По дому разносится тепло от затопленной печи, где темнели дубовые поленья, покрываясь углевой дымкой. Солнце начинало припекать, проникая своими ветвистыми лучами в незакрытое узорчатой занавеской окно. Стук посуды сопровождался тихим напевом Джинхо себе под нос какого-то мотива, придуманного в голове, пока маячащий перед глазами Чонгук представлял себя в схватке с нечестивым врагом.

— Господин Лихен сделает мне острый меч, которым я поражу противников. Я буду известным воином и прославлю наши края на все королевство, — мальчик махал найденной во дворе длинной палкой на манер меча, уклоняясь и делая выпады перед воображаемым врагом. В глазах горел огонь, а руки выполняли то плавные, то резкие движения, схожие с танцем, танцем воинов.

Как-то раз через Ихедо проезжали путники на конях в сопровождении нескольких слуг, везущих небольшой груз из двух сундуков. Оказалось, это были послы из соседнего королевства с дарами для короля. Один из послов служил в гвардии, после чего в скором времени стал одним из первых приближенных его величества, рассказывал множество историй, когда семья Чон вместе с соседями Ли предоставила им ночлег. Чонгук полными восторга глазами тогда смотрел на незнакомца, то поднося очередное угощение, то подливая еще молока. Мужчина рассказывал о походах, о многочисленных охотах и даже боях на мечах, будь то уроки с младшим принцем или решение вышедшего из-под контроля конфликта. Маленький альфа слушал завороженно, совершенно не слыша посторонних звуков или реплик отца, все его внимание было уделено лишь одному альфе-гвардейцу, который представился как Хендже, его историям и действиям. Во время своих рассказов он мог жестикулировать, показывая, как разворачивал свиток перед королем или как рубил головы неверных. После гостя Чонгук долго говорил, что станет гвардейцем или одним из воинов доблестной королевской армии, будет бороться за людей и их безопасность, хранить светлый людской сон в спокойствии, чтобы народ не познавал ужасов военного захвата. Сколько бы Ёнсу ни говорил сыну, что это довольно опасно, тот его не слушал, мечтами полностью ушедший на фронт в пять лет.

Сейчас Чонгуку семь, а стремление не уменьшилось ни на грамм. Альфа так же мечтает служить верой и правдой народу, родным людям и быть им защитником, каменной стеной. При любой удобной возможности мальчик старается устраивать что-то похожее на тренировку, неважно с чем, с палкой, ложкой или метлой, главное, чтобы было схоже с оружием.

Слова Тэхена о несбыточной мечте немного выбили Чонгука из колеи. Никто еще не говорил ему, что у него не получится достичь своей цели, многие даже поддерживали, например госпожа Сонхи. Девушка всегда очень любила Чонгука, давала всякие вкусности, как только видела его на горизонте, да и сам мальчик часто заглядывал к ней. Ли даже считали дальней родственницей семьи Чон одно время, смотря на то, как близки они были. Чонгук ласково называет ее «тетушкой», а та прямо млеет на глазах, довольно говоря, какой альфа хорошенький.

Чонгуку, которого поили заботой и любовью не только родители, но и соседи, было непривычно слышать такое в свой адрес, однако заставило сильно задуматься. Всю дорогу от лекаря до дома он думал, сможет ли он действительно достичь своей высоты и стать доблестным воином, хватит ли у него силы духа, смелости и стремления. Чонгук решил для себя, что будет усердней «тренироваться» и в конце концов у него все получится, и никакие «Тэхены» не собьют его с этого нелегкого пути.

Отец запекает очередную партию мягких батонов, ставит ухват у печи и утирает поступивший от жары пот со лба, присаживаясь за стол. Младший Чон все так же носится с палкой около стола и поставленного на место шкафа, под который они поставили старый кожаный ремень, сложенный в несколько слоев вместо сломанной ножки. Джинхо задумчиво смотрит на сына, размышляя на тему его мечты и понимает, что нужно поговорить об этом с мужем, только вечером, когда тот вернется. Как-никак уже несколько лет сын бредит одним и тем же, возможно стоит взглянуть на это более серьезно и может предпринять что-то касательно его.

