Декабрь прилетел на крыльях холодного северного ветра, поэтому прогулки в этот вторник были не из приятных. Воздушные вихри теребили пожухлые травинки и пронизывали насквозь каждого, кто оделся в этот день недостаточно тепло. Хаято шёл по заасфальтированной дорожке парка, ёжась от холода и пытаясь спрятать шею от ледяных порывов воздуха. Руки были заблаговременно спрятаны в карманы, а всё внимание сосредоточено на тихом, глубоком голосе идущего рядом Мукуро и негромком шарканье его высоких сапог по асфальту.

– Я вырос без родителей, Гокудера-кун, я знаю, каково это. Не надо думать, что я не понимаю тебя, потому что я… такой.

– Тогда ты, наверное, скажешь, что не скучать по сестре – это ненормально, – ответил юноша, глядя перед собой.

– Нет, не скажу. Ты же почти не видишь её, – Рокудо пожал плечами. – Это не её вина. Уверен, она сожалеет о том, что не может быть рядом. Но, чтобы дать тебе всё необходимое, ей приходится много работать. Кто тут прав и кому легче живётся – вопрос философский, а ты, – мужчина посмотрел на своего спутника, – уже не маленький, и сам прекрасно справляешься, не так ли?

– Конечно, справляюсь! Но скоро Новый год, потом Рождество. В это время в голову так и лезет всякая хрень о семье, друзьях… Через раз я отмечал эти праздники с сестрой, когда ей удавалось вовремя вернуться с работы. Иногда – один, – блондин недовольно передёрнул плечами. – Но в этот раз думать об этом ещё противнее, чем обычно.

– Оя? – поднял брови Мукуро, но, быстро сообразив, о чём речь, с полуулыбкой спросил, – Неопределённостей прибавилось?

Парень недовольно хмыкнул, сочтя ответ бессмысленным. Всё итак очевидно.

– Но я не хочу поднимать этот вопрос сейчас, – всё же проговорил Хаято. – Сам не понимаю, как разговор свернул в эту сторону.

Иллюзионист кивнул, разделяя эту точку зрения. Это их первая встреча как пары, на которой они, к тому же, вынуждены это скрывать. Противозаконная разница в возрасте и способность сплетен разлетаться по городу за неполные сутки навязывала некоторые рамки. Впрочем, на этом осторожность у синеволосого и отказала. Он не боялся вопросов о своих друзьях, намереваясь врать Гокудере об их «просто дружбе» с директором Мельфиоре ровно столько, сколько понадобится, и потому после небольшой паузы спросил:

– Но почему ты не отмечаешь эти праздники с друзьями? Неужели все настолько зациклены на семьях?

– Дело не в этом, – Хаято слегка нахмурился, хоть и не ощущал, что сенсей попросту прощупывает его, заведомо примерно представляя себе эскиз жизни блондина. – У меня до недавнего времени не было друзей. Мне проще быть одному. И я не уверен пока, что что-то изменилось. Ну, а ты? – юноша искоса посмотрел на своего спутника, задавая вполне закономерный вопрос. – Как ты отмечаешь эти праздники?

– Ку-фу, – Рокудо улыбнулся привычной для его масок ядовитой улыбкой. – У меня есть один друг и… его неотъемлемая часть. С тем человеком мы взаимно друг друга недолюбливаем, но мой друг этим только забавляется и частенько сводит нас в одном помещении. С самого поступления в университет мы каждый Новый год отмечали втроём.

– Расскажешь о том времени? Ну, как ты поступил в универ…

Уже задав этот вопрос, юноша слегка смутился. Сама его формулировка будто подчёркивала их разницу в возрасте. Однако иллюзионист и бровью не повёл, сложившаяся ситуация ничуть его не смущала. Возможность начать долгий и насыщенный событиями рассказ, продлеваемый уточняющими вопросами юного и чрезвычайно симпатичного собеседника, привлекала хотя бы прекрасным свойством прервать бесконечный и утомительный поиск тем для разговора. Необходимость не молчать сдавливала тисками атмосферу не одного первого свидания, а тут такое прекрасное решение… У большой разницы в возрасте есть одно неоспоримое преимущество: тот, кто младше, словно приобретает себе целую книгу, полную самых разных историй, которые только и ждут своего часа, чтобы быть рассказанными, выслушанными и разделёнными на двоих.

– Хм… – Мукуро сделал вид, что всерьёз задумался над этим вопросом, постучав по губам кончиком указательного пальца, обтянутого в чёрную кожу. – Только при условии, что мы свернём в ту кофейню, и ты позволишь мне угостить тебя кофе.

Мужчина кивнул в сторону кофейни в паре сотен метров, а Гокудера слегка опешил. Это становилось похожим на самое настоящее свидание. Впрочем, причин и желания возражать обаятельному преподавателю не было абсолютно. Особенно в таком продрогшем состоянии и под ледяным ветром.

– Идёт, – буркнул блондин и свернул в сторону кафе.

Рокудо добрался до неё первым и, с ядовитой улыбочкой открыв перед парнем дверь, начал рассказ с эмоционального заявления:

– Мог ли ты подумать, что у нас есть общая черта? Я тоже поступал в университет с высшим баллом по всем предметам!

– Я задумывался об общих чертах, но об этой как-то не приходилось… – пробурчал хранитель урагана, без вопросов проходя в открытую дверь – растерянность несколько притупляла у подростка внимание к деталям.

– Это был риторический вопрос, Гокудера-кун, – поднял указательный палец сенсей, закрывая за собой дверь кофейни.

Декабрь никогда ещё не был таким тёплым и уютным. Две чашки кофе и рассказы о былых временах – то, что нужно, когда за окнами свирепствует холодный северный ветер. Особенно если ещё совсем недавно такой же ветер выл в твоём собственном сердце.

