х х х

III.

A friend in need's a friend indeed

My Japanese is better

And when she's pressed she will undress

And then she's boxing clever

Такая работа не способствует хорошему самочувствию.

Эта мысль преследует Хенга каждый раз, когда он просыпается. Он позволяет ей прорыть ходы в собственном мозгу, вылезти через ухо в мир, чтобы начать различать звуки — шорох кондиционера, стук каблуков соседки сверху, вибрацию телефона на прикроватной тумбе. Так начинается его будильник. С вибрации. А затем — неизменный хит Лесли Чун. Sleepless Night. Бодрые биты Гонконгского диско. Все это хочется побыстрее выключить. Хенг тянется за смартфоном, Лесли Чун как раз начинает петь. Кантонский становится кашей в голове, Хенг шлёт его прочь. Снова тишина. Шорох кондиционера и постельного белья — он повернулся на спину и раскинул руки, смотря в потолок. Можно наивно предположить, что сейчас утро. Неверно. Сейчас половина седьмого. Четверг. Вечер. Они отвели очередной эфир, проработали план действий на завтра и отштриховали речь Сяо Чжаня на благотворительное включение для работников логистики, медиков и жителей изолированного Шанхая.

Какая милость. Через полтора часа Хенг обязан быть на закрытом собрании канала. Предстоит глотать и глотать всякое дерьмо, кивать в нудных местах, маневрировать, клятвенно обещать, а затем, не желая ни с кем сталкиваться в зонах для курения, злостно нарушать порядок, выдыхая в узкую форточку туалета для персонала порцию дыма. Ладно, это все потом. Пока — персональное «утро» Хенга в самом разгаре.

Найти тапочки не удается, не то чтобы Хенг часто их носил. Просканировав пол на их наличие, он только морщится, затем тянется всем телом, и наконец-то вылезает из-под одеяла. Ли Хенг спит голым. И Ли Хенг любит свое тело. Так что никакой дополнительной гримасы не следует, когда встроенный шкаф с зеркальными панелями демонстрирует его во всей красе. Хенг подхватывает волосы, стягивая резинку с запястья, делает неряшливый хвост и подходит к отражению ближе. Напольный торшер рассеивает мягкий свет, можно было бы открыть шторы, но лень. Смысл их в принципе держать открытыми в этом доме? Хенг пробегается кончиками пальцев по линии скул, лбу, задумчиво пошлепывает двумя пальцами по губам. Те припухли и хранят на себе отпечаток кромки зубов — Хенг часто кусает их во сне. Панель отодвигается, Хенг не глядя выуживает тонкий халат, набрасывает его на себя и завязывает пояс двумя резкими движениями. Ко рту подбирается зевота, Хенг давит в себе этот порыв и выходит из спальни, растирая лицо. Мысли перестают ворочаться, становятся все более осмысленными и полными. Собрание. К чему прикопаются снова? Очевидно к тому, что последние четыре выпуска — косвенно затрагивают Шанхай на семьдесят процентов от всего эфира. Как это продать руководству? Напомнить, что это горячая тема, а позитивные новости в контексте Шанхая успокаивают народные массы. Они, наслаждаясь хот-потом в забегаловках по дворам или в престижных ресторанчиках, могут с чистой совестью потреблять немеренное количество еды и бросаться фразами «ты же видел, всё не так уж плохо». Да, всё не так уж плохо. Внезапное ухудшение пандемической парадигмы в крупных городах никак не связано с политическими играми, небо вас храни, хо-хо. Хенг берёт зубную щетку, ведет пальцем по панели сбоку, и та начинает жужжать. Хенг вспоминает, что забыл добавить зубную пасту. Сует тюбик просто в рот и всасывает немного через мелкую дырку. Логика спросонья — не его конёк. Щетинки принимаются исправно и методично вычищать зубы, массажировать десны. Хенг смотрит себе в глаза, подмечая, что пора те щедро закапать — капиллярная сетка видна так, словно продюсер всю ночь курил низкопробную банкогскую травку. Бывали же золотые деньки. Еще немного и Хенг войдет в режим «сарказма чистого отжима», как выражается Сяо Чжань. Никто уже не помнит, откуда взялось это дивное сочетание слов, но приелось то ко всей команде. Сарказм — как оружие и защитная реакция, — незаменим в этой проклятой работе. Ладно, не всей. Это касается только той части, где Хенгу приходится подлизывать и лизать, нервировать и нервничать, юлить и всячески обходить острые углы, бороться за песчинки правды, стараться выводить качество на новый уровень, ну и да, «пилить бюджет». Возможно, это восемьдесят процентов от всей работы? Но, оставшиеся двадцать… того стоят. Как ни странно. Хенг выплевывает остатки пасты, наливает в стакан воду и полощет рот, все еще смотря на себя, не моргая. «Файлы» рабочих задач продолжают грузиться в мозг. Итак. Что еще будет на собрании? Колкие замечания Мо Янь. Ну, это легко. Последняя сплетня, которую он распространял, была донельзя комичной. По его подсчетам Ли Хенг отсасывал почти что всем и всюду. Дурак не понимает, что достаточно отсасывать кому-то одному, а не распыляться на множество третьесортных клерков за каждый попутный плевок. И не то чтобы Хенг сосал с таким расчетом. В его семнадцать лет Хань Фэй был всего лишь охуенно красивым, безмерно притягательным, двадцатидвухлетним метисом на вечеринке. Кто знал, что он станет самой крупной шишкой в бюро внешней политики? Ладно, он приблизительно так ему и заявил между первой и второй бутылочкой бакарди. Дрянь, кстати, редкая, этот ваш бакарди… Хань Фэй вечно любит всякую дрянь.