Как только хлеб был готов, альфа накрыл его тонким полотном, чтобы немного подостыл, но не затвердел, и дает Чонгуку другие булки вместе с несколькими небольшими булочками с маком. В момент, когда отец говорит ему о доме лекарей у леса, у Чонгука мысли в голове вихрем перемешиваются. Он не в силах понять, ждал ли он этого похода или же наоборот хотел убежать подальше. Когда он покидал дом Кимов, уходить не хотелось, хотелось еще немного последить за золотоволосым омегой, послушать, что же может сказать ему этот мальчишка, смеющийся в открытую над ним. Тэхен, несомненно, не самый приятный человек, с которым общался Чонгук, но ведь ничего неправильно он не сказал ему, лишь выразил свое мнение, которого альфа не слышал еще ни от кого. Если взрослые не хотели как-то обидеть — как подумал позже он — то Тэхен не лукавя, сказал напрямую, что думает, и это сильно зацепило. Искренность и открытость.

Чонгук хочет подружиться с златовласым мальчиком. А хочет ли он того же?

Положив «дары» отца в небольшую корзинку с выпечкой, Чонгук отправился раздавать все по нужным домам напоследок оставляя домик за городом. Одной из таких заказчиков была тетушка Сонхи, рассказывающая одной из омег, какие пряности где лучше всего использовать и как. Когда та расплатилась и отошла в сторону, девушка заметила любимого соседского мальчика с полупустой корзинкой.

— Ох, Чонгуки, здравствуй. Утром не успела поздороваться, уж извини меня, — улыбается она, вытирая об передник руки.

— Все в порядке, тетушка, — Чонгук улыбается ей в ответ, наблюдая, как глаза девушки исчезают, когда та довольно хлопает себя по бокам немного хохоча.

— Айгу, какой воспитанный ребенок! — в своей манере восклицает она, привлекая стоящего рядом альфу, продающего фрукты.

— Сонхи, хватит балаболить попусту. Парню наверняка нужно еще куда-то идти, — тянет он.

— Чтоб тебе пусто было, Джесок! — вмиг меняется омега, угрожая кулаком мужчине с чуть длинными волосами, достающими до плеч. — Нельзя мне уже немножечко дольше поговорить с любимым соседушкой!

Ли по сравнению с Джесоком была почти на полторы головы ниже, что выглядело забавным, особенно, когда эти двое вздорили. Но альфа прав, поэтому девушка не стала задерживать Чонгука, вручая ему несколько монет и принимая два длинных батона.

— До встречи, тетушка! — помахал на прощание Чонгук, направляясь в последнее место, чтобы вручить оставшуюся выпечку.

— До встречи, Чони! — крикнула с прилавка девушка.

Чонгук покрепче перехватил ручку плетенной корзинки и зашагал по памяти к выходу из города, к той тропе, что вела за горизонт к одинокому домику у леса. Сейчас, когда солнце достигло своего пика на ясном безоблачном небе, трава обрела своей самый яркий пестро-зеленый оттенок, на которой цветной рябью рассыпались многочисленные цветы, названия которых Чонгуку кажется в жизнь не выучить. В небе изредка пролетали степные птицы, лишь немного склоняясь к земной поверхности или же садились на дальнее дерево у дома, поросшего плющом. Их щебет слышался почти отовсюду, лаская детский слух сладкой песней.

Чонгук по тропинке подходит к деревянной двери, кладя руку на тяжелое кольцо и останавливается. Это страх? Или может быть волнение? Достаточно новое чувство, не испытываемое раньше, но очень интересное. Чонгук берет кольцо в ладонь уверенней и стучит пару раз по деревянной поверхности, он перехватывает плетеную ручку обеими руками и непроизвольно сжимает сильнее, сам того не замечая. Альфа почему-то сейчас вспоминает разговор двух пожилых омег о их походе в церковь, как они говорили о действенности молитв Всевышнему, что следит за ними каждый день и помогает, если искренне того пожелать, но только когда ты не совершал грехов. Чонгук считает, что не совершал тех самых грехов, немного не понимая значения странного слова, однако, готов поверить старушенциям и помолиться за то, чтобы дверь открывал лекарь, а не его сын.

Странно получается. Чонгук и хочет подружиться с мальчиком, но видеть его боится. Нет, не боится, он никого не боится, просто пока... не готов.

Мысли прерываются стоит двери открыться и выпустить на порог Тэхена с торчащим лютиком в волосах и зеленым листиком с другой стороны головы. «Глупость это все, молитвы ваши» думается альфе, пока он глупо уставился на мальчика, так же держа корзинку. Корзинка... хлеб!

