Хенджин пробирается по лесенке на мысочках, аккуратно переступая по ступенькам босыми ступнями. Если мама услышит, что они с Джисоном еще не спят, будет ругаться, да и шоколадную пасту из холодильника им брать никто не разрешал.

– Ну что, достал? – большие блестящие глазки сверкают в проеме хенджиновой комнаты, когда Хан высовывается и неуверенно шепчет в коридор.

– Ага, – шепчет в ответ Хенджин и заталкивает друга обратно в комнату, шмыгая следом.

У него в руках самая лучшая добыча – банка Нутеллы и две чайных ложки. Мальчики забираются на большую двуспальную кровать и включают фильм. Такие фильмы мама тоже не разрешает смотреть, но пока она не видит – можно, поэтому они делают потише и, вооружившись ложками, внимательно смотрят, как напуганная девушка идет через лес. Через два часа фильм заканчивается, как и банка с Нутеллой, ребята отпускают напряжение, державшееся на протяжении всего фильма, и устало плюхаются на воздушные подушки.

– Же-е-е-сть, как он ее в конце напополам разрубил, – восторженно шепчет Джисон, отчаянно жестикулируя маленькими ладошками.

– Ага-а, – расслабленно протягивает Хван. – Завтра когда на речку пойдем, будем играть, как будто я злой, а ты от меня убегаешь.

– А че это ты злой? – возмущается Хан. – Я тебя на полголовы выше вырос, поэтому я сильнее.

Хенджин мгновенно подпрыгивает на матрасе, принимая боевую позицию.

– Проверим?

Джисон тут же готовится атаковать, но их прерывает странный голос, доносящийся откуда-то сверху. С чердака. Разобрать, что именно говорят, невозможно, но все-таки отчетливо слышно, как кто-то неразборчиво бормочет пробирающим до костей голосом. Мальчики синхронно переглядываются. Голос на короткое время затихает, а потом продолжает бормотать по новой. Обоим становится совсем не до драки.

– Что это там у тебя? – деланно равнодушно спрашивает Джисон.

– Там – чердак, – отвечает Хенджин испуганно. У него совсем нет сил притворяться, что ему не страшно, потому что ему очень страшно.

– Я знаю, что чердак, дубина, – тут же говорит Хан, тон его становится немного раздраженным, потому что ему самому страшно. – Я говорю, что там на чердаке?

– Мама говорит “бабушкино барахло”, – устало отвечает Хван.

– Придется идти и проверять, – тоскливо замечает Джисон и как-то весь сжимается, прикрывая голые коленки одеялом. – Иди.

– А чего это я должен идти? – насупившись спрашивает Хенджин, накрываясь одеялом по шею.

– Ну, чердак-то твой, – справедливо аргументирует Хан.

И не поспоришь. Хенджин смотрит на Хана широкими, испуганными глазками. Не хочется на чердак, совсем-совсем.

– А давай просто спать ляжем, – тихонько просит Хван.

Джисон оценивающе на него смотрит, потом ненадолго переводит взгляд на потолок и кивает, в душе радуясь, что никому все-таки на чердак лезть не придется. Хенджин быстро высовывает из-под одеяла руку и щелкает выключателем лампочки на прикроватной тумбочке. Он снова кутается в одеяло и тихонечко лежит на спине, Хан рядом принимает похожее положение.

– Хани-и, – жалобно шепчет в темноту Хван.

– Что? – так же шепотом интересуется мальчик рядом.

– Давай обниматься, – просит Хенджин.

– Мы что, маленькие, чтобы обниматься, – фыркает Джисон.

– Взрослые тоже обнимаются, – парирует Хенджин. – У тебя разве мама с папой не обнимаются?

– Обнимаются.

– Ну, вот.

Хан в голове анализирует ситуацию и справедливо замечает, что раз уж взрослые обнимаются, то им тоже можно, и поспешно подползает ближе к другу. Хенджин тянет к нему свои ладошки и обхватывает поперек туловища, вжимаясь в плечо лбом. Джисон думает, что обниматься – это здорово. Голос с чердака больше не слышен, они жмутся друг к другу, постепенно размякая и погружаясь в дрему. И прежде, чем окончательно провалиться в сон, Хенджин шепчет:

– Завтра на речке, давай быть злым по очереди.

– Хорошо. – Хан сонно улыбается и засыпает.

***

– Хани, солнышко, ты в курсе, что не взял блютус колонку? – в голосе Хвана скользит пассивная агрессия.

Джисон выглядывает из-под открытой крышки багажника и трясет рукой, на которой висит компактная темно-синяя колонка. Хенджин прикусывает губу.

