Намджун пользуется дорогими духами. Запахи разные: от древесно-свежего до цитрусово-цветочного. Чимину нравятся запахи и то, как они смешиваются с кожей мужчины. На шее аромат раскрывается лучше, интенсивнее. На запястьях чуть похуже, аромат приглушенный. Одежда пахнет не так ярко, как запястья. Когда парень долго прижимается к мужчине и тает в его нежности, то аромат перекидывается на самого Чимина. Намджун позволяет любимому выбирать духи. Чимин знает толк в запахах. Чимин знает толк в Намджуне.
Когда в то утро мужчина ушел, дом опустел. Тишина поглотила звуки извне. Деревья больше не шумели, листья, подгоняемые ветром по земле, не шелестели. Волосы Чимина не развивались, когда он подошел к окну. Дом стал огромным с маленьким человечком внутри.
Запахи остались.
— Намджун! — зовет Чимин из прихожей.
Паника разливается на языке.
Сходиться с людьми сложно. Чимин не видит их лиц, не может угадать, каким взглядом на него смотрит посторонний человек. Что сжимает в руках. Что прячет за спиной. Чимин познает людей через прикосновения, запахи, голос. Но первое — слишком интимно, второе — спорно, третье — не дает многого. Поэтому близкие люди — те, кто был тщательно выверен. Те, кому Чимин доверил свою жизнь. Оттого каждый из них — на вес золота. Потерять такого человека подобно отсечению руки.
Намджун — всё равно другое. Намджун — глаза Чимина, уютный дом, лесной воздух.
Намджун говорил:
«Я подарю тебе мир»
Чимин отвечал:
«Тогда подари мне себя»
Мама говорила:
«Ты слишком отдаешься ему»
Чимин отвечал:
«Это меньшее, что я могу для него сделать».
— Намджун!
Чимин редко зовет мужчину полным именем. Но сейчас оно рвется наружу. Ощутимо жесткое, грубое. Не приторно-сладкое «Джуни», а серьезно-резкое «Намджун». Может, просто не верит, что тот ушел.
В горле пересохло, язык липнет к нёбу. Чимин открывает холодильник, достает пластиковую бутылку воды и пьет из горла.
«Уехал к ней, уехал к ней, уехал к ней»
Пол трясется под ногами.
— Диктофон, — шепчет парень и зачем-то ведет руками по стенам, хотя знает дом наизусть.
Иногда, когда Намджун уезжал в город, он оставлял на столе диктофон с пожеланием доброго утра или наставлениями. Возможно, и в этот раз оставил. Возможно, поехал вовсе не к ней.
Стена, дверной проем между кухней и гостиной, опять стена, книжный шкаф, книги в твердом переплете, диван прямо по курсу, знакомая обивка (Чимин знает, что синяя с выпуклыми темными полосками). Вот оно! Журнальный столик. Больше не липкий, сухой. Стопка книг для слепых, тканевая салфетка с дырочками по двум сторонам.
— Где же он, — бормочет Чимин и прихлопывает ладонями по дереву. Сгибает пальцы и скребет, будто не доверяет ладоням.
Диктофона нет.
Рядом со столиком уже окно. Оно открыто, но звуков нет. Чимин хватается за грудь, боится, что отныне не слышит звуков.
— Нет, нет, нет, — сует указательные пальцы в уши и расчесывает ногтями изнутри.
Слепой, абсолютно слепой. Что будет, если слух тоже пропадет? Обречен быть в темном безмолвии навечно. В прострации, лабиринте из воспоминаний. Останется только дышать и размахивать руками. Больше ничего. Пустота и обреченность.
— Дурак, — хлопает себя по лбу. — Какой же дурак!
Сидит и жалеет себя.
«Самый сильный и самый смелый, мой Чимини» — вспоминаются слова Намджуна, его бархатный голос звучит так реально.
Чимин не любит жалеть себя. Он не считает себя особенным, больным или уродливым. Иногда стесняется, да. Только в минуту отчаяния мысли о своей ничтожности появляются сами собой. Еще одна вещь, которая не поддается контролю.
Диктофона нет. Намджун не оставил ничего, кроме будоражащего запаха духов. Чимин бежит к двери, сталкиваясь плечом с дверным косяком — не рассчитал. Хватается за ручку и выбегает наружу.
«Уехал к ней. Она захотела, и он уехал» — крутится на языке.
Недалеко скрипят качели. Чимин спускается по ступеням и дышит ароматом земли и полусгнивших листьев. Намджун обещал убрать, но руки так и не дошли. Ветра почти нет.
— Джуни, — больше не «Намджун».
Справа, если пройти шагов тридцать, есть пристройка с инвентарем. Там же стоит велосипед, купленный для Чимина, только вот парень отказался кататься, даже если Намджун будет придерживать за сидение. Пока что не готов. Чимин любит гулять, пока Намджун пытается натянуть на его плечи свою куртку.