— Хлеб... вот. Тут еще булочки с маком, вкусные очень, отец просил передать вам, — Чонгук приподнимает корзинку и думает, кто из них выглядит глупее: он, с корзинкой, который не может и слова складно вымолвить без пауз или Тэхен с цветами в голове.

— Зайди, — омега отходит в сторону, запуская Чонгука и закрывает дверь, после чего стремительно убегает в комнату. Выходит он уже с несколькими монетами в ладони, которые протягивает альфе. — Папа ушел, поэтому передам я, спасибо, — Тэхен вытаскивает из корзинки выпечку и ставит на заготовленное тонкое полотно на столе, накрывая сверху схожим.

— Что у тебя на голове? — любопытно разглядывает мальчика Чон. — Ты что ли упал в цветы?

— Я раскладывал цветы, чтобы их засушить и когда вставал, задел головой полку с баночкой папиных, а они упали мне на голову и рассыпались, — Тэхен рукой зарывается в светлые пряди и тормошит их, стараясь смахнуть и лютик и остальную зелень с головы. Чонгук наблюдает за ним и пытается в голове представить, как омеге летят разные по цвету и размеру бутончики на золотую макушку и не сдерживает смеха, сначала просто прыская в кулак, а после заходясь в громком хохоте. — Что в этом смешного?

— Ты такой неуклюжий, а еще лекарем собрался становиться, — поясняет мальчик, хватаясь за живот от смеха.

— Это была случайность! — Тэхен негодует, в возражении его глаза больше становятся, пока альфа в хохоте заново заходится.

— Ну я же слабый и не смогу воином стать, а ты неуклюжий и вряд ли будет из тебя хороший лекарь, — продолжает Чонгук.

— Это никак не влияет на мои умения! — Чонгук понемногу успокаивается, садясь на край диванчика с пустой корзинкой. — Может ты и станешь воином, — пробормотал себе под нос омега. Мальчик понял, что Чон говорил так про него из-за слов о слабости Чонгука и сейчас ему стыдно становится за свои слова.

— А из тебя все равно будет неуклюжий лекарь, — улыбается последний. — Если из моей слабости и храбрости можно что-то сделать, то твои кривые руки исправить поможет только чудо.

— Что...? — Тэхен посмотрел на свои ладони, повертел их и снова поднял глаза на альфу. — Не кривые у меня руки.

— Ты неуклюжий, поэтому они кривые, — рассматривая один из сушеных стебельков на столе сказал Чонгук. Тэхен притих, пока альфа пробежался взглядом по комнате, будто сверяя, что изменилось с утра, как вдруг слышит всхлип. Повернувшись на звук, он видит, как омега склонил голову и присел на один из стульев у стола. Снова всхлип.

— Эй, ты чего, плачешь что ли? — теперь глаза расширяются у Чонгука. Он чуть наклоняется, стараясь заглянуть омеге в лицо, но тот голову отворачивает и шмыгает носом. Чонгук ставит на пол корзинку и подходит к стулу, где сидит Тэхен. — Эй... не плачь. Почему это ты начал?

— Ты сам сказал, что у меня руки кривые, — сквозь слезы проговорил мальчик, а альфа сам себя за язык прикусить хочет. Он же не всерьез сказал это, он не думал, что Тэхена это как-то заденет или обидит и уж тем более, что он начнет плакать. Не этого Чонгук хотел. Он думал просто передразнить, сказать то же, что сказали ему, так сказать, отплатить той же монетой, как он услышал в городе. Но сейчас мальчик в растерянности и не знает, что делать. Отец, когда альфа начинал плакать начинал с ним разговор и слезы сами уходили, а папа... папа подходил и обнимал, гладил по темным волосам, немножко покачиваясь из стороны в сторону и дарил легкие поцелуи в макушку. Чонгук не знал, что сказать мальчику, поэтому подошел и прижал его к себе, подняв на ноги. Носом мальчик зарылся в чуть длинные светлые локоны, которые до сих пор пахнут полевыми цветами, немножко при этом раскачиваясь из стороны в сторону. Тэхен блестящие глаза шире раскрыл, руки в воздухе так и зависли, а дыхание альфы все ощутимее чувствуется в районе шеи и затылка. Теплые руки по спине проводят, от чего у омеги мурашки бегут вслед за чужой ладонью.