***

В первый день декабря у Франа тоже было своего рода свидание с Бельфегором. Точнее, вчера школьник попросил Принца вести у него репетиторство по химии и биологии, чтобы как следует подготовиться к поступлению на медицинский факультет, и этим вечером должно было состояться первое занятие. Юноша и подумать не мог, что школьный врач окажется таким искушённым преподавателем. Два часа блондин вещал о нюансах химических процессов в приложении к биологии, рисуя на листах бумаги какие-то немыслимые схемы строения органических веществ. Впечатляло, что он делал это без подготовки и так хорошо объяснял, что у мальчишки дух захватывало и не хватало времени на возражения или издёвки. Он еле успевал записывать, вникать и кое-что спрашивать. Ему постепенно становилось понятно, почему у врачей такой отвратный почерк. Нельзя ничего упустить… Но успевать выводить ручкой буквы, следуя за чужой речью, довольно непросто. К восьми часам вечера, когда Фран уже был изрядно вымотан, а его сенсей задавал девяносто девятый вопрос из его наскоро склепанного теста по биологии, ручка уже выскальзывала из пальцев школьника, и он пытался отвечать устно.

– Зачем окрашивать хромосомы?

– Для красоты, – протянул парень, роняя голову на сложенные на столе руки. – Ну, чтобы при делении их видно было.

– Ага, и последний вопрос… – вздохнул Бел. Он уже и сам устал гонять мальчишку и намеревался в скором времени подбодрить его горячим шоколадом. Ещё немного, всего один ответ. – Что такое «цинковые пальцы»?

Школьник поднял на Принца ничего не выражающий взгляд и без интонации протянул:

– На ум приходят только пальцы Фредди Крюгера. В школе о таком точно не говорили.

Бельфегор приподнял спрятанную от посторонних глаз бровь и скептично проговорил:

– Зачем нужен репетитор, если тебе нравится барахтаться на уровне школьной программы? Тебе следует понимать, что человеку с твоим нынешним уровнем знаний не место в меде, – мужчина сжал губы в тонкую линию, рассудив, что, наверное, слишком строг к Франу.

Юноша хмыкнул и снова уронил голову на руки.

– Что я должен делать?

– К следующему разу проштудируй первые две главы… – блондин нашёл университетский учебник по биологии в стопке книг, стоявшей на столе, – вот этой книги.

На стол перед Франом упал увесистый том страниц в шестьсот толщиной. Парень кое-как нашёл в себе силы сесть в нормальное положение и открыл оглавление. Хрупкие плечи поникли, а на бледном, затянутом дымкой усталости лице отразилась обречённость.

– Проштудировать двести страниц прежде, чем смогу прийти к Вам вновь? – голос зелёноволосого иллюзиониста отражал всю безысходность и тленность прошедшей осени и большинства мирских жизней этого бренного мира.

– Нет, что ты, – заверил его Бел, снимая с самого верха стопки ещё и учебник по химии и пододвигая его к своему изрядно драматизирующему ученику. – Ещё весь первый раздел здесь. Но его надо лишь прочитать и понять суть, выучить нюансы.

Даже не открывая содержание книги, школьник отразил на лице воистину буддистское бесстрастие и без интонации спросил:

– Семпай, скажите, я идиот, раз взялся за это?

– Хм-м, – Принц задумчиво постучал указательным пальцем по нижней губе и с широкой улыбкой ответил, – Нет. Ты будешь идиотом, если сейчас всё бросишь.

– У меня всего полгода… на это, – парень показал рукой на стопку из книг на столе новоиспечённого репетитора. – Я не настолько гений.

– Ши-ши… Дело не в гениальности, Лягух, – с мягкой улыбкой проговорил Бельфегор, огибая стол и вставая за спиной юноши.

Его ладони на пару секунд замерли над поникшими плечами иллюзиониста, однако всё же поддались душевному порыву мужчины и легли на них. Фран слегка вздрогнул, но тут же заставил себя расслабиться, подставляя уставшие мышцы под мягкий массаж чутких пальцев доктора. Сорвав с губ парня пару болезненных стонов грубоватыми, и всё же необходимыми движениями, Принц стал поглаживать плечи более мягко, почти нежно, и продолжил говорить:

– Мозг имеет свойство развиваться, особенно в стрессовой ситуации, когда постоянно приходится работать на пределе. Да, тебя вымотает этот месяц. Выжмет из тебя все соки, и на Новый год ты будешь разбитым и уставшим. Потом тебе станет легче, ты отдохнёшь и поверишь в себя. И тогда я увеличу твою нагрузку. Ты будешь проклинать свою идею, меня, мед и эти предметы. Но ты справишься… – ладони Бела скользнули на предплечья Франа, а сам он наклонился чуть ниже, чтобы говорить негромко, но вкрадчиво, – Я не дам тебе сломаться. Буду обнимать тебя, когда ты этого захочешь. Давать советы, варить тебе горячий шоколад и вообще помогать тебе, чем смогу. Я не хочу, чтобы ты приходил ко мне только когда всё выучишь. Я рад тебе всегда и готов видеться с тобой хоть каждый день. На задание я даю тебе три дня. Если не справишься, я перестану готовить тебя. Но я не откажусь от тебя, что бы ни случилось. И ты всегда сможешь переубедить меня… но это ты знаешь и сам, ши-ши…

«Ты же знаешь, как это бывает… Просто безумно… Ты связываешь, сковываешь меня. Овладеваешь мной вновь и вновь. Своими словами, пустым взглядом, пульсом, в который я всегда непроизвольно вслушиваюсь»

Принц невольно шишишикнул от собственных мыслей и нервно сжал плечи Франа тонкими пальцами, а тот всё ещё молчал, справляясь с услышанным. Он не знал, чего хочется больше: сбежать или остаться. Поверить в себя было невыносимо сложно.

