Просторный холл Государственного Калифорнийского университета был до отказа заполнен студентами. Выделиться в огромной многоликой толпе практически не представлялось возможным: каким бы ярким ты ни был, ты обязательно затеряешься в нескончаемом потоке людей. Однако у любого правила есть исключение, и в настоящий момент таких “особых случаев” было сразу двое – высокий худой блондин с копной непослушных пепельных волос и не менее высокий и худой юноша, чьи тёмно-синие волосы были собраны в причудливую причёску, отдалённо напоминающую ананас. Парни не спеша шли навстречу друг другу, ловя на себе откровенно заинтересованные взгляды окружающих.

– Мукуро-тян! Что-то ты бледный! Перезанимался? – с притворным сочувствием и лёгкой насмешкой поинтересовался Бьякуран Джессо – студент-третьекурсник, обучающийся на факультете прикладной математики. Что именно этот юноша модельной внешности нашёл в науке, оставалось загадкой для большинства его однокурсников и преподавателей, однако учился он даже лучше, чем просто хорошо.

– Ку-фу-фу, – Рокудо Мукуро, студент второго курса факультета гуманитарных наук, планирующий специализироваться на мировой литературе, не привык терять лица даже в тех ситуациях, когда собеседник видел его насквозь, – ночь перед экзаменом выдалась несколько более бурной, чем я рассчитывал.

– Пришлось так много всего учить? – любой, кто недостаточно хорошо знал Бьякурана, наверняка решил бы, что тот совершенно искренне интересуется всеми тонкостями подготовки к экзамену по литературе.

– Понятия не имею! – небрежно бросил иллюзионист, поправляя и без того безупречно уложенные волосы.

– Что, совсем не готовился, ммм? – игриво протянул Джессо, заглядывая парню прямо в глаза.

– А что, кто-то готовится к экзаменам? – разыгрывая крайнюю степень удивления, поинтересовался Мукуро.

– Ну, бывает и такое, – губы Бьякурана растянулись в привычной улыбке. – Только что проводил Шо-тяна до общежития. Он вчера явно переусерствовал: всю ночь повторял матан, и сегодня на экзамене ему стало плохо. Пришлось сначала тащить его в медпункт, а затем укладывать спать, – Джессо вновь радостно улыбнулся, будто бы во всём этом было нечто крайне позитивное.

– Оя-оя, Шоичи-кун перестарался, – притворно посочувствовал иллюзионист, ощущая лёгкий укол ревности. Нет, Ирие Шоичи, рыжеволосый одногруппник Бьякурана и по совместительству его сосед по общежитию, просто не мог заинтересовать этого сногсшибательного блондина, но всё-таки тот факт, что Джессо уделял ему столько внимания, никак не укладывался у Мукуро в голове.

– Да, мой Шо-тян слишком старательный, – как же сильно раздражало это притяжательное местоимение! И Джессо ведь наверняка прекрасно это понимал... – Но и ты, Мукуро-тян, выглядишь не лучше, – как бы невзначай подчеркнул Бьякуран.

– Ку-фу-фу, я сам виноват. Нечего было полночи смотреть всякую порнографию, – Рокудо состроил скептическое выражение лица, изящно жестикулируя руками. Мимика парня всегда была крайне выразительной: сказывалось то, что он с детства занимался театром. Многие в университете признавали его талант, и ему не раз предлагали заняться актёрским мастерством профессионально, однако Мукуро всегда отказывался, посвящая себя лишь любительским постановкам. Единственной страстью иллюзиониста была литература, и он не собирался отвлекаться ни на что другое. Мечтой Рокудо стала карьера исследователя-теоретика в области литературоведения, и у него были для этого все необходимые качества: любовь к чтению, высокая эрудиция, внимание к деталям, умение анализировать и систематизировать информацию и , в конце концов, харизма, помогающая ему производить впечатление на семинарах и конференциях.

– Смотреть порнографию совсем не интересно, Мукуро-тян, – назидательно сообщил Бьякуран. – Это даже как-то грустно...