— Не кривые, — тихо говорит Чонгук, почти на грани слышимости, второй рукой в шелковые пряди зарываясь.

Тэхен еще больше недоумевает, пуская слезы по румяным щекам. У него губа нижняя чуть подрагивает, слезы еще больше на глаза просятся, пока мальчик еще тесней прижимает его тело к себе. Омега не сдерживается и обнимает в ответ, так же сильно прижимая за спину к себе. Его слезы скатываются и впитываются в рубаху Чонгука, а руки на спине сжимают ткань в кулачках. Тэхен чувствует, как пряди на затылке начали перебирать маленькие пальцы, чуть оттягивая или просто проводя от макушки до затылка. Приятно. Чонгук теплый, это тепло передается Тэхену, а он принимает его. Мальчик пахнет сладко, немного пряно, у них с омегой пока не сформировался собственный запах, поэтому мальчик внюхивается в сладость запаха пекарни, понемногу успокаиваясь. Но отпускать Чонгука не хочется, хочется еще чуток постоять вот так в объятиях, покачиваясь из стороны в сторону.

— Извини, — нарушает молчание альфа, — я не хотел обидеть, — Тэхен в ответ шмыгает красным носом, еще сильней сжимая Чонгука в руках и пряча лицо в чужое плечо. Последний чувствует сквозь два слоя ткани, как успокаивается стук сердца омеги и... улыбается. Просто стоит и улыбается, опуская веки и так же стоя почти посреди комнаты. — Ты мне все правильно сказал, — Тэхен реагирует, хватка на спине альфы ослабевает, заставив его отпрянуть и заглянуть в мокрые глаза напротив. Ресницы у омеги длинные, черные, слипшиеся из-за слез, а глаза цвета темного неба поблескивают в светлой комнате и это выглядит так красиво, что Чонгук немного теряется, забыв на миг, что хотел сказать. — Я... я может и не стану воином, просто если буду хотеть. Нужны тренировки, которые я не смогу себе позволить и стойкость, которая, я даже не знаю, есть она у меня или ее нет. А ты сможешь стать лекарем благодаря господину Киму, будешь помогать людям, я уверен, у тебя это получится.

— Почему ты так считаешь? — севшим после плача голосом спросил мальчик. — Если хотеть и идти к этому, то сможешь стать кем угодно, даже королем Ихедо. Ты будешь оберегать народ и защищать его и...

— Я буду защищать тебя, — перебил его Чонгук, убирая лютик, который Ким не смахнул тогда, и уверенно смотря в глаза, где удивление вперемешку с неверием отражаются. Альфа не видел прежде таких глаз, буквально показывающих всего человека, выдавая его с головой, какую бы эмоцию не испытывал хозяин. Слишком выразительные глаза.

Тэхен так и не понял, что случилось, когда Чонгук просто взял свою корзинку и вышел из дома, попрощавшись. На лице у того была легкая улыбка, когда дверь закрывалась, а омега растерялся окончательно, вновь оседая на стул, но уже не проливая слез.

Чон Чонгук... он очень странный, решает Тэхен. Свалился, как снег на голову, вызвал ворох эмоций всего лишь за один день, и то, он еще не закончился, вдруг Чон что еще сотворит. И еще это его «я буду защищать тебя», от кого, зачем? Омега совсем запутался. А распутываться почему-то и не хочется совсем.

***

— Мы сегодня к Киму ходили, — говорил Джинхо, отпивая травяной раствор за столом с вернувшимся мужем. Чонгук спит в другой комнате, не дождавшийся отца, так и увалился в кровать, стоило солнцу зайти за горизонт.

— С Чонгуком? — уточняет Ёнсу и получает кивок. Чонгук внешне очень похож на омегу, те же большие глаза, та же улыбка, только волосы у альфы темней, это у него от отца. — Это из-за ссадины на щеке? — добавляет омега, отпивая пахучий напиток.

