сознание, заставлял кружить вокруг одних и тех же вопросов: почему Сюэ Ян помог тому старику починить крышу? Почему отдал девице свою одежду? Почему перестал дразнить Сун Ланя? Тревога неотступно скользила по краю сознания, желание узнать ответы смешивалось с подспудной боязнью их. Так же, как каждый раз, приникая губами к мягким губам Сюэ Яна, Синчэнь внутренне сжимался от осознания, что за ними скрываются острые зубы, что за каждым ласковым словом таится угроза, только и ждущая подходящего момента. И ревность… Страшно было представить, на что бы Сюэ Ян мог пойти из ревности… Но этого ли Синчэнь так боялся?

Чувство страха ощущалось неприятно, словно что-то холодное обволакивало все тело. Хотелось тепла. Хотелось уверенности. Хотелось остаться наедине с Сюэ Яном, задать все свои вопросы и честно попытаться понять. 

— Здесь не все куклы, — произнес он вслух, привлекая внимание. — Если ты видел две дюжины… Примерно половину уничтожил Сюэ Ян. Одну уничтожили мы. Должно было остаться… штук десять, наверное? А здесь всего восемь.

Сун Лань оглядел марионеток, мысленно пересчитывая:

— Пожалуй, ты прав.

Сюэ Ян промолчал, только прищурился, наблюдая. 

— Возможно, кто-то еще блуждает вдоль реки, — предположил Синчэнь. — А если им встретятся люди… 

— То люди могут пострадать, — закончил мысль Сун Лань. 

— Возьми Шуанхуа, — предложил Синчэнь. Сун Лань кивнул. Вот опять… Рассуждений о том, что нужно защищать невинных, что “я исполню наш общий долг” или еще о чем-то таком высокопарном — им этого не требовалось. Словно нащупали общий ритм, который когда-то их сдружил. 

Сюэ Ян наблюдал за этим единением со стороны, молча, прищурившись. 

— Вернусь через час-два, если не найду марионеток, — вместо прощаний сказал Сун Лань. — Если встречу людей — отправлю их обратно в город.

Мягко взглянув на Синчэня, он повернулся к Сюэ Яну, тут же окаменев лицом. Конечно, он не доверял этому… Ни улыбке его, ни доброте, ни даже безразличию. Ни единому выражению этого подлого лица, кроме тех моментов, когда его искажала ненависть. В самой сердцевине этого существа что-то было чудовищным образом изуродовано, и потому, казалось, даже воздух вокруг Сюэ Яна был отравлен злобой.

И все же — он не раз уже защищал Синчэня. 

И потому Сун Лань молча отвернулся и протянул руку к другу с бессловесным вопросом. Синчэнь протянул руки в ответ, позволяя осмотреть раны напоследок. Белизна повязок странным образом Сун Ланя успокоила; он огладил чужую ладонь большим пальцем в немом обещании скоро вернуться. Заглянул в чужие глаза, чтобы проверить, услышали его или нет. Поняли или нет. 

Синчэнь улыбался, и что-то внутри Сун Ланя дернулось, как много ночей назад у костра. Только в этот раз он сумел остановить себя и сдержать это глупое желание поцеловать. Слабо улыбнулся в ответ, разжал пальцы, прошел мимо и скрылся в тумане. Синчэнь проводил его долгим взглядом — не грустным и скучающим, отнюдь: отчасти ненавидя себя за это, он смотрел вслед другу, ожидая, пока вокруг установится тишина, и пока к нему вернется контроль над собственным лицом.

Наконец он посмотрел на Сюэ Яна.

Сюэ Ян сидел у источника, опустив пальцы в воду, теплый пар обнимал его, а на губах цвела улыбка — ласковая, влюбленная, без капли скрытого яда. Улыбка, от которой его лицо будто бы светилось нежностью. Такая чужая и странная.

— Ну что, ты хотел побыть наедине со мной? — крайне довольно произнес он и протянул руку к Синчэню. — Иди сюда.

Солнечное сияние его улыбки вдруг стало обжигающим.

— Постой, — сказал Синчэнь, чувствуя, как внутри что-то сладко дернулось, сплетая страх и желание поскорее подойти ближе. — Я хочу поговорить. 

— Можем поговорить, пока трахаемся, — пожал плечами Сюэ Ян, даже не пытаясь скрыть свои намерения.

— Почему ты помог тем людям? — выпалил Синчэнь. — Почему старику с крышей помог? Девице отдал свою одежду? Перед Сун Ланем извинился? 

