В чайном доме есть особенность: предоставлять клиенткам кимоно, максимально приближенное по виду к носимым гейшами. Хибари уже оплатил для Хроме то, которое ему нравилось, и ждал, пока ей помогут одеться. Когда же она появилась в дверях, такая кроткая и нежная в этом бледно-лиловом облачении, он так напрягся внутри, что стал будто бы ещё прямее, хотя, казалось бы, куда уж больше. Он не отрывал от девушки глаз ни пока она шла, ни когда аккуратно, подражая воспитанницам специальных школ, опустилась на подушку напротив. Хибари стоило большого труда всё же вернуться в их век и вспомнить, что им надо и о чём-то говорить. Наги же, несмотря на всю явно ощущаемую сдержанность и кротость, не испытывала напряжения или смятения, держалась уверенно и спокойно. Взяла стоявший на столе чайничек и разлила чай по чашкам – в его и свою. Парень едва ли мог подумать, что большую часть времени перед свиданием она потратила, оттачивая это мастерство и правильную походку, пусть и шутки ради.

- Как ты оказалась в шайке Рокудо Мукуро? – вдруг спросил он и пригубил свою чашку, исподлобья не переставая наблюдать за девушкой.

- Вот так сразу? – мягко хмыкнула Хроме.

- Это может сказать о тебе гораздо больше, чем твой любимый фильм или цвет, не находишь?

- Вам виднее, Хибари-сан, у всех свои критерии, – проговорила она, сделав глоток из чашки, и аккуратно поставила её на стол. – Мукуро спас мне жизнь. Мы с мамой попали в аварию - у неё были все шансы выжить, а у меня были обширные повреждения внутренних органов, я потеряла много крови, почку, глаз, и у меня отказывала печень. Из-за моей болезненности на мне ставили крест, не хотели спасать, чтобы отдать необходимые органы матери. Я слышала этот разговор отца с ней, и... и Мукуро-кун тоже. Приходил сдавать кровь как донор, услышал это возмутительное для него решение и пробрался на меня посмотреть. Я не знаю, что им руководило и как он это сделал, он ведь никогда не был так уж богат. Но всё получилось – мне нашли органы и сделали сложнейшую операцию в рамках какого-то экспериментального проекта. Он говорил, что его очаровала моя похожесть на него, как знак судьбы, как что-то почти волшебное.

- Ты веришь ему? – Хибари цепко смотрел на свою собеседницу, при этом, ни он, ни она не нарушили непринужденной манеры чаепития.

- Нет. Но это и не нужно. Я могу доверять ему, положиться на него. Этого достаточно.

- А он считает, что не можешь, – надавил парень.

- Такие вещи даже девушка вправе "считать" для себя сама, вам так не кажется? – Хроме мягко улыбнулась, а у Кёи всё нутро пронзило с этого, и он понял наконец, что в ней так сильно его зацепило.

- Не любая девушка, – покачал головой он. – Я не смог бы и не стал бы даже пытаться перестать контролировать то, что мне небезразлично. Даже если это девушка. Даже если ей это не нравится. Если задумаешься, поймёшь, что Мукуро поступает так же.

Хибари не подал виду, что история Наги его задела, зато он счёл нелишним сказать всё, что сказал. С его стороны это было много, но он сомневался, что она сможет это оценить.

Девушка нахмурилась, однако не стала возражать, ей нужно было обдумать и попытаться переоценить некоторые вещи.

Принесли вагаси – Наги чуть улыбнулась с того, с каким суровым лицом Кёя, должно быть, заказывал все эти милые мордашки, но тут же снова посерьёзнела.

- Я не могу согласиться или не согласиться с вами прямо сейчас, Хибари-сан, – чуть упавшим голосом проговорила она и продолжила, намереваясь сменить тему. – Недавно я смотрела один фильм, откуда почерпнула глубоко впечатлившую меня фразу: "Чувства нелогичны, их нельзя закодировать последовательностью нулей и единиц. Ты можешь любить человека и ненавидеть его поступки", – как-то так там было, – девушка пожала плечами. – Таким людям, как я, отведена особая роль: стараясь не задеть других, мы должны ещё и ставить себя на их место, чтобы не дать им задеть нас. А иногда – и чтобы просто понять, почему они делают в отношении нас те или иные вещи.

- Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь, Докуро, – не цитату, остальное.

- Поступки Мукуро или ваши, Хибари-сан, иногда мне непонятны, иногда они меня даже возмущают или раздражают, но я всегда нахожу возможные их причины, за которые порой бываю благодарна, – в затянувшейся паузе девушка попробовала вагаси и чуть улыбнулась.

- Тебе нравится?

- Считается, что все девушки любят сладкое, не так ли, Хибари-сан? – улыбнулась она ему чуть шире.

- Не знаю, Докуро, ты довольно настойчиво стараешься дать понять, что отличаешься от остальных, – подметил Кёя, едва ощутимо улыбнувшись голосом.

