Феликс лыбился совершенно тупо — краем уха слышал чужой голос, но понимал примерно ничего. У Хенджина в комнате на потолке светились люминесцентные звездочки — и в поплывшем сознании Феликса они перескакивали с места на место, рябили в глазах, от них слегка подташнивало. Он повернул голову в сторону коридора, где туда-сюда плавал Хенджин, держа телефон у уха. Феликс понятия не имел, с кем тот разговаривал — и ему было так круто не знать это. Абсолютно все равно.

Хенджин сунул мобильный в карман домашних шортов. Глянул из коридора в свою комнату — на Феликса, лежавшего в его кровати и смотревшего на него. С тупой улыбочкой.

— Ты как? — спросил Хенджин, волоча ногами обратно. — Нормально себя чувствуешь?

Хенджин разговаривал с ним все то время, что Феликс был здесь — даже если не получал ответа. По крайней мере — внятного. Феликс снова уставился в потолок. Промолчал. Хенджин встал у кровати:

— Чем ты обдолбался?

Он спрашивал это не счесть в который раз. От Феликса пахло травой за километр, но почему-то не верилось, что его так пришибло от одной только природы. Будто парень закинулся еще чем-то помимо.

— В горле сухо, — произнес Феликс почти шепотом. И снова замолчал.

Хенджин услужливо пошел ему за водой, захватив графин. Феликсу пришлось помочь сесть — Хенджин придерживал его за спину одной рукой, второй поднес стакан ко рту. Феликс трясущимися руками схватился за чужую, жадно отпил.

Хенджин спросил еще раз:

— Что ты принял?

Феликс утер губы — и рухнул обратно на подушки, прикрыв глаза ладонью. Звездочки с потолка градом осыпались на пол.

Хенджин постоял немного — и все же прилег рядом с ним. Феликс, уложив ватную голову ему на грудь, тяжело выдохнул.

— Ты можешь мне ответить? Мне нужно знать, как я могу тебе помочь.

Феликс все еще плохо его понимал. У него кружилась голова — и дождик по затылку капал.

— Я хочу тебе помочь.

Облизал иссохшим языком горькие губы — ни слова вслух — а в голове одна единственная мысль каруселью: мне нужно поскорее умереть, прямо сейчас.

Хенджин больше не спрашивал и лишь мягко гладил волосы на чужом затылке.

Всю ночь.

Феликс всю ночь молился о том, как бы ему поскорее сдохнуть. Не перестал молиться об этом и когда сознание начало проясняться. В один момент ему стало стыдно дышать — потому что он был слишком громким и нервным. Хенджин не спал, смотрел в потолок, на звезды.

— Сколько времени?.. — глухо донесся голос.

Хенджин глянул на настенные часы:

— Половина пятого утра.

— Мне хуево.

— Сожалею.

Он говорил без сарказма — но с проскальзывающей в интонации озлобленностью.

— Я хочу пить.

Графин, стоявший на прикроватной тумбе, опустел еще около часа назад.

— Сейчас схожу…

— Нет, лежи… потерплю. Так лучше, — Феликс стянул пальцами ткань чужой футболки. — Так мне лучше…

Хенджин легонько помассировал его затылок. Дождик больше по нему не капал.

— Теперь скажешь, что ты сожрал?

— Герлскаут кукис, — Феликс выдохнул посреди ответа. — Только шишки.

— Как ты себя чувствуешь?

Феликс тяжело дышал, чувствуя встрявший посреди ребер ком:

— Мне хочется умереть.

Хенджин привстал на одном локте, озадаченно спросил:

— Сколько ты выкурил?..

Феликс крепче сжал пальцами чужую футболку:

— Грамма полтора.

Хенджин не сказал, что это пиздец. Хенджин сказал:

— Это много.

— Я знаю, — Феликс потянул край одеяла, чтобы укрыться. — Я хочу спать…

— Спи.

— Меня тошнит, я не могу.

— Значит, надо сходить в туалет и проблеваться.

— Я не хочу, — Феликс укрылся с головой. — Само пройдет.

— И что делать будешь?

— Лежать — и ждать, когда мне станет легче. И тогда я усну.

Хенджин улегся обратно, убрал одеяло с головы Феликса, чтобы коснуться губами затылка:

— Если тебе что-то будет нужно — проси.

Феликс хотел просить о многом — слишком. Знал, что не имел права — потому что все, о чем они говорили на крыше, было словно во сне. Или так казалось сейчас, пока герлскауты не затыкались и продолжали говорить, что лучше было бы сдохнуть. Это угнетало.

— Мне страшно.

Феликс говорил тихо — словно не хотел, чтобы Хенджин его слышал. Хенджин слушал.

— Слишком.

Так стало тревожно в одну секунду, что даже слезы потекли. Феликс дышал сбито, громко и нервно — и снова стало стыдно за то, что он вообще дышал. Он никогда раньше не ощущал настолько обострившегося чувства тревоги. Она буквально пульсировала между ребер и больно отдавалась в висках.

— Я очень устал.

Противно затарабанило по затылку мелкими острыми каплями. Снова.

— Прости, пожалуйста. У меня не осталось сил даже на то, чтобы ненавидеть себя за это.

Хенджин молчал — позволял ему высказаться.

— Ты единственный, к кому я мог пойти… но я пошел к тебе не потому, что я хотел воспользоваться тобой — я хотел, чтобы ты увидел меня таким.

Жалким.

— Может, в таком случае… у тебя появится еще одна причина, чтобы не связываться со мной больше…

Хенджин все же перебил — не выдержал:

— Проспись.

Никто из них так больше и не уснул.

Ближе к двенадцати часам зазвонил телефон. Хенджин осторожно дотянулся до него, чтобы не тревожить Феликса:

— Слушаю.

— Не разбудил? — на том конце был Джексон. До безобразия радостный. — В любом случае, у меня хорошие новости!

— Какие? — Хенджин безэмоционально глядел в потолок. Звездочки больше не мерцали. Феликс все еще держал его ладонь в своих под одеялом, лежа под боком.

— У нас гости! И кое-кто очень бы хотел с тобой увидеться!

— Я не в духе.

— А я спрашивал, в духе ли ты? Я оповещаю, что в то же время, на том же месте — сегодня!

Иногда безграничная инициативность Вана раздражала. Невовремя. Хенджин спокойно повторил:

— Я не в духе, Джекс. И я не знаю, смогу ли припереться сегодня вечером. У меня дела.

— Отложи свои дела, никуда не денутся! А гости — денутся через пару дней.

— А мне точно должно быть не все равно на этих гостей?..

— Абсолютно точно нет! — Джексон посмеялся. — На таких гостей не может быть все равно! Мы будем ждать… и исходя из того, припрешься ты или нет, я сделаю некоторые свои выводы… и запишу тебя в свою тетрадку… с моими обидчиками. Не думаю, что ты хочешь быть в таком списке.

Хенджин тяжело вздохнул:

— Я постараюсь.

— Мы будем ждать. Хорошего дня!

И почему-то думалось, что за всем этим скрывались личные мотивы Джексона. О них Хван не спросил — тот уже сбросил вызов. Феликс слабо сжимал его ладонь.

— Минхо звонил вчера, — Хенджин убрал телефон обратно на тумбу. — Джисон с ним. Оливия, кажется, тоже… все в курсе.

Феликс уткнулся лицом в его плечо:

— Про меня?..

— Ага. Просили позвонить им, когда ты придешь в себя.

Феликс сильнее сжал пальцы:

— И Джисон?..

— Да, и он тоже, — повторил Хван, повернув голову в сторону Феликса — коснулся губами лба, убрал за ухо спавшие на лицо прядки волос. — Никто не знал?