– Слушай, я знаю, что ты устал в пробке, но давай хотя бы на мне не срывайся, – мягко говорит Хан.

– Прости.

Хенджин подходит сзади и обнимает Джисона со спины. В конце концов, Хан прав, они приехали сюда отдыхать. Просто для Хенджина это немного странно – возвращаться в свой старый загородный дом через столько лет. Джисон вытаскивает из багажника несколько пакетов, Хван закидывает на плечо ремешок от переносного холодильника и берет в одну руку пакет с едой. Хан загружается пакетами по полной, чтобы делать меньше заходов, и они направляются к дому. Старый замок поддается не сразу, но в конце концов им удается попасть внутрь дома. В нос ударяет запах сырости и пыли, Хенджин включает электрический автомат в маленькой коробочке возле входа и щелкает выключателем, чтобы проверить, работает ли электричество. Небольшая лампа под потолком загорается, и Хван выдыхает с облегчением. По крайней мере, с этим проблем не будет.

– Ты обогреватель не забыл? – вдруг вспоминает Хенджин.

– Он в машине, – отвечает Джисон, проходя дальше в дом. – Я схожу за ним, а ты пока разложи тут все.

Хан ставит свою ношу на стол и уходит обратно к машине. Хван проверяет, нормально ли морозит холодильник, и аккуратно складывает продукты внутрь. Им предстоит достаточно работы, чтобы сделать это место пригодным для отдыха. Джисон снова уходит после того, как приносит маленький вентиляторный обогреватель, объясняя, что хочет исследовать территорию, а Хенджин идет на второй этаж, чтобы проверить свою комнату на предмет жизнеспособности. В комнате пыльно и сыро, но, если проветрить, подмести и поменять постельное белье, должно стать лучше. Хван открывает окна нараспашку и сдирает с кровати старые простыни.

– Сони, проверь, пожалуйста, в колодце насос работает? – кричит Хван в открытое окно.

– Ага. Я включил, – отвечает Хан где-то через пару минут.

Хенджин снимает с кровати одеяло с матрасом и подушки, выволакивая все это на улицу, и развешивает на ограде, оставляя просыхать на свежем воздухе. Когда он возвращается домой, насос уже начинает качать, поэтому Хван набирает ведро воды и берет веник, чтобы хорошенько разобраться с пылью. С улицы слышится звук работающего мотора, и Хван понимает, что Джисон тоже нашел себе работу. Часа через два и в доме и снаружи становится гораздо лучше. Хан делится, что нашел беседку на заднем дворе, а еще старенький и ржавый, но вполне пригодный гриль, поэтому они смогут поесть на природе.

К вечеру свежеет, и парни закутываются в пледы. Они пьют макколи, после ужинают жареным на костре мясом, и Хенджин жмется к Хану. Возможно, он готов пересмотреть свое мнение насчет отдыха на природе, потому что ему хорошо сейчас и вся эта возня того стоила. Здесь здорово.

– Надеюсь, что ты сейчас задумался о том, какой твой парень хороший, что уговорил тебя приехать сюда, а не планируешь мое тихое убийство, – посмеивается Хан.

– Надейся, – улыбается Хенджин, делая глоток из своего стакана.

Джисон улыбается, поворачивается, чтобы коснуться губами виска Хенджина, Хван прикрывает глаза и льнет ближе.

– Ты не замерз? Может пойдем в дом? – интересуется Хан, продолжая водить губами по лицу Хенджина.

Хван соглашается. Они собирают пластиковую посуду в мусорный мешок, проверяют, дотлели ли угли, и возвращаются в дом. Комната, в которой работал обогреватель, сейчас кажется нагретой сверх меры. Хенджин выключает обогрев и, раздевшись, быстро ныряет под одеяло. Хан ухмыляется, рассматривая своего парня под тусклым желтым светом. Он медленно снимает одежду, присоединяясь к Хвану в постели, и наклоняется к нему, чтобы влажно коснуться губами линии челюсти. Хенджин выдыхает и откидывает голову назад, подставляясь под ласку. Хан спускается губами ниже, ведет носом по ключице, вдыхая запах Хенджина, тот пахнет персиковым гелем для душа и совсем слегка костром. Рука Джисона спускается вниз, касаясь хвановского живота, и Хенджин снова выдыхает, так сладко и замечательно. Хану хочется расцеловать его полностью, может быть, оставить пару меток, он слышит из уст Хвана свое имя, и ему хочется застонать, так потрясающе это звучит. Он спускается губами к животу, Хван повторяет его имя снова, но у Хана стучит в ушах, он прикусывает мягкую кожу, пока не слышит наконец тревожные интонации в голосе своего парня.