– Не сказать, что мне было весело, но я совершенно точно не грустил, – ухмыльнулся Рокудо, тихо куфуфукая. Конечно же, никакие пошлости накануне он не просматривал. Мукуро всего лишь готовился к экзамену, долго и нудно заучивая конспекты. Признаться в подобном Бьякурану было равносильно проигрышу: тот никогда и ничего не повторял к сессии, но всегда сдавал её на самые высокие баллы. Иллюзионисту никак не удавалось понять, как такое вообще возможно. Джессо был лучшим на курсе наряду с Ирие, но с Шоичи всё было ясно: он день и ночь сидел за книгами, но вот как это получалось у Бьякурана... Рокудо, конечно, понимал, что экзамены по техническим предметам не требовали заучивания учебников наизусть, а потому и подготовка могла быть менее тщательной, но не до такой же степени, чтобы вообще ничего не делать... В глубине души Мукуро крайне уязвляло то, что ему самому приходилось гораздо больше заниматься. Раньше он никогда не гнался за оценками и предпочитал учить лишь то, что ему действительно интересно, но своеобразная конкуренция с блондином заставляла его прилагать куда больше усилий, чем хотелось бы. Вот и сегодня он против своей воли всю ночь зубрил проклятую историю литературы – совершенно бестолковый, на его взгляд, предмет, который вряд ли когда-либо ему пригодится. В итоге он с лёгкостью ответил на все предложенные в тесте вопросы, однако удовлетворение от проделанного омрачалось слабостью и жуткой болью в голове.

– Не знаю, Мукуро-тян, я как-то уже привык развлекаться в реальной жизни, – с ложной задумчивостью в глазах протянул Джессо. Иллюзионист прекрасно знал, что Бьякуран не станет кидать слова на ветер, а, значит, насыщенная личная жизнь на сегодня ему обеспечена. Это обрадовало Рокудо, но в то же время он бы предпочёл предварительно выспаться и отдохнуть. Больше всего Мукуро раздражало то, что от Джессо наверняка не ускользнёт его усталость, а признаваться в том, что он не может получить сто баллов по литературе без подготовки, абсолютно не хотелось.

– Собираешься убедить меня в достоинствах твоего метода? – иллюзионист картинно вскинул брови.

– А разве очевидное требует доказательств? – Бьякуран состроил искреннее удивление. – Сходим за маршмеллоу? – неожиданно перевёл тему и правда обожавший сладкое Джессо. Зефир, мороженое, самые разнообразные десерты – Бьякуран любил абсолютно всё, что содержало больше трёхсот пятидесяти калорий на сто грамм продукта. При этом его фигуре можно было только позавидовать. Блондин был подозрительно идеален во всём.

– Ку-фу-фу. Бьякуран-кун, какой-то ты не пошлый, – изначально Мукуро собирался сказать “не романтичный”, но всё-таки осёкся: безупречный вкус и манеры итальянца всего лишь вводили в заблуждение, так как наклонности Джессо никакого отношения к романтике не имели.

– Мукуро-тян, ты меня провоцируешь!

А вот это плохо, ибо провоцировать Бьякурана не стоило. Целее будешь.

– Можешь воспринимать мою фразу, как тебе больше нравится, только вот за сладостями я с тобой не пойду, – иллюзионисту отчаянно хотелось тайком от Джессо заскочить в аптеку и купить себе что-нибудь от головной боли, но тот, вероятно, всё понял и такого не допустит.

Мукуро оказался прав: Бьякуран состроил обиженное личико, одновременно кинув Рокудо самый непробиваемый из своих взглядов. Иллюзионист, конечно, запросто мог не подчиниться, но всё-таки особенностью установленных Джессо правил было то, что по ним хотелось играть. Особенно если ты мазохист. Впрочем, Мукуро был ещё и садистом, что делало их союз ещё интереснее.

Через несколько минут Рокудо уже плёлся за Бьякураном по супермаркету, набирая всевозможные виды маршмеллоу в корзину с едой. Джессо восторженно рассматривал прилавки со сладостями, вводя всех встречающихся на его пути в жестокое заблуждение по поводу своей умилительной псевдокавайности. Мукуро же с тоской покосился на водку, но всё же решил не выходить из образа раньше времени и приобрёл бутылку дорогого десертного вина. Оно идеально оттенит сладкие поцелуи коварного блондина.

– Мукуро-тян, – начал Бьякуран, когда нагруженные пакетами с маршмеллоу парни покинули магазин, – ты рад, что экзамены закончились?