«Ты такой милаш, когда в моей куртке»
— Джуни? — парень заглядывает в пристройку, но ему не отвечают. — Ты здесь?
Голос не похож на его собственный, словно кто-то другой зовет Намджуна. Писклявый, безнадежно срывающийся.
— Не я виноват, — скулит себе под нос Чимин. — Она смеялась. Надо мной смеялась.
Намджуна нет нигде. Ни в доме, ни во дворе, ни в пристройке. Чимин идет к лесу. Дотрагивается до стволов деревьев, кора осыпается ему на пальцы. Дальше — небольшой лес. После него — трасса.
«Отвезите меня к нему»
Теряется в пространстве, соскребает труху со стволов, спотыкается о ветки. Останавливается промеж деревьев и крутится на месте. Прислушивается. Где-то прорычал мотор машины. Но как понять в какой стороне?
— Нужно вернуться, — лепечет в панике и взъерошивает выбеленные волосы.
Зачем вообще кинулся в лес? Куда теперь идти, если совершенно не ориентируется дальше двора. Обида, злость и гложущее чувство потери — вот трое провожатых, маячившие теперь где-то позади.
— Что, если не вернется? — дышит через рот и глядит мертвыми глазами вверх, где должно расстилаться отяжелевшее небо.
Представляет свою жизнь без Намджуна. Пустую половину кровати. Схематичный мир. Блеклые вспышки воспоминаний. Как испаряются последние нотки духов. Забывается горячий шепот. Остывает оставленный на столе ноутбук. Остаются призрачные объятия и осколки голоса:
«Что ты помнишь, Чимин?»
«Я люблю тебя»
Голос отдаляется, глушится.
«Дай мне руку, родной»
«Я здесь, чтобы заботиться о тебе»
Остается далекое эхо.
«Такой смешной в этой куртке. Ладно, ладно, я не буду тебя дразнить»
«Хорошо, я донесу тебя до ванной, но за поцелуй… только в щеку? А ну иди сюда…»
Только сейчас Чимин понимает, что женский голос из динамика телефона вообще мог ничего не значить. Вспоминает, как протянул Намджуну руку, и тот сжал её в ответ. Привычную теплоту его ладоней и жар губ.
«Боже, глупый, чего навыдумывал?»
«Напугал меня. Ты ведь мог пораниться!»
Руки Намджуна дрожали.
Что же Чимин ему сказал? Отвратительно небрежно брошенная фраза:
«Я не знаю. Любишь ли ты меня»
— Какой же ты дурак, Пак Чимин!
Нужно возвращаться. Намджун тоже вернётся. Конечно же, вернется в их дом.
Женский голос из динамиков — какая же это мелочь по сравнению с тем, что сказал Намджуну Чимин, повинуясь ревности и собственным страхам.
Вдалеке гремит раскатами. Ветер залетает под низ короткой кофты. Деревья шелестят, ветки бьются друг о друга. В воздухе пахнет грозой. Шум трассы испарился, замаскированный звуками природы.
Чимин шарит руками по осыпающимся стволам. Ноги путаются в корнях и длинной влажной траве. Пытается идти то в одну, то в другую сторону. Плутает по лесу, словно маленький напуганный зверек. Мечется от дерева к дереву. Понимает, что потерялся.
— Успокойся, Чимин, — твердит сам себе.
Сам виноват. Готов забыть про женский голос, недомолвки и всё, о чем бы его только не попросили. Лишь бы Намджун вернулся.
«Возвращайся ко мне. Возвращайся, я ведь так отчаянно сильно тебя люблю»
— Чимин! — кричат вдалеке.
Парень вздрагивает и быстрее бьет ладонями по деревьям. Идет на голос, теряющийся в глухих раскатах грома.
— Чимин! — уже ближе, рукой подать.
Парень молчит, выбирает направление. Сердце стучит в ушах, как назло мешает слышать.
Сквозь подошву ощущается ледяная земля.
Голос пропадает. Показалось? Не может быть. Его звали. Намджун?
— Намджун! — орет во всё горло Чимин и срывается на бег.
Падает, выставляя руки вперед. Глотает землю, быстро поднимается и спешит дальше. Руки натыкаются на кору деревьев, ранятся, жгутся. Сучья колят бока, кожа рвется и горит.
— Чимин! Боже…
Парень с разбегу падает в тепло чужих рук. Задыхается от облегчения, тычется носом в свитер и скребет ногтями по широкой спине.
— Джуни, прости, — фраза утопает в вязаной ткани.
Сердце Намджуна грохочет громче грома.
— Никогда не убегай от меня! — рычит Намджун и сжимает ладонями лицо Чимина, почти что рвет его волосы, обводит большими пальцами щеки и губы. — Ты так меня напугал. Я думал… черт… я думал…
— Прости, прости, прости, — Чимину сложно говорить, пока его рот атакуют панически быстрыми поцелуями.