Светлый ром, сырой тунец, моногамность в сочетании с браком по расчету, Ли Хенга.

Последний считает себя самой ценной дрянью из списка, и он прав.

Суть проста — если Хенг реально во что-то вляпывается, или хоть кто-то из его команды, они всегда отделаются легким испугом. И да, Хенг пользуется этим. Всегда и всюду. Потому что он хороший босс.

А Мо Янь похож на крысу, пережравшую стероиды, так что…

Хенг не замечает, как добрался до кухни, но уже правильно пахнет лосьоном после бритья и жасмином от масла для тела. Значит, ничего не забыл. Вечерний завтрак, — холодильник открывается, озаряя Хенга светом, — салат в пластмассовом контейнере, кусок курицы в остром соусе, кофе. Хенг сервирует себе стол, делает все на автомате, пока мыслями он все еще на будущем собрании. Мо Янь никак не повлияет на решение руководства в ту или иную сторону, но потешаться над собой Хенг не позволит. Будет мелкая перепалка, ничего более. Что нужно выбить? Два новых рекламных контракта. Уже задолбали с этим чаем, нужно что-то еще, желательно из уходовой линейки — как бы там ни было, но основной шмат аудитории состоит из женщин от тридцати пяти и дальше. Эти контракты извечно жаждут вечерние шоу, борьба может разойтись нешуточная. Хенг зажевывает белое мясо и листает отчеты в смартфоне. Красочная инфографика демонстрирует очевидное превосходство «Доброго утра с Сяо Чжанем» в этом контексте в сравнении с другими шоу. Осталось дело за малым — чтобы большинство проголосовало именно так. А что для этого нужно? Хенг слизывает соус с губ. Язык печет, Хенг не жалеет его, когда делает щедрый глоток кофе поверх. Пора раздавать подарочки в вичате и намекать достаточно прозрачно, но с уважением.

Хенг рискует опоздать, но это куда важнее, чем прибыть вовремя.

За плотными шторами лофта Пекин купается в закате, самодовольный и расхлябанный, заманивая людей из офисов в ресторанчики и магазины. Дневной жар отступает, духота уже кажется сносной, тени удлиняются, чтобы затем поглотить город полностью.

Хенг желает им приятного аппетита.

