Следующий день начинается тяжело. Канкуро не хочет просыпаться, но ему нужно встать и приготовить для них завтрак. Он перебарывает отвращение и, позвав брата к столу, начинает разговор:

— Ты собираешься куда-нибудь поступать?

— Я очень болезненный мальчик, я могу учиться только на дому, — Гаара смотрит на Канкуро мутным взглядом блеклых стеклянных глаз.

Канкуро не знает, насколько брат сам в это верит. Канкуро всё равно. Гаара все ещё в постели и покидать её не собирается. Он молча всучает ему тарелку.

— Когда ты уедешь?

— Я не уеду, — говорит Гаара, и закутывается в плед.

— Почему ты хочешь испортить мне жизнь?

— Потому что ты меня бросил.

Канкуро молчит. Ему нечего на это ответить.

— Мы нужны друг другу, — говорит младший.

— Ты мне не нужен, — с отвращением кривится тот. Аппетит пропадает напрочь.

Лицо Гаары искажается, становится злым, но старший этого не видит. Древнее зло, пронесённое через поколения, жжётся под кожей.

Гаара знает, как стать нужным.

— Я хочу, чтобы ты уехал через месяц.

— Я никогда не уеду, — голос брата кажется глухим, низким.

Ниже, чем у Канкуро. Младший брат уже совсем взрослый. И если не прислушиваться к тому, что он говорит, и игнорировать его поведение, будет казаться, что перед тобой обычный молодой парень.

— Уедешь, — бросает старший и открывает очередную бутылку.

Кажется, её раньше здесь не было. Возможно, из-за стресса он уже начинает забывать, что делал в течение дня.

Гаара улыбается. Едва уловимо. Искренне.

Это он принёс выпивку.

— Обязательно уедешь, это не обсуждается.

Гаара проводит языком по зубам, собирая горькие крошки таблеток.

— Ты плохой брат, — говорит он.

— Ты мне не брат, — едва не шипит Канкуро.

— Правда? — Гаара сдерживает радостный смешок, но старший слишком зол, чтобы обратить на это внимание.

Канкуро выкидывает еду с тарелки, одевается и выходит, кинув через плечо, что ключи у него.

Гаара расслабленно откидывается на подушки и закрывает глаза.

Брат возвращается только под вечер.

Настроение у младшего скверное — он устало смотрит на снимающего обувь Канкуро, и ничего не говорит. Старший невероятно этому рад. Он проходит мимо, в свою комнату. От него пахнет пивом и сигаретами.

— Спасибо, что не куришь в доме.

— Заткнись, — бросает он и захлопывает дверь спальни.

Гаара улыбается. На этой двери всё равно нет замка. Он может прийти туда когда только захочет.

Что-то щёлкает в его голове и он, едва сдерживая усмешку, заходит в комнату.

— Какого хера? — Канкуро уже в пижаме — футболке и шортах. Гааре приходилось спать в карикатурной пижаме с длинными рукавами и штанами. Мама говорила, что так он не замёрзнет.

— Мне холодно, — говорит первое, что приходит на ум. И сам смеётся про себя с того, насколько это нелепо.

— Врёшь, — вскакивает на постели старший, и Гаара растягивается в улыбке.

Он поднимает край одеяла и ложится в кровать, попутно взбивая подушку.

— Я боюсь темноты.

— Ты… охренел? — Канкуро смотрит на него потерянно, словно задохнувшись от возмущения.

— Почитаешь мне сказку на ночь?

— Выметайся, — еле проговаривает он.

— Нет, — Гаара лежит под одеялом и смотрит на брата с другого конца подушки.

Старший закрывает лицо руками и нервно смеётся.

— Какая же ты тварь. Хотя бы принеси свою подушку, — он зарывается себе в волосы пальцами, натягивает их.

— Принеси, — монотонно говорит младший.

— Тебе нездоровится? — Канкуро поворачивается к нему лицом. В его глазах вызов и презрение.

— И только ты можешь вылечить меня, — кривится в усмешке тот. А потом подаётся вперёд, так, что их носы соприкасаются, — Мама не справилась. Я стал слишком плохим. Как ты.

Старший отталкивает его, уходит за подушкой и швыряет её младшему в лицо.

— Надеюсь, ты сдохнешь во сне, — говорит он, понимая, что если он сам уйдёт спать на диван, ничего не изменится.

Канкуро безбожно хочется выпить ещё.