– Ку-фу-фу, предположим, – не стал спорить синеволосый иллюзионист.

– Я предлагаю отметить это! – обрадовался Джессо.

– У меня в спальне, я полагаю? – прищурился Мукуро, чуть склонив голову набок.

– Какой ты у меня догадливый! Сразу видно, что отличник! – счастливо улыбнулся Бьякуран.

– Я уже заметил, что отличники – это по твоей части, – с деланным спокойствием заметил Рокудо, намекая на своего конкурента Ирие.

– На других и не встаёт! – лицо Бьякурана вновь озарила радостная улыбка.

Парни направились к Мукуро, поскольку иллюзионист снимал небольшую квартиру прямо напротив кампуса. Внутри было строго, но уютно: минимум мебели и ненужных предметов, однако довольно атмосферно. На самом деле иллюзионист предпочёл бы вычурную антикварную мебель, но финансовые средства этого не позволяли. Даже просто снимать себе отдельное жильё для студента было уже шикарно. Кроме того, пусть квартира и являлась однокомнатной, но это была не студия: у Рокудо имелись отдельная кухня, отделённая от спальни-гостиной стеклянной дверью, а также маленький, но довольно уютный балкон.

Пройдя внутрь помещения, друзья расположились на кровати, застеленной атласным синим покрывалом, подходящим в тон к занавескам и стоящему на столе букету искусственных цветов. Бьякуран не любил ничего ненастоящего, особенно неживых цветов, но всё же не мог мысленно не похвалить безупречный вкус Мукуро. Жильё иллюзиониста никак не походило на обитель студента-второкурсника: в нём не было пыли, беспорядка или небрежности. Наоборот, каждая вещь лежала на своём месте, а доверху заставленный книгами шкаф говорил о том, что уже к двадцати годам парню удалось собрать собственную домашнюю библиотеку. В квартире не было ничего дорогого, но всё было по-настоящему стильно.

– Хочешь кусочек? – Бьякуран с улыбкой протянул Мукуро открытый пакет маршмеллоу.

– Ку-фу-фу, тебя не учили, что есть надо на кухне, Бьякуран-кун? Иначе в постели останутся крошки... – иллюзионист скрестил руки на груди и с деланным осуждением посмотрел на блондина.

– Какой-то ты сегодня приземлённый! – наиграно расстроился Джессо, обиженно глядя на Рокудо.

– Бьякуран-кун, я обещаю изменить свой настрой, если ты пообещаешь сам всё убрать, – Мукуро коварно улыбнулся, поднимаясь с кровати, чтобы принести бокалы для вина, – в костюме горничной...

– Ммм, – протянул Джессо, – а я бы неплохой смотрелся с пылесосом...

– Ку-фу-фу, Бьякуран-кун, ты схватываешь налету, – Рокудо кинул блондину выразительный взгляд и всё-таки отправился в сторону кухни. Вернувшись с бокалами, он захватил и небольшой раскладной столик, обычно хранящийся у него на балконе. Поставив на него бутылку вина и бокалы, Мукуро придирчиво оглядел композицию и пришёл к выводу, что чего-то не хватает. Поняв, чего именно не доставало накрытому столу, иллюзионист вновь отлучился на кухню, чтобы на этот раз вернуться с небольшим стеклянным блюдом. Он аккуратно поставил его на стол, вырвав у сопротивляющегося Джессо упаковку маршмеллоу и пересыпав белоснежные сладости в вазу.

– Так мне больше нравится.

Бьякуран улыбнулся и беззастенчиво разместил блюдо у себя на коленях, продолжив как ни в чём не бывало поглощать любимое лакомство.

– Бьякуран-кун, мама не рассказывала тебе, как правильно вести себя в гостях? – куфуфукнул Мукуро.

– Тому, чем мы сегодня будем заниматься, меня точно учила не она. Это результат самообразования, – заверил иллюзиониста Джессо.

– Интересно... – Мукуро открыл вино и, не спеша, разлил его по бокалам.