— Оливия знала. Джисону я никогда не говорил, — Феликс поднялся и пересел на край кровати, будто куда-то собрался было, но ладонь не отпустил, прерывисто воздуха набрал: — Прости меня, мне так…

— Не надо, — перебил тихо Хенджин, погладил пальцем костяшки на дрогнувшей руке. Выдох. — Позвони Джисону, он очень ждет.

— Он меня убьет.

— Не убьет.

— Убьет, — упрямо повторил Феликс. — Понимаешь… он настолько против, насколько я — за.

— Прям настолько ты «за»? — Хенджин тоже сел позади — свободной рукой обнял за грудь, прижавшись к спине Феликса. Успокоить хотел.

Феликс совершенно точно не был спокоен:

— Он убьет меня, — Ли выдохнул тяжело себе в ладони. — Дай мне десять минут — и я позвоню.

Феликсу понадобилось чуть больше времени. Мобильного с собой у него не оказалось — может, оставил, где курил, может, вовсе проебал его, пока добирался вчера до Хенджина… Этот путь Феликс совершенно не помнил. Но добрался — всем силам спасибо…

Хенджин дал ему свой телефон и ушел курить на балкон, чтобы не подслушивать. Без того было не по себе. Смотрел на Феликса, который ходил по его комнате кругами, пока разговаривал, через стекло, за пару минут скурив вторую сигарету до половины. Звонок продлился недолго — по ощущениям, минуты три.

Феликс с поникшей головой вышел к нему, отдал телефон и молча протянул руку — Хенджин молча передал сигарету. По крайней мере, это было меньшее из зол.

— Поговорили?

Феликс затянулся — выпустил дым через нос, нервно кусая губы:

— Угу, — сделал еще одну тяжку.

— А говорил, что не куришь.

— Не мы такие, жизнь такая, — Феликс вернул сигарету и опустился грудью на перила, прикрыл глаза. — Мне пизда.

— Джисон злится?

Феликс хмыкнул — снова нервно:

— В том-то и дело, что нет. Это и страшно.

Хенджин понимающе кивнул — и все же спросил:

— И давно ты торчишь?..

— Да я не торчок, я просто дунул…

— Отговорки для Джисона прибереги… Я не осуждаю, — Хенджин действительно говорил спокойно. — Уж точно не мне это делать.

Феликс глаза тут же вскинул, смотрел выжидающе, будто нужно было продолжение фразы… Но нужно ли…

Хенджин потушил бычок в пепельнице:

— Ты все правильно понял, — и ушел внутрь.

Есть не хотелось, но Хенджин сказал, что Феликсу нужны силы. Феликс не спорил. И потому Хенджин готовил завтрак. Феликс же молча сидел на высоком барном стуле, одного за другим тянул мармеладных червячков, которых Хван покупал вчера для просмотра аниме, и прожигал взглядом ему спину.

Нож клацал по разделочной доске.

— В первый раз я попробовал в четырнадцать, — клац. — Безобидная травка, которая не вставляла меня два косяка подряд, — Хенджин звучал до безобразия спокойно, нож будто отсчитывал ровный ритм медитативной инди-песни, — а потом как ебнула: я облевал всю ванную комнату. Не в своем доме, — повернулся к Феликсу, неприятно поморщился, вспомнив. — Херово, учитывая, что я убирал это все уже на трезвую голову… короче, — он снова принялся за готовку, — потом эксперименты прекратились — может, на год. Таблетки я попробовал не по своей воле.

И даже не по воле Минхо. Хенджин открыл ящик в поисках посуды.

— Мне дали экстази под видом таблетки от боли в голове. Мой первый парень, — Хенджин не называл имен — да и Феликс этого человека не знал, но внутри все равно противно дрогнуло. Хван продолжил около-веселым тоном: — Не знаю, почему он так поступил, конечно… может, пошутить хотел. Но в итоге я полтора часа трахал его подушку. Ну, знаешь, как пони.

Клац-клац.

Феликс неуверенно хмыкнул.

— Потом МДМА. То же, что и экстази, только, в отличие от второго, под МДМА хочется не трахаться, а с кем-нибудь милашиться. Я и милашился — с каким-то левым мужиком тридцати лет, который потом полез ко мне в трусы. Мне было шестнадцать, кстати… но ничего не было, это я точно помню, — на этот раз ничего не было, конечно — Хенджин умолчал. Взял в руки бутылку оливкового, покрутил, усмехнувшись. — Потом было масло. Ну, амстердамский шоколад, амстердамское печенье… честно — самый смешной наркотик, который я пробовал, безобидный, насколько вообще можно назвать наркоту таковой… с другом сидели, смотрели рэп-баттлы, угорали с того, что у кружки кривая ручка — и что так быть не должно, потому что это неправильно, и вообще — если вы такие неправильные, сидите за закрытыми дверьми… сейчас — не смешно, но на тот момент я уссывался со смеху… А потом наступило утро — и меня размазало по кровати так, что я не мог встать даже поссать. Это как самое жуткое на свете похмелье вкупе с температурой под сорок.

Хенджин развернулся к нему, уперся бедрами в столешницу. Феликс обнаружил себя застывшим с рукой внутри пачек с червячками.

— Но жизнь меня ничему не научила — и через месяц, на новый год, я снова сожрал что-то с маслом… пирожное какое-то… Смешно не было вообще — потому что меня перекрыло настолько, что даже заядлый торч в нашей компании был адекватнее меня. Он-то меня и отпаивал горьким кофе весь вечер, следил, чтобы еще хуже не стало. Если бы не он — я бы не умер, конечно, но в больничку бы попал стопроцентно… — душнить Хенджин не хотел — думалось, что будет лучше рассказать это полушутя, не омрачать и без того чернушную тему, но как-то не пошло́. — Феликс, я рассказываю это не чтобы запугать тебя, а потому что доверяю.

Открываться в этом Феликсу было очень… стремно. Хотя Хенджин почти что чувствовал в этом нужду — почему-то ему казалось, что он должен предупредить, что еще может случиться.

— Уверен, это останется между нами.

Феликс кивнул, опустил глаза в колени.

Хенджин выключил плиту, что-то начал раскладывать, заговорил про еду — запах висел аппетитный, но Феликс не смог переключиться.

— И все?

— Что, все?

— После этого ты завязал?

Хенджин посмотрел на него через плечо как-то снисходительно.

— Ну да, конечно… Что, хочешь еще веселых историй?

Феликс дергано почесал затылок, потом нос, потом все же успокоился:

— Тебе не сложно… вспоминать?

— Конечно, факапы с наркотой — это не поездка в Диснейлэнд, но, типа, мне показалось, что ты должен знать. Ну и как профилактика от желания сторчаться тоже работает, на мне, по крайней мере… — он улыбнулся, когда сел напротив и придвинул тарелку с приборами. — Что там дальше… — он поднял глаза, вспоминая, пока жевал. — ЛСД — говорят, не наркотик вообще. Я бы поспорил. В первый раз попробовал в семнадцать. Не вставило — может, тревожненько немножко было, когда напридумывал себе в темноте какой-то силуэт, но продержало пару часов. Обычно держит дольше… потом еще раз — через пару месяцев. Тоже не вставило — зато спал как младенец. А потом проснулся посреди ночи, чувствуя, что меня кто-то крепко обнимает.

— Ты был один?

— Ага. Сонный паралич — неприятная штука… потом еще пробовал — и прекратил, когда однажды словил отходняк в двенадцать часов. Так же, не крыло весь вечер, а как засыпать начал, мультики пошли: огромная нога в туфле, одноглазый зонт… коты, глаза на колесах… чего только не было. Весело — как я думал. Потом еще полежал — и мне начало казаться, что надо мной смеются люди, лежащие со мной на одной кровати. Наутро мне нужно было ехать домой — и это была самая настоящая пытка, потому что, как только я вышел из квартиры, я осознал, что палюсь. Что все всё знают. С этим чувством я ехал в автобусе до дома почти два часа — даже когда приехал домой, в котором никого не было, я чувствовал чужое присутствие — и то, что все меня осуждают. Меня держало до двух часов ночи. И держало так крепко, что я правда был готов прекратить эти мучения уже хоть как-нибудь. Не помню, что меня удержало.