– Джисон!

Ла-а-адно. Он всегда “Хани” или “Сони”, но никогда не “Джисон”. Ну, хорошо – когда они ругаются, он – “Джисон” и иногда даже “Хан Джисон”. Но сейчас они вроде бы далеки от какой-либо ссоры. Хан поднимает голову, чтобы посмотреть на лицо Хенджина и попытаться понять, в чем дело. И он понимает. Сверху, откуда-то с чердака, слышно неотчетливое бормотание. Ну, класс! Хенджин выглядит напуганным, и Джисону, если честно, тоже слегка не по себе. Он ведь всю свою жизнь списывал тот эпизод с голосом из детства на разыгравшееся после фильма воображение. Они с Хваном какое-то время смотрят друг на друга, прежде чем сесть на кровати.

– Ладно, – говорит Хан.

– Ладно, – повторяет Хенджин, и это не то чтобы помогает.

Бормотание с чердака становится то тише, то громче, а иногда и вовсе затихает на какое-то время.

– В этот раз, видимо, придется идти и проверять, – тихо говорит Джисон. Хенджин тяжело вздыхает.

– Мне страшно, – признается парень.

В конце концов, именно поэтому он и перестал сюда ездить.

– Давай сходим вместе, – предлагает Хан.

– Ладно, – все еще дрожащим голосом отвечает Хван.

Парни нехотя вылезают из кровати и натягивают футболки. Джисон берет с собой телефон и первым идет на выход. Узенькая дверь, ведущая на чердак, сразу слева от их двери выглядит более чем пугающе, и все же Хан рывком открывает ее. Темная узкая лестница, уходящая вверх в кромешную темноту, выглядит малопривлекательной, но отступать назад уже поздно. Джисон включает фонарик на телефоне, чтобы осветить себе путь, и начинает продвигаться по лестнице наверх. Вообще-то, он не то чтобы верит в какую-то сверхъестественную хрень, но подспудно мучает мысль, что если это какой-нибудь дух, то лезть на темный чердак ночью не самая лучшая идея. Хан поднимает чердачную дверцу и заглядывает внутрь, освещая пространство телефоном. Признаков чьего-либо присутствия не наблюдается. Чердак сильно захламлен, старье покрыто толстым слоем пыли, а левее, как раз в той стороне, под которой находится комната Хенджина, слышен голос, который стал гораздо разборчивее, как и периодические помехи, прерывающие его. Джисон отважно забирается наверх – у него есть небольшое предположение. Он скорее ощущает, чем слышит, что Хван идет за ним, но теперь ему практически не страшно. Хан двигается аккуратно, стараясь не споткнуться о барахло, которым завален весь чердак, однако пробирается в левый угол достаточно быстро. Он останавливается, пытаясь осознать, что его предположение оказалось верным, и постепенно его начинает пробирать смех.

– Ты чего? – немного испуганно шепчет Хенджин.

– Посмотри, – говорит Хан и отходит в сторону, освещая фонариком то, что обнаружил.

На полу, в самом углу, стоит старая радиостанция, которая периодически шипит, и внезапно из нее начинает идти голос. Судя по одностороннему разговору, звучащему оттуда, это дальнобойная волна, и это поразительно, что радиостанция до сих пор проработала. Хенджин судорожно выдыхает позади Джисона и опирается на его плечо.

– Не могу поверить, – бормочет Хван. – Все это время я боялся разговоров дальнобойщиков, проезжающих мимо.

Хенджин отпускает футболку Джисона и пробирается вперед него, он присаживается возле радиостанции и после короткого изучения щелкает какой-то кнопкой, шипение прекращается и наступает тишина.

– Идем в кровать, – недовольно кряхтит Хван, когда поднимается на ноги и пытается выползти из узкого захламленного пространства.

Хан все еще посмеивается, и они возвращаются в комнату.

– Надо завтра все на этом дурацком чердаке расчистить, – говорит Хенджин, забираясь обратно под одеяло.

– Ну, не-е-ет, – тянет Джисон, укладываясь рядом. – Ты ведь не собираешься потратить на это последний день выходных? Или боишься голоса на чердаке? – заканчивает Хан.

– Да ну тебя, – обиженно бросает Хван и отворачивается.

Джисон придвигается к Хенджину и целует его в плечо.

– Клянусь, что буду защищать тебя от чего угодно, – серьезно говорит Хан. – Даже если это барахло твоей бабушки, – добавляет он, не сдерживая смеха.

– Ты невыносимый!

Хенджин нападает на Джисона с щекоткой. Они возятся какое-то время, прежде чем начинают целоваться. Голоса на чердаке больше не пугают их.