Первые солнечные лучи пробились через длинное узкое окно почти под потолком гаража, мягко опускаясь на лицо спящего в углу на диване Тэхёна. Он немного поморщился, нехотя открывая глаза и принимая сидячее положение. Солнце приучило парня каждый день просыпаться с его восходом, и Тэхёна, не любившего долго лениться и тратить время на безделье, это устраивало.

      В тёплое время года Ким практически живёт в гараже, обустроив себе уголок для сна, выделив место для небольшого столика, служащего кухней, на котором был только электрический чайник и много полупустых банок с разными видами дешёвого кофе. Он ест редко и в основном лапшу быстрого приготовления и какие-нибудь сладкие батончики, поэтому нужды в плите нет.

      Почёсывая лохматый ото сна затылок и широко со звуком зевая, Тэхён подхватил стоящий в углу пакет с продуктами и направился в дом. Вернувшись вчера из магазина, он сразу взялся за починку очередного автомобиля и забыл отнести маме покупки.

      Дома все ещё спали. Ким тихонько оставил пакет на кухне, а сам юркнул в душ, чтобы пораньше помыться и не мешаться затем у домашних под ногами. Он не любит семейные сборища и бóльшую часть времени проводит либо в гараже, чиня чужие машины, либо катаясь с парнями.

      Когда он закончил и вышел из ванной, мама уже не спала, сонно шаркая тапочками по кухне, тихо позвякивая посудой. Увидев старшего сына, она улыбнулась, протянув к нему руки, как делала это всегда. Тэхён не особо любит нежничать, но перед этим маминым жестом никогда не мог устоять, каждый раз улыбаясь ей в ответ и обнимая. Маму он любит больше всех, к ней у Кима особое отношение. Младших брата и сестру он всегда с шипением оттаскивает от себя, а с отцом у них в принципе нет обычая обниматься или иным образом проявлять чувства друг к другу.

      — Хочешь оладий? — спросила мама, поглаживая тэхёновы плечи, пока он молча уткнулся подбородком в её волосы.

      — У меня много дел, некогда оладьи ждать.

      — Хотя бы первую порцию. Я тебе в контейнер сложу, потом перекусишь, — она не стала слушать возражения сына, подтолкнув его к столу, а сама быстро принялась за тесто.

      Тэхён молча ждал, водя пальцем по ободку забытой кем-то из домашних грязной кружки. Он не умел начать нормальный разговор. У Кима хорошо получалось зубоскалить в компании друзей, подкалывать, язвить, но когда нужно было построить адекватный серьёзный диалог, парень оказывался скуп на слова и безэмоционален. Не потому что нечего было сказать, не потому что не умел выражать мысли, а потому что не любил разговаривать серьёзно.

      Через серьёзные разговоры человека рано или поздно начинаешь узнавать, а Тэхёну не нравится, когда о нём знают больше, чем он того хочет.

      Вот и сейчас он сидит молча, не заводя даже отвлечённой беседы о погоде, потому что это мама, а не один из дружков, с ней чепуху молоть не будешь, а о чём-то нормальном говорить он не приучен, да и не особо хочется. Что толку обсуждать погоду, если она и сама видит, что там солнечно и тепло? Вот Ким и не тратит слова попусту, молча разглядывая её спину в выцветшем бледно-красном халате с узором в мелкий цветочек.

      Мико тоже не беспокоится по этому поводу. Она привыкла к характеру сына и не испытывает дискомфорта от повисшего в кухне молчания. Ей даже нравится. У них с Тэхёном всегда была своего рода безмолвная связь, когда им не нужно ничего говорить вслух — хорошо просто побыть друг с другом в тишине.

      Когда первая порция оладий была заботливо сложена в маленький контейнер и поставлена перед Тэхёном на стол, мама пригладила сыну волосы, не забыв подшутить по поводу его банданы:

      — Удивительно! Ты её снимаешь?! — она состроила удивлённое лицо, тыкая сына в лоб.

      — Мам, прекрати, — Тэхён тихо засмеялся, убирая её руки от своего лица. — Спасибо большое за оладьи, скажи, если нужно будет каких-то продуктов купить.

      Тэхён поднялся, чмокнув маму в щёку, ещё раз поблагодарил за оладьи и выскочил из дома, направляясь к гаражу. Сперва нужно съездить к парням и обсудить планы на вечер. Ким давно нормально не катался, и ему уже не терпелось. Хотелось отпустить себя. Слишком много эмоций накопилось, а Тэхён не знал иного способа освободиться.

***

      Юнги, Хосок и Чимин втроём снимали старую трёхкомнатную квартиру. Они не раз звали Тэхёна переехать к ним, но Ким отказывался, слишком ценя уединение. Тем не менее, он периодически оставался у парней ночевать, поэтому в комнате Чимина (как самого близкого друга) за шкафом на всякий случай стоял матрас для Кима.