Он заходил в комнату к сыну, когда пришел, проверял крепко ли спит его маленький альфа. Он тогда подошел ближе к кровати, чтобы оставить на небольшом табурете у кровати новые вещи, которые купил в городе и заметил в лунном свете покрывшуюся корочкой ранку на нежной щеке. Омега лишь покачал головой, понимая, что своих альф и на день оставить вместе одних нельзя. Чонгук, почувствовав запах второго родителя во сне ближе к краю кровати придвинулся, вдыхая глубже родной аромат корицы с медом, довольно сладкий, но такой любимый им и отцом. Ёнсу чуть улыбнулся тогда в привычной манере проводя по каштановы волосам.

— Эм... да, — стыдливо протянул Джинхо, отвернув голову к горящей рядом свече.

— Ну так как сходили?

— Он так радовался, когда мы вышли за город, ты бы видел, — вмиг оживляется альфа, улыбаясь при вспоминании мальчика, играющего с ветром. — Ему тесно в этом городе, Ёнсу. Ему нужна свобода. Я это понял, когда увидел, как он носится по ветру, как буквально сияет, увидев, как небо с землей сливается. Он еще так мал, но так стремится туда, это было видно по его глазам.

— Чонгук умный альфа, он не уйдет, зная, что мы здесь будем одни. Вспомни лес и других детей. Он не ушел, хотя я уверен очень хотел. Но ему рано выходить за город, даже к Хуану. Сейчас за городом не слишком безопасно для семилетнего ребенка, — Ёнсу погрузился своими глазами в собственное отражение в чашке, прекрасно представляя, каким был его сын, стоило покинуть город. Правильно сказал Джинхо, мальчику тесно в городе, негде разгуляться, побегать, вдохнуть аромат дикого счастья, аромат свободы.

— Об этом я и хотел с тобой поговорить, — альфа ставит свою чашку на стол, привлекая внимание мужа. — Ты прекрасно знаешь, что Чонгук буквально бредит идеей стать воином. Думаю, стоит ему помочь с этим.

— Но это так опасно, Джинхо.

— Я знаю, свет мой, — альфа кладет свою ладонь на ладонь мужа и отлепив ее от чашки, сжимает в своей, завидев поникший взгляд, — но сам посмотри, как ему это надо. Он не сможет здесь долго сидеть, в этом городе, ему нужна эта свобода. Да это будет опасно, но без риска никак, все рискуют чем-то.

— Но не жизнью, — омега продолжает стоять на своем, его голос становится тише, а рука сжимает ладонь мужа в ответ.

— Он не как мы, — Джинхо встает, отпустив теплую ладонь и обходит стол, чтобы положить ладони на плечи Ёнсу и продолжить. — Он сильней, в нем буквально кипит дух воина, но не королевской армии, а странника, что путешествует, не подчиняется никому. Подумай только, Чонгук никого не слушает кроме нас, его не сломить, не подчинить. Он свободен как ветер. Он как вольный орел, а орлы живут и питаются свободой. В неволе они просто погибают, понимаешь?

— Ты прав, — вздыхает омега, положив ладонь сверху руки мужа, — ты совершенно прав.

— Мы должны помочь ему, свет мой. Ты и сам это понимаешь.

— Как ты хочешь, чтобы мы это сделали?

— Я долго думал, как. У меня есть одна идея.

***

Утром следующего дня Чонгук решает, что нужно все же предложить дружбу голубоглазому омеге, иначе просто потеряет его (так он считал).

На табурете он замечает новую рубаху и новые штаны и надевает их, долго крутясь у зеркала, которое отец ухватил задорого у одного торговца, что приезжал к ним в Ихедо. Одежда сидела как-никогда хорошо, что было мальчику на руку, раз уж он собрался к омеге в гости и заодно пригласить погулять.

Когда он вышел из комнаты, его задерживает Ёнсу, которого альфа сразу же обнимает, повиснув на родительской шее.

— Уходишь куда-то? — спрашивает омега. Заметив, как завязал сын шнуровку на груди, он ее развязывает и перешнуровывает как оно должно выглядеть.

— Я хотел сходить в одно место, вы же не против?

— Правда? А куда? — затягивает бантик из шнурков Ёнсу, отчасти понимая, куда собирается Чонгук.

— Тут недалеко, я к другу.

— К Тэхену? — напрямую спрашивает родитель, а Чонгук тянет гласные, не зная, что ответить. Отец ему вроде поручал относить хлеб за город, значит ему можно ходить туда просто так, верно? Тем более, он же не собирается сбегать в лес или дальше по дороге, а просто хочет сходить к сыну лекаря за город. — Отец рассказал, что вы вчера ходили к господину Киму, а потом ты относил им хлеб, — ровно говорит Ёнсу, поправляя дальше одежду мальчика. — Тэхен теперь твой друг?