Хенджин даже сейчас рассказывал без напряга — а Феликс дергал ногой. Кусок не лез в горло, хоть и очень вкусно — но Хенджин несколько раз выразительно стрелял взглядом в его тарелку, напоминая, так что приходилось жевать — и хорошо, что доел уже, когда Хенджин продолжил.

— Кислота — вещь вообще сомнительная. Прикольный опыт, конечно — если добрая попадется. А если злая — можно легко спутать дверь с открытым окном и выйти не туда. Но это о лирике, — Хенджин отложил вилку в сторону, вытер салфеткой губы: — В восемнадцать лет случились колеса. Вперемешку со всем, что попадется под руку. Чаще под руку попадалось что-то в виде порошка… И два года из своей жизни я не помню совершенно. Употребление на постоянной основе все это время — и от трупа меня отличало только то, что сердце изредка подавало признаки жизни. Голова не работала вообще. Не работала настолько, что однажды я нюхнул белый.

Феликс непонятливо нахмурился — Хенджин хмыкнул:

— Не знаешь, что это такое? — и даже слабо улыбнулся. — Белая смерть, Феликс. И я понятия не имею, как я в тот раз не умер… говорят, привыкание и зависимость после первого употребления — но меня обошло, может, потому что не по вене ебнул. Хотя в тот момент жизни я мог и по ней зарядить… в итоге — наркотическая кома. Ладно — всего два часа, просто сознание, по сути, потерял… и рядом был человек, который сразу понял, что мне пизда, — он неоднозначно пожал плечами. — Хотя мог и жизнь потерять… не помню, какой процент выживаемости — погугли…

Феликс побледнел.

— Повезло.

— Наверное, — Хенджин склонил голову к плечу — и улыбнулся почти до ямочек на щеках. Придурялся. — Ну как, весело было?.. Я тоже с травки начинал. Потому что природа ведь, что мне от нее будет. Тоже так думаешь, да?

Феликс поджал губы — не ответил.

— Я на роль моралфага самый херовый претендент тут. Я очень много чудил, потому что было хуево — не оправдываю себя — когда я осознаю, какое дерьмо со мной происходило, и что могло быть еще, я не могу сказать, что у меня нет зависимости. Я не употребляю ничего кроме никотина уже пару месяцев — но это не значит, что я не могу сорваться когда-нибудь.

Он говорил словами своего отца — потому что в этом была правда. Хенджин пожал плечами:

— Сам решай… — и все же, подумав, решил добавить, пока Феликс так кстати молча слушал: — Потому что наркотики могут завлечь не только употреблением, Феликс. Есть вещи похуже.

Самому стать продавцом смерти.

— Просто поверь мне на слово. Употреблением ты убьешь только себя. А кое-чем другим можешь угробить в десятки раз больше жизней. К сожалению, это останется с тобой до конца твоей.

До конца моей. Этого Хенджин тоже не сказал. Просто понадеялся, что Феликс понял все без подробных объяснений.

Феликс неопределенно кивнул.

Хенджин взял два стакана и сразу графин с водой — махнул головой в сторону комнаты.

На языке все еще чувствовалась масляная горечь, поэтому Феликс постоянно тянулся за водой. Сидели молча, перед телевизором, смотрели какое-то аниме — как вчера и договаривались; Хенджин выглядел спокойно — после всего, что поведал. А у Феликса под ребрами скреблось — до противного.

— Спасибо, что поделился.

Хван покосился — отвел взгляд.

— Просто пообещай мне, что если ты захочешь что-то сожрать — ты придешь ко мне и сделаешь это под моим присмотром.

Чтобы я мог не позволить тебе это сделать.

Затихли, только персонажи на экране о чем-то горячо спорили.

— Спасибо…

— Да не за чем, — Хенджин словесно отмахнулся. — Лучше учиться на чужих ошибках. И не отбивать себе коленки почем зря.

Феликс глянул на чужой профиль. Он бы обязательно пошло пошутил… Раньше.

— Нет, не только за разговор, а за все… — он тронул за руку, чтобы понял.

Хенджину пришлось посмотреть в глаза, тихо сказал:

— Меньшее, что я мог сделать для тебя.

Приютить на ночь, не спать все время, слушать, не перестал ли ты дышать.

— Я думаю, что это на самом деле многое для меня значит… А для тебя?

Хенджин вопросительно хмыкнул. Феликсу понадобилось какое-то время, чтобы вдохнуть-выдохнуть — и все-таки уточнить:

— Я хочу знать, что я значу для тебя.

Хенджин склонил голову к плечу.

— Ответь на вопрос, — Феликс прозвучал устало — но без злости. Вчера прозлился — сегодня сил не было. Да и не за что было на Хенджина злиться. Сам виноват. — Пожалуйста, — добавил уже намного тише. Нерешительно.

Хенджин развернул кисть, чтобы взять его руку в свою.

— Задай вопрос по-другому.

Феликс пальцами сжал чужие. Почти спросил как — по-другому? Но прикусил язык — когда, кажется, понял. Настолько понял, что щеки запылали, во рту пересохло — похлеще, чем вчера. И возможность говорить, по всей видимости, стала недоступна — потому что горло сжало сильно. Феликс выглядел потерянным — а Хенджин слабо улыбался и надеялся — правда надеялся, что его предчувствие его не обманывало.

Ночью было много времени, чтобы подумать обо всем. О прошлом и настоящем — и вытекающем из них будущем. Слова Анны из головы не выходили — и Хенджин не старался от них спрятаться. Потому что Анна была права. Во всем, что она говорила. Потому Хенджин надеялся, что он правильно понимал то, о чем Феликсу было сложно сказать. Хенджину тоже было сложно говорить об этом — но на вопрос он бы ответил искренне.

Феликс нервно кусал щеку изнутри — даже ночью не было так тревожно, как сейчас. Умереть больше не хотелось — но сгореть от непонятной неловкости вполне. Он никогда не говорил о том, что чувствует — и думал, что разговором на крыше все и ограничится. Однако зудело — все его существо требовало конкретики. Потому что еще одного такого трипа Феликс не выдержит:

— Я хотел спросить… тебя. О том… что… ну… — судорожно выдохнул. — Хенджин, — совсем тихо, — скажи: нравлюсь ли я тебе настолько же сильно, насколько ты нравишься мне?..

После этого вопроса у Феликса как будто душа покинула тело; стало легко — и вместе с тем колюще-больно в кончиках пальцев, почти до дрожи. Хенджин молчал — и все еще улыбался.

— Прости, Феликс… — Хенджин отвечал медленно — и так же тихо. Феликс напрягся бы, если бы мог контролировать свое тело сейчас. — Но мне кажется, что простого «нравишься» мне уже мало.

Феликс героически не отводил взгляд.

— Извини, если ты рассчитывал на другой ответ…

— Я тебя сейчас ударю, — перебил Феликс, промямлив еле двигающимся языком. — Я прямо сейчас — убью тебя.

Хенджин засмеялся, склонился к его лицу, коснувшись кончиком носа чужого. Феликс приластился к этому касанию, трясся как лист на ветру.

— За что?..

— За то, что ты заставил меня так сильно нервничать, за то и прибью.

— Ударишь, убьешь, прибьешь — ты уж определись…

Феликс толкнул почти бессильно в грудь.

— Твоя очередь, — и тут же неосознанно сжал его плечо, чтобы не отстраниться больше.

Хенджин поймал его взгляд и огладил пальцами скулы:

— А ты ответишь — или продолжишь дрожать?

— Хенджин…

— Феликс, — в глаза смотрел — близко и неотрывно. — Влюблен ли ты в меня настолько же сильно, насколько влюблен в тебя я?