      Открыв дверь своим ключом и зайдя в квартиру, Тэхён сразу заметил на кухне напротив входной двери сонных Чимина и Хосока, бездумно залипающих в стол с кружками кофе в руках. В отличие от Кима, его друзья не любили рано вставать, поэтому для них подъём даже в 9 утра был сродни смертной казни. Однако работа сама себя не сделает. Вчетвером они держат небольшой автосервис, но Тэхён ещё периодически самостоятельно чинит машины соседей в своём гараже.

      — Доброе утро, черти, — Тэхён пляснул перед ними контейнер с мамиными оладьями, увидев который Чимин с Хосоком значительно оживились, довольно мыча и благодаря друга. — Юнги ещё не встал?

      Парни отрицательно покачали головами, активно набивая рот вкусной едой и с удовольствием запивая это горячим кофе. Чимин пробормотал что-то невнятное, указывая в сторону комнаты Юнги.

      — Вынь член изо рта и скажи нормально, — Тэхён отвернулся к чайнику, доставая из тумбочки кружку и тоже собираясь заварить себе кофе.

      Пак съехал со стула, пытаясь возмущённо пнуть Кима в задницу через всю их небольшую кухню, однако тот, засмеявшись, ловко увернулся.

      — Я говорю, иди ты разбуди его, — сказал Чимин, дожевав и проглотив наконец еду. — А то меня он не слушает. В прошлый раз, когда я пытался его поднять, он меня чуть не убил.

      — И тебя это останавливает? Я думал, твоё желание заставить Юнги страдать гораздо сильнее страха смерти.

      — Так-то оно так, но ближайшую неделю мне всё же хочется ходить со здоровыми пальцами, а не переломанными.

      Тэхён усмехнулся. Хосок на разговор вообще не реагировал, полностью поглощённый процессом поедания оладий, шепчущий себе под нос какие-то восторженные комплименты этому славному блюду.

      Ким, не церемонясь, пнул дверь в комнату Юнги с такой силой, что та ударилась о стенку. Мин дёрнулся, сходу начиная покрывать Тэхёна хриплым трёхэтажным матом, из которого тот разобрал только что-то про сукина сына и «разорву тебе очко голыми руками».

      — А тебя хлебом не корми — дай чужой анус потрогать. Доброе утро, гном, — Ким продолжал издеваться, ходя по комнате и подбирая разбросанные другом вещи, складывая их общей кучей на свободную в шкафу полку. Юнги же, приняв наконец сидячее положение на постели, одним открытым глазом метал молнии в незваного гостя. Белые волосы торчали во все стороны, лицо слегка припухшее ото сна, футболка вся в дырках. Настоящий драный кот.

      — Тэхён, ты же в курсе, что у меня под подушкой нож? Если бы не общий бизнес, в котором без тебя никак, я бы вставил его тебе в горло прямо сейчас.

      — Ты пока с кровати сползёшь, я спокойным шагом до дома дойти успею. Тоже мне ниндзя, — Ким забрал с тумбочки грязную посуду и ушёл на кухню, не обращая никакого внимания на гундёж Юнги.

      Спустя час все четверо были окончательно готовы к очередному насыщенному дню. На улице было жарко, поэтому Тэхён подвязал волосы сложенным в узкую полоску лёгким белым платком вместо привычной более плотной чёрной банданы. На чёрную футболку, заправленную в чёрные джинсы, накинул такую же чёрную кожаную жилетку. В целом Тэхён всегда выглядел очень просто. Единственным, что выделялось на нём сейчас, была серебряная цепочка, болтающаяся на поясе. Юнги тоже обычно отдавал предпочтение простоте и практичности, хотя и любил нацепить на себя парочку украшений.

      А вот Чимин с Хосоком бросались на всё блестящее, как сороки. Они постоянно были увешаны цацками с ног до головы, которые бренчали так, что можно, не глядя, за пятьсот метров понять, кто приближается. Заклёпки, булавки, ни одного живого места на ушах, цепочки, макияж — это про них. Так и не скажешь, что едут машины чинить, а не позировать для журнала. Эти два наглеца знают, что всю самую грязную часть работы будут делать Юнги с Тэхёном, вот и наряжаются.

      Тёплый воздух приятно обдувает лицо и путается в выглядывающих из-под шлема-каски волосах, пока парни неспешно едут к автомастерской. Нацепив тёмные солнцезащитные очки, Тэхён смотрел прямо перед собой, наслаждаясь поездкой, думая о чём-то ненавязчивом. Юнги ехал рядом, на ходу куря сигарету, Чимин с Хосоком были позади, сияя, как два начищенных пятака. День начался хорошо, и все чувствовали себя замечательно.