— Нет, но я хочу, чтобы он стал моим другом, — говорит Чонгук, ему от папы нечего утаивать, с ним он может открыться, как бутон подсолнуха в солнечный день, повернувшись к своему родному солнцу, которого отец светом своим называет.

— Вот как, — омега улыбается, осматривая сына, тот даже волосы попробовал привести в порядок, по крайней мере, так кажется мужчине. — А что же...? Вы не подружились, когда ты был у них? Отец сказал, что Тэхен тебе с раной помог, — омеге лишь несколько раз доводилось видеть Кима младшего: когда тот совсем маленьким был и пару лет назад, когда приходил к Хуану за отваром для заболевшего Чонгука. Омега был тихим-тихим, только изредка подносил что говорит ему папа. Если что и говорил, то очень вежливо и так же приглушенно, учтиво кланяясь, чем удивил Чона. Он показался очень скромным и даже чуть пугливым, поэтому его удивило, когда Джинхо упомянул уже позже, что сыну помог именно омега.

— Ну... — Чонгук потупил взгляд, моргая быстрее обычного, — я сказал кое-что... и... это немного его обидело, — Ёнсу выжидающе смотрел, пока сын соберется с мыслями и продолжит. — Он плакал из-за этого, — стыдливо произнес альфа.

— Даже так? — омега сейчас замечает удивительную вещь, когда Чонгук опускает голову. Внешне мальчик и похож на него до невозможности, однако, повадки у него все же в отца, тот тоже прошлым вечером точно так же опускал голову и взгляд отводил. — И что же ты сказал?

— Что у него руки кривые и из него будет ужасный лекарь, — быстро пробубнил под нос сын.

— Чонгук, — с упреком сказал Ёнсу, — нельзя же так. Разве альфы так поступают? — а сам вспоминает, как Джинхо сказал, что сделает так, чтобы лавку семьи омеги перестали посещать, так в принципе они и познакомились. «Этот маленький альфа — точная копия своего отца», думает про себя Ёнсу.

— Он первый начал.

— Неважно, кто начал, важно, кто закончит. Понимаешь? Даже если тебя обидели, нельзя обижать в ответ, Чонгук, особенно омег. Нужно попробовать отплатить добром и тогда каждому обидчику совестно станется.

— Что станется? — не понял альфа, в любопытстве голову на папу поднимая.

— Совестно — это когда очень стыдно, сынок, — взгляд омеги смягчается.

— Мне было очень стыдно, когда он плакал, я извинился и обнял его, как ты это делаешь, когда я плачу, — уже уверенней заявляет Чонгук, вызывая легкую улыбку у родителя.

— И помогло?

— Да, он больше не плакал, а потом я сказал, что он будет хорошим лекарем и руки у него не кривые...

— Где ты только услышал это выражение? — перебивает Ёнсу, хмуря брови.

— На рынке так кто-то говорил.

— Ладно, но больше не говори так.

— Хорошо, папочка. Ну... я сказал Тэхену, что буду его защищать.

— Молодец, омег нужно беречь. А что же ответил Тэхен?

— Не знаю, я ушел, — неловко почесал затылок альфа.

— Ах вот оно что! — Ёнсу вдруг начинает смеяться. — Ты не знаешь, простил он тебя или нет, — Чонгук в ответ быстро и много кивает. — Хорошо. Беги к Тэхену, но, чтобы до заката обязательно был дома.

— Спасибо, папочка! — Чонгук быстро чмокает омегу в щеку и выбегает на улицу, чтобы поскорей встретиться с Кимом.

На светлой улице во всю светит солнце, людей не так много, наверное, все уже заняты своими делами. Кто-то сзади кричит Чонгуку, предлагая погулять вместе, на что тот отвечает им, что занят и не сможет, пока бежит по заученному маршруту. Но вдруг видит знакомую золотую копну волос у одного из прилавков, походу Ли Сонхи. Девушка о чем-то снова спорит с Джесоком, при этом машет на него связкой петрушки, что выглядит еще забавнее, если прибавить миниатюрность омеги. В мальчике у прилавка Чонгук все же узнает Тэхена, что было только на руку, но альфа чувствует, как сердце буквально пропускает удар, стоит это осознать. Альфа руки в кулачки сжимает, губы поджав, пока не начинает медленно подходить к прилавку, откуда доносится суть разговора.