На несколько мгновений Сюэ Ян так и застыл с протянутой рукой. Затем возмутился:

— А ты разве не этого хотел? — Опустив наконец руку, он посмотрел на Синчэня, то ли разозленный, то ли обескураженный. — Зачем ты мне жизнь усложняешь, даочжан? Ты сказал, что мне нужно извиниться, что ты этого хочешь… Ты все еще сердишься на меня? Или тебе просто угодить нельзя? Слушай, даочжан Сун на меня как-то раз сильно разозлился за то, что я кое-кого на морозе оставил, а потом я увидел, что мерзнет кое-кто другой, и я дал этому человеку то, чем он может согреться. Даочжан Сун меня, впрочем, все равно ненавидит, так какая разница, что я делаю?

Вспыхнув, Сюэ Ян раздраженно ударил ладонью по поверхности воды. 

— Ты меня любишь, но лучше б полюбил кого-нибудь с душой, — процедил ядовито, — так ты тогда сказал? Ну, может, во мне нет ничего, что заслуживает любви, даочжан, только я все же делаю то, что ты велишь. Хоть кого-то я обидел с тех пор, как сдался, а? Думаешь, у меня не было удачных моментов, чтобы даочжану Суну навредить? Или еще кого-нибудь лишить жизни, которую вы, святоши херовы, так цените за само ее существование? — Он криво оскалился. — Чем же они заслужили ваше сочувствие, кроме того, что слишком слабы и тупы?

— Сюэ Ян, — попытался прервать его Синчэнь, но безуспешно. 

— Разве я тебе не объяснял? — возмущенно спросил Сюэ Ян. — Разве я тебе не говорил, когда ты спрашивал так искренне, как будто действительно понять хочешь? Никому, ни единой душе я свою историю не рассказывал, кроме тебя, а ты… А ты в ней только подтверждение нашел, да? Тому, что я мерзок. — Его глаза горели яростью, но голос наполнился холодной жестокой горечью. — А раз я мерзок, то твою любовь ко мне делает мерзким и тебя, верно? Что, хочешь отмыться от этой гадости в объятиях Сун Ланя?

Синчэнь не мог больше слушать это все. Склонившись, он закрыл ладонями лицо, потом зажал уши.

— Прости меня, прости, — произнес он то, что должно было, по его мнению, заставить Сюэ Яна замолчать. — Ты это хочешь услышать?

— Ничего я не хочу ни слышать, ни не слышать, — с явным безразличием ответил Сюэ Ян, будто бы вмиг остыв. — Плевать мне на твои слова. Глаза твои выдают, что у тебя на самом деле на уме. 

— И что же тебе говорят мои глаза? — спросил Синчэнь, повернув лицо к нему и вполне искренне надеясь услышать настоящее определение всего, что творилось у него внутри, из чужих уст. 

Сюэ Ян смерил его нечитаемым взглядом. Потом улыбнулся. И расхохотался. 

— В них слишком много мертвецов, — сказал он, — что я могу за ними разглядеть?

И так, смеясь, он принялся раздеваться — распустил пояс, халат снял, кинул в сторону. 

— Что ты делаешь? — спросил Синчэнь. 

— Вода здесь теплая, — ответил Сюэ Ян, — в отличие от тебя.

На миг капризно надув губы, он вновь рассмеялся и снял штаны, а затем ступил в воду и нырнул с головой, исчезая под толщей пара. Синчэнь против собственной воли подошел ближе, опустился на колени, тревожно всматриваясь. Мгновение-другое его сердце испуганно трепетало — и Сюэ Ян наконец вынырнул из воды, мокрые волосы темным водопадом стекли по плечам, глаза довольно прищурены, словно у кота, нашедшего теплый уголок для сна. Вновь опустившись в воду до подбородка, он посмотрел на Синчэня и задумчиво спросил:

— Даочжан, как считаешь, я могу измениться? 

Синчэнь уставился на него, как на говорящую лошадь. 

— Ты бы полюбил меня сильнее, если бы я изменился?

— Я не… — растерянно начал Синчэнь, не понимая, что и как отвечать на такие вопросы.