Стоило Рокудо сесть на место, как тонкие бледные пальцы коснулись его губ, сжимая маршмеллоу. Парень знал, что так будет. Он не разделял вкусовых пристрастий своего друга, однако отказать длинным и изящным пальцем блондина было не в его силах. Когда кусочек зефира оказался у Мукуро во рту, Бьякуран как бы нечаянно задел указательным пальцем верхнюю губу иллюзиониста, медленно очертив её контур, а большой палец в это время проскользил по подбородку, заставляя открыться и расслабиться. Рокудо ожидал продолжения, но его не последовало: Джессо не любил быть предсказуемым. Моментально взяв себя в руки, иллюзионист потянулся за бокалом.

– За свободу, Бьякуран-кун! – сказал он, глядя итальянцу прямо в глаза.

– Согласен, – блондин потянулся к Мукуро, призывая его выпить на брудершафт. Тот, конечно же был не против. Лёгкого соприкосновения с рукой Бьякурана Рокудо было явно недостаточно, и оба это понимали, что делало игру ещё более интересной. Вернув бокал на стол, иллюзионист почувствовал лишь разочарование: вино не спешило избавить его от головной боли, а Джессо между тем явно был настроен его дразнить. Паршивее некуда. Видимо, эти мысли тем или иным образом отразились у него на лице, поскольку Бьякуран моментально прокомментировал его состояние:

– Мукуро-тян, что-то ты сегодня невесёлый.

Проницательность Джессо доводила парня до бешенства: никто другой не мог видеть сквозь его маски. Порой Рокудо казалось, что Бьякуран читает мысли. Поверить в подобное было куда проще, чем в реальную возможность до такой степени безупречно разбираться в людях.

– Я же уже сказал, что ночь выдалась бурной. Ку-фу-фу.

– Вижу, – Джессо натянул особенно приторную улыбку, а затем аккуратно поставил бокал и вазочку с маршмеллоу на стол. Мукуро понял, что итальянец приготовился перевести их милую беседу в несколько иное русло. Впрочем, с Бьякураном этого нельзя было знать наверняка. Через пару секунд блондин уже скинул ботинки и с ногами забрался на кровать, устраиваясь позади иллюзиониста. Тот хотел было возмутиться, но тёплые ладони Джессо уже легли ему на плечи, ненавязчиво проскользив к основанию шеи. Пальцы ловко пересчитали позвонки, лёгкими, но ощутимыми прикосновениями начиная массаж. Такому подлому приёму просто невозможно было оказать сопротивление, особенно если предварительно ты всю ночь готовился к экзамену. И откуда только Бьякуран узнал, что у него болит голова? Ах, да, чтение мыслей...

Прикосновения Джессо становились всё чувственней, ладони беззастенчиво бродили по всей спине иллюзиониста, заставляя окончательно расслабиться. Массаж чувствительных мышц спины приносил невероятные ощущения, готовые сорвать с губ Рокудо невыдержанный стон. Впрочем, самоконтроль иллюзиониста был слишком хорош для того, чтобы доставить Бьякурану подобное удовольствие. Но и Джессо не уступал: его касания становились всё двусмысленнее, ладони задерживались на чувствительных точках спины дольше, чем положено, пальцы вычеркивали на теле всё более замысловатые узоры, однако он и не думал снимать с Мукуро рубашку, чем откровенно сводил того с ума. Иллюзионист с честью выдерживал пытку, и его выдавало лишь чуть участившееся дыхание. Наконец, блондин прошёлся по шее сужающимся круговыми движениями, надавив на позвонки кончиками пальцем, в то время как свободная рука проскользила вниз по позвоночнику к самой кромке брюк, и чуть подул на горячую кожу у основания рубашки, от чего Рокудо судорожно втянул воздух, ощущая мурашки по всему телу. Затем Джессо подался вперёд и прошептал иллюзионисту прямо в ухо:

– Ну, Мукуро-тян, как тебе ощущения от массажа?

– Ку-фу-фу. Расслабляет, снимает усталость... – парень не врал, ведь отступила даже навязчиво стучащая в висках головная боль.

– Да! – Мукуро даже не сомневался, что блондин в этот момент радостно улыбается. – Я могу продолжить уже без рубашки, чтобы сделать тебе ещё приятнее. Только я должен заранее предупредить тебя, что могут возникнуть побочные эффекты, – Бьякуран произнёс эти слова с заговорщически драматичной интонацией.

– Да ну? И какие же?

– Эрекция...

– Ку-фу-фу, ну с этим мы ведь как-нибудь справимся?