Феликс хотел его ударить. Или убить. Или прибить. Выбрал четвертое — потому что поцеловать Хенджина хотелось больше, чем все предыдущее вместе взятое.

— И где мой ответ? — спросил, слегка отстранившись от его губ.

— Я не сказал, что я отвечу.

Феликс сидел красный — и смущенный донельзя, сжимал пальцами его плечи, цепляясь. Хенджин отрицательно мотнул головой:

— Отвечай.

— У меня все тело болит, — выдохнул. — Мне физически больно об этом говорить.

Потому что да. Хенджин ощущал примерно то же самое:

— Мне тоже.

Феликс сел ближе, приластился к его щеке, нашел руку и, стиснув, тихонько, еле слышно ответил:

— Да.

И все вопросы на этом кончились.

***

У Грейс было так много вопросов — она крутилась из стороны в сторону и совершенно не напоминала саму себя:

— А так?

— Да норм, — ответил Лукас, залипая в телефоне. Чанбин слегка толкнул его локтем в плечо:

— Посмотри на сестру — и скажи честно. Ей это важно.

Грейс махнула рукой:

— Да ему все равно… ты хоть скажи, нормально выгляжу или стремно?

Для Чанбина, который уже сколько лет по уши был влюблен в Грейс, этот вопрос звучал как издевательство — но он ответил:

— Ты очень красивая.

Грейс поправила лямку на плече:

— Точно?

— Кипяточно, — Лукас шикнул, когда Чанбин снова задел его локтем. — Да хорошо ты выглядишь, успокойся! Это всего лишь собеседование на работу, Гри, а не показ мод!

Для Грейс это было волнительно — потому что ей впервые предложили хорошую работу в хорошем месте. Точнее — приличную в приличном. Чанбин подсобил.

— Ладно, — девушка повернулась к зеркалу, поправила свой хвост. — Надеюсь, все пройдет нормально… я готова.

Чанбин ободряюще улыбнулся.

Он заехал к ним пока было свободное время, чтобы поддержать Грейс и подвезти ее на собеседование — все равно по пути было. Она нервничала, волновалась. Он ее такой никогда не видел. Даже пока ехали в машине, она постоянно смотрелась в маленькое зеркальце, поправляла макияж и выбившиеся из прически прядки волос. Чанбин не отвлекался от дороги — хотя смотреть на Грейс было намного приятнее. Он сказал:

— Не переживай слишком сильно. Тебя никто вопросами валить не будет, я обещаю. Место хорошее, ребята адекватные, с юморком.

— Я не могу перестать нервничать, — Грейс выдохнула — убрала зеркальце в рюкзачок и откинулась на спинку пассажирского сиденья. — Я сто лет не ходила на человеческие собеседования.

— Это мои знакомые, Грейс. Я говорю честно — они не будут валить. Им в команду нужен человек с подвешенным языком, красивым лицом и обаятельной внешностью.

— Поэтому ты посоветовал меня? — она посмеялась. Со нахмурился. — Ладно… спасибо за комплимент.

— Это правда. Ты на самом деле такая.

И не только потому, что Чанбин был влюблен в нее как подросток. Грейс пожала плечами:

— Я надеюсь… — она глянула в открытое окно. — Но мне все равно немного страшно.

— Позвони мне после собеседования. Расскажешь, как все прошло.

— Ты будешь на работе…

— О, — Чанбин усмехнулся. — Сейчас всю мою работу за меня делает Крис. У него эмоциональный подъем, работает как бешеный.

— В плане?..

— На личном все наладилось — теперь как угорелый, не знает, куда девать свою энергию. Это он от радости. Прилежно выполняет все свои и мои обязанности — прямо с удовольствием, я бы сказал… и это только за сегодняшнее утро.

Грейс хмыкнула:

— Впервые слышу, чтобы кому-то работа приносила удовольствие… но ладно, по себе — не судят.

Чанбин промолчал.

Здание тату-салона, к которому Чанбин подвез, снаружи выглядело не очень примечательно — но Со заверил, что внутри все очень классно и что ребята там работают и вправду хорошие.

— Странно, откуда у тебя здесь знакомые… не видела у тебя татуировок, — Грейс отстегнула ремень безопасности. — Или… это бабочка на пояснице?

— Мечтай, — Чанбин фыркнул. — Через Криса с ними познакомился. Потом в баре увиделись, сцепились языками… с хозяином одно и то же пиво любим — вот и сдружились как-то. Они правда классные, Грейс. Не волнуйся. Тем более, у тебя татуировки на все руки — уже вписываешься по дресс-коду.

Она кивнула:

— Так, ладно, — потянулась, чтобы открыть дверь. — Я все сделаю — и все будет круто.

— Ты все сделаешь — и все будет круто, — повторил Чанбин. — Я в тебя верю.

— И я в меня верю, — она еще раз кивнула. — Спасибо, — и на прощание чмокнула в щеку. Всегда так делала — и каждый раз потом поджимала губы. Виновато.

Чанбин молча показывал, что все в порядке.

Не в порядке, конечно.

— Я позвоню.

— Давай, — он слабо улыбнулся. — Передавай Хейтли приветик от меня.

Девушка вышла из машины, аккуратно закрыла дверцу. Чанбин посидел еще пару секунд, переводя дыхание — и поехал на работу. Иногда находиться рядом с Грейс было тяжеловато — по некоторым причинам.

Иногда рядом с Кристофером было тяжеловато — особенно сегодня, когда он был чересчур энергичным и радостным.

— Доклады перепечатал, — сказал он, как только друг переступил порог. — Стопка на столе.

— Спасибо, — Чанбин прошел за свое рабочее место, — сегодня дежурим?

— Ага, — Бан ответил слишком воодушевленно — как для человека, который остается на ночное дежурство. — По городу.

— Слава богу, — Чанбин выдохнул. — Не придется в обезьяннике с алкашами торчать… мне, кстати, запойный Джо пятак должен.

— Ты с ними в карты играешь?

— Ну, нет, в карты — это азартное. А вот в дартс…

Кристофер глянул из-под бровей — но без укора. Что удивительно:

— Ладно, капитан Джексон сам с ними играет иногда.

— Только мы об этом не знаем…

— Естественно, — Кристофер хмыкнул. — Если бы знали, он с ними бы уже не играл.

Чанбин кивнул. Так-то нормально все было — но все равно немножко погано. Он старался не показывать этого — потому что Кристофер впервые за долгое время выглядел таким счастливым, омрачать не хотелось. Но Кристофер знал его слишком хорошо — потому тихонько спросил:

— А у тебя что?

— Все ок.

— На тебе лица нет…

— Давай не будем, — Чанбин попросил спокойно. — Лучше расскажи, что у вас с Чонином все-таки… все решили?

Бан не стал донимать — даже если видел, что Чанбину нужно куда-то выговориться. Видимо, еще не время.

— Все в порядке, — Кристофер слабо улыбнулся. — Все встало на свои места. Я очень этому рад.

— И слава богу. Надеюсь, я больше не буду свидетелем ваших недомолвок…

— Я тоже надеюсь, что все и дальше пойдет нормально. Пока не осталось ничего, что нужно было бы решить, так что… да, — Кристофер кивнул — сам себе. — Так что пока все и вправду складывается хорошо. Я, знаешь, даже подумал… что, если все-таки познакомить его с родителями в ближайшем будущем? Мне кажется, что это важно. С его мамой я уже знаком — почему бы ему тоже не узнать мою семью?..

— Хорошая идея, — Со поддержал. — Только ты сначала уточни, готов ли он к этому…

— С Ханной он уже знаком. Не спрашивай, я сам в шоке был, когда приехал забирать сестру от ее друзей — а там Чонин. Честно — думал, что меня парализует. Мы тогда в ссоре были.

— Хуя — мир тесен, — Чанбин неподдельно удивился.

