Стэн никогда не понимал своего отца. Он был не плохим человеком, но уж очень несерьезным и азартным. Его строгая мать смотрелась очень контрастно на фоне ее вечно не ухоженного мужчины. Они ведь были даже не женаты, когда он появился на свет, даже после его рождения матери не удалось окольцевать похотливого папашу. Именно так он его назвал, когда в один прекрасный день на пороге их с матерью аккуратного и правильного дома появился ветренный отец с каким-то ребенком подмышкой.

-- Знакомься, пацан! Это твой брат! – с идиотически широкой улыбкой возвестил отец, подтолкнув улыбчивого мальчика к замершему холодной статуей от подобной наглости Стэну. Мальчик на против был младше него, одет во все испачканное и заношенное, и он до одури был похож на его отца. Словно под копирку сделали. Смуглый, лохматый, с широкой щербатой улыбкой. В светлых глазах была легкая мечтательная дымка, идущая в разрез с внимательным прищуром. Названный брат, услышав заявление отца, растянул губы еще шире и протянул грязную покрытую царапинами ладонь в знак приветствия. Стэн проигнорировал его, скривившись в отвращении и злости.

-- Он мне не брат, -- решительно обрубил он, кидая озлобленный взгляд на отца. – А ты грязный похотливый предатель! – выкрикнул он, порывисто разворачиваясь и убегая в свою комнату.

Весь оставшийся день он слышала, как ругаются родители. Мать была в ярости от доказательства измены любимого мужчины и отказывалась на отрез терпеть подобное в ее доме. Отец парировал это тем, что мама мальчика недавно скончалась от «передозировки» и за ним временно нужно приглядеть, а уж через месяц он его пристроит куда-нибудь. Голоса самого мальчика Стэн не слышал, да и не хотел. На стук не реагировал и дверь не открывал. Весь вечер он посвятил остервенелой попытке придерживаться установленного расписания, ведь строгая мать его не похвалит за не сделанные уроки или за неубранную комнату. Он покинул ее только на следующее утро, когда утренняя шумиха стихла, а мама заперлась у себя. Отца уже не было. Он вечно то приходил, то уходил, то приносил деньги, то наоборот брал у матери в долг. Они уже привыкли к его налетам и исчезновениям, так что Стэн лениво поплелся на кухню, стараясь не ощущать накатывающей досады от сорванного и редкого дня, когда он мог побыть с отцом. Тот и так уделял ему минимум внимания, порой даже не зная, что обсуждать. Правильный и вышколенный ребенок не вписывался в раскрепощенные рамки прокуренного разума мужчины, как и раздолбай отец для самого мальчика, у которого перед глазами всегда была пунктуальная и аккуратная мать, поэтому их общение сводилось к «привет-как дела-пока». Проходя мимо гостиной, он заметил спящего на диване мальчика, который никуда не делся и видимо останется в доме до возвращения отца. Мать видимо сдалась перед обаянием возлюбленного и поддалась на просьбу. Фыркнув что-то неприятное в адрес всей сумасшедшей семейки, частью которой ему удосужилось быть, Стэн принялся за приготовление завтрака, не надеясь, что расстроенная матушка вспомнит о такой мелочи как кормление ребенка. К тому же он взрослый мальчик, ему уже разрешалось самостоятельно пользоваться плитой и ножом, так что сам Стэн не ощущал нужды в присмотре. Ловко перетаскивая стул от холодильника к полкам, а затем и к плите, он взялся за не хитрое дело.

Однако разбивая яйца в сковороду, он услышал громкое и отчетливое обращение, из-за которого испугано дернулся:

— А что ты делаешь? — Стэн едва не выронил лопатку и не ошпарился о горячую кухонную утварь, но вовремя поймал и удержал яйцо, и лопатку.

Восстановив равновесие и спокойствие, он с некоторой долей гнева в глазах повернулся на голос. В дверном проеме стоял сонный ребенок, трущий глаза кулаком и надрывно зевающий. Он был все в той же одежде, все такой же грязный и не ухоженный, смотря на него мальчик чувствовал, как по нему самому начинают бегать микробы. Поежившись Стэн отвернулся и вовремя спас подгорающую еду от превращения в угольки. Пока он перекладывал содержимое сковороды на тарелку, другой мальчик приблизился к нему с интересом разглядывая кухню.

— Как у вас тут чисто! Прям блестит! Наверное много сил занимает уборка, – восторженно затарахтел ребенок, попутно разглядывая то тарелку, то самого опешившего от напора Стэна. — Пахнет вкусно! ТЫ сам готовишь? Вау! Круто! А я вот не умею, да и мама никогда не готовила. И ножи страшные и опасные. А что это?