х х х

Если смотреть на мир через авиаторы, то все приобретает оттенок зеленого чая. Или мочи. Ибо не уверен. Он блуждает взглядом по стене кухоньки, где проводил довольно много времени. Новая пассия Вэньханя чего-то носится по квартире, о чем-то рассуждает. Возможно, пытается перепрятать те вещи, которые «никак не может найти». Например, второй ноутбук Ван Ибо. Или его коллекцию статуэток Marvel. Или два скейта. Один с подписью, между прочим. Ибо пытается найти в себе злость или гнев, но учитывая, что он знал, что так и будет — в нём ничего нет. Потому что он знает, что всё вернет. Если не вещами, то деньгами, которые Вэньхань за всё это получил. Друг дней суровых извечно переходит от долга к долгу, и когда перед ним стоит выбор — получить взбучку от Ван Ибо или получить пулю в лоб, то он выбирает первое. Знаем, проходили, плавали. Ибо рад, что выходит из этого болота. Как бы ни любил Вэньханя. Но не всё, что идёт с ним в комплекте. Девушка наконец-то умолкает и садится на соседний табурет. В квартирке неожиданно опрятно и чисто, это явно её стараниями. Ибо трет по переносице, затем по шее, в итоге опирается о стену боком и стягивает очки пониже. Девушка правда выглядит расстроенной.

— Не беспокойся. Это все равно наши дела с ним. Вы давно вместе?

Девушка чуть улыбается, затем говорит «два месяца». О, этот великолепный период конфет, букетов и нежного секса. Ибо усмехается и кивает. Эту тишину нельзя назвать уютной, но Ибо плевать. Он все ещё не выспался, а по совету одного телеведущего, не плюхается в постель сразу после эфира. Тянет лямку до девяти вечера, а потом уже сопит с чистой совестью до половины третьего. Последние два дня получается, но для «режима» это все ещё мало. Девушка предлагает воды или кофе. Ибо кивает на последнее. «Кофе» — это концентрат из пластмассовой капсулы, который заливается кипятком. Всю кухоньку тут же обволакивает характерным ароматом.

Ибо хотел бы, чтобы это его взбодрило, но особых иллюзий он не питает.

Девушка что-то говорит, но оповещение вичата громче. Ибо все равно на первое, он что-то мычит, снимая блокировку смартфона.

От: Задница-гэ

Не уснул?

Ибо поджимает губы. Это скрывает усмешку. Усмешку, не улыбку, никак нет, сэр. Ван Ибо не улыбается от сообщений коллеги. Каким бы забавным придурком тот ни был. Ибо быстро набирает «нет, пью кофе», отправляет и снова блокирует телефон. Оказывается, всё это время девушка продолжала говорить.

Ибо всё пытается вспомнить её имя.

«И мы с Вэньханем решили съехаться, вот». Юйхуа?

«Он всегда так много о тебе рассказывал, ты правда занимался гонками? Как профи?» Не, кажется, Юйминь? «Но как ты совмещал это все? Гонки и академию… вы же там познакомились, верно?» Не… может, все же, Юнхуа? «Я слышала, вы расстались с Лю, мне так жаль». Нет, тебе не жаль, иначе ты бы так не ерзала и поверх майки накинула бы хоть что-то.

— Я тут вспомнил. А это не ты на вечеринке год назад лезла ко мне в штаны?

Почти-Юйминь резко умолкает и смотрит на Ибо так, словно тот на полном серьезе признался, что жрёт детей. Дверь хлопает. Вэньхань говорит что-то вроде «я дома» и «есть что пожрать?». Верх романтики.

Ван Ибо вспоминает. Это действительно Юйминь, на той вечеринке и познакомились, там же пьяный Ван Ибо получил от девушки не менее пьяную дрочку, и тем все ограничилось. Кажется, это должно быть неловко. Ван Ибо лишь рад, что успокоил свой мозг, который наконец-то разложил всё по полочкам. Вэньхань явно не ожидает увидеть его на кухне. Ибо улыбается, но это больше похоже на оскал.

— Привет, Вэнь-Вэнь, я наконец-то смог заехать за вещами. Юйминь пыталась помочь мне найти ноутбук и скейты, но что-то не срослось…

Вэньхань отвечает на это зеркальной улыбочкой, только от оскала в ней мало. А затем он, чудом не впечатавшись лбом в косяк, стартует с места, словно на реактивной тяге. Этот придурок убегает.

Самое бесполезное, энергозатратное и совершенно дебильное в данной ситуации решение. Юйминь все еще не отошла от шока, но все-таки кричит «дорогой, ты чего?!».