«Я заставлю тебя поверить в себя так же, как ты, Лягушонок, поверил в меня…»

Оба почувствовали, что начало новой истории положено именно сегодня. Это и повесило такое напряжённое молчание между двумя уставшими людьми. Если, конечно, не считать обоюдного нежелания говорить больше, чем необходимо, из-за этой самой пресловутой усталости. Наконец, Фран нарушил молчание.

– Семпай, а Вы уверены, что Ваш горячий шоколад настолько чудодейственен? – протянул мальчишка и, полулёжа на стуле, запрокинул голову, глядя на блондина снизу вверх.

– Ши-ши-ши… Пока не попробуешь, все равно не поверишь, – ответил Бел и, с сожалением убрав руки от хрупких плеч парня, направился на кухню.

Через пятнадцать минут Принц и Лягушка уже сидели на небольшой, но уютной кухне, грея ладони о чашки с ароматным дымящимся напитком. Фран худо-бедно отошёл от их затяжного познавательного марафона, и в эти мгновения было просто очень тепло от ощущения дорогого сердцу человека рядом. То, что казалось невозможным, всё же свершилось, но у парня совершенно не было уверенности, что он сможет зайти дальше этих простых и тёплых касаний ладоней к плечам. Да и сам он пока не смог по-настоящему дотронуться до Бела, лишь позволял тому не слишком навязчиво прикасаться к себе. Однако блондин тоже не предпринял ещё ни единой попытки зайти дальше. Похоже, чувство вины образовало какой-то невидимый, но чётко ощущаемый ими обоими барьер. Стену из неловкости и невозможности прощения. Есть раны, которые нельзя залечить банальным «прости». И всё же, парень хотел слышать голос Бельфегора. Просто слушать его. Его молчание касалось кончиками ледяных пальцев всех чувств иллюзиониста и сжимало сердце болезненной хваткой. В такой ситуации хорошим казался любой способ нарушить сгустившуюся в воздухе давящую тишину.

– Бел-семпай, а что всё-таки такое эти «цинковые пальцы»? – спросил школьник, полуоборачиваясь к Принцу и делая первый глоток чуть остывшего шоколада.

– Это наросты из цинка, образующиеся на аминокислотных последовательностях, – врач тонко улыбнулся, поворачивая голову к юноше и внимательно изучая его лицо.

Уже не раз Бел делал это, но снова и снова ему казалось, что важные черты ускользают от его памяти и его взора, не давая узнать подростка достаточно полно.

– Понятно. Образования на белках, проще говоря, – довольно протянул парнишка, вновь принимаясь за шоколад.

Фран чувствовал изучающий взгляд на своём лице и сам посмотрел на Бела, кивнувшего на высказывание своего ученика. Встретив взгляд изумрудных глаз, блондин не отвёл свой, а губы непроизвольно приоткрылись. Ему никак не удавалось поверить, что он уже целовал этого парня, смотрел в его глаза… Так близко… Были моменты, когда он мог разглядеть даже тонкие аквамариновые прожилки на радужке. Эти две бездонных и бесчувственных стекляшки неумолимо манили к себе, как и любая неразгаданная тайна.

– Вы хотите поцеловать меня, семпай? – Фран пристально смотрел в область пшенично-золотой чёлки, чем заставил Принца слегка растеряться.

– С чего ты взял? Ши-ши… – смех вышел немного нервным, и Бел, вздохнув, снова развернулся боком к иллюзионисту, приковывая взгляд к слабо покачивающейся поверхности жидкости в чашке.

Хранитель урагана никогда не умел и не желал скрывать своих чувств, что, тем не менее, не мешало ему врать. Но не с этим парнем: Фран не заслужил лжи. Лицемерие здесь не уместно, Бельфегор действительно хотел снова попробовать поцелуй зелёноволосого иллюзиониста на вкус, особенно теперь, когда его не будет портить запах алкоголя. Однако он не хотел позволять себе этого после того, что сделал. Снова дурацкая, отвратительная дилемма.

– Опять себя наказываете? – вздохнув, проговорил юноша, вставая со стула и подходя к своему семпаю.

Принц вздрогнул ещё до того, как руки парнишки обняли его поникшие плечи. Стоя сбоку от стула, Фран прижался носом к бледной щеке замершего в одном положении мужчины и негромко проговорил:

– Давайте проясним пару вещей, семпай. В тех оплошностях, что касаются меня, наказывать Вас буду я сам. Тем, что буду продолжать присутствовать в Вашей жизни со всеми вытекающими проблемами. Мало Вам не покажется, обещаю. И ещё… – иллюзионист положил ладонь на другую щёку Бельфегора и мягко повернул к себе его лицо. – Пожалуйста, не отказывайте ни себе, ни мне в объятиях и поцелуях. Роль глупого смущающегося школьника в нашем дуэте уже занята.

– Только вот ты с ней не справляешься, ши-ши… – Бел приблизился к лицу юноши и, уже почти касаясь его губ, спросил, – А не боишься, что я увлекусь?

Фран внимательно посмотрел на Принца и, сдержанно улыбнувшись, отстранился, неторопливо возвращаясь к своему стулу. Садиться не стал, лишь допил весьма неплохой и уже остывший шоколад, всё это время ощущая на себе вопросительный взгляд бывшего хирурга. Поставив на стол уже опустевшую чашку, парень упёрся обеими руками в стол и прервал сию драматичную паузу.