— Ну попробовать я могу, правда? — продолжил Сюэ Ян, размышляя. — Может быть, у меня даже неплохо получится... Эй, даочжан, как тебе идея: мы друг друга всему научим. Ты мне покажешь, как вести себя, словно у меня есть душа, чтобы тебе приятно было на меня смотреть. А я тебя научу получать удовольствие, трахать меня правильно, о, знаешь, если меня хорошо трахнуть, как надо, я каждого человека спасу, на кого пальцем покажешь, всему городу помогу. Только трахни меня сначала, ладно? И я буду себя хорошо вести, очень хорошо, правда. 

Что-то в его глазах — странная искренность, спрятанная за откровенным желанием — заставляло почти безоговорочно поверить этим словам. Почти. 

Сюэ Ян подплыл к краю каменного бассейна, подтянулся на руках, выбравшись из воды достаточно, чтобы поцеловать Синчэня — мягко, бережно.

— Таким идеальным, как Сун Лань, мне не стать, но я могу попытаться, — прошептал он, обвивая руками его шею. — Я могу стать лучше. Ты можешь сделать меня лучше. Иди ко мне в воду, обними меня. Прости, что позволил тебе замерзнуть. Здесь тепло. Я тебя согрею.

С каждым словом, с каждым прикосновением губ мысли Синчэня все больше теряли связность, пока не спутались окончательно. Остались только чувства — и он чувствовал холод. А потому скинул одежду и, покрывшись мурашками, забрался в источник. Сюэ Ян тут же ввинтился в его объятия, затянул на глубину и впился в губы; член Синчэня тут же напрягся — Сюэ Ян его сразу же нашел на ощупь, провел ладонью по всей длине, — тело прошило крупной дрожью. Сюэ Ян почти сразу убрал руку, принялся гладить Синчэня по плечам, груди, спине — везде, куда дотягивался, будто бы убеждаясь, что ему можно. Затем поцеловал темные следы засосов, оставленных раньше. 

— Я обещаю, слышишь, — сказал негромко. — Я всегда свое слово держу. Можешь мне верить. 

— Сюэ Ян… — только и смог выдохнуть Синчэнь. Его сердце разрывалось, но холода он больше не чувствовал, было жарко, куда жарче, чем в объятиях Цзычэня. Оглушенный и растерянный, он опустил голову на плечо Сюэ Яна, прижался лицом к его шее. Разгорающийся внутри него огонь окончательно заглушил суету, творившуюся в мыслях. — Ладно, — сказал он наконец, беспомощно, едва шевельнув онемевшими губами. Что еще он мог сказать или сделать? Ничего.

— Ты доверяешь мне? — спросил Сюэ Ян, целуя его в губы. 

— Нет, — дрогнувшим голосом ответил Синчэнь. 

— Ты любишь меня?

— Да.

— Мне этого достаточно. Я заставлю тебя верить мне так же, как заставил полюбить.

Некоторое время они просто целовались, обнявшись; пока Сюэ Ян уверялся в своих правах на чужое тело, Синчэнь стоически терпел боль в ладонях, занывших от воды, но при том радовался тому, что Сюэ Ян так к нему льнет. Ведь когда они оказывались так близко друг к другу, исчезала опасность — того, что Сюэ Ян уйдет, или начнет издеваться над Сун Ланем, или убьет кого-нибудь. Становилось так спокойно, что хотелось… Хотелось держать его в объятиях вечно. И целоваться, пока губы не заболят. Синчэня бы это вполне устроило.

Но Сюэ Ян вдруг опустил руку под воду и вновь нащупал его член, крепко сжал, заставив Синчэня зажмуриться и резко выдохнуть. 

— Я все сам сделаю, — шепнул он затем и толкнул Синчэня к краю источника, туда, где было не так глубоко. — Тебе понравится, обещаю.

Синчэнь послушно прислонился к каменной стене, и тогда Сюэ Ян повис на нем и, стиснув зубы, направил его член в себя. Стоило головке проскользнуть внутрь, Сюэ Ян задрожал, и Синчэню пришлось обхватить его за талию. 

— Тебе не… 

— Больно, конечно, — со смешком отозвался Сюэ Ян. — Но так лучше, так проще, когда ты сверху, когда в воде и… 

Его вновь передернуло, но иначе, ресницы его затрепетали, веки сомкнулись. Опустив ладони на плечи Синчэня, он медленно выдохнул и начал опускаться, пропуская член любовника дальше. 

— Блядь, — пробормотал еле слышно, — бля-бля-бля… 

— Если тебе больно, остановись, — прошептал Синчэнь, ласково поглаживая его по бокам, словно успокаивая.

— Я привык к боли, — сказал Сюэ Ян и поцеловал его, чтобы заткнулся, — меня в детстве часто били.