***

      Чонгук стойко отрабатывает очередную нудную смену. Покупателей мало, поэтому, ещё с утра аккуратно рассортировав по полкам новый товар, он почти всё свободное время повторял конспекты к экзамену и дочитывал «Холодный дом». Вчера он так и не смог её закончить, выбитый из равновесия Тэхёном. Чон старался не вспоминать об этой ситуации в целом и об этом парне в частности, потому что всё это было ужасно неловко, и он до сих пор немного краснел, вспоминая свою неуклюжесть и глупые реплики.

      Вечером, примерно за час до закрытия, когда Чонгук, замученный сидением в этом магазине, с головной болью от многочасового чтения то конспектов, то книги, практически лежал на прилавке, устроившись подбородком на ладонях и не сводя взгляда со стрелки часов, в здание влетел запыхавшийся Сокджин. Лицо Чона вытянулось в удивлении, ведь хён не должен сейчас быть здесь, но Джин не дал ему произнести и слова, жестом прося молчать. Немного отдышавшись, он сказал:

      — Чонгукки, срочно нужна твоя помощь, — парень держался за бок, кривясь от боли. Такой быстрый бег да по такой жаре для не слишком спортивного Ким Сокджина занятие не из приятных.

      — Да, конечно, хён, а в чём дело? — Чон осторожно взял старшего за локоть, отводя к стулу и усаживая. Оперативно достал из-под прилавка бутылку холодной воды, отдавая Джину.

      Тот благодарно промычал, делая несколько больших жадных глотков, а затем продолжил:

      — Мне нужно доставить один заказ, здесь недалеко, но нужно сделать это в течение ближайшего часа, а меня срочно вызывают в больницу, у бабушки какие-то осложнения. Можешь доставить его за меня? Я дам адрес и всё объясню.

      Ким помимо магазина подрабатывал доставщиком пиццы. Из родственников у него была лишь упомянутая выше бабушка, которая вторую неделю лежала в больнице, и чьё лечение требовало пусть и не самых дорогостоящих, но всё же недешёвых лекарств. Сокджину, который ещё и самостоятельно покрывал затраты, связанные с обучением, приходилось подрабатывать на трёх работах, чтобы как-то справляться. Разумеется, Чонгук не мог отказать своему хёну.

      — Конечно, но смена же ещё не…

      — Плевать, сегодня закроем пораньше, всё равно покупателей в это время не бывает. Прилеплю какую-нибудь бумажку на дверь.

      Наскоро объяснив Чонгуку, как правильно рассчитать клиента, и дав нужный адрес, Сокджин выставил того за дверь. Чон был даже рад такому стечению обстоятельств, потому что ещё немного, и его задница повторила бы форму стула, на котором он просидел почти весь день.

      До пункта назначения было недалеко, если срезать дворами, поэтому Чонгук позволил себе просто насладиться внеплановой прогулкой.

      От коробок с пиццей исходил умопомрачительный аромат, и Чон только сейчас понял, как сильно проголодался. Подобрав слюну и стараясь не слишком вдыхать эти аппетитные запахи, чтобы пустой желудок не завыл ещё громче, прилипая к позвоночнику, Чонгук подошёл к нужному зданию. Судя по всему, это автомастерская. Дверь гаража была слегка приоткрыта, и оттуда доносились звон инструментов и мужские голоса. Чон осторожно постучал, заглядывая внутрь.

      — Здравствуйте? Вы пиццу заказывали?

      Парень с ярко-рыжими волосами, на которого Чонгук позавчера случайно засмотрелся со своего балкона, приветливо улыбнулся.

      — О, какие люди!

      Чон остановился с открытым ртом, не ожидая снова наткнуться на кого-то из этой компании, а когда увидел блондина, чей мотоцикл чуть не повредил брошенной вниз бутылкой, — и вовсе оторопел. Вроде никто из них открытой агрессии в его адрес ни разу не проявил, но что-то Чонгуку подсказывало, что стоит их опасаться. На всякий случай.

      Юнги молча забрал коробки из рук Чона и отошёл к заваленному инструментами столу, сгружая пиццы прямо на них, оставляя вопросы оплаты Хосоку. Тот широко улыбнулся Гуку, даже представился зачем-то, пока парень отсчитывал сдачу.

      Эти недолгие пять минут растянулись для горе-доставщика на целую вечность. Ему было ужасно некомфортно и хотелось поскорее уйти, чтобы, упаси боже, не наткнуться случайно на Тэхёна, который обязательно снова стал бы смущать. Ведь, учитывая то, что эти двое здесь, Ким тоже вполне мог оказаться поблизости.

      Наконец освободившись, Чонгук бегло попрощался и стремительно развернулся к выходу, но прямо перед ним на авторемонтной каталке из-под машины выкатился тот самый Ким Тэхён, в одних джинсах с цепочкой на бедре, с замызганным белым платком, повязанным на лоб, с грязными руками и покрытым слоем пыли лицом. При виде Чонгука его брови поползли вверх, но удивление на лице быстро сменилось сладкой улыбкой и озорными огоньками в глазах, когда Ким довольно протянул такое смущающее:

      — Привет, конфетка.