- Сладкое я люблю, как и большинство девушек, – даже с каким-то сожалением признала она и, дожевав сладость, чуть поклонилась. – Нужно отойти.

Хибари молча кивнул и спокойно ждал, пока не увидел её, совсем бледную и еле ступающую по коридору, как привидение.

- Что-то случилось?

- Я получила SMS от Гокудеры-куна, и... – девушка едва держалась, чтобы не заплакать, и просто протянула парню свой телефон.

У того напряглись желваки и во взгляде метнулась и погасла молния.

- Тебе нужно идти, – заключил он, не спрашивая, и вернул ей телефон. – И я пойду с тобой.

- Хибари-сан, пожалуйста, – протестующе мотнула головой Наги и посмотрела на него с немой просьбой не требовать объяснений.

Она не сможет дать другу должную поддержку, если он будет там, оценивать, ревновать, злиться. Что бы он ни стал делать там, ей это не нужно. Он это понял.

- Я просто довезу тебя до больницы.

Хроме сначала кротко поклонилась, сложив перед собой руки, а потом вдруг встрепенулась.

- Так это был ваш? – она подняла на него удивлённый взгляд застывших на мокром месте глаз и, получив в ответ только прямой, ничего не выражающий взгляд, метнулась в раздевалку.

Когда она садилась на внушительный чёрный мотоцикл позади Кёи и надевала шлем, её нервы уже не выдерживали – стадия отрицания почти прошла, она знала, что Хаято пишет правду. И когда она представляла Франа там, в больнице, избитого и едва живого, а потом вспоминала его слова на сцене, её нещадно душило ощущением несправедливости и страхом на грани ужаса – неужели это цена? Девушка всегда боялась мотоциклов, но сейчас, даже когда быстрый Ямаха сорвался с места и понёсся вперёд, петляя между машин, она не испытала ничего, только слёзы наконец вырвались наружу, не давая ничего разглядеть. Хроме было стыдно за них, за свои немые рыдания до дрожи, но когда Кёя сказал:

- От ветра первое время всегда сильно слезятся глаза, – стало легче, будто он дал ей право сколько угодно мочить его куртку.

Кольцо тонких рук сильнее сжалось у него на талии, и он поехал ещё быстрее, контролируя каждую пролетающую мимо секунду. Он не тормозил до последнего, и шины проревели об асфальт только у самого входа. Девушка спрыгнула, чуть пошатываясь, и, отдав ему шлем, побежала в больницу изо всех сил. Он смотрел ей вслед и ещё с пару секунд – на дверь, за которой она исчезла.

- Надеюсь, этому придурку хватит собранности, чтобы присмотреть за тобой, Докуро, – тихо проговорил он и снова сорвался с места.

Хаято сидел в той же понурой позе, когда Наги появилась в коридоре к реанимации. В этот момент чуть поутихшие рыдания снова подступили к горлу, и уже с ними она обняла друга, опустившись на стул рядом, а он как-то неловко сжал её в ответ.

- Что с ним?

- Не знаю, не пускают. И ничего не говорят.

Ещё минут десять они так и сидели, пока девушка не успокоилась, а потом они обессиленно и понимающе уставились друг другу в глаза.

- С ним всё будет хорошо, Гокудера-кун, он...

- Вы друзья Франа Эмералда, да? – к ним вышла маленькая усталая медсестра.

- Д-да, – выдохнул Хаято и выкрикнул. – Как он?!

Женщина сначала отвела взгляд, с пару секунд собиралась с духом, а потом глухо проговорила:

- Эмералд пережил клиническую смерть, почти пришёл в себя, но пошло осложнение, и он впал в глубокую кому. Его бабушка отошла после инсульта, сейчас пребывает в сознании и хочет вас видеть.

Ребята не смогли сразу осознать произошедшее, это просто невозможно – признать, что твой друг почти мёртв, – поэтому они просто направились за медсестрой.

- Ты, должно быть, Хроме, – протянула милейшего вида чуть полноватая пожилая женщина и улыбнулась вошедшим. – А ты Гокудера. Фран много рассказывал о тебе.

- П-правда? – Хаято умудрился покраснеть с этой новости, но потом его снова захлестнуло непринятием, и он моментально сократил расстояние до постели, выдыхая слова. – Что случилось?

Миссис Эмералд покачала головой, и, видимо, от вернувшихся образов, снова заплакала, очень тихо и словно бы аккуратно.

- Вам нельзя нервничать, – проговорила медсестра и посмотрела на ребят. – Выйдите, пожалуйста.