Ван Ибо очень не хочется бегать. Он вздыхает, стягивая с себя очки. Снова трёт переносицу.

Ему еще через весь Пекин домой ехать, как не уснуть в тянучках и на светофорах? Телефон снова коротко пищит и вибрирует. Ибо кидает на экран взгляд. Уведомление. Сяо Чжань.

«Кофе? Ты будешь разбит, лучше пей больше воды». Ибо думает, что ответит «да, папочка», но попозже.

Он выдавливает очередную улыбку. Юйминь выглядит потерянной. Длинные волосы, накладные ресницы, ногти в стразах, линзы цвета летней зелени. Мушка над губой.

Ибо думает, что настоящая родинка под губой выглядела бы трогательнее.

— Передай Вэнь-Вэню, что я заеду на следующей неделе и надеюсь, что мои ноутбук и скейты найдутся. И расслабься, это же ничего не значило.

Юйминь чуть улыбается и кивает с коротким «да». Ибо снова надевает очки, допивает кофе и говорит, что выход найдет сам. Его жизнь — хренов дурдом, но другой у него нет.

Ван Ибо не фанат курения, когда речь идёт о его легких. Наблюдать за отравлением — чудесно, травиться самому — затея так себе. Ван Ибо сжимает сигарету двумя пальцами, сдавливает у фильтра, делает короткую затяжку. Жгучая горечь, дрянной привкус, по языку и глотке прошлись наждачкой. Ибо терпит, чтобы не закашляться. Пачку и дешевую пластмассу крикет забыл прошлый «арендатор» квартиры. Ибо поспрашивал, до него здесь жил начальник службы охраны какого-то там съемочного павильона. Из всех квартирок, что были в распоряжении канала, доступной оказалась только эта. В ней мало кто хотел жить, когда были варианты. Комната соединена с кухней, всё это похоже на довольно широкий, но все же коридор. Кафельная душевая, вид исключительно во внутренний двор. Там, через кучи мусора, пробиваются невнятные кустики и какая-то высокая трава. Депрессивнее некуда, зато тихо. Кончик языка забирает с губ кисло-сладкий привкус — у дома Ван Ибо перекусил лапшой с пряным мясом. Сытость дарила чувство безопасности и уюта, вопреки всему. По совету Сяо Чжаня он как раз должен лечь спать.

Ибо вспоминает, что не ответил на последнее сообщение. Телефон выуживается из кармана, сигарета все еще тлеет между пальцев. Курить в постели в сонном состоянии — непреднамеренное самоубийство. Ибо шепчет себе вслух «бро, ты в курсе, да? Господин Сяо бы тебя отругал» и усмехается, перечитывая нехитрую переписку. Заботливые реплики телеведущего и его односложные ответы. Сяо Чжань был в сети пять минут назад. Интересно, только Ван Ибо получает такие идиотские сообщения?

«Имбирь бодрит, купи свежий, нарежь мелко и просто залей кипятком, для иммунитета хорошо».

Откуда Сяо Чжань знает об этом? Сакральные знания бабули или очередной гость шоу делился с Чжанем и всем Китаем мудростью древней медицины? Подушечка большого пальца касается аватарки Сяо Чжаня.

Та открывается во весь экран. Сяо Чжань улыбается. Белая футболка, светлые джинсы. Руки в карманах, расслабленная поза. Ибо затягивается снова, переворачивается на живот. Пепел падает, пепел измазывает постельное белье, пепел остается россыпью на пальцах левой руки. Ибо частично сдувает его, выдыхая дым, морщится, ведь тот попал в глаз. Это не мешает перейти из чатов в профиль Сяо Чжаня. Набор промо-фотографий, фотографии рекламных компаний. Йогурты, бритвенные станки, парфюм, тот самый чай, снеки со вкусом матча и ананаса. То еще сочетание. Сяо Чжань. Для йогурта он свой в доску парень, явный фанат здорового образа жизни. Для бритвенных станков — ох этот легкий флёр мнимой загадочности и улыбка краем рта. Парфюм — вышколенный пафос костюма, взгляд из-под ресниц, никакой улыбки, только обещание. Всё это хорошо, но не то. Ван Ибо включает VPN. Теперь его IP принадлежит Японии, что уже не так плохо. Открывает множество браузерных окошек в мир. Ибо даже знает, какие именно ему нужны.