– Ничего не обещаю, – серьёзно ответил итальянец, обнимая иллюзиониста со спины и принимаясь расстёгивать ему рубашку. Тот поспешил помочь другу, взявшись за самую нижнюю пуговицу. Их пальцы встретились на уровне груди Мукуро, и Бьякуран нежно накрыл ладони Рокудо своими. Бьякуран и нежность... Нежность и Бьякуран... Что-то было не так, и в подтверждение своих догадок, иллюзионист почувствовал не болезненный, но довольно чувствительный укус: пострадала мочка уха. Джессо поспешил зализать повреждённое место до неприличия дразнящим прикосновением кончика языка, а затем, когда Мукуро шумно выдохнул, вновь ощущая мурашки по всему телу, развёл ладони в разные стороны, медленно скользя ими вверх, к плечам, не забывая при этом задеть соски сквозь ткань рубашки. Подцепив края выбранного по случаю экзамена официального предмета гардероба, Бьякуран аккуратно потянул их вниз и в разные стороны. Когда рубашка оказалась на кровати, иллюзионист охотно высвободил из неё кисти рук и, развернувшись вполоборота, чтобы видеть лицо Джессо, притянул его к себе, вовлекая в чувственный поцелуй. Иллюзионист прекрасно целовался, и его поцелуи никогда не оставляли блондина равнодушным, являясь подобием скрытого оружия Мукуро против бешеной, подавляющей его энергетики итальянца. Не желая проявлять слабость к ласкам Рокудо, Бьякуран первым разорвал поцелуй, однако его дыхание заметно сбилось. Мукуро обвил руками шею Джессо, прижимаясь к нему всем телом, а тот, в свою очередь, обнял иллюзиониста за поясницу, моментально переместив правую руку сначала на живот Рокудо, а затем и на пах. Внутренности иллюзиониста скрутило в тугой узел, и он вздрогнул от нахлынувших ощущений. Мукуро вновь бессилен перед напором блондина, увы. Бьякуран перевёл вторую руку на бедро парня, чуть приподнимая его и вынуждая его принять на кровати лежачее положение. Сам же он не преминул усесться на него сверху, лаская грудь и живот скользящими движениями ладоней и языка. Когда кончик языка Джессо скользнул во впадинку пупка, Мукуро не смог сдержать стон, что вызвало у блондина довольную улыбку. Ему нравилось управлять чужими эмоциями. Следующее резкое прикосновение кончика указательного пальца к соску заставило иллюзиониста издать повторный стон, ещё более несдержанный: Бьякуран ощутимо надавил на чувствительную точку, сразу же отдёрнув палец. Рокудо уже едва сдерживался, но итальянец не спешил избавить своего партнёра от тесных брюк, начавших по-настоящему досаждать ему. Костяшки пальцев блондина дразняще прошлись по низу живота, но молния брюк всё ещё была застёгнута. Мукуро из последних сил боролся с желанием самостоятельно раздеться, и его терпение, в конце концов, было вознаграждено: Джессо всё-таки соизволил расправиться со злополучной застёжкой, а затем, аккуратно приподняв иллюзиониста за бёдра, спустил брюки вместе с бельём. Когда тугая резинка боксеров задела возбуждённую плоть, Рокудо вновь пошло застонал, доставляя Бьякурану море удовольствия. Мукуро никак не мог понять, почему же блондин полностью не избавил его от одежды: приспущенные брюки сковывали движения ног, а потому разрядка для иллюзиониста в ближайшее, время, очевидно, не предвиделась... Неожиданно кончик языка Джессо скользнул по головке члена Рокудо, слизывая выступившую смазку. Мукуро охнул и прогнулся в спине, а Бьякуран лишь плотоядно улыбнулся, подув на разгорячённую плоть и вызывав тем самым ещё больше ощущений. Иллюзионист понятия не имел, что же нашло на темпераментного итальянца. Зачем столь вызывающе дразнить, даря иллюзию того, что он сделает Рокудо минет? Бьякуран – это Бьякуран, и очень сомнительно, чтобы он пошёл ради кого-то на принимающую роль в оральном сексе. Мукуро прекрасно это понимал, а потому провокации блондина чрезвычайно его разозлили. Словно почувствовав это, тот подался вперёд, накрывая