– Знаете, я тут подумал… Вместо всех этих Ваших лицемерных и беспочвенных наказаний потренируйте силу воли и выдержку, раз уж их отсутствие так мешает Вам жить спокойно. И… – Фран оттолкнулся от стола и развернулся к Бельфегору лицом, – нет, я не боюсь. Просто, похоже, нам обоим ещё нужно время. А мне пора, меня ждёт гораздо больше гранита науки, чем я способен переварить.

Принц слишком запутался в себе, чтобы что-то возражать. В голове переплеталось множество мыслей, ни одна из которых не желала быть озвученной. Он просто прошёл за парнишкой, молча наблюдая, как тот собрал в портфель все ручки, тетрадки и книги и начал неторопливо надевать верхнюю одежду. От этого всего на душе противно заскреблось чувство безысходности.

– Так странно, но я не хочу тебя отпускать, – задумчиво обронил Бел, боком опираясь на стену и скрестив руки на груди.

– Не вижу ничего странного, – пожал плечами Фран, обматывая горло шарфом. – Вы же, на самом деле, не любите одиночество. – мягко улыбнулся. – Не волнуйтесь, я намерен прогуливать физкультуру в медицинском кабинете.

– Ну, тогда я спокоен, – с иронией в голосе проговорил блондин и подошёл к юноше, тонко и немного грустно улыбаясь.

Слова застряли в горле, и он счёл единственно верным решением мимолётно коснуться губ подростка прежде, чем отпустить его в холодную зимнюю ночь. Эмералд улыбнулся и вышел из дома доктора Принца, бросив на прощание короткое «До скорого».

Скоро они встретятся вновь. Иногда расставаться даже на короткое время тяжело, иногда – немного страшно, но после расставания появляется ощущение, что это тоже своего рода счастье, и приятное послевкусие прошедшей встречи ещё долго остаётся на сердце.

Бельфегору как неисправимому собственнику было приятно думать, что Фран посвятит почти всё свободное время его книгам. Они служили своего рода напоминанием для юного зелёноволосого иллюзиониста. Глядя на пустую чашку из-под горячего шоколада, блондин никак не мог избавиться от навязчивой идеи.

«Я начинаю задыхаться, когда думаю, что ты забываешь обо мне…»

***

В среду Хаято был чем-то расстроен или обеспокоен. Мукуро сразу понял это по несвойственно отстранённому взгляду Урагана и убедился в своей правоте окончательно, когда тот не остался после урока даже на пару слов. Это не задело, нет. Скорее уж не на шутку обеспокоило иллюзиониста, который по окончании уроков написал юноше: «Жду тебя на чай. Сегодня. Лучше всего – сейчас». Гокудере осталось радоваться тому, что хоть Фран не допытывался, что с ним не так. И вообще, зелёноволосый иллюзионист выглядел так, словно всю ночь таскал на себе бетонные блоки, методично повторяя мантру «Круги под глазами – потрясающая вещь». Они оба были слишком погружены в свои проблемы, чтобы совать нос в чужие. Ну, пусть и не чужие… И всё же, эти парни были очень похожи в одном: прежде, чем выложить другу свою проблему, они старались разжевать её самостоятельно, попытаться всё разрешить своими силами. Поэтому распрощались парни без лишних вопросов, и каждый пошёл в свою сторону.

Через полчаса хранитель урагана уже сидел у Мукуро за чашкой чая и как-то сдавленно и побито молчал, в то время как хозяин дома неторопливо попивал чай и ждал, когда же его гостя, наконец, прорвёт.

– Проблемы нет, – заключил, наконец, блондин, и сделал первый глоток чая. Иллюзионист поднял на него тяжёлый взгляд, продолжая молчать и выжидая. – Кхм… Сестра приезжает в пятницу, сама не знает, на сколько. Это же навешает кучу ограничений! И я не могу решить, рассказывать ей о нас или нет...

С каждым словом парень говорил всё эмоциональнее, и Рокудо тоже напрягся, не до конца осознавая своё отношение к ситуации. Как бы он отреагировал на такую новость от своего брата… младшего брата.. и едва не сына. Да ещё и будучи женщиной…

– Гокудера-кун, я считаю, тебе следует подождать с этими откровениями до своего поступления в университет, – проговорил он, наконец.

– Почему? Ты думаешь… – Хаято оборвал свой вопрос на полуслове, когда мысль о том, что сестра может создать им с Мукуро лишних проблем, сменилась другой. – Ты… – парень гневно вскочил со стула в своём внезапном озарении и, наклонившись к иллюзионисту через стол, выкрикнул, – да ты просто хочешь пробыть со мной оставшееся время и снова освободиться, когда я перееду в Токио!

Сенсей порядком опешил от такого звучного заявления и от того факта, что такая мысль вообще пришла парню в голову. Это немного разозлило хранителя тумана, хоть виду он и не подал. С идеально сидящей на лице маской хладнокровия мужчина негромко проговорил:

–Оя-оя, ты так хорошо разобрался в ситуации и так прекрасно осведомлён в моих планах на будущее, что с абсолютной уверенностью выкрикиваешь полнейший бред?

Рокудо даже не потрудился вложить в свою интонацию солидную порцию иронии – она итак сквозила в самой формулировке вопроса. Юноша тут же напрягся, явно пытаясь обдумать сказанные слова и своё поведение, и плюхнулся на место. После нескольких томительных секунд молчания, когда Мукуро с приподнятой бровью изучал парня, тот, наконец, буркнул:

– Расскажешь?

– Ку-фу-фу… – мужчина откинулся на спинку стула со скрещенными на груди руками. – Расскажу.