Намджун вжимает парня в себя, его руки повсюду, дыхание прерывается. Что-то говорит еле слышно, но Чимин не разбирает слов, держится за свитер на спине мужчины и улыбается ненормально-блаженной улыбкой.
— Залазь на спину, — просит Намджун.
Чимин повинуется, обвивает шею мужчины руками и повисает коалой на твердой спине. Прикусывает зубами мочку уха и не отпускает до самого дома.
Долго сидят в обнимку на синем диване. Намджун отпаивает парня чаем, не прекращая зарываться носом в белые волосы. Оставляет синяки от пальцев на талии.
— Я хотел сделать для тебя что-то особенное, — хрипит Намджун и забирает из рук парня пустую чашку. Ставит на журнальный столик и помогает Чимину завернуться в плед. — Рассказал об этом в рабочем чате. Она вызвалась помочь.
— Помочь? — переспрашивает Чимин и гладит мужчину за ухом.
— Да, у неё была идея. Ты ведь любишь запахи, я знаю. В городе есть место, типа парфюмерной лаборатории. Приходишь, выбираешь запахи, смешиваешь и создаешь свой собственный аромат.
— Правда? Никогда о таком не слышал, — подскакивает на месте Чимин и дотрагивается пальцем до нижней губы мужчины. — Я бы так хотел…
— Я знаю. Это должно было быть сюрпризом. Но ты не дал мне времени, — недовольно бурчит Намджун. — Неужели я хоть раз давал тебе повод в себе сомневаться?
— Ты даже не представляешь, как это выглядело со стороны.
— Я уже подумал об этом, — в голосе Намджуна звучит вина. — Чертовски подозрительно.
— Никогда больше не уходи, когда мы в ссоре, — серьезно говорит Чимин.
— А ты, если снова решишь сбегать от меня через лес в такую холодину, то хотя бы куртку надевай.
— А ты, если готовишь сюрприз, хотя бы не пались, — парирует парень.
— Хочешь посидеть на крыльце? — предлагает Намджун. — Уже вечер.
— У меня есть идея получше, — щебечет Чимин и валится на диван, утягивая мужчину за собой.
Гроза нарастает. Дождь барабанит по стеклам и хлещет в окно, которое они как всегда забыли закрыть. Намджун раздвигает ноги Чимина и нависает над ним, резко задирает кофту парня и прижимается носом к животу, делает глубокий вдох и скользит выше, не отрывая кончик носа от кожи. Достигает груди и отпускает себя. Чимин хнычет и сдавливает коленями талию мужчины, нетерпеливо хватается за его волосы, притягивая ближе.
— Как ты думаешь, — спрашивает Чимин позже. — Можно ли любить одного человека всю жизнь?
— Нельзя, конечно, — Намджун стоит позади и смотрит на потемневший от влаги лес. — Я тоже, возможно, разлюблю тебя, когда мне стукнет лет девяносто.
— Это еще почему? — парень разворачивается в руках мужчины и на ощупь исследует его лицо. Намджун не улыбается.
— Ты знаешь, что такое «маразм»? Я даже имени твоего не вспомню. Или вообще начну стоять на подоконнике голышом. Даже не знаю, что хуже, — качает головой мужчина, и Чимин чувствует, как углубляются ямочки на его щеках. — Да смеюсь я, смеюсь. Хватит меня щупать.
— Почему ты вообще в меня влюбился?
— Всё просто, — Намджун разворачивает парня спиной к себе, наклоняется к уху и сладко шепчет, — ты выглядишь, как идеал из моих самых развратных фантазий.
— У тебя кинк на слепых? — притворно ахает Чимин.
— Экономия на повязках для глаз, — жмет плечами мужчина.
— А если честно?
— А если честно, то я запал на твои маленькие уши, — Намджун раскачивается из стороны в сторону, сцепив руки на груди Чимина.
— Дурак, — смеется парень. — Ну, скажи-и-и.
— Ладно, ладно. Я без ума от твоих мизинцев на ногах. Однажды, когда ты переобувался…
Чимин бьет мужчину локтем в живот и хохочет.
— Хва-а-атит. Скажи честно.
— Ну, хорошо-хорошо. Но ты бы видел корни своих волос. Это ж просто загляденье!
— Джуни!
— А что на счет тех округлых половинок…
— Джуни! — щеки Чимина горят, и он трогает их руками.
— Ах, забыл про волосы в носу.
— Ну, это уже слишком.
Их голоса отдаляются, а затем исчезают за стеной леса и дождя. Окна дома горят желтоватым светом, а красная крыша остается далекой точкой среди темнеющей зелени.
Завтра дождь прекратится и впервые за долгие недели выглянет солнце.
«Что ты помнишь, Чимин?»
«Я помню себя. Свою внешность»
«И какая она?»
«Могу я это развидеть?»
«А каково мне? Я вижу это каждый день»
«Дурак!»