- Нет-нет, мне нужно с ними поговорить, – женщина вытерла слёзы и, глубоко вздохнув, начала рассказывать. – Я знала, что он вернётся поздно, рада была, что он наконец встаёт на ноги и становится более живым, активным. Удивилась, когда раздался звонок в дверь, он ведь едва ли хотел меня разбудить. И когда я открыла дверь... он лежал там... весь в крови, грязный, без сознания, – женщина снова заплакала, приборы предостерегающе запищали от ускорившегося пульса, но на увещевания медсестры она не среагировала. – Я не знаю, что и с кем у него случилось. Возможно, вы знаете. Но сейчас разговор не об этом. Мне осталось недолго... – на попытку Гокудеры что-то возразить, она подняла ладонь и достала из тумбочки файлик с бумагами. – Вот здесь копии моего завещания. Я не хочу, чтобы кто-то нажился на моём внуке после моей смерти и прошу вас проследить за этим.

Гокудера склонился, пытаясь разглядеть текст, и так сощурился, что женщина с тенью улыбки воскликнула:

- Молодой человек, да вы ещё более близоруки, чем я! Наденьте, пожалуйста, очки и присядьте, – она похлопала по постели рядом с собой, и Хаято, суетливо выполнив оба её наставления, попытался сфокусировать внимание на тексте, хотя оно то и дело норовило ускользнуть к соседней занавешенной койке. – Ему исполняется 18 в декабре, и у нас есть все документы, необходимые, чтобы уже в этом возрасте передать кафе “Smart Apple” ему, не дайте никому обмануть его, особенно если он не очнётся к тому моменту. По документам, кафе будет прикрыто до восстановления дееспособности его владельца, аренду я проплатила на полгода вперёд…

- Минуточку… так эта забегаловка у Университета – ваша?! – Гокудера округлил глаза, а миссис Эмералд кивнула.

- Это кафе принадлежало его отцу, но Фран об этом не знал, – она опустила взгляд.

- Но почему? – спросили и парень, и девушка одновременно.

Женщина молчала и долго смотрела на свои руки, держащие бумаги. Медсестра понимающе опустила взгляд, а потом вовсе тихонько ушла, так, что этого никто не заметил. Ребята ждали всеми фибрами своей души, потому что, судя по лицу старушки, ответ должен был последовать – сегодня она хотела разделить с ними все тайны, которые не успела рассказать своему внуку.

- Фран был очень трудным ребёнком. Отчасти это связано с его лёгким аутизмом, отчасти – с тем, что я предпочитала жалеть себя и не стремилась его понять. Злилась на него, обижалась, не понимала, что он переживает смерть родителей не менее болезненно, чем я, просто делает это по-своему. У него ничего не отражается ни в глазах, ни на лице. Потребовалось много лет, чтобы понять, насколько глубоко он чувствует и как многое понимает, – после этих слов Хроме упала на колени рядом с кроватью и накрыла руки миссис Эмералд своими. – Не представляю, как он столько лет носил это в себе. А я тогда соврала, что родители ничего не оставили после себя, и ему придётся со всем в жизни справляться самому... и мне было стыдно признать это столько лет, – женщина мотнула головой, отгоняя новый приступ слёз, и указала ещё на один пункт договора. – Это тоже важно. Если он не очнётся, его отключат от аппарата ИВЛ в день, когда умерли его родители... на пути ко мне, они ехали ко мне из командировки отмечать Новый год. 26 декабря. До того момента здесь тоже всё оплачено. Будем надеяться на лучшее, но пока я должна сделать всё, что в моих силах.

- Лучше держитесь, вы нужны ему, – проговорила Хроме и крепче сжала сероватую морщинистую руку.

- Деточка, я своё уже отжила. Старой женщине трудно выдержать столько потерь. Я чувствую, что мне осталось недолго – знать, что он лежит, почти мёртвый, там, – она качнула головой в сторону занавешенной койки. – Невыносимо, этот червь грызёт меня изнутри.

- Он там?! – Хаято мигом вскочил и оказался у шторки, но вдруг остановился и спросил у миссис Эмералд. – Можно?

Та кивнула, и он заглянул внутрь. Что-то в нём оборвалось. Вся голова Франа была перебинтована, но на оголённых участках виднелись гематомы и ссадины. Торс тоже весь обмотан пропитавшимися кровью бинтами – стало понятно, что били его рукой с кольцом, а кожа у парня удивительно податливая; либо же это был кастет или ещё какое приспособление. Возможно, осколок магнитофона. Хаято не хотел этого знать и даже представлять. Сгрёб подошедшую Хроме в объятие и прижал её к своей груди, отрицательно мотнул головой.

- Не надо. Посмотришь на него, когда хоть чуть оправится.

Девушка стиснула рубашку у него на спине и кивнула; ткань у его плеча стала влажной, и Гокудера стал поглаживать подругу по голове, шокировано уставившись в пространство перед собой.

- Они переломали ему шесть рёбер, одно – в двух местах. Вывихнули руку и, как говорят врачи, били по голове даже после того, как он потерял сознание, – бабушка снова тихо заплакала.

- Они получат по заслугам, – негромко пообещал парень.

Наги почувствовала, как ритм его сердца успокоился – это было решение, а не пустые слова. Она обняла его крепче и снова кивнула. Иначе и быть не могло.