***

      За окном стремительно начало темнеть и послышались первые урчащие раскаты грома, разбавленные ударами редких крупных капель о крышу и наружные подоконники. Ожидаемо после такого душного дня.

      В гараже пахло бензином и машинным маслом, от пыли было сложно дышать. Чонгук оказался в своего рода ловушке между наступающим на него Тэхёном и копошащимися сзади над пиццей Хосоком, Юнги и Чимином. Первых двух Чон уже знал поимённо, а третий всё ещё оставался незнакомцем.

      Чонгук делал осторожные мелкие шаги назад, стараясь не смотреть Киму в лицо и тихо говоря что-то о том, что он торопится.

      — Гроза начинается, можешь переждать здесь, мы не против, — Тэхён продолжал с интересом рассматривать Чонгука, медленно наступая.

      Гук слегка испуганно вылупился на Тэхёна, судорожно пытаясь придумать причину, по которой остаться ему нельзя, но погода действительно ужасно испортилась: через большое окно у металлического стола с лежащим на нём открученным бампером Чон видит, как ветер всё настойчивее прижимает деревья и кусты к земле, а дождь ударяется о стекло, размывая картинку.

      — Ты боишься нас? — Тэхён был само спокойствие и никак не хотел стирать с лица эту дурацкую улыбочку, не отводя взгляда от сконфуженного парня напротив.

      — Да, — выпалил Чонгук, остановившись и уставившись своими огромными глазами в тэхёновы.

      Он нервничает, ему некомфортно, тяжело дышать, до сих пор жарко, поэтому за своими словами и действиями уследить становится трудно. Осознав, что он сказал, Чон начал стремительно краснеть, а Ким засмеялся. Сначала немного удивлённо, а потом как-то по-доброму. Чонгук нерешительно обернулся назад, на оставшихся троих, — те с аппетитом уплетали пиццу, едва сдерживая улыбки от происходящей картины.

      — Не бойся, конфетка, — Тэхён похлопал Чона по спине, оставив чёрный след от ладони на светлой футболке. — Мы не калечим людей, не торгуем оружием или наркотиками и всё такое, о чём ты мог подумать. Мы всего лишь механики, которые любят повыделываться, не волнуйся.

      Чонгук посмотрел на него неуверенно, словно вот-вот собирался спросить: «Точно?»

      — Держи, — светло-русый парень подал Чону тарелочку с куском пиццы. — Я Чимин, кстати.

      — Ч-Чонгук, — нервозность не отступала.

      Из всех четверых Чимин пока нравился Чонгуку больше остальных. На каком-то подсознательном уровне. В его лице была мягкость и некая ласковость, успокаивающие и внушающие чуть больше уверенности, и он ужасно мило улыбался, поэтому Чон смог удержать свою задницу на месте и не рвануть к выходу.

      Оглядевшись по сторонам, он не заметил ничего подозрительного: в просторном гараже находились две разобранные машины, вдоль стен стояли полки с инструментами, в углу — диван и столик, заваленный пустыми упаковками от рамена и фантиками от конфет, рядом с ним — небольшой шкаф с неаккуратно сложенными бумагами. Вроде бы ничего странного и пугающего, хотя этот огромный гаечный ключ, который Тэхён вертит в руке, немного смущает, конечно. Не то чтобы Чонгук трус, но об этой компании у него сложилось особое — довольно предвзятое и стереотипное, к слову, — мнение.

      Тем не менее, он всё ещё здесь, стоит посреди гаража, с пятном от ладони на спине, с тарелкой пиццы в руке, нервно закладывая отросшую прядь за ухо и не зная, куда себя деть.

      — Присаживайся, — сказал Чимин, сгребая с дивана прямо на пол какие-то тряпки и банки от чего-то вроде лака или краски.

      Садиться туда не хотелось. Чонгук был (не)много чистюля, поэтому от вида пыльной, заляпанной чем-то чёрным обивки, ему (не)много хотелось закричать, но он здраво рассудил, что он вроде как в гостях, и это вообще-то автомастерская, а не приёмный покой в поликлинике, и Чимин очевидно старается сделать всю ситуацию для него более комфортной, поэтому сейчас не время для капризов.

      Диван был довольно низким, а Чонгук — довольно высоким, поэтому, когда он сел, картина нарисовалась комичная: сведённые вместе ноги коленями достают практически до груди, и прямо на эти колени Чон поставил тарелку с пиццей, а над тарелкой — лицо, обрамлённое отросшими волосами, и два огромных, словно их хозяин постоянно чем-то удивлён, глаза.

      Тэхён озорно смотрел на него, ухмыляясь, вертя в одной руке гаечный ключ, а вторую спрятав в карман джинсов. Он был наполовину голым и грязным, но его это не смущало. А вот Чонгука — очень даже. И как чистюлю, и как падкого на всё красивое.