— Невероятно тесен, — согласился Кристофер, откинувшись на спинку рабочего стула. — Иногда я думаю, что мы все так или иначе друг друга знаем.

Чанбин поднял на него вопросительный взгляд.

— Типа теории шести рукопожатий?

Бан глядел в потолок:

— Типа того, да… Меня перманентно преследует это чувство, — с переводом на другую тему Кристофер стал звучать иначе. — Словно все… как-то между собой переплетено — и столько возможностей столкнуться с этим лицом к лицу… и будто что-то не дает этому случиться.

— То, что должно произойти, произойдет рано или поздно, — Чанбин пожал плечами.

— Типа закона Мерфи?

— Закон Мерфи — это же про что-то плохое…

— Философ в тебе умер. Как и психолог.

Кристофер засмеялся, глянул на Со. Тот снова пожал плечами:

— Может быть. Я лично считаю, что торопить события не стоит. Они все равно произойдут, если должны произойти.

Поэтому он никогда не торопился с Грейс. Потому что их ничего уже произошло — и изменить это было невозможно.

— Может быть, — повторил Кристофер. — Надеюсь, это чувство от меня отстанет… иногда я чувствую себя лохом — будто что-то происходит у меня под самым носом, а я не могу понять, не могу уловить это самое что-то.

Чанбин тактично промолчал.

***

Дебби тактично промолчала — когда пришла вечером к Джисону в гараж. И тактично промолчала, когда уходила. Поблагодарила только за компенсацию — притом искренне. На Джисоне не было лица — и не было его весь вечер, и всю ночь. И все утро. Он старался поддерживать Оливию, пока она сидела у него, предложил остаться у себя, когда девушка сказала, что не хочет возвращаться домой, отвез в школу — и приехал обратно в гараж с чувством опустошенности. Минхо встретил его все в том же старом автомобильном кресле.

Джисон не спросил, почему Минхо остался. Не спросил, зачем ему и для чего это ему. Минхо был тихим — и молча слушал, пока Джисон говорил по телефону с Феликсом, а потом писал сообщение его сестре. Был тихим, когда решил подойти к Джисону, чтобы его обнять. И все еще молчал — когда Джисон, устало приобняв одной рукой в ответ, уткнулся в его плечо. Сил у него не было никаких.

— Как я мог не заметить? Я никогда не замечал, — Хан пытался оправдать себя перед собой же. — Я никогда не видел, чтобы Феликс был не таким.

Минхо продолжал молчать.

— И я не понимаю… почему он мне не рассказал… я же его лучший друг.

Минхо не понимал тоже — но у него и лучший друг другой был. Сложно сопоставить.

— Я же очень его люблю, он мне как брат, — Джисон цеплялся пальцами за ткань чужой футболки, скручивал ее слабо, пытался отвлечься — или не заплакать. — У нас никогда не было секретов друг от друга…

— Вы еще переговорите, — Минхо сказал это, когда Джисон затих. — Он просто не хотел тебя расстраивать.

— А сейчас он пиздец как меня обрадовал…

— Он наверняка думал, что так будет лучше. Постарайся его понять.

Джисон неоднозначно хмыкнул:

— Я просто не понимаю, — он перевел тяжелое дыхание, прежде чем продолжить. — У него мать — зависимая. Сам от этого страдает, сестра… Он хочет по ее стопам?..

Феликс никогда не говорил прямо — но Джисон узнал об этом, еще когда мелким работал с отцом Феликса в одном сервисе.

— Тоже наркота?

— Алкоголь. Суть все равно одна. Зависимость есть зависимость. И я искренне не понимаю, почему его это не отталкивает, — Хан не должен был делиться не своими секретами — но у него так сильно все болело внутри, слова вырывались сами собой: — Я очень сильно за него переживаю. Всегда переживал.

Минхо погладил его по спине.

— Потому что он единственный, кто у меня остался. Я не смог уследить за единственным своим близким… я не знаю, на кого злюсь больше, на него или на себя.

— Прекрати, — Минхо заставил посмотреть на себя, встряхнув за плечи. — Это не твоя зона ответственности. У Феликса своя башка на плечах — он набивает себе свои собственные шишки.

— Давай не про шишки, пожалуйста, — Джисон не выдержал чужой взгляд — отвел свой, сделав пару шагов назад, и руки на груди скрестил, в пол посмотрел. Тему перевел: — Машину доделать надо. Я договорился на два часа дня, нужно успеть.

— Я могу помочь, — Минхо неловко сунул руки в карманы. — У меня сегодня нет дел.

Джисон не стал противиться — кивнул:

— Хорошо… — добавил уже намного тише: — Спасибо.

Минхо ободряюще стукнул кулачком в чужое плечо:

— Не дрейфь, — слабо улыбнулся, — в любом случае, я знаю один хороший наркодиспансер…

Джисон цокнул:

— Иди в жопу.

— Вынуждаешь ответить — в чью.

Хан отмахнулся — и принялся за работу. Дальше проживать этот день было как-то полегче. По крайней мере, пока Минхо ошивался где-то рядом.

***

Сынмин не сидел на жопе ровно — Чонин постоянно пихал его локтем в ребро.

— Я нервничаю, — Ким тихо прошипел. — Перестань меня тыкать.

— Перестань нервничать.

— Не могу! — Сынмин выглянул из-за своего учебника на учителя алгебры. — Он меня спросит. Он точно спросит меня… я смогу показать, но не смогу объяснить. Мне трындец.

Чонин устало выдохнул:

— Будешь думать, что тебя спросят — и тебя обязательно спросят. Закон Мерфи.

— Это математик какой-то? — Ким посмотрел с недоверием.

Чонин помассировал переносицу:

— Когда ты волнуешься, ты тупеешь. В курсе?

Сынмин фыркнул. Дальше сидел молча — но все еще елозил на стуле, будто у него было шило в одном месте.

Феликса не было на уроках сегодня. Чонин догадывался, по какой причине — но Сынмину сказал, что тот просто чем-то траванулся. Волнующийся по поводу алгебры Сынмин не стал вникать — просто кивнул. Чонин волновался не об алгебре — подозрителен был звонок Оливии вчера, которая звонила обычно примерно раз в никогда.

Поэтому Чонин отвлекался перепиской с Кристофером. Тот быстро отвечал, хоть и был на работе.

Крис: «У меня, кстати, есть предложение»

Крис: «Не знаю, оценишь ты или нет… но это должно будет произойти в любом случае»

Чонин напряженно нахмурился.

Чонин: «что должно произойти?»

Ответа не было пару минут — и за это время Чонин уже успел себе многое напридумывать. Но вовремя себя одернул — аккурат Кристофер ему ответил.

Крис: «Знакомство с моей семьей»

Крис: «Я знаю, что это может быть волнительно для тебя… и для меня тоже. Но они очень хорошие и они правда хотят с тобой познакомиться»

Крис: «Не суди их по Ханне»

Крис: «И Ханну по Ханне не суди… она у меня самая лучшая, просто с придурью»

Чонин тяжело сглотнул.

Чонин: «это правда волнительно»

Крис: «Я не настаиваю на том, чтобы сделать это прямо сейчас. Но было бы круто познакомить тебя с ними в ближайшем будущем… Раз уж мы все решили»

Крис: «А то я приехал домой радостный как майская роза на помойке, мама меня всего задергала, чего я такой счастливый»

Чонин неосознанно улыбнулся.

Крис: «Поэтому… да, я был бы рад познакомить тебя с ними»

Крис: «Когда ты будешь готов к этому»

Чонин шкрябал ногтями по брюкам. Ногой задергал.

Чонин: «дай мне немного времени. я постараюсь ответить как можно скорее»

Крис: «Хорошо»

Чонин выдохнул. Сынмин снова нервно заерзал:

— Он смотрит на меня… боже, — шевелил одними губами, прикрываясь учебником.

— Сделай умный вид.