У Сяо Чжаня достаточная фанбаза, чтобы найти нечто эдакое, кроме выбеленных фото. Кадров становится все больше. Папарацци, заказные, фотошоп. Вечеринки, выходы с друзьями. Коллекция «Сяо Чжань на пробежке» от какого-то двинутого сталкера, не иначе. Сяо Чжань в шортах, Сяо Чжань с дурацкой повязкой, которая не позволяет волосам лезть в глаза. Сяо Чжань пьет воду, запрокинув голову. У Сяо Чжаня охуенные ноги. Ван Ибо снова лижет по губам, пепел вновь падает на постель. Он сдувает его не глядя, это совсем не помогает делу. Ибо затягивается в последний раз, печет у кромки пальцев. В голове легкий туман, хорошо, что он хотя бы поел до этого. Приходится встать, он подходит к подоконнику, тушит о него остатки сигареты. Створка открыта. Ибо выбрасывает окурок во внутренний дворик, мысленно говоря себе, что придет день, он спустится туда и всё уберет. А от одного окурка ничего не изменится. Подоконник достаточно широкий, чтобы вместить его зад, особенно если спустить правую ногу на улицу, но Ибо пока этого не делает. Колено упирается в раму. Всего-то пятый этаж, даже если вдруг лететь — кучи мусора выглядят весьма мягко. Главное телефон туда не упустить. В левом ухе остался наушник, в нем шумят биты одного и того же трека. Правый валяется у подушки. Заряда хватит на часик, но Ибо закончит быстрее. Самый лучший рецепт для того, чтобы уснуть, когда тело жаждет этого, а мозг отказывается — подрочить. Сладкий сон гарантирован.

Ибо не думает всерьез о том, что собирается сделать. В данный момент это кажется ему мелочью, учитывая, что мысли про секс и Сяо-гэ переплелись так естественно, что никакого противоречия он не испытывал. Более того, он не думал, что это станет проблемой. Он не собирался действительно трахаться с ним. Подумаешь, работают вместе. Сейчас важно хорошо выспаться.

Раз уж все мысли все равно возвращаются к этому, то почему бы и нет?

Лучший способ борьбы с соблазном — поддаться ему. Это даже не Ван Ибо сказал, а кто-то очень мудрый.

Пуговица джинсов расстегивается, молния с короткой заминкой ползет вниз. Отсутствие запретов позволяет воображению работать вовсю. Фотографии Сяо Чжаня, не замазанного фотошопом, листаются медленно, пока Ибо мнет ладонью поверх белья. Этот двор-колодец имеет окна только с его стороны, так что чтобы увидеть его — надо постараться. Вряд ли кто умудрится. Да и Ван Ибо плевать. Не сейчас. Слишком хорошо. Жар накатывает постепенно, лижет лавой, оседает тяжестью в мошонке. Пальцы кажутся холодными, когда касаются плоти. Ибо давит на головку большим пальцем, ритмично и мягко, затем посильнее, стягивает крайнюю плоть кольцом, большой палец встретился с указательным и средним, ощутимо сжав. Вниз, сжать сильнее, ослабить хватку, снова сжать, снова вверх. Резко вниз. С оттяжкой вверх. Хорошо. Повторить. Ещё. Ещё. Сяо Чжань на фотографии приоткрыл рот.

На следующей — поджал губы. Дальше — запрокинул голову. Фотографии из очередного аэропорта.

Чжань широко развел ноги, сидя в кресле зала ожидания. Нельзя так. На следующем кадре он об этом вспомнил. Ибо возвращается на пару кадров назад. Кто-то снял Чжаня в коридоре канала, кажется, недалеко от кафетерия. Он расслабленно опирается о стену. Весь в черном, в очках. С неизменной улыбкой, только той, что видят «свои». А еще те, кто это фото нашел, конечно. Ван Ибо хочет выдернуть эту водолазку из плена брюк, но не снять. Хочет скользить под тканью ладонями и мять. Хочет нажать на соски большими пальцами, затем поддеть ногтем, провести губами поверх трикотажа, чтобы трение было ощутимо. Укусить. Мокро, чтобы ткань впитала слюну и когда он пойдет дальше, Чжань будет чувствовать… чувствовать.