      Ким подмигнул Чону и отошёл к столу с пиццей, пока эти трое не уничтожили её до последней крошки. Он взял большой кусок прямо вымазанной во что-то чёрное рукой, кусая и растягивая сыр, довольно щурясь.

      Чонгук же, будучи порой чересчур зажатым, даже есть в присутствии чужих людей нормально не мог — обычно всё валилось мимо рта. Вот и сейчас он решил откусить кусочек, пока остальные тоже заняты едой и вроде не пялятся на него, но вся начинка посыпалась на джинсы. Парень обречённо выдохнул, думая, что хуже уже быть не может.

      Почему у него не получается расслабиться? Почему он всегда такой скованный и напряжённый в компании незнакомых людей? В университете Чонгук постоянно наблюдал за тем, как легко его сокурсники знакомятся друг с другом или студентами с других курсов, видел, как его одногруппники, с которыми он мог случайно попасть в чужую компанию, запросто устанавливали контакт с новыми людьми.

      А Чонгук не мог.

      Даже когда ему ничего не приходилось делать — только отвечать на уже осуществлённый в его сторону шаг — он неизменно погружался в полуоцепенение-полушок, и ему требовалось немало времени, чтобы взять себя в руки и внятно поддержать беседу. Как правило, никто не ждал, пока Чон раскачается. И, собственно, поэтому друзей у Чонгука, как таковых, не было.

      Он не трус — просто слишком много непонятных эмоциональных блоков внутри, которые он даже распознать не может и чётко сформулировать, что уж говорить о каком-то решении проблемы. Чонгуку кажется, что он мог бы быть открытым, радушным и поддерживающим. Он мог бы быть болтливым и дурашливым, активным и раскрепощённым. Он наверняка такой и есть, он это чувствует, но где-то глубоко-глубоко внутри.

      С Чоном, несмотря на постоянную незримую стену между ним и миром, смог поладить только Сокджин, и то по причине того, что ему в принципе плевать на то, насколько Чонгук отдаётся или не отдаётся в их отношениях. Джин от него ничего особенного не ожидает, потому что ему и не нужно. Они просто работают вместе, иногда переписываются, сбрасывая друг другу забавные видео с животными или смешными озвучками любимых фильмов, ходят изредка вместе в кино.

      Постепенно Чонгук становится более открытым и смелым в проявлении эмоций рядом с Сокджином, и это происходит настолько медленно и плавно, что сам Ким разницы и не замечает. Их обоих устраивает эта дистанция, которая сокращается в комфортном для каждого из них темпе. И вроде бы всё не так плохо, у Чонгука есть такой славный приятель Сокджин, но он уже давно признался себе, что хочет чего-то более глубокого, более тесного.

      Не важно, дружба это или романтические отношения — Чону хочется настоящей связи с другим человеком, потому что в своём сердце он ужасно одинок, и это ему совсем не нравится.

      Вслед за этой давящей волной напряжения и неловкости Чонгука накрывает раздражением. Он едва слышно цокает, собирая пальцем майонез, задевший футболку, и вертится по сторонам, ища взглядом что-то, чем можно вытереться. На ворчание со стороны дивана реагирует Чимин, тут же зажимающий рот ладонью, чтобы вместе со смехом не выплюнуть еду.

      Чонгук, по его мнению, похож на ребёнка-переростка, которого словно втиснули в маленькое для него детское кресло, вынуждая поджимать ноги до подбородка, и который по рассеянности ляпнул на себя кашей. Ещё и эта не до конца зажившая царапина на лице и немного спутанные волосы. Комедия.

      Сжалившись над парнем, Пак, не привлекая внимания друзей, дабы не смутить Чона ещё сильнее, подал ему упаковку влажных салфеток, на что Чонгук благодарно улыбнулся. Вытеревшись, он с грустью осознал, что пятно на футболке всё равно осталось, пусть и не слишком заметное, а на джинсах теперь в самом интересном месте красуется потемневший круг от интенсивного натирания ткани влажными салфетками. Благо он не знает о чёрной ладони Тэхёна на своей спине, иначе бы впал в истерику от такой концентрации всего некомфортного за один день.

      Отставив пиццу в сторону, Чон ещё сильнее сводит ноги, глупо надеясь, что оно таким образом всё равно как-то просохнет, и начинает снова рассматривать гараж, слегка подрагивая от влажной прохлады, прорывающейся через открытые двери.

      Всё такое… Непривычное. У родителей, живущих в деревне, автомобиля никогда не было за ненадобностью: в город регулярно ходят автобусы, а сама деревня достаточно компактная, чтобы в любую её точку без проблем добраться пешком или на велосипеде. С инструментами Чонгук тоже обращаться не умеет, потому что большую часть жизни провёл только с матерью, которая обучала его совсем другим вещам. Разглядывая сейчас помещение, Чон ощущает себя будто в другом мире, осознаёт, как много всего он ещё не видел и не знает, и это захватывает дух.