— Яичница, — кое-как вычленив из череды вопросов и возгласов хоть что-то внятное ответил старший мальчик.

— Яичница, — по слогам смакуя это слово протянул паренек, будто пробовал его на вкус. — Как много в этом слове. Аромат и наверняка вкус. Мммм, — продолжал увещевать новый житель этого дома, однако у Стэна уже начинала болеть голова от его громкого голоса.

— Я поделюсь если замолчишь, — решил отбиваться от назойливого собеседника Стэн, надеясь, что еда заткнет этот фонтан красноречия.

— Как скажешь братан, — пряча руки в карманах шорт отозвался тот и снова широко улыбнулся.

— Я тебе не брат, — строго обозначил Стэн, откладывая половину своей еды в другую тарелку.

— Как тебе угодно.

Прежде чем отдать тарелку, Стэну пришлось заставить незваного гостя вымыть руки, умыться и причесаться. Он бы загнал его в ванную, однако еда стыла, а кушать хотелось только сильнее. Ели они действительно молча, только в конце мальчик поблагодарил за угощение, которое показалось ему очень вкусным. Фраза о том, что он никогда подобного еще не ел как-то не приятно резанула по душе маленького Стэна. Появлялся вопрос: а чем он питался до сегодняшнего дня? Одежда на парне весела как на вешалке, острые ключицы и впалые щеки не сулили умному ребенку ничего хорошего из его навыков наблюдения. Подозрения подтвердились в ванной, где, стянув грязные тряпки с младшего ребенка, Стэн ощутил табун холодных мурашек по спине. Он видел каждую кость, а также кучу отметин и шрамов на детской коже, кое-где были наливающиеся темнотой синяки. Он как можно аккуратнее оттирал чумазого мальчика, боясь сделать больно, ведь несмотря на то, что он ему не нравился это не означало что Стэн будет вести себя хуже самого отбитого взрослого, поднимающего руку на сына. Так рассказал сам мальчик, сменив бесконечную улыбку на изломанные в надрывной усмешке губы. Услышанное неприятно поразило Стэна. Его мать ограничивалась шлепками линейки по рукам и редкими пощечинами за очень сильные нарушения правил, но она никогда не морила его голодом или не тушила об него сигареты. А безразличие отца было всегда.

— Как тебя зовут? – намыливая непослушные волосы другого ребенка, спросил наконец Стэн.

— Не смейся только, — глупо хихикнул тот, открывая глаза и рискуя получить порцию мыла туда, однако почему-то ему было важно в этот момент посмотреть на названного брата. — Стэнли. Стэнли Чопс.

— А я Стэн Итопс, — голос сам собой потеплел на несколько градусов и уже чистую руку он принял без раздумий.

— Будем знакомы.

Закончив с расшаркиваниями и продолжая вымывать гадость из чужих волос, Стэн услышал тихий смешок от мокрого мальчика.

— Что?

— Батя наш не блистает разнообразием, — все еще хихикая, отозвался Стэнли.

Некоторое время подумав, Стэн сам с легкостью ухмыльнулся. Улыбаться было не привычно. Даже странно.

— Согласен.

Высушив страдальца и выдав ему свою старую одежду, парни замерли напротив зеркала, разглядывая отражения друг друга. В чертах друг друга они находили множество схожестей и мелких различий. Форма глаз, цвет кожи, носы и уши были будто бы снят под копирку с их общего родителя, но черт скрывался в деталях. Стэн был обладателем светлых глаз и волос его матери, а Стэнли, наоборот, перенял эти черты от отца. Он в принципе был точной копией блудливого мужчины, в то время как резкие черты и манеры, вкупе с некоторыми физическими характеристиками Стэн перенял от родившей его женщины.

— Мы ведь похожи, — досадливо озвучил наблюдение Стэн.

— Ага. Папка то у нас один. Ясен пень похожи, — непринужденно пожимая плечами отозвался Стэнли. — Только мамы разные.

— Это правда.