Добраться до шеи. Там Сяо Чжань густо пахнет тем самым парфюмом. Еще тональным кремом, лосьоном, мятой жвачки, зеленым чаем и чем-то… чем-то. Хочется, чтобы к этому добавился сырой каштан.

Сырой, мягкий каштан. Перед жаркой.

Ван Ибо ощутимо откидывается затылком, от смартфона избавляется левой рукой, кидая в сторону матраса. Стука о пол не следует, и слава богу. Правая рука занята, левая стягивает белье и джинсы пониже. Теперь заползает под футболку. Мнет сосок, царапает по животу, тянет за волоски ближе к паху, опускается пониже, не мешая методично дрочить, поглаживает, перекатывает, оттягивает. Ибо закрывает глаза. Дышит часто, шумно выдыхает, облизывается и продолжает. В этом нет ничего, кроме похоти и жажды.

Под веками мелькают картинки, все чаще, все грубее. Ритм сбивается, движения все более рваные, звуки — более слизкие. Не понадобился ни крем, ни слюна, ни масло. Обычно дрочка на сухую заканчивается саднящей кожей, но в тот самый момент Ибо по-хорошему плевать. Это хорошо, это даже очень хорошо…

Ван Ибо разложил бы его в той самой гримерке и заставил смотреть в зеркало. А может, и заставлять бы не пришлось. Ван Ибо безумно хочет ему отсосать. Это глупо отрицать.

Ван Ибо кончает, когда его телефон оповещает о новом сообщении. Ван Ибо заляпывает живот, пальцы и подоконник. След от окурка скрыт под белесой, мутной каплей. Ибо размазывает по коже, Ибо размазывает по подоконнику. Слизывает с большого пальца. На вкус — сырая мякоть каштана.

Ибо слезает нехотя, выпутывается из одежды медленно. Белье и джинсы остаются валяться. Опустошение накатывает вместе с чем-то гадким, но Ибо отмахивается от этого.

Подходит к раковине, моет руки, обтирается ладонями и снова моет. Падает в постель.

От: Задница-гэ

Вот теперь можно спать, не забудь будильник

Ван Ибо согласен.

Ван Ибо наконец-то набирает ответ.

Не придумывает ничего лучше, чем всё то же «конечно, папуля».

И наконец-то его отправляет.

«Конечно, папуля».

Сяо Чжань смотрит на экран смартфона. Тихое фырчание, звук блокировки, Чжань убирает телефон под подушку. Ноги гудят. Трёхчасовая фотосессия не так уж его измотала, но он добавил пробежку сверху. Может, зря, а может — в самый раз. Веки как раз тяжелеют. Мысли затихают постепенно, превращаясь из шторма в штиль. Прежде чем окончательно окунуться в приятную мглу, Сяо Чжань думает — такому, как Ван Ибо, папочка и правда не помешал бы.

А затем, в догонку — это ведь пошло?

Пошло. Но не плохо. Не плохо ведь?

х х х

— Производственные мощности в этом году планируется увеличить на 300 миллионов тонн. Это составит около 7% прогнозируемого потребления угля… как говорят эксперты, это позитивная тенденция для…

Ван Ибо слушает на автомате, но не слышит. Сяо Чжань в кадре. Белая рубашка, дымчатый пиджак, уходящий градиентом от светло-серого до черного. До этого Сяо Чжань был в водолазке и очках.

Сказал, что проспал и не успел нормально собраться. Сюин сразу же вручила ему кофе, булку из Старбакс и начала вводить в курс дела. Ван Ибо наблюдал. Он проспал тоже, но кофе и булку ему никто не предложил.

Сяо Чжань поделился с ним половиной, при этом продолжая слушать Сюин. Это было безличным жестом, слева от него мог сидеть кто угодно, в этот раз просто оказался Ибо. Сяо Чжань относился ко всей команде, как к родным, и подобные жесты прослеживались часто.

Помочь, рассказать, поделиться, выслушать, пошутить.