      Из размышлений и увлечённого разглядывания заштукатуренного крыла одного из разобранных автомобилей Чонгука вырывает мягкое касание — кто-то укрывает его плечи чем-то тяжёлым и моментально согревающим. Чон задирает голову, вынуждая прядь волос упасть на его как обычно широко распахнутые глаза, и видит Тэхёна, с улыбкой накидывающего на него кожаную куртку.

      — А тебе не холодно? — тут же спрашивает Чон, замечая, что Ким до сих пор не одет.

      — Нормально, — тот с улыбкой убрал волосы Чонгука за тут же покрасневшее ухо и пошёл в какую-то комнатку справа. Возможно, там туалет или вроде того.

      В это время по обе стороны от Чонгука плюхнулись Чимин и Хосок. Юнги, включив музыку на раритетном магнитофоне (возможно, он даже кассетный), заполз под автомобиль, гремя инструментами.

      Какое-то время они так и сидят, тесно прижавшись друг к другу на маленьком диванчике. Чимин занят своим телефоном, а Хосок — доеданием последнего куска пиццы (кажется, чонгуковского) и собиранием пальцем крошек из коробки. Чон, надевший на себя кожанку полностью, дёргает за ниточку в правом рукаве, думая о чём-то своём. Дождь вроде как прекратился, так что можно бы пойти домой.

      Из транса его выводят уже упомянутые двое парней, которые, звеня цепями и заклёпками, подпёрли подбородки руками и во все глаза вытаращились на Чонгука. Не хватало лечь на живот и качнуть согнутыми в коленях ножками — была бы копия двух подружек-сплетниц, собравшихся выслушать новую историю от третьей.

      — Что?...

      — Тэхён заигрывает с тобой, — констатировал Чимин, посылая Чонгуку красноречивый взгляд, который тот благополучно не понял.

      — О… прикольно, — только и может выдавить покрасневший Чон в ответ, переводя взгляд на точку в полу. И с чего вдруг они об этом заговорили?

      — Он у нас, вообще-то, нелюдимый и первый ни к кому не подкатывал уже лет сто, — продолжил Пак.

      Классно, и что Гуку делать с этой информацией? В ответ он лишь неловко пожал плечами и покраснел чуть сильнее.

      — А тебе сколько лет? — спрашивает уже Хосок. Чонгук немного теряется от того, как эти двое скачут с темы на тему, хотя, определённо, благодарен, что разговор увели в менее смущающее русло.

      — Двадцать…

      — Крохотуля, — усмехнулся Чимин.

      Чонгук злобно зыркнул, про себя отмечая, что единственная крохотуля здесь как раз-таки Пак, но возмутиться ему не даёт Хосок, обрушивший на надувшегося Чона шквал вопросов:

      — А на кого учишься? Встречаешься с кем-нибудь? Какой любимый цвет? А ты сладкое любишь? А смотрел «Реальных упырей»? А у тебя есть…

      — Полегче с допросами, несостоявшийся следователь, — Тэхён появился словно из ниоткуда, чистый и, наконец, одетый.

      Проводя ладонью по влажным волосам, зачёсывая их назад, и немного оттягивая ворот чёрной водолазки, он направляется к Юнги, по пути уворачиваясь от нацеленного на его зад хосоковского кеда и игнорируя его возмущённые крики о том, что Тэхён будет гореть в аду за то, что постоянно напоминает другу о его неудаче при поступлении на юридический.

      — Юнги, пора мыть свою тощую задницу и ехать, вставай, — Ким пинает торчащую из-под машины худую ногу, привлекая внимание друга.

      — Я встану — ты ляжешь, понял меня? — слышится недовольное бухтение, вслед за которым Мин выкатывается, являя миру перепачканное мазутом лицо с нахлобученной на глаза банданой.

      Тэхён, не меняясь в лице, достаёт телефон и фотографирует замешкавшегося Юнги под тихое и слегка истеричное хихиканье Чимина. Как Чонгук понял, Пака рассмешить — раз плюнуть.

      Протирая руки какой-то тряпкой, Мин пошаркал в сторону душа, по пути злобно щурясь на всё ещё хихикающего Чимина:

      — Надеюсь, ты удушишься своим смехом.

      — Хён, прости, но ты похож на чёрта, — Пак немного успокаивается, хотя всё ещё широко улыбается.

      — В смысле «похож»?! — вскидывается Юнги, тут же выкручивая на голове рога из волос, на что Чимин снова заходится хохотом, заваливаясь на Чонгука. — А вообще, ты удивишься, наверное, но в автомастерской случается пачкаться, когда люди здесь работают. Но откуда тебе знать, верно?