Их первый шаг на встречу друг другу прервала мама Стэна. Она придирчиво осмотрела проделанную сыном работу, кивнув тому в знак приемлемости и строгим голосом пригласила их обоих в гостиную. Младший мальчик прытью помчался вниз, пока старший чинно и размерено шагал следом. Недовольная сложившейся ситуацией мать обрисовала Стэнли его серое и обыденное пребывание в этом доме, свод правил которого Стэн знал на зубок. А вот новый житель не оценил запрета на громкие и подвижные игры, даже в крошечном палисаднике у дома. Ровно, как и отсутствие телевизора в доме. Все по расписанию. Все строго по правилам. По линейке. Никаких исключений. Стэн с рождения жил в таком ритме, однако наметанным в школе глазом замечал, как его сожителю тяжело соответствовать маминым стандартам. За что он огребал, но не унывал. Стэнли с улыбкой говорил, что наказания от его матери были хуже, так что ему совсем не больно и не обидно. Чем он дольше жил под одной крышей с навязанным братом, тем больше Стэн замечал различий между ними в характере и мировоззрении. Он был тихим, собранным, серьезным непогодам, думал о будущем загодя, в то время как Стэнли был шубутной, громкой, веселой и непринужденной персоной. К пацану тянулись люди, в то время как от старшего мальчика шарахались. У одного, стоило ему появиться в школе, моментально появилось множество знакомых и приятелей, а другого, которого ставили в пример всем ученикам, не помнили порой в лицо. Они были противопоставлениями друг друга, но в то же время… Их судьбы были так тесно переплетены и похожи, что Стэн не вольно проникался братской симпатией. Они были оба одиноки пока не встретили друг друга.

С первого дня появления в доме Ипотсов Стэнли всегда был со Стэном, куда бы его ни звали он тащил «брата» за собой, не обращая внимания на возмущения и отказы. Подсаживался на переменах и уроках, невзирая на смешки одноклассников, хвостом ходил в библиотеку, хоть и считал это место жутко скучным, и всегда спрашивал мнения старшего ребенка. Стэну казалось, что Стэнли будто бы боялся потерять его из виду. Подкупала одинокого ребенка душевное тепло Стэнли, которым тот делился ним каждый день. Вот за это мальчик и терпел его. За то что он заставлял его улыбаться, за то что рассеивал вокруг него тьму, за то что был собой и давал ему пространство быть самим собой тоже, топя взращённый матерью лед в его сердце.

— Почему ты такой серьезный? – однажды спросил его Стэнли, когда они делали уроки в тишине общей комнаты.

— Я всегда такой, — откладывая ручку и придирчиво осматривая написанное, отозвался Стэн.

— Я заметил. Скучный, холодный и неинтересный.

— За то ты надоедливый, шумный и вонючий.

— Что есть то есть, братан. Мал да вонюч, громок да могуч.

Стэн рассмеялся. Он впервые смеялся так громко и неудержимо что у него заболел живот. Стэнли не отставал от него и уже покатывался по полу. Их звонкий полный искренней радости смех резонировал от полупустых холодных стен пустого дома, в котором подобного шума еще не слыхали.

-- У тебя приятный смех, -- погодя добавил младший.

-- А твой ужасен, -- прыснул Стэн, ловя довольные жизнью черные глаза.

Невольно закралась мысль, что давно посещала голову маленького вышколенного мальчика. И раз пошли откровения, то он решил тоже поинтересоваться.

— Почему ты возишься со мной? – посерьезнев, задал вопрос светленький мальчик.

— Ты мне нравишься братан. Каким бы занудой ты бы ни был. Сказано было смущенным до нельзя голосом, а спрятанные под длинной челкой глаза нервно искали за что зацепиться.

Стэн же почувствовал, как незримый камень падает с души и вновь хочется улыбаться.

— Признаю и ты мне нравишься, мой пахучий собрат.

После этих слов Стэнли встрепенулся и уставился на него огромными глазами, в которых плескалось удивление вперемешку с радостью. Он будто бы ждал и надеялся услышать от него подобное и вот этот день наконец-то настал.

— Нарекаю этот день началом нашей дружбы, — громко воскликнул шебутной ребенок, протягивая руку, которую моментально пожали.

— Дружбы? – уточнил Стэн, вопросительно выгибая бровь.

— Ну да? Раз ты не хочешь быть братом, будь моим другом.

Прозвучало достаточно просто и понятно, давая понять, что Стэнли принял условия выставленные еще в самом начале их знакомства и готов их придерживаться. Это заражало энтузиазмом.

— У меня никогда не было друзей.

— У меня тоже. Но говорят это весело.

— Весело? Хм. Думаю, стоит попробовать.

— Ты не пожалеешь.

Тот день стал началом их крепкой и не рушимой дружбы, перерастающей в братские узы, которые они никогда не нарушали и всегда поддерживали друг друга, даже когда обзавелись своими семьями. А пока… Их звонкий смех еще долго звучал в глубине дальней комнаты в огромном и старом доме. Там, откуда матушка бы их не услышала…