Ибо просто стал частью общего целого. Булка была вкусной, кстати говоря, миндальный круассан, если быть точным. Но никто не наглел так, как Ибо. Это он успел заметить тоже. Потому что пока Чжань пояснял Сюин, что не будет брать интервью у человека, которого (пока неофицильно, но мы все знаем, что это значит — будет официальным послезавтра) подозревают в скандале, где замешаны не просто проститутки, а японские проститутки, Ван Ибо… выпил половину кофе из его стакана. Поставил обратно. Получил за это взгляд с легким прищуром, усмешку и всё. Перед Сяо Чжанем, каким бы открытым тот ни был, все сохраняли некий пиетет и уважение. Это скользило во всем.

У Ван Ибо этого не было. Возможно потому что он не видел в Чжане ничего сакрального. Святого. Светлого. В тех неприкосновенных смыслах, которые демонстрировали все вокруг. Ну, кроме Ли Хенга. Это отдельная птица в этой закрытой экосистеме шоу. Но кого же он в нём видел?

День смазывается. Когда Ибо выходит из студии, на небо уже вылили персиковую шипучку заката. Розоватые перья облаков, аккуратно выведенны кистью поверх разбитого желтка — солнце размазало, и скоро оно стечет, чтобы исчезнуть.

Ибо хлопают по плечу. Он уже привык к этому жесту и к тому, что Чжань так поступает со многими. Ну, мужского пола. Хлопнуть так девушку Сяо Чжань не посмеет. За прикосновением следует сжатие, это что-то новенькое. Ибо поворачивает голову. Оказывается, Чжань сейчас за него держится, потому что рассматривает подошву левого кеда. Конечно, при таком раскладе опора не так уж нужна, но раз есть возможность… Ибо выныривает из мыслей где-то на половине чужой фразы и переспрашивает.

Чжань наигранно вздыхает и отпускает его плечо:

— Говорю, мы все идем тут в ресторанчик недалеко. Я плачу. Празднуем заключение новых рекламных контрактов, вообще должен был Хенг платить, но тот весь в делах, так что я сегодня хороший папочка. В чат писали, ты не поставил лайк и плюс тоже не прислал. Так что информирую тебя лично. Отменяй планы, пойдем. Сейчас за нами подъедут.

Ван Ибо хотел было отступить на шаг, но вместо этого остаётся. Ремарку о «папочке» он опускает, Сяо Чжань вряд ли вообще в курсе, что именно можно вложить в это словечко. Ибо смотрит на остатки тоналки ближе к уху на коже телеведущего. Надо бы сказать, что у него другие планы. Но их нет. Наверное, молчание слишком долгое, потому что Чжань добавляет, только почему-то тише:

— Хватит ломаться. Это уже не первый раз, когда ты убегаешь раньше, но в те разы всех собирал не я. Мы не заслуживаем твоего доверия? Или когда ты пьяный, ты совсем дикий?

Ван Ибо хмыкает и вскидывает голову:

— То есть, я в принципе по твоему мнению дикий, раз «совсем»?

Сяо Чжань усмехается и кивает. Вот так просто. Вся команда уже вывалилась и шумит вокруг них, ребята заранее проверяют меню, перебрасываются чем-то в вичате, курят и смеются. Ибо не цепляется взглядом ни за кого из них, снова смотрит на Чжаня, ожидая, что тот добавит хоть что-то. Но Чжань молчит. Ибо знает, что на закрытом паркинге канала с его мотоциклом ничего не случится. И он теперь не разорится, если доедет с утра на такси, или, быть может, вообще стоит пройтись пешком.

Прогулки, говорят, мозг прочищают. А ему это остро необходимо.

Иначе как объяснить то, что он садится в минивэн рядом с Сяо Чжанем.

И когда на повороте тот случайно кладет ладонь на его колено, Ибо не против.

Он смотрит в окно, на серую ленту Пекина с кляксами света, пока машина несется всё глубже в город.

Ладонь остается на его колене до конца поездки, лишь немного меняя дислокацию — поднимается то чуть выше, то ниже. Сжимает за секунду до того, как машина останавливается.

Ван Ибо думает, что нажрётся. И будь что будет.