      — Я тоже работаю вообще-то! Просто не гаечным ключом, а головой! — кричит в спину Юнги.

      — Конечно, ты же его не поднимешь — запястье сломается, ведь ты тяжелее члена в руках ничего не держал.

      — Ты недооцениваешь мой член, — Чимин сложил руки на груди, заигрывающе приподнимая бровь.

      — А кто сказал, что я про твой? — пустая банка от краски, которую Чимин швыряет на этих словах в Юнги, ударяется о дверь, которую тот, бодренько вскочив в душ, успел захлопнуть.

      Чонгук наблюдал за картиной, тихо примостившись в самом углу дивана, слегка улыбаясь и плотнее кутаясь в такую удобную куртку. От неё пахло обработанной кожей, слегка раменом, довольно тяжёлым одеколоном и пóтом, но в этом запахе было что-то очень успокаивающее.

      Постепенно он начал клевать носом, что немудрено: парень не выспался, отработал целый день в магазине и отмучился от жары и нервного перенапряжения. Организму нужна передышка. Расфокусированное сознание ещё не полностью разорвало связь с реальностью, вылавливая отдельные звуки и голоса, которые ненавязчиво вплетаются в картинку первого размытого сна.

      Подбородок опустился к груди, волосы закрыли лицо, а перед глазами засияло красивое звёздное небо, облизываемое причудливыми сияющими волнами неспокойного океана. Любимая фантазия Чонгука, такая красивая, какой не может существовать в реальном мире. И он мягко улыбается сквозь сон, не чувствуя чужого взгляда на своей макушке.

***

      Чонгука разбудил рёв заведённого мотоцикла. Он дёрнулся, поднимая голову и сонно оглядывая гараж из-под нависших на глаза волос. За окном стемнело, свет выключен, а парни, очевидно, на улице, откуда доносятся уже мерное гудение заведённых харлеев и еле слышные голоса. Чон на секунду подумал, что эта компания собирается запереть его здесь и уехать, и этой секунды хватило, чтобы он в испуге подскочил и быстро направился к выходу.

      На улице его встретил свежий после дождя летний вечер, сияющая мокрым асфальтом и цепочками фонарей по обеим сторонам улица и небольшая толпа, состоящая из четырёх уже знакомых Чонгуку парней и двоих посторонних. Один из них, затягивающий на лбу под фиолетовыми волосами узкую полоску тёмной ткани, с забавно оттопыренной щекой из-за заткнутого туда чупа-чупса, удивлённо уставился на Чона, когда тот вывалился из темноты гаража с гнездом на голове, насупленным сонным лицом и в тэхёновой кожанке, которая была парню великовата в плечах и прятала его ладони почти полностью.

      Чонгук поймал на себе этот взгляд, начиная немного раздражаться. Осмотрев себя на предмет чего-то из ряда вон и обнаружив, что выглядит он нормально, Чон едва заметно цокнул на такое внимание к себе и отвернулся. Почему каждый байкер, которого он встречает, пялится на него так, будто у Чонгука хвост вырос? В первый раз обычного человека видят, что ли?

      Тэхён, исподтишка наблюдавший за всей картиной с самого начала, слегка усмехнулся реакции обоих парней. Если честно, он был уверен, что Намджун Чонгуку понравится, но Чон, как видно, не любит находиться в центре внимания и в принципе предпочитает не отсвечивать, а Намджуну просто всегда всё интересно, и он на всё (и на всех) новое смотрит с таким открытым любопытством. В этом они с младшим, кажется, даже одинаковые — оба постоянно на грани впадения в шоковое состояние.

      Чонгук, увидев Тэхёна, направился к нему. Тот, опёршись на мотоцикл и скрестив руки на груди, с неизменной полуулыбкой наблюдал за приближающимся парнем, который снова начинал розоветь и смущённо отводить глаза под таким открытым твёрдым взглядом.

      — Мне… Уже пора, наверное, — тихо проговорил Чон, подойдя и снимая с себя куртку, тут же покрываясь мурашками от лизнувшего кожу прохладного воздуха, что не ушло от наблюдательного глаза Тэхёна. — Спасибо за куртку.

      — На улице прохладно, ты замёрзнешь, — Ким не сводил взгляда с лица напротив, нервируя Чонгука. Этот парень постоянно смотрит так, будто пытается пригвоздить к земле. В принципе, как ни прискорбно смущённому Чону это признавать, у него это получается.

      — И что же, мне её себе забрать теперь? — спрашивает совсем растерявшийся Чонгук.

      — Нет, конечно, это моя любимая куртка. Просто потом вернёшь, — даже не шевельнулся — только опять огоньки эти странные во взгляде замельтешили и уголок губ дёрнулся выше.

      Он что, таким образом назначает встречу? У Чонгука снова глаза как у испуганной лани, снова по нервной привычке закладывает волосы за ухо, краснея.