Иллюзионист не собирался посвящать своего юного любовника во все планы – хотя бы просто ради того, чтобы никак не повлиять на его выбор университета. Не собирался он пока говорить и о пишущейся диссертации. Лишь общие слова.

– Я отработаю этот год в старшей Намимори и уеду жить и работать в Токио. Остального я сам пока не знаю точно. И если ты собираешься учиться там же, всё в порядке.

– Да… – Гокудера потупил взгляд и сделал глоток чая.

Он отдавал себе отчёт в том, что хранитель тумана может врать, но и сделать с этим ничего нельзя. Тот факт, что они вместе сейчас, сам по себе был маловероятным и, вообще говоря, фантастическим. А полгода – это достаточно большой срок, чтобы насладиться друг другом, даже если потом последует мучительное расставание.

– Я не буду ей рассказывать.

– Разумно, – кивнул синеволосый, обещая себе, всё же, рассчитывать на самый плохой из возможных вариантов.

Недосказанного становилось всё больше. И если Рокудо чувствовал это явно, то Хаято пока лишь догадывался. Эти мысли тихо и незаметно сворачивались в скрывающийся на задворках сознания юноши клубок мелких обид, который медленно, но верно увеличивался. Как бы хороша ни была реальность, как бы ни превосходила она все былые ожидания, люди чаще всего находят причины сетовать и на неё. Может, счастье просто пугает – с непривычки. Страшно, что оно, как и обрушившаяся на голову подтаявшая сосулька, может убить сознание без права возврата. Порой негласная обида – следствие вполне обоснованной параноидальной осторожности людей, которые боятся снова обжечься.

***

Пятница уже наступала на пятки обоим школьникам, ожидавшим её со смесью нетерпения и опасений на душе. Скорее всего, если бы улицы к этому моменту были покрыты снегом, скрип её настойчивых шагов был бы слышен всё громче с каждой пролетевшей минутой. Точнее сказать, сама-то пятница уже наступила, но до важнейших событий этого дня оставалось ещё несколько часов.

Круги под глазами зелёноволосого иллюзиониста всерьёз вознамерились остаться там надолго, с каждой ночью делая свой оттенок глубже и таинственнее. Парню было уже плевать. Он почти перестал спать и осилил всё, что задал Бельфегор, за две ночи, а к пятнице всё повторил и всерьёз вознамерился поразить своего новоиспечённого репетитора. Только вот энтузиазм рассеивался, когда юноша ощущал дрожь в своём теле и слабость в ногах. Когда же он по пути в столовую споткнулся на лестнице, а шедший рядом Хаято едва успел поймать друга под руку, вопрос стал вполне животрепещущим.

– Да что с тобой в последнее время?! – воскликнул хранитель урагана, помогая парню вернуть равновесие.

– Читаю много, – без интонации проговорил Фран, продолжая спускаться уже чуть более осторожно и держась за перила.

– Чтение делает из людей зомби? – хмыкнул Гокудера, с опаской поглядывая на иллюзиониста.

– Вдумчивое чтение вместо сна делает из людей зомби, – вяло ответил тот, радуясь, что лестница, наконец, кончилась.

– Но зачем… – хотел задать вопрос блондин, но Эмералд заставил его замолчать поднятой рукой.

– Я всё расскажу, когда мы сядем за стол.

Эти двое ещё ни разу не ходили в столовую вместе, однако предвкушение надвигающихся дней голодовки в случае Хаято и необходимость компенсировать недостаток сна в случае Франа заставили ребят изменить эту традицию.

– Франушка, давно тебя не было! – воскликнул неизменно жизнерадостный Луссурия.

– А Вы всё такой же разноцветный, Лус-семпай, – протянул иллюзионист с едва заметным подобием улыбки на губах.

Мужчина с неизменно трёхцветной причёской и в своих странных очках тут же просиял, ещё шире заулыбался и промямлил что-то смущённо-польщённое, после чего со всей серьёзностью спросил:

– Что будешь, сладенький?

Фран слегка опешил от такого обращения, но, собравшись с мыслями, торжественно заявил:

– Всё! По одному…

В этот момент Хаято едва не подавился собственной невысказанной мыслью и посмотрел на друга широко раскрытыми глазами. А вот Луссурия воспринял такое заявление вполне положительно, лишь слегка склонился к парню и шепнул:

– Первое не бери. Та наша повариха всё время над ним чихала, – кивнув в сторону полноватой дамы, мужчина брезгливо поморщился и наложил мальчишке полный поднос еды.

– Спасибо, Лус-семпай, – подмигнул ему зелёноволосый школьник и удалился с едой за свободный столик.

Когда Гокудера присоединился к нему, усевшись напротив, первым же делом спросил:

– Что это, мать твою, только что было?!

– М-м-м? – недоумевающее протянул Эмералд, но, уловив кивок в сторону окошка, в котором Луссурия выдавал еду, ответил, – Ты же видишь, как полезно дружить с тем, кто раздаёт еду. Никогда не зли того, кто тебя кормит, – заключил юноша, назидательно подняв указательный палец, и вернулся к своему жизненно необходимому занятию.

Хаято вздохнул и тоже принялся за еду. Однако, когда Фран чуть не выронил вилку, недавний вопрос снова стал актуальным.

– Так что с тобой?

– А, это… – хранитель тумана вздохнул.

Учитывая ложь о том, что иллюзионист, якобы, не желает больше видеть Бельфегора после проведённой вместе ночи, текущая ситуация становилась слегка затруднительной. Впрочем, учитывая обычную ненавязчивость Гокудеры, отмахнуться от его уточняющих вопросов будет не так уж и сложно.

– Я теперь хожу к репетитору по химии и биологии. Решил идти на медицинский.