— Тогда точно вызовет!.. — шепотом воскликнул он — и спрятал взгляд, встретившись им с учительским.

— Ким, — раздалось как приговор. — Объясните у доски, как Вы решали задание дома.

— Пиздец… — обреченно прошептал Сынмин, медленно вставая из-за парты. — Ты был хорошим другом, Йени.

— Ты тоже.

Сынмин стукнул его в плечо.

Крис: «Чонин»

Ян снова отвлекся на переписку.

Чонин: «а?»

И уставился в экран, не в силах отвести от него взгляд.

Крис: «Люблю тебя»

Крис: «Кажется, очень сильно»

Чонин крепко сжал свой телефон в руках.

Крис: «Хочется тебя поцеловать»

Чонин растекся по парте, давя в себе писк. Нога снова припадочно задергалась.

***

Сейчас было спокойнее — намного. Даже если впереди предстоял еще один разговор. Феликс старался не отвлекаться на эти мысли — потому отвлекался на Хенджина, выводя пальцами на чужом оголенном животе незамысловатые линии. Хенджин смотрел на экран — пытался не потерять нить повествования.

— Хенджин, — Феликс лежал под боком, прижимался к нему, ластясь щекой к груди.

— М? — Хван все еще смотрел на экран. Феликс мягко водил пальцами по коже.

— Сколько у тебя еще времени?..

— Да, часика два есть. Опоздаю — Джексон не переломится, мне не ко времени, — Хенджин посмотрел на настенные часы. — А ты точно уверен, что сможешь остаться один? Ничего не беспокоит?

— Беспокоит, — Феликс приподнялся на локте. Хенджин перевел на него взгляд. Спросить не успел — Феликс сам сказал: — Успею ли я сделать что-то хорошее для тебя за это время…

И посмотрел — довольно однозначно. Хенджин хмыкнул:

— Хочешь сварить мне кофе? Я не откажусь.

— Хенджин, — Феликс свел брови к переносице. — Ты же меня понял.

Хван пожал плечами:

— Понял. Но не нужно таким способом заглаживать свою вину… мы же поговорили уже.

— Я не хочу загладить свою вину. Я хочу закрепить примирение.

Рука двинулась ближе к поясу штанов. Хенджин мягко ее остановил:

— Об этом, видимо, тоже придется поговорить… — он выдохнул, собираясь с силами. Феликс смотрел на него непонимающе.

Хотя на деле уже знал, что тот скажет — о чем в шутку вчера сказал Чонин. Напророчил.

— Да нет же… — Феликс мотнул головой. — Ты не посмеешь…

— Прости, — Хенджин неловко улыбнулся, возвращая чужую руку обратно на свой живот. — Но мне придется посметь.

— Да почему? — Феликс упорно не соглашался. — Ты уже забрал у меня все, что мог забрать — мне больше нечего хранить до свадьбы.

Хенджин слабо посмеялся:

— Дело не в этом…

— Да ладно, мне через неделю восемнадцать. Ничего не изменится…

— Феликс, — перебил Хенджин, — успокой мою совесть, пожалуйста. Для меня это важно — потому что у меня есть причины об этом беспокоиться, — помолчал, думая, объясняться или нет — но все-таки сказал: — У меня брат твоего возраста. И я бы не хотел, чтобы… ну, чтобы какой-то мужик… взрослый… сам понимаешь.

Феликс помолчал тоже. Убрал руку в итоге — без обид.

— Ладно, — улегся обратно, обнял поперек живота. — Я успокою твою совесть… В этом даже что-то есть… Знаешь, в выдержке… Будоражит. Ты же понимаешь, что на тебе потом не останется живого места.

Хенджин хмыкнул:

— Что, прямо ни единого местечка?

— Мозоли на хую натрешь, пока ждать будешь. Поверь: я заставлю тебя страдать все эти дни.

— Очень страшно, — он притворно ужаснулся — а потом не притворно: — Постой, ты сказал, через неделю?!

— Ну, да.

— Ты не говорил, что у тебя день рождения через неделю!

— Ты не спрашивал, — Феликс рассмеялся, когда Хенджин за это щелкнул его по лбу. — Эта неделя будет тебе наказанием за все твои издевательства надо мной, — он провел пальцами по животу вниз, облизал губы и тут же отдернул руку, ухмыляясь.

— С радостью так накажусь…

— Ты мазохист.

— Отчасти, — не стал отрицать. — Но мне кажется, что тебе нравится эта моя черта.

Феликс тоже не стал отрицать.

— И я прошу об этом, потому что ты для меня действительно важен, — Хенджин вплел пальцы в чужие волосы и мягко их стянул. — Мне жаль, что я все запорол… но твой этот Гонконг — прости, он выбил почву из-под моих ног. Я не смог удержаться. Я сожалею.

Феликс посмеялся:

— А Джисон сказал, что это кринж.

— Он немножко прав… но был бы он на моем месте, — сразу же добавил Хенджин, когда Феликс снова привстал на локте и посмотрел на него хмуро, — он бы не сдержался. Никто бы не сдержался, Феликс. Гонконг — легенда. Я на всю жизнь запомню.

Феликс удовлетворенно улыбнулся:

— Ладно, — и улегся, крепче обнял. — Живи пока.

Правда Феликс сам не представлял, как выживет эту неделю.

Честно — он сейчас не представлял, как выживать без Хенджина, находящегося дальше, чем в паре сантиметров от него. Это было так странно — похоже на какую-то обсессию, только приятную до щекотки внутри. Но Хенджин собирался по делам на улицу, и Феликс не мог заставить его остаться. Потому что Феликс не эгоист — хотя очень хотелось им быть.

— Точно один справишься? — Хенджин выискивал свежую футболку — Феликс обнимал чужую подушку, смотря на Хенджина.

— Угу.

— Пиши мне в мессенджере, если что-то нужно. Пароль от ноута помнишь?

— Один-два-два-четыре.

— Умница, — Хенджин склонился, чтобы его поцеловать. Феликс все еще не был эгоистом, поэтому не стал просить больше. — Я приеду сразу же, если тебе что-то понадобится. Но если не понадобится — я вернусь поздно. Пожалуйста, не забудь поесть, если я не вернусь поздно вечером. Тебе нужно больше сил.

— Хорошо.

Эта забота умиляла. Хенджин поцеловал его еще раз — сам не мог оторваться.

— Без меня не досматривай, — шуточно пригрозил пальцем. — Посмотри пока свои дурацкие гаремники.

— Ничего они не дурацкие! — Феликс закатил глаза. — Ты вообще «Боруто» смотрел.

— Я пошел, — Хенджин цокнул. И в третий раз поцеловал. Самому уходить не хотелось.

Но было нужно. Потому что Джексон уже написывал ему сообщения.

— Я еду, ты задрал, — Хенджин решил прервать поток сообщений телефонным звонком, когда сел в машину. Джексон на том конце тараторил:

— Быстрее давай, где тебя черти носят? Люди ждут!

— Подождут, не обломятся.

— А-а-а…

— Не вопи. Скоро буду.

— Мы тебя ждем!

Хенджин сбросил. Пока ехал, пытался понять — какого хера и почему Джексон был таким. Иногда он правда был невыносим — при всем уважении к этому старперу.

Компания собралась огромная — Хенджин давно не видел такого тусича на улице, может, с заезда Джисона и Мелиссы. Не то чтобы машину поставить — продохнуть тяжело было. Хенджин совершенно точно не понимал, какого хера начался весь этот кипиш.

Джексон отыскал Хвана сам — просто по плечу двинул кулачком, заулыбался во весь рот, когда Хенджин к нему дергано повернулся, и сразу же сказал:

— У тебя заезд. Послезавтра. Фонд одобрил.

У Хенджина вырвался непроизвольный смешок:

— Ты чем наебенился, пока я ехал?