      — Я…

      — Либо, — снова привлекает внимание Тэхён, — можешь прокатиться с нами, а потом я отвезу тебя домой, чтобы тебе не пришлось отмораживать свои соски в тонкой футболке сейчас или видеться со мной ещё раз потом. Вижу, ты желанием не горишь, — Ким усмехается, отталкиваясь от мотоцикла и обходя его с другой стороны. — Согласен?

      Чонгук, разумеется, хотел отказаться. Ничего бы с ним не случилось, прогуляйся он в футболке до дома ночью, не так уж далеко живёт. И Тэхён это тоже знает, но в то же время понимает, что на Чона надавить довольно легко, и как бы ни было подло пользоваться этой слабостью, Ким не удержался. В любом случае, ничего плохого он сделать не хочет, верно? Просто прокатит мальчишку, а затем отвезёт домой. Ничего криминального.

      Чонгук же, у которого каждая эмоция отсвечивает на лице румянцем, делая его безоружным, опять совсем растерялся и согласно кивнул головой раньше, чем успел обдумать свои действия. Весь внешний вид байкера, а ещё и это упоминание сосков Чонгука… Спасибо, Ким Тэхён, кажется, только что кожей этого милого парня был изобретён новый оттенок красного.

      — Отлично! — Тэхён обрадовался, являя подвисшему Чонгуку очаровательнейшую угловатую улыбку и протягивая шлем. — Надевай.

      — А можно мне поехать с Чимином? — неуверенно спросил Чон. Всё же, рядом с Паком ему было поспокойнее, он не смущал и не заставлял так нервничать.

      — Нельзя, он у меня всё детство конфеты отбирал, самую сладкую я ему не отдам, — Ким подмигнул, застёгивая ремешок под подбородком, и Чонгук подумал, что этот день точно закончится сердечным приступом.

      Надев шлем, он запутался с застёжкой, около минуты пытаясь подрагивающими пальцами с ней справиться. Тэхён с улыбкой мягко отвёл руки парня от подбородка и быстро разобрался с проблемой, не упустив возможности коснуться чужой кожи.

      Ким окликнул остальных парней, увлечённо обсуждавших что-то в стороне и периодически громко смеявшихся, жестом показывая, что пора ехать. Пока байкеры, продолжая переговариваться и пересмеиваться, садились на мотоциклы и застёгивали шлемы, Тэхён похлопал по сидению за собой, приглашая Чонгука залезать. Чон старался не прижиматься к Киму, отодвинувшись насколько было возможно назад и вцепившись руками за металлические ручки позади сидения, однако, когда Ким, дразнясь, дёрнулся мотоциклом вперёд, вынуждая парня чуть не навернуться, тот с шумным выдохом и испуганным «ой» обхватил торс Тэхёна, тесно прислоняясь к нему всем телом ещё до того, как успел задуматься об этом.

      Не давая Чону времени на раздумья и волнения по поводу их близости, Ким решил переключить его тревожно обострённое внимание на другое — скорость. Рванув с места самым первым, Тэхён быстро разогнал мотоцикл, разбрызгивая в стороны градом грязных капель оставшуюся на асфальте влагу. Чонгук хотел было подключить свой любимый «обеспокоенный» режим и начать ныть, что по такой мокрой дороге лучше не гнать, но понял, что его всё равно не услышат, поэтому просто теснее прижался к парню перед собой, пряча лицо от ветра и зажмурив глаза.

      Сердце от страха, адреналина и какого-то болезненного восторга, в котором Чон пока не хотел себе признаваться, норовило раздробить грудную клетку и прыгнуть вверх, застывая в горле и не давая дышать. В какой-то момент Чонгуку показалось, что он потеряет сознание от такого переизбытка эмоций, впечатлений и нервного напряжения.

      Немудрено: он вечерами с книжкой по кровати качается, почёсывая белый полумесяц на лбу своего кота и попивая зелёный чай. Никуда кроме работы и университета почти не ходит — может, только в кино иногда и по букинистическим да библиотекам — на чём-то быстрее городского транспорта не ездит. Его ощущения от нынешней ситуации равносильны чувствам человека, которого столкнули в ледяную прорубь. Бултыхается, мечется и абсолютно не понимает, как оказался здесь.

      Тэхён не выжимал максимум, конечно, — всё же он не настолько идиот, чтобы угробить их обоих на этой мокрой дороге, — но и не плёлся улиткой, не давая Чонгуку насладиться видами. Нет уж, этого парнишку нужно растрясти. Не сбавляя скорости на поворотах, слегка склоняя мотоцикл на бок, Тэхён чувствует, как его талию сжимают всё сильнее, пытаясь буквально врасти в его спину, и от этого снова на губах расцветает никому не заметная улыбка, но уже не насмешливая, а довольная и словно сытая.

      Уж очень сладкая попалась конфетка.