– А ты не уточнил, твоя смерть не входит в программу занятий? – съязвил хранитель урагана, даже не догадываясь, какой болью отдались эти слова в душе его друга.

Фран промолчал, что немного разозлило Хаято, но продолжать поддерживать непростой для уставшего парня диалог тот не стал. Жаловаться друг не хочет, да и слушать, похоже, тоже. Сам Гокудера тоже не желал делиться своими переживаниями. Быть может, они ещё поговорят об этом позже, когда ситуация станет ясна, и это будет уже рассказ, а не просьба о помощи.

***

– Такой простой тест, но правильно только девяносто пять процентов. Хотя в таком состоянии это неудивительно, – Бельфегор сжал губы в тонкую линию и оторвал взгляд от листка с работой Франа, который лежал головой на скрещенных на столе руках и отчаянно пытался не отключиться.

– То есть неправильно пять из ста. Это же неплохой результат, семпай, – устало проговорил парень и нехотя поднял голову, чтобы посмотреть на реакцию блондина.

– Это не хороший результат. Если бы тебе пришлось самому формулировать ответы, ошибок было бы больше, ты и сам должен это понимать.

– То есть Вы отказываетесь учить меня и дальше? – спросил юноша немного потерянным голосом.

Это было бы чертовски обидно – провалиться в самом начале. Всё-таки изматывать себя таким образом, копаясь в книгах целыми ночами, очень даже понравилось, да и казалось, что результаты работы неплохие. А в действительности…

Парень не мог знать, что в глубине души Бел восхищается его результатом, но не хочет это показывать. Изначально врач рассчитывал в лучшем случае процентов на восемьдесят правильных ответов, и сейчас ему было очень важно не подорвать мотивацию подростка. Он хотел, чтобы юноша пережил все трудности и отчаяние сейчас, ведь потом, когда наступят ответственные и тяжёлые времена, у него всё выйдет играючи и легко. Фран тоже должен ощутить это чувство чистейшей победы, эти крылья… Поэтому сейчас Принц будет строг со своим учеником, на сколько хватит сил.

– Нет, всё не так плохо. У тебя есть потенциал, – Бельфегор широко улыбнулся. – Задание на следующий раз аналогичное, смотри следующие главы. А сейчас тебе срочно надо отдыхать, ши-ши. Сядь пока на диван, я сварю тебе заслуженный шоколад.

Уставший от чрезмерной нагрузки и недостатка сна мозг иллюзиониста не сразу переварил сказанные семпаем слова. Сначала юноша выслушал его, и лишь когда Бел уже направился на кухню, Фран вскинул брови и на автомате пошёл к дивану, постепенно начиная радоваться, что всё обошлось. Впрочем, такими темпами долго ему не продержаться – мир поплыл перед глазами разноцветными кругами.

Едва усевшись на мягкую поверхность и прикрыв глаза, хранитель тумана провалился в странный сон на грани реальности, которую никак не хотел терять из виду. Вернуло обратно прикосновение рук к плечам, когда Принц накрывал парня пледом. На столике напротив дивана уже стояла полная чашка шоколада. Юноша пару раз недоумевающе хлопнул глазами, пытаясь осознать происходящее, и на автомате взял протянутую ему кружку. Блондин осторожно сел рядом, опасаясь слишком настойчиво вторгаться в личное пространство иллюзиониста.

– Как долго ты можешь у меня пробыть? – негромко спросил Бел, не отрывая мягкого взгляда от закутанного в плед и греющего руки о чашку парнишки.

– Без разницы, – протянул Фран, пожимая плечами. – Бабуля приедет только в воскресенье, пока я живу один.

– Можешь остаться, если хочешь.

Эти слова Бельфегора прозвучали как-то по-особому тихо, отражая отсутствие его надежды на согласие. А юноша прекрасно отдавал себе отчёт в том, что идти сейчас он никуда не хочет, в гостиной у Принца тепло и уютно, а его присутствие в личном пространстве приятно и волнительно по определению.

– Ну, разве что я свалюсь спать прямо здесь… – задумчиво протянул иллюзионист, пододвинувшись к хозяину дома и положив голову ему на плечо.

– Боишься, что я буду приставать? – хмыкнул блондин, не глядя на мальчишку, чтобы не тревожить его лишними телодвижениями.

– Опасаюсь, – кивнул Эмералд, отпивая вкуснейший горячий шоколад и ощущая, как тепло и умиротворение начинают разливаться по телу, несмотря на столь сложный вопрос.

– А если я пообещаю?

– О-о, хотите, чтобы я устроил Вам проверку, семпай? – парень искоса взглянул на Принца. – Думаете, один раз сдержитесь, и я стану доверять Вам?

– Ши-ши-ши… – Бел грустно ухмыльнулся и откинул голову на спинку дивана, прикрывая глаза. – Нет, просто хочу узнать, как это – спать рядом с тобой.

Фран не знал, что на это ответить. Он непроизвольно ссутулился и подтянул на диван ноги, поджимая их под себя и утыкаясь в чашку с шоколадом, будто тот мог что-то подсказать.

– Я не настаиваю, кохай. Я… действительно не заслужил.

Бельфегор замолчал, давая парню и себе возможность расслабиться. Он уже почти задремал, когда юноша отставил опустевшую чашку на журнальный столик и прижался к своему учителю, положив голову ему на плечо.

– Я останусь, – негромко проговорил иллюзионист и прикрыл глаза, готовясь почти сразу провалиться в сон.

– Эй! – едва не подскочил Принц, удивлённо уставившись на Лягушонка. – Ну… Тогда надо бы в спальню перебраться. Я не могу позволить тебе спать на диване…

– Вам бы только мучить невысыпающихся школьников… – страдальчески протянул Фран и встал, опасаясь, что Бел может вздумать взять его полу-безвольную тушку на руки.