Вспышка сочувствия в глазах Синчэня заставила его рассмеяться.

— Не жалей меня, даочжан, — выдохнул он, покрепче обнимая шею любовника, — не надо меня жалеть. 

Синчэнь в ответ крепче обнял его за талию, притянул ближе, как будто мог своей нежностью компенсировать страдания, выпавшие на долю Сюэ Яна в прошлом. Слов он подобрать не мог, а Сюэ Ян совсем не помогал концентрироваться, когда двигал бедрами, опускаясь все ниже, слабо поскуливая и впиваясь ногтями в кожу на плечах Синчэня. Оставалось только поглаживать его бока да сорванно выдыхать, утыкаясь лицом в изгиб шеи. 

Сюэ Ян не обманул — Синчэню нравилось. Нравились эти горячие руки, эта тесная близость, приятные ощущения, чувство какого-то облегчения от того, что он просто позволял всему этому происходить, просто наслаждался тем, как мурашки от удовольствия бегут по спине. Сюэ Ян тем временем опустился на его член до упора, приподнялся и опустился снова, рвано выдыхая. 

— Мне так нравится, — пробормотал невнятно и будто бы сам себе, — вставлять больно, а я остановиться не могу, так хочу чувствовать его внутри, сил нет, так люблю это, и я б сейчас быстрее, если б…

— Не надо, — шепотом прервал его Синчэнь, вздрогнув и закусив губу. — Медленно — хорошо, так и продолжай.

И Сюэ Ян, как ни странно, послушно старался не спешить, но каждое его движение становилось легче и глубже, пока они не начали казаться невольными, будто бы отчаянными. Безболезненными, как и тихое поскуливание, то и дело срывавшееся с его губ. И разные грязные словечки Сюэ Ян в этот раз отчего-то не шептал. Не насмехался над Синчэнем.

— Я люблю тебя, — говорил он, задыхаясь, — люблю трахаться с тобой, не двигайся, так замри…

Но Синчэнь не мог сдержаться и в какой-то момент начал подаваться навстречу Сюэ Яну, сперва слабо и нежно, потом сильнее и глубже.

— Только не останавливайся, — выдохнул Сюэ Ян, цепляясь за его плечи дрожащими пальцами, — не останавливайся, не…

Вдруг он напрягся всем телом, вцепился в Синчэня, будто от этого зависела его жизнь, ногтями расцарапал его плечи до крови, затем содрогнулся и медленно обмяк, прильнул к чужой груди, ослабевший и беззащитный. Синчэнь чувствовал кожей, как колотится его сердце, постепенно затихая, и только ласково поглаживал спину любовника кончиками пальцев. Странное стремление беречь и защищать проснулось в нем вместе с желанием покрепче обнять Сюэ Яна. Как будто бы стерлись из памяти все его злодеяния, вся его гадкая сущность… Ведь… Разве могло чудовище по сути быть таким уязвимым в его руках? Таким мягким, таким невыносимо слабым? И как еще назвать это чувство всепоглощающей нежности к чужой хрупкости, если не любовью?..

— Я люблю тебя, — заверил Синчэнь тихо, дотронувшись губами до уха Сюэ Яна. — Я тебе верю, и доверяю, и люблю тебя. Мне понравилось, очень приятно было и…

Он сейчас мог говорить разве что бездумные глупости, которые, наверное, и хотел бы слышать от него Сюэ Ян, но негромкий смешок заставил замолчать. Выпрямившись, Сюэ Ян посмотрел на него с мягким теплом в темных глазах и сказал: 

— Еще ж не все. Я хочу, чтобы и ты кончил, чтобы понял, как на самом деле хорошо может быть. 

Что там Синчэнь хотел возразить — Сюэ Ян слушать не стал, вновь заткнув его поцелуем, и начал двигаться на его еще твердом члене, чувствуя, как чужое тело отзывается дрожью, а дыхание — ускоряется. 

Подбирая четкий и размеренный темп, Сюэ Ян усмехнулся и чуть отстранился, чтобы взглянуть на лицо Синчэня, на то, как он жмурится, а скулы его розовеют. Протянул руку, чтобы убрать в сторону влажную прядь, прилипшую к щеке, провел большим пальцем по нижней губе, с удовольствием ловя чужой невольный выдох. 

Что-то скользнуло по краю зрения, и Сюэ Ян вскинул голову. 

И посмотрел прямо в глаза вернувшегося Сун Ланя.