— Ох, Тэхен-и, какой же ты хорошенький, скоро все альфы с округи будут благословения у твоего папы просить за твою руку, — Тэхен смущенно улыбается, на одно ухо ладонь кладет и Чонгук замечает, что оно покраснело.

— Что ты несешь, пряная башка? — возмущается Джесок. — Какие ему альфы, ребенок же еще.

— Боже милостивый, достался же тугодум на мою светлую голову, — возводит горе очи к небу девушка. — Конечно еще рано, я не собиралась прям сейчас сватать его, идиотина ты похотливая! — Сонхи кидает палочкой корицы в мужчину, отчего его глаза стали вдвое больше от такой наглости.

— Достанется же кому-то такая скряга как ты, Сонхи. Да пошлет Господь терпения тому «счастливчику».

— У меня будет видный муж, который будет меня любить, — под нос прошипела девушка, складывая в корзинку Тэхена нужные ему продукты. — Держи, солнышко, пять серебряных, — пока Тэхен из мешочка отсчитывает пять монеток, Сонхи снова обращается к Джесоку. — Вот Чонгук-и наш, чем тебе не подходящий альфа.

— Чонгук-то для Тэхена? — задумывается альфа, смотря за спину покрасневшего мальчика. — Ах, вот и Чонгук.

— Ох, Чони, — хлопнула в ладоши Сонхи. Тэхен чуть открыв рот уставился со своими розовыми щеками на подошедшего альфу, невольно подслушавшего сей диалог взрослых и лишь смущенно здоровается со всеми, поклонившись, — я видела, твой папа вернулся, прикупил тебе одежек? — ухмыляясь протянула девушка, чуть наклоняясь через прилавок.

— Да, тетушка, — Чонгук взглянул на нее, а затем на Тэхена, который уже стоял с корзинкой полной продуктов. — А... давай помогу? — смущенно предложил Чонгук, заметив, что лицо Тэхена стало еще красней и удивленней. Сонхи отпрянула от прилавка с беззвучным «о-о-о-о» и кивнула Джесоку на детей, говоря этим как бы «Вот, видишь? А я говорила».

— Ам... хорошо, — Тэхен передал корзинку альфе, и они, попрощавшись с взрослыми, пошли к дому Тэхена.

Всю дорогу они молчали, размеренно шагая по дороге и лишь изредка переглядывались, ловя смущенные взгляды друг друга. Уже возле дома Тэхен остановился, забрал свою поклажу у альфы и так и не придумал, что ему сказать, кроме как поблагодарить. Что Чонгук собирался делать в городе? Может его родители послали что-то забрать, а он, отвлекшись, помог омеге донести продукты домой, а это, между прочим, не такой короткий маршрут.

— Спасибо, — нарушает тишину Тэхен, смотря своими васильковыми глазами на мальчика, — что помог донести.

— Пожалуйста, — так же смущенно сказал альфа. Тэхен уже было развернулся и приоткрыл дверь, как Чонгук взял ручку корзинки и притормозил его. — Постой, — сказал он, заполучив внимание Кима, — мы можем дружить? Я правда не хотел тебя обижать и мне очень совестно.

— Что тебе? — омега чуть прищурился, вызвав смешок и нежную улыбку Чонгука.

— Это когда очень-очень стыдно.

— А-а-а-а, понятно. Я еще вчера простил тебя, а ты ушел, — немного расстроенно сказал Тэхен.

— Я больше не уйду от тебя, обещаю, — нависла небольшая пауза, после которой Чонгук смущаясь смотрит в небо. — Ну так что-о-о, мы теперь будем друзьями? — он чуть улыбнувшись смотрит уже на сына лекаря. Тот взглядом уставился на куст у дома и закусил губу, немного мыча в рассуждении.

— Я подумаю, — он улыбается Чонгуку и скрывается за дверью.

Дома Чонгук рассказывает эту историю папе, который только отдал свежий пирог одному альфе, и сидел слушал сына, который пришел ярче летнего солнца за окном.

— И что, получается теперь вы друзья? — улыбается омега.

— Похоже, что да, — в ответ улыбается Чонгук.