– Дойдёшь? Ши-ши… – поинтересовался блондин, поравнявшись с парнишкой.

Иллюзионист промолчал и прошёл в комнату мужчины, с некоторой опаской берясь за ремень и нервно расстёгивая его. Впрочем, этим парень и ограничился, в отличие от Бела, который на несколько минут ушёл из спальни и вернулся в одних чёрных пижамных штанах, в которых не спал уже многие месяцы. Фран посильнее укутался в плед, отворачиваясь к кровати, чтобы слишком нагло не смотреть на полуголое тело Принца и не заострять излишнее внимание на полумесяце рядом с пупком. Было в этом родимом пятне что-то такое… притягательное.

– Я думал, ты уже лёг.

– Не могу. Я должен спросить у Вас разрешения лечь в одежде и поверх одеяла… – пробормотал юноша, кутаясь в плед.

– Но так ты не выспишься… – Бельфегор подошёл к парню сзади и положил ладони на его накрытые пледом плечи.

– А иначе я не усну…

– Ши-ши-ши… Ты недооцениваешь свою усталость.

– Бел…

Блондин тяжело вздохнул и направился к кровати. Забравшись под одеяло, он намеренно не смотрел на своего юного гостя, показывая своё недовольство его решением и ожидая, когда же этот упрямец присоединится. Фран уже едва держался на ногах, и эти последние минуты перед сладостным падением на кровать хотелось сделать как можно короче. Он лёг на кровать спиной к Бельфегору и, тщательно укутавшись в плед по самую шею, очень осторожно придвинулся чуть поближе к изрядно нахмурившемуся мужчине. Тот почти робко приобнял юношу за талию и прижал к себе, решив, что разделяющие их тела несколько слоёв ткани – достаточный барьер. Иллюзионист не возражал. Более того, он уже уснул. Принц едва слышно шишишикнул и уткнулся носом в аквамариновую макушку, прикрывая глаза с довольной улыбкой на лице. Наконец-то… Дыхание и биение сердце мальчишки перекрывают тиканье часов, завораживая, убаюкивая, успокаивая лучше любой колыбельной. В тепле этого мирно сопящего рядом человека было заключено даже больше, чем счастье.

***

Ещё один одинокий пятничный вечер не способствовал бодрому расположению духа Рокудо Мукуро, решившегося даже на просмотр дурацких фильмов ужасов про привидений, лишь бы хоть как-то отвлечься. Мысли о том, что Хаято проболтается приехавшей сестре об их отношениях, заставляли просчитывать множество возможных путей к отступлению. Хотелось позвонить юноше, поговорить с ним. Просто услышать его голос, желательно – разъярённый, он роднее. Однако постепенно даже скукотища, происходящая на экране, завладела вниманием. Этот напряжённый момент, когда камера медленно приближается к двери дома жертв и… Раздаётся звонок в дверь. Нет, не в фильме. В квартире у синеволосого иллюзиониста. Мукуро не стал ставить фильм на паузу, поэтому, когда он открыл дверь, из гостиной донёсся душераздирающий женский крик.

На крыльце стоял немного опешивший от услышанных воплей и сильно продрогший под ледяным ветром Гокудера, подавленный и сердитый. Иллюзионист тонко улыбнулся и отошёл от двери, приглашая парня войти.

– Какой приятный сюрприз, Гокудера-кун, – довольно весело проговорил мужчина, забирая у гостя шарф, который тот только что угрюмо снял с шеи, принимаясь за куртку.

– Я поссорился с Бьянки. Мы можем немного помолчать? Мне надо остыть.

– Я как раз ужасы смотрю, – сенсей показал большим пальцем за спину и, забрав у блондина куртку и повесив её на пустующий специально для неё крючок, направился за ним.

Было очевидно, что хранитель урагана действительно не готов говорить, поэтому хозяин дома просто сел рядом и подставил плечо ему под голову, слегка приобнимая. В конце концов, оба позволили себе увлечься происходящим на экране и в абсолютном молчании, изредка нарушаемом вскриками Гокудеры о том, какие все эти люди идиоты и как предсказуемы призраки, просидели два фильма к ряду. К моменту, когда пошли титры, глаза у обоих уже жаждали оказаться закрытыми, и Мукуро всё же спросил:

– Ты не поделишься, почему пришёл ко мне, несмотря на приезд сестры?

– Нет, – буркнул Хаято, прикрывая глаза.

– Ты мне не доверяешь?

– Есть вещи, которые лучше никому не рассказывать.

– Ку-фу-фу… Есть, да. Они становятся тайнами, которые, как тяжеленные цепи, волокутся за тобой, мешая двигаться дальше. Прежде, чем ты сможешь решать настолько волнующие тебя вопросы сам, тебе надо набраться опыта и благоразумия, которых у тебя пока маловато… – иллюзионист не успел вовремя остановиться и понял, что вот-вот грянет буря.

Когда Хаято вскочил с дивана и разъярённо уставился на Мукуро, мужчина осознал, что в нём умер прекрасный психологический синоптик. Досадно.

– Благоразумия?! Не надо много ума, чтобы понять, что я не нужен и собственной сестре! Последние из её поездок были связаны с предстоящей помолвкой! Она встречалась в Австралии со своим грёбаным женихом, каким-то Реборном, с которым иногда пересекалась по работе… И всё! Теперь они планируют свадьбу в Италии, а приехала она, чтобы извиниться за то, что утаивала от меня причину некоторых поездок, и что хочет пригласить на празднование!

Рокудо слушал парня с искренним недоумением, не понимая истинной причины его гнева. Ревность?

– Но что не так? Разве ты не должен порадоваться за сестру?

– Да что ты понимаешь… – парень сжал руки в кулаки. – У тебя никогда не было людей, на которых ты мог бы рассчитывать! А она… –указал куда-то в сторону, – оставила меня ради какого-то мало знакомого мужика в самый сложный для меня период. Какие-то хреновы полгода, пока я не поступлю в универ и не стану самостоятельным… Она что, не могла потерпеть грёбаные полгода?!

Хранитель тумана впервые на памяти Хаято свёл брови к переносице и буквально придавил его пыл тяжёлым взглядом. Впрочем, поспешно взяв себя в руки, мужчина снова принял максимально расслабленный вид.

– Как эгоистично. Ты сам себя слышишь?

– Это я-то эгоист?! – Гокудера начал срываться на крик.

– Да, ты! – Мукуро резким, но изящным движением встал с дивана и начал говорить, глядя на парня сверху вниз вызывающим оцепенение взглядом, – Ты когда-нибудь думал о том, что она столько работает, чтобы ты ни в чём не нуждался? Что она была связана твоим присутствием в её жизни в самые лучшие свои годы? И вот, в процессе работы, которой она принесла себя в жертву ради твоего, – иллюзионист едва не ткнул парню в лоб указательным пальцем, – благополучия, она, наконец, встречает своё счастье. Ну, или то, что считает таковым, не важно. Она получает что-то для себя. И в этот момент ты заявляешь ей, что она не имеет на это права? – черты лица мужчины смягчились. – Ку-фу-фу… Ты превзошёл даже меня в своём эгоизме, ведь я отпустил столь же нужного мне человека к тому, кто ему ближе, – губы дёрнулись в нервной улыбке. – Я спать. Надеюсь, ты со мной.

Юноша стоял, тяжело и злобно дыша, стиснув зубы и сжав руки в кулаки. Он готов был наброситься на синеволосого за такую гадкую формулировку, где-то в глубине души понимая, как он прав. Больно. Мерзко. Паршиво до мозга костей. Нет, сегодня им не засыпать вместе.

– Нет, я останусь спать здесь.

Рокудо бросил взгляд на диван – единственное место, где его гость мог остаться спать в таких условиях, – и, ничего не сказав, пошёл в свою комнату. Он тоже был очень зол на парня за то, что тот не понимает настолько простых и нужных вещей. Посмотреть на конфликтную ситуацию со стороны дорого тебе человека – естественное решение большинства трудностей. Как он может мыслить так односторонне?! Решив, что уснуть в таком взвинченном состоянии сразу не сможет, Мукуро разделся и лёг в кровать с книгой, намереваясь сначала хорошенько измотать себя чтением и занять собственные мысли чужими.

Хаято тоже не надеялся заснуть спокойно. Он кутался в найденный на спинке дивана плед и никак не мог согреться. После просмотра фильмов про призраков всё вокруг очень настораживающе скрипело, хрипело, кряхтело… Чего уж говорить про скребущиеся в окна ветки деревьев и утробные завывания ветра за окном. Кажется, что он доносит до слуха едва уловимые крики мёрзнущих и стучащихся в окно душ. Парня передёрнуло. Когда он засыпал с Рокудо, такие мысли ни на миг не забирались в блондинистую голову. Пролежав во всё нарастающем ужасе ещё час, мучая себя осознанием того, насколько сенсей был прав, хранитель урагана, наконец, переборол себя. Он написал сестре смс: «Прости. Я был не прав во всём. Приду домой утром. И приеду на свадьбу».

Парень знал, чувствовал, что она всё ещё сдержанно плачет. Может, даже играет на пианино. Эта смс-ка не заслужит прощения, но, может, снимет камень с её сердца до утра, когда он придёт и поговорит с ней. Теперь же предстоит ещё один маленький подвиг. Постоянно озираясь из опасений увидеть на фоне окна какой-нибудь силуэт или ещё какую аномальную ерунду, Хаято поднялся по лестнице и увидел через открытую дверь, что Мукуро ещё не спит.

Завидев школьника, замершего в дверном проёме, мужчина посмотрел на него поверх очков и снова вернул взгляд к страницам книги, призывно отодвигая край одеяла на свободной половине кровати. Ни один мускул на красивом лице не дрогнул. Гокудера немного помедлил, но всё же принял приглашение и осторожно, словно опасаясь потревожить иллюзиониста, забрался под одеяло. Всё-таки чувство вины сковывает… Он даже опасался прикоснуться к мужчине, вместе с которым провёл уже не одну ночь. Лишь когда Рокудо, дочитав до конца страницы, закрыл книгу и положил на тумбочку сначала её, а за ней и очки, юноша нашёл в себе силы пододвинуться чуть ближе. Хранитель тумана тонко улыбнулся и, приобняв подростка за плечи, выключил свет. Парень, как всегда, немного поворочался, пока не нашёл единственно удобное для себя положение – уткнувшись носом в плечо обожаемого им преподавателя литературы.

– Знаешь, что мудрого в твоём поступке?

– Что я не повернулся к тебе спиной? – недовольно проворчал Хаято.

– Ку-фу-фу… Нет. Просто сейчас то самое время, когда с тобой должен быть человек, для которого сам этот факт уже смахивает на счастье. Просто быть рядом...

Юноша промолчал, а Мукуро прижал его к себе чуть крепче. Жизнь слишком коротка, чтобы приносить себя в жертву, даже для близких. Понимает ли парень, что только что выбрал единственный исход, где хорошо будет всем троим сторонам? В любом случае, он на правильном пути. Это обнадёживает.