— Я договорился. Мото против авто, — Ван все еще лыбился. Хенджину становилось не смешно. — Говорил же: к нам гости приехали. Не просто так.

Джексон не церемонился, просто брал быка за рога — зная, какая у Хенджина тяга к скорости, и зная, что тот по какой-то причине сидел ниже травы, тише воды. Хенджин постарался добро улыбнуться:

— Ты ебу дал.

Хенджин надеялся, что Джексон шутил. Джексон не шутил:

— Возможно.

Хенджин сразу же потянулся за сигаретами — привычные действия его успокаивали:

— Ты шутишь.

— Ваще нет, — Джексон посмеялся — обнял за плечо и отвел куда-то в сторону от машины Хенджина. — Пошли, поздороваешься.

Хенджин начинал нервничать.

Люди, собравшиеся в кругу, не нервничали вообще — веселились, пили пиво, громко разговаривали, смеялись… Хенджин чувствовал какой-то подвох — снова.

— Э-эй! — раздалось рядом. — Какие люди — и без охраны!..

Хенджин честно пытался вспомнить, где он видел этого парня — коротко стриженного, с небрежно уложенными волосами, глупыми татуировками и колечком в губе… Лицо до неприличия знакомое — но Хенджин так и не смог его опознать, пока Джексон не заговорил:

— Это Даниэль, — Ван обратился к Хенджину, смотрящему на Даниэля с прищуром. — Забыл что ли?..

И осознание пришло. Даже не пришло — по затылку долбануло, в горле сухо стало, но Хенджин выдавил негромкое:

— Привет, — руку протянул, чтобы поздороваться. Даниэль, видимо, зараженный весельем Вана или просто прилично накидавшийся — с воодушевлением пожал ее в ответ.

— Давненько не виделись, — Даниэль улыбался, колечко в губе поблескивало в свете уличных фонарей. Хенджин пытался на чем-то сосредоточиться, чтобы не впадать в ступор. — Как жизнь?

Даниэль не был его призраком прошлого — но был лучшим другом одного из таких. Поблизости тот нигде не наблюдался.

— В порядке, — Хенджин постарался улыбнуться в ответ — но вышло кривенько. — Живу свою лучшую жизнь… у тебя как?

— Джексон сказал, ты больше не гоняешь, — Даниэль почему-то не ответил на заданный вопрос — возможно, подговоренный Джексоном.

У Вана точно был какой-то тупой план — Хенджин это кожей чувствовал.

— Да пока времени нет, — тем не менее, беседу Хван старался продолжать непринужденно. — Но, я так понимаю, за меня тут немножко что-то уже порешали… — Хенджин искоса глянул на Джексона — ждал объяснений, какого хуя.

Джексон все еще сиял как начищенный фунт:

— Я реабилитирую тебя в глазах улицы. И в глазах фонда, — добавил многозначительно, тоже посмотрел в ответ — все еще лыбу давил, но по взгляду Хенджин понимал: тот имел какие-то подозрения на его счет. Хенджин прочистил горло:

— Ого… а я просил?

— А он не спрашивал, — послышалось за спиной.

Лучше бы, блять, спросил — только вот таких сюрпризов Хенджину в жизни не хватало.

Кристиан тоже улыбался — но не так очевидно, может, не такой пьяный был. Может, по другим причинам — Хенджин не думал спрашивать, просто неохотно пожал и его протянутую ладонь. Кристиан ненадолго задержал его руку в своей:

— Ты вообще не изменился с момента нашей последней встречи.

— Ты тоже, — Хенджин дергано приподнял уголок губы. Рефлекторно. — Рад тебя видеть.

Хотя на деле рад был примерно нихуя. Кристиан наверняка видел замешательство в чужом выражении лица — но не сказал об этом.

— А вот и мото, — Джексон вклинился в разговор, хлопнул по плечу подошедшего Кристиана, — против авто, — и Хенджина хлопнул тоже. Заулыбался сильнее прежнего.

Хенджину хотелось простого человеческого свалить отсюда хоть куда — но желательно домой к Феликсу, конечно.

— Здорово я это придумал, а?

Хенджин перевел взгляд на Вана:

— Ага, — ответил, еле шевеля губами. — Очень здорово.

Джексон погладил себя по голове:

— Джексон молодец, Джексон умница, — похвалил самого себя, не переставая лыбиться. — Джексон снова сделал все по красоте…

Хенджин старался ровно дышать — да хоть как-нибудь старался дышать. Кристиан, походу, понимал Хенджина лучше, потому в открытую радость Джексона не разделял, хотя все еще выглядел дружелюбно:

— Думаю, нам стоит перебраться в место потише — и все обсудить.

Хенджин вообще не понимал, что они должны обсуждать — точнее, не хотел понимать.

И опять — пришлось. Джексон пил пиво — слишком много. На радостях. Даниэль его в этом поддерживал — а Кристиан не пил. Хенджин был за рулем, потому обошелся соком.

— Ты заебал тихушничать, потому я взял ситуацию под свой контроль, — Ван стукнул стаканом по барной стойке. Его координация движений была немного нарушена — но никто не сказал ему пить меньше. Сам разберется, взрослый дядька. — Фонд предложил косарь, но я могу договориться на полторы.

— Не в деньгах дело, — Хенджин сидел рядом — потому сказал, склонившись к чужому уху, чтобы не все слышали. — Ты меня сейчас пиздец как подставляешь.

— А ты — меня! — невозмутимо воскликнул Ван. — Ты — меня пиздец как подставляешь! И Минхо — тоже! Я уже говорил: не хотите гонять — пиздуйте нахуй, не задерживайте очередь и не вынуждайте ждать.

Хенджин глубоко вдохнул — и выдохнул, старался не вспылить:

— Джексон, — и вразумить тоже старался. Вряд ли бы у него вышло, конечно. — Я сейчас — не могу. Дай мне немного времени — и я вернусь. И Минхо вернется.

— Вся ваша эта тихушность подозрительна до зуда в пятках, ты в курсах ваще, не?

Хенджин был в курсе:

— Ничего страшного не происходит. Нам просто нужен тайм-аут. Мы пять лет ебашили, можно уважить стариков?

— Нельзя.

Коротко и ясно. Джексон посмотрел с некоторой злостью.

— А что насчет заезда с Аризоной? Нельзя вписать Кристиана туда? — подал голос Даниэль, одновременно с этим жуя картошку. — Не, ну правда — не хочет Барби, значит, не хочет. Чего ты с ним как с маленьким…

— А ты не лезь отцу под руку, — Джексон отмахнулся. — Вообще в Австралию от меня свалили, лишь бы не связываться… так что вам слова не давали.

Даниэль пораженно поднял руки.

Джексон был пьян. Притом находился в той кондиции, когда начинал говорить то, что у него накопилось. Это было справедливо — с одной стороны, но с другой — Хенджин не понимал, причем тут он. Точнее, понимал… но принимать этого не хотел. Когда кто-то приходил на улицу и заявлял о себе многое — он должен был соответствовать. Хенджин соответствовал — все эти годы. Даже тогда, когда только связался с Шейном — это все произошло почти одновременно. Но сейчас… как же это было невовремя.

— Ты заставляешь меня подозревать тебя в чем-то нехорошем, — Джексон сказал это на ухо, чтобы остальные не слышали. — Не заставляй меня плохо думать о тебе и о Минхо.

У Хенджина неприятно сдавило между ребер. Промолчал.

— Ты мне обещал гонку пару лет назад, помнишь? — Кристиан, до этого сидевший и тихо слушавший, все же подал голос. — Обещания надо выполнять.

Хенджин скрипнул зубами:

— Не тебе об этом говорить, Крис…

— Ваши личные дела меня не волнуют, — Джексон осек обоих. — Со своими недоотношениями нужно было разбираться раньше. Сейчас вас связывает только улица — и будь добр, Джинни, выполнять свои прямые обязанности. Мне плевать, что они нигде не расписаны — таков был устный договор. Ты с ним согласился, когда решил гонять. Потому перестань жать хвост. Я тебя не узнаю.

Хенджин снова промолчал — Джексон принял это за согласие.

На улице было совсем темно, когда Хван засобирался домой. Цель встречи Джексон обозначил — но планирование деталей оставил на завтра, потому что в состоянии нестояния он навряд ли бы смог сказать что-то толковое. Хенджин закурил, не отходя далеко от бара, пару раз чуть не поджог себе палец вместо сигареты, руки тряслись. Это был пиздец планетарных масштабов — потому что Хенджину нельзя было светить своей розовой башкой и розовой машиной. Не сейчас — блять, вот только не сейчас, когда он не закончил с делами. Еще несколько месяцев… они бы пролетели незаметно, Хенджин вышел бы из игры — и со спокойной совестью вернулся на дорогу. Ну, почти со спокойной… Феликс не писал ему все это время — и Хенджин решил написать ему сам, но пальцы постоянно попадали не туда. Вместе с тревогой в нем копилась злость — на все подряд.

— Угостишь сигареткой? Давно не дымил шоколадные.

По позвоночнику будто ток пробежался — но Хенджин сунул сотовый в карман джинсов и не глядя протянул пачку. Кристиан взял одну — зажигалку не попросил, своя имелась.

— Джексон надавил на тебя?

— Оставь свои любезности при себе, ладно? — Хван все еще не смотрел на него — вообще уйти решил: и от Кристиана, и от разговора. Хватило ему сегодня.

— Да погоди ты, — Кристиан пошел за ним. — Нам бы поговорить…

— О чем? — и не сдержался — повернулся к нему лицом и выглядел настолько зло, что у Кристиана чуть сигарета из рук не выпала. — Я не думаю, что у нас найдутся общие темы для разговора.

— А как же гонка?..

— Нахуя ты вернулся? — Хенджин перебил его. — Нет, правда — зачем? Из-за обещанной когда-то гонки?

— Нет… мы с Дэни просто начали путешествовать… решили заскочить к старым знакомым. Он с девушкой расстался, я захотел поддержать лучшего друга, когда ему стрельнула мысль навестить вас. Он тут так-то жил долгое время…

— А ты — нет, — Хенджин хмурился. — И тебя здесь никто не ждал.

— Это ты не ждал. А остальные встретили намного радушнее…

— Замечательно, — не без иронии. — Иди к остальным. Я домой.

— Да погоди, реально… Давай поговорим.

Хенджин за эти пару дней уже договорился — до сблева. И только Кристиана ему еще не хватало.

— Извини, если я тебя обидел…

— Если, — едко передразнил Хенджин, внутренне сам удивлялся со своей реакции, но в целом — он имел право злиться. — Пока.

— Да я серьезно — извини! — Кристиан не оставлял попыток — потому что Хенджин все еще стоял, смотрел на него волком — и все-таки отвечал. — Знаешь, как часто я вспоминал тебя. Каждый раз было стыдно из-за того, что я так поступил. Я правда не хотел — меня вынудили обстоятельства.

— Здорово, решил гештальт извинений закрыть? Молодец, — Хенджин криво усмехнулся.

— Блять, да я правда… господи, — Кристиан устало помассировал виски. — Я понимаю, что ты не хочешь со мной разговаривать — и ты имеешь на это право. Но если ты бы мог сделать мне одолжение — я был бы очень рад. Один разговор, потому что я не понимаю…

Один разговор — Хенджин перевел дыхание. Заткнул себя сигаретой.

Оба присели на невысокое ограждение, Хенджин молча курил, смотря перед собой, Кристиан к нему не поворачивался — по сторонам глядел, затягивался иногда:

— Ты же не любил меня.

— Нет, — ответил коротко.

— Вот и я, — пожал плечами Кристиан, все еще не смотрел в сторону Хвана. — И я говорил, что для меня это — просто новый опыт. Потому что я никогда не спал с парнями. Помнишь?

— Ага.

— Мне казалось, что мы тогда договорились…

— Мы и договорились. Не делай из меня влюбленного придурка, — Хенджин косо на него глянул. — Я сразу сказал, что хочу отвлечься. От тебя больше ничего не требовалось.

Кристиан почувствовал на себе чужой взгляд — с опаской посмотрел тоже:

— Тогда, почему ты так злишься… погоди, — он перебил, видя, что Хенджин хотел что-то сказать. — В целом — понимаю, но не понимаю, почему ты злишься так сильно.

— Потому что мы договорились! Я попросил тебя сказать, когда тебе надоест — и все. Ты же свалил втихую, я узнал об этом от Джексона только потом. Поэтому я злюсь. Даже если это был просто секс — в тот момент мне просто было нужно чье-то присутствие. Мне было плевать, что ты просто развлекаешься. Я выдвигал условия, ты выдвигал — и я тебе поверил.

Кристиан стряхнул пепел на асфальт.

— Я был дорог тебе?

— Нет. Мне было дорого мое состояние. Которое ты тогда, и без того расшатанное, ушатал в ебеня. Поэтому я злюсь. Не потому что я что-то к тебе испытывал. Это было не по-человечески, Крис. Я рассказал тебе про Минхо. Ты сказал, что понимаешь меня. Но на деле… ты подставил меня… И сейчас подставляешь, — последнее уже в сторону, почти беззвучно.

Кристиан поджал губы — докурил, не решаясь перебивать.

— И сейчас ты заявляешься и говоришь, что тебе нужна гонка от меня… потому что мы договорились?.. Скажи спасибо, что я тебе сразу не въебал.

— Въеби, если хочется. Я не против.

Хенджин смотрел на него неотрывно:

— Иди нахуй, Крис, — кинул окурок в сторону. — Такого разговора ты хотел? — склонил голову к плечу — снова прозвучал едко. — Ты нарушил свое обещание — тогда какого черта я должен выполнять свое?

— На самом деле, — Кристиан все-таки перебил. — Джексон мне проболтался, что подозревает тебя и Минхо в каких-то очень мутных делах. Признаюсь, я первый вспомнил про гонку, но я не говорил о ней как о чем-то обязательном — просто в разговоре проскользнуло… а потом Джекс поднакидался — и поведал мне свои подозрения. Сказал, что собственноручно выселит и тебя, и Минхо нахуй, если вы не перестанете шкериться… Сказал, что если ты откажешься — ты бессловесно подтвердишь его опасения. Он отстанет, если ты согласишься… и если ты действительно все еще не завязал со своими делами, — Кристиан понизил голос — но не угрожающе, чтобы никто их не слышал, даже если рядом не было никого из знакомых. — То я бы правда хотел помочь тебе отвести от себя подозрения. Я не прошу прощения — я его не заслужил, но это хоть немного успокоит мою совесть.

Хенджину не было дела до совести Кристиана — но было дело до подозрений Джексона, потому что они касались не только его, но и Минхо. Он должен был придумать другой выход — Кристиан продолжил:

— Просто подыграй ему, согласись. Все будут в плюсе. Решим все по-уличному? Как решали всегда.

— Почему я должен верить тебе сейчас?..

— А зачем мне врать сейчас? Это будет наша последняя встреча, я обещаю. Я больше никогда тебя не потревожу.

Хенджин помедлил… И еле заметно кивнул.

— Тогда завтра Джексон звал к себе. Обсудим детали.

— Здорово, — но ответил Хван без воодушевления.

Медленно доходило полное осознание всего пиздеца.

— Я не прошу прощения… но ты знаешь, что я имею в виду, Хенджин.

Кристиан больше ничего не сказал — встал, отряхнул джинсы и ушел обратно в бар. Хенджин не посмотрел ему вслед — его трясущиеся пальцы пытались набрать сообщение. Не Феликсу — Минхо.

Хенджин: «нам пиздец. срочно нужно поговорить. набери, как сможешь»