губы Рокудо своими и получая выразительный и темпераментный ответ на свой поцелуй. Губы Джессо, тонкие и бледные, однако умеющие подарить самые разнообразные по яркости ощущения, сводили с ума при невольной мысли о том, что они могут ласкать самые разные участки тела. Подумав об этой заманчивой перспективе и на этот раз, Мукуро нетерпеливо застонал в поцелуй, чувствуя, как возбуждение становится всё сильнее, горячей волной захлёстывая тело. Бьякуран разорвал поцелуй, наслаждаясь тяжёлым дыханием иллюзиониста. Он садистки медленно провёл кончиком языка влажную дорожку от нижней губы до кончика возбуждённой плоти иллюзиониста, заставляя его вздрагивать от прикосновения к каждому сантиметру тела, то и дело позволяя стонам сорваться с губ. Джессо вновь коснулся головки кончиком языка, осторожно надавливая на неё, а затем проходясь по ней расширяющимися круговыми движениями. Его пальцы при этом обвили член у основания, сжимая его тугим кольцом, то ослабляя, то усиливая давление. Рокудо казалось, что он вот-вот сойдёт с ума, и он сам не мог понять, что заводило его больше: непосредственно то, что делал Бьякуран, или осознание того, что всё это могло оборваться в любой момент, испарившись по очередной прихоти блондина. Джессо принялся поднимать и опускать кольцо из пальцев вдоль ствола, продолжая играть с головкой кончиком языка. Каждое прикосновение вызывало у Мукуро россыпь мурашек, заставляя подаваться навстречу движениям итальянца. Неожиданно Бьякуран разжал пальцы, вызывая у иллюзиониста разочарованный стон. Рокудо так и знал, что Джессо с ним просто играет, но объяснить это перевозбуждённому организму было куда сложнее. Пальцы Бьякурана бегло прошлись от головки до основания члена, соскользнув на мошонку, дразня её грубоватыми прикосновениями. Затем Джессо сделал то, чего Мукуро не ожидал от него и в самых смелых фантазиях: вернув пальцы на основание возбуждённого члена иллюзиониста, он обхватил головку губами и продолжил ласкать её языком, всё плотнее сжимая плоть и начиная постепенно посасывать её, всё глубже вбирая в себя, то и дело задевая чувствительную кожу зубами. Мукуро выгибался и стонал, отчаянно впиваясь пальцами в покрывало. Когда Бьякуран принял плоть до основания, Рокудо принялся всё быстрее двигаться навстречу ему, полностью утратив контроль надо всем происходящим. Желанные и такие манящие губы, о которых он так долго мечтал и в недоступности которых был уверен, сейчас выполняли то, о чём он не мог мечтать даже в самых смелых фантазтиях. Иллюзионист кончил с глухим стоном, чувствуя, как горячие волны наслаждения разливаются по телу. Мышцы сокращались, даря ни с чем не сравнимые ощущения. Джессо без колебаний проглотил тёплую вязкую жидкость, облизнув губы и пошло улыбнувшись. Мукуро, всё ещё не верящий в реальностью случившегося, устало прикрыл глаза, стараясь как можно меньше думать. Бьякуран улёгся рядом с ним и приподнялся на локте, чтобы лучше видеть лицо любовника. Рокудо выглядел вымотанным, шокированным, но очевидно счастливым.

– С днём рождения, Мукуро-тян! – сказал Джессо, наклоняясь к нему и нежно целуя в губы.

Иллюзионист удивлённо распахнул глаза, не понимая, что происходит. Бьякуран торжествующее улыбнулся и мягко поинтересовался:

– Что же ты так, Мукуро-тян? Так увлёкся подготовкой к экзаменам, что даже забыл про собственный день рождения?

Мукуро захотелось разом употребить всю известную ему нецензурную лексику. Как можно было вот так вот попасться? Выдать себя на подобной мелочи... Он отвернулся от Джессо и прикрыл глаза. Надо успокоиться... Размеренно дышать... Меньше минуты – и иллюзионист погрузился в глубокий и крепкий сон. Бьякуран ухмыльнулся, глядя на полураздетого приятеля, и аккуратно накрыл спящего парня изрядно помятым краем покрывала. Его подарок на день рождения явно удался.