Киллиган привык к своей необычности и исключительности. Он был сыном хозяина Лазурной Долины и самого влиятельного адвоката в четырех мирах. У него была магия, он был умен и талантлив, а главное он не был похож ни на кого. Родные любили его любым, никогда не попрекая увлечениями или не желанием познавать определенные направления. Отцы в принципе обожали его за факт рождения, как и Виола, которая нянчилась с ним в любое свободное от учебы время. Они говорили ему, что он особенный, самый чудесный и умный мальчик на свете и Килли им верил. Поступая в начальную школу фруктомальчик надеялся заполучить друзей и знакомых, как у его старшей сестры. Что он окунется в учебу и найдет тех, кто разделит с ним увлекательные года обучения новому и поддержит в исследованиях неизвестного. Но что-то пошло не так.

Полученная от родителей внешность делала его воистину уникальным, но в то же время слишком сильно выделяла его среди сверстников. Как и не погодам развитое мышление. Килли думал слишком по-взрослому, с долей прагматизма, однако оставался при этом любознательным и легким на подъем. Его желание учиться никто не разделял, многие считали школу повинностью, которую им предстояло нести несколько лет, лишь бы родители не докучали нравоучениями. А главным источником нараставшей неприязни был положение «принца», под которое Киллиган в глазах завистливых детей не вписывался.

Его стали дразнить погодки и ребята по старше. Одни любили глумиться над нелепой, по их мнению, внешностью, а другие принижали заслуги и достижения в учебе, бесконечно сравнивая его с сестрой, считавшейся эталоном победителя в любом виде спорта, которые давались мальчику с потом и кровью. Килли терпел, искренне считая, что идиоты могут говорить все что угодно, ибо их главная задача вывести его на эмоции, которые ребенок старательно прятал за каменной маской безразличия. Он не хотел слышать смех над его слезами и обидой, не желал видеть злорадство и зависть в глазах толпы, как и не хотел увидеть тревогу на лицах уставших родителей. Фруктомальчик скрывал от семьи свои непростые взаимоотношения с другими детьми Долины, потому что не хотел их беспокоить такими пустяками как издевательства в школе. Он твердо верил, что сильнее и выше других, чтобы опускаться до банального ябедничества. Если обзывали, он игнорировал брошенные в лицо слова. Если его били, он не бил в ответ. Если портили вещи, он восстанавливал их с помощью магии. Если у него что-то крали, он через время забирал это обратно.

Так длилось больше года, пока дети не перегнули палку. Киллиган мог стерпеть оскорбление в лицо, но найденная в учебнике записка, весьма фривольного и унизительного содержания, вывела его из равновесия. Его обуяла дикая первобытная ярость, когда он вчитывался в коряво и неправильно написанные слова, но их смысл заставлял кровь кипеть в жилах. Взбудораженный мозг просканировал записку цепким взглядом и услужливо подсказал, кто оставил сие творение. Ничего не говоря, никого не предупреждая, Килли накинулся на автора шедевра каллиграфии и стал избивать его злополучным учебником. Он бил до тех пор, пока у его жертвы кровь не пошла фонтаном и от пола не отскочила пара зубов. Учитель едва смогла оттащить брыкающегося мальчика от другого.

Вот так наш малыш оказался в кабинете директора школы, в компании родителей избитого и самого директора. Мать пострадавшего голосила на весь кабинет, обвиняя его во всех смертных грехах, пока супруг женщины ей поддакивал и никак не пытался угомонить. Килли не оправдывался и вообще не отвечал на вопросы. Ему было плохо и грустно. Морально он был опустошен, но вот вырвавшаяся из-под контроля буря, продолжала клокотать внутри, поэтому он крепко стискивал зубы, сжимая руки на штанишках, низко опустив голову и пряча за густой листвой подступающие слезы. Фруктомальчик считал, что не должен был срываться, что должен был проигнорировать и все бы было хорошо. Боялся потерять хрупкий контроль над магией, которая упрямо не желала успокаиваться и требовала выхода в свет. И он с содрогание ждал приход отцов, боясь увидеть на их лицах разочарование в нем.

Через час после инцидента в комнату вошли его родители и оба пребывали не в самом лучшем расположении духа. Их явно сорвали с каких-то важных дел, ведь папа Уилл был в рабочем костюме и с кейсом, а папа Рипто в походной мантии и с посохом на поясе.

— Спасибо что пришли так быстро, — поприветствовал пришедших директор, жестом приглашая их присесть рядом с сыном. — Лорд Рефорт и мистер Чикс-Рефорт.

— Уважаемый, давайте не разводить политес, а перейдем к делу, — строго отчеканил Рипто, цепким взглядом осматривая сына, который лишь еще сильнее опустил голову.

— Что случилось, что нас так резко вызвали? — более спокойно просил Уилл, сглаживая некоторую грубость супруга.

— Что случилось?! — взвизгнула мать пострадавшего ребенка. — Ваш сын напал на моего! Только посмотрите, что он с ним сделал! На его лице живого места нет, а зубы! Трех нет, два шатаются!

— Ну надо же, — лениво посмотрев на вспухшее и израненное лицо другого мальчика, наигранно удивленно протянул ящер.

Вилли на подобную картину только едва слышно охнул, переводя обеспокоенный взгляд на сидевшего между ним и мужем сына. Килли старался сжаться как можно сильнее, отказываясь поднимать голову, несмотря на то что фрукточеловек ласково провел по затылку ладонью, пытаясь успокоить.

— Боюсь, что так, лорд Рефорт, — учтиво вмешался директор, беря слово. — Мы не знаем, что послужило причиной, но нападение Киллигана на Бордерли видел весь класс и учитель. Это целиком и полностью вина вашего сына, поэтому администрация школы будет вынуждена рассмотреть дисциплинарное взыскание с Киллигана Рефорта-Чикса в виде отстранения от занятий и финансовое возмещение урона с вашей стороны, чтобы покрыть лечение пострадавшего ребенка.

— Мой сын не зачинщик, — твердо возразил колдун, складывая руки на груди.

Мутант тем временем осторожно прикоснулся к сбитым в кровь ладоням своего дитя, чтобы по возможности стереть грязь, но сын ушел от прикосновения. Чикс устало и грустно вздохнул.

— Вранье! — подняла крик мать избитого. — Он словно дикий зверь напал на моего сыночку! Его нужно исключить!

— Еще раз, мадам, вы оскорбите нашего сына, я вас засужу, — вмешался в разговор адвокат, улыбаясь профессиональной улыбкой вежливого существа, готового накинуться на того, кто посмел угрожать его ребенку.

— Вы мне смеете угрожать?! — задохнулась от возмущения женщина, вскакивая с места и нависая над мутантом.

— Нет, что вы, — всплеснул руками Уилл, поворачиваясь к мужу. — Рипто, убей их, если эта женщина еще раз нас оскорбит, — супруг резко встал и грозно оскалился, демонстрируя присутствующим не только острые зубы, но полыхающие магией глаза. Семейка оппонентов напугано дернулась прочь, женщина и вовсе запнулась о стоящий позади нее стул и шумно осела на него. Директор на это лишь поправил очки, привыкший к подобным сценам родителей учащихся. Уилл, как ни в чем небывало, продолжил свою речь. — Вот это угроза, а ранее сказанное лишь констатация.

Женщина надменно фыркнула и отвернулась.

— Но факт, есть факт, — наконец-то вмешался отец пострадавшего. — Ваш сын избил нашего.

— Наш сын не дерется, — с нажимом отозвался Рипто, садясь обратно. — Он спокойный и скрытный мальчик, но постоять за себя может. Скорее всего ваш отпрыск спровоцировал Киллигана и получил что заслужил.

— Не правда! — вновь подключилась к беседе мать. — Наш и мухи не обидит.

Смотря на пухлого неопрятного мальчишку, необременённого мозговой деятельностью и лениво жующего какую-то конфету, супруги скептично выгнули брови и фыркнули, открыто ставя под сомнение данное заявление матери.

— Малыш, расскажи, что случилось? — ласково обратился к ребенку Вилли.

Килли снова ничего не сказал и закачал головой, все сильнее сжимаясь и пряча пылающее лицо.

— Чем хоть он его? — поинтересовался ящер. — Не похоже, что кулаками.

— Книгой, — продемонстрировал запятнанный кровью учебник директор.

— Странно, — нахмурился еще сильнее колдун. — Килли любит книги и очень их бережет. А тут прям книгой.

— Могу я взглянуть? — просил орудие вредительства адвокат.

— Да. Разумеется.

Как только необычное орудие оказалось в руках мутанта, он деловито осмотрел учебник по математике. Обложка была испорчена красными пятнами и смята от ударов. Страницы так и пытались выскользнуть из развалившегося корешка, однако открыв и быстро пролистав содержимое, Чикс нашел между грязными страницами записку. Стоило только прочитать ее, как фрукточеловек с трудом смог сдержать порыв смять ее и швырнуть в лицо истерившей женщины, возобновившей свой ненужный монолог о невиновности ее ребенка. Заметив, как застыл в напряжении муж, Рипто наклонился чтобы посмотреть, что он нашел. Уилл отчетливо слышал, как ящер заскрипел зубами и воздух внезапно наэлектризовался.

В записке было сказано: «Только у двух уродов-педиков мог родиться такая образина как ты! Чтобы все сдохли, семейка чокнутых!»

Муж вскипел буквально за секунды, выхватывая из рук Уилла записку.

— Это что такое?! Как это понимать?! — взревел ящер, вскакивая на ноги и потрясая перед лицом директора бумажкой.

— Мне вот тоже интересно, что вы на это скажете, — холодно процедил Уилл, отбирая улику и вставая следом за мужем, но только чтобы продемонстрировать написанное и угрожающе нависнуть над сидящими родителями другого мальчика.

— Это не мог написать мой сын! — мгновенно взъярилась женщина.

— Проверка на каллиграфию это проверит, — холодно парировал адвокат.

— Я доверил вам самое ценное в этом мире — школу! Наших детей! — продолжал бушевать Рипто, отчитывая директора школы. — А вы халатно относитесь не только к их ментальному здоровью, но и дозволяете им вести себя как быдло! Закрываете глаза на вопиющее хамство! Поощряете моральную деградацию! Неприемлемо!

— Раз зашел такой разговор, — вмешался Уилл. — Какая обстановка в классе?

Уже на этом вопросе мужчина поравнялся по белизне с мелом, судорожно вытирая вспотевшее лицо платком.

— Дети… не очень дружелюбны с вашим сыном, — с трудом подбирал слова директор.

— Травля, — вмешалась молчавшая до этого учительница математики, прочувствовавшая момент и удачно в него попавшая. — Киллигана травили чуть ли не каждый день, а основной зачинщик сидит здесь.

— Мисс Традла… — зашипел на женщину директор, но та только упрямо вздернула подбородок и тряхнула пышной шевелюрой.

— А я говорила! Предупреждала! И только вы не давали никому сообщить о этом безобразии, — сдала с потрохами свое начальство учительница, пересекаясь глазами с колдуном. — Уж слишком он вас боялся, лорд.

— И не зря, потому что я удавлю тебя голыми руками, — зловеще поднялся на ноги Рипто, вскидывая руку.

Директор тут же схватился за горло, испытывая трудности с дыханием.

— Моего ребенка! — стекла в помещение задрожали, по стенам поползли трещины, а мужчину вышвырнуло из кресла и подняло к потолку. — Ты подверг моего ребенка опасности!

— Рипто, не надо, — аккуратно положил ладони на плечи супруга Уилл.

— Нет уж, я его убью! — шипел колдун, усиливая хватку. — Медленно и мучительно.

— Папа, оставь директора! Он не виноват!

Килли подлетел