Брат возвращается.

Пьяный в хлам, едва стоящий на ногах — слишком беспечный. Гаара понимает, что он его не боится. Он боится чего-то другого, но — не Гаару.

Либо Канкуро совершенно потерял над собой контроль — и в любом случае для младшего это выглядит как приглашение.

— Давай я тебе помогу, — говорит он.

— Не надо, — брат смотрит на него ощерившись, словно готов укусить. Проходит в зал, едва не сбив столик, Гаара подхватывает его под руку, ведет к дивану, на который тот грузно опускается. Сам садится рядом, кладет руку на бедро. Канкуро так пьян, что не реагирует.

— Ты в порядке? — Гаара всматривается в мутные глаза старшего.

— Нет, — выплевывает тот.

Гаара приближается к его лицу — от брата пахнет крепким алкоголем.

— Я могу сделать что-то, чтобы тебе стало лучше?

— Съедь, — Канкуро опрокидывает голову назад, к холодной стене.

Младший поджимает губы. Чувствует, как в венах бодрящим жжением разгорается ярость.

Он стискивает пальцы на бедре брата — до боли, выражающейся шипением. Тот сбивает его руку, окликивает:

— Эй, какого хрена?

Гаара молчит, смотрит удавьим взглядом.

А рука его поднимается выше — к животу. Забирается под край водолазки.

Канкуро пытается оттолкнуть брата, но получается плохо — его движения смазанные и слабые, к горлу подходит мерзкая тошнота.

— Прекрати, иначе я блевану на тебя, — говорит он, но звучит это как вялое бормотание через силу.

Гаара ухмыляется, гладит по голове, говорит расслабиться.

Канкуро становиться страшно.

— Ты обещал меня не трогать.

— Обещал, — прикрывает глаза младший.

— Убери руки.

— Нет. Мне надоело. Ты меня игнорируешь, все время уходишь, ты не выполняешь свою часть договора.

— Какую? — глаза Канкуро блуждают по комнате, его штормит и вот-вот, кажется, действительно вырвет.

— Любить меня, — говорит Гаара со сталью в голосе, не вяжущейся с его бесстрастным лицом.

— Черт возьми, — шепчет старший, и пытается рукой удержаться за стену.

— Тебе плохо, — констатирует Гаара, — Я помогу.

Он исчезает в пролете коридора.

Канкуро пытается понять, как не поддаться брату, находясь в таком состоянии, и осознает, какую фатальную ошибку он совершил.

Гаара возвращается со стаканом воды в руках.

Канкуро пытается выбить стакан, но промазывает. Гаара приставляет ребро стакана к его губам, наклоняет, и горькая жидкость касается языка, заливается в рот.

Канкуро кашляет, захлебываясь.

— Я не причиню тебе вред. Просто пытаюсь помочь, — говорит младший, — Доверься мне.

Горло Канкуро пробивает спазм, а потом действительно становится легче — перед глазами темнеет, и Канкуро кажется, что он подавился и умер.

Гаара перехватывает сползающего по стенке брата, заботливо укладывает на постель.

Он отключился не из-за его напитка.

Младший прикладывает пальцы к артерии на шее, чтобы проверить состояние старшего — она пульсирует под ними, живая и словно беснующаяся. Невыносимо хочется примкнуть к ней губами.

Гаара касается разгоряченной от выпитого кожи, проводит языком по яремной вене, слегка прикусывает в районе ключиц. Из бессознательного тела брата вылетает сдавленный стон — как будто ему снится кошмар. Дыхание Гаары ускоряется, ему становится сложно понимать, что происходит — так сильно его захлестывают чувства. Он утыкается носом в шею брата, вдыхает его запах, лелеет тепло, целует жадно, отчаянно, как будто сорвавшись, сломавшись, поддавшись своим желаниям. Сквозь пьяный блэкаут Канкуро бессознательно пытается отстраниться. Он переворачивается на бок, но только угождает в руки Гаары — сильные, цепкие. Тот прижимается сзади, обхватывает за талию, гладит живот ладонями, забирается выше, к груди, ниже — к паху. Канкуро перехватывает его руку, держит. Гаара тяжело и быстро дышит ему в шею. Шумно, возбужденно. Канкуро борется с опьянением, но оно побеждает, и его напряженное тело снова обмякает. Последнее, что он чувствует, это то, что из самого нутра его рвется что-то мощное, неудержимое. Оно подходит наружу с содроганием, потом вырастает в сильнейший спазм — и выпитый алкоголь вперемешку с желчью выливается на подушку.

Гаара вскакивает:

— Ты что?! — выпаливает он с ужасом в голосе, подхватывает брата и приводит в вертикальное положение головой вперед, как может. Тело Канкуро извергает выпитое, и Гаара держит его, пока последние спазмы не утихают, прикрывая его рот своим рукавом. Он не хочет, чтобы брат захлебнулся и умер во сне. Дрожащими руками он тянет брата на себя, заставляя подняться. Его безвольное тело тяжелое, выскальзывающее из захвата.

Он ведет брата в ванную, к умывальнику, где судорожно пытается отмыть его лицо, плещет холодной водой. Снимает водолазку, скидывает в угол — этому Канкуро не сопротивляется. Даже не потому, что не может. Брат кажется испуганным, заботливым, готовым расплакаться.

— Не вздумай оставить меня, — шечет он с надрывом.

Канкуро отплевывается, его трясет. Младший брат усаживает его на пол и сидит с ним рядом всю ночь, убаюкивая и контролируя ситуацию.

Когда Канкуро протрезвеет, он поймет, что вряд ли Гаара испугался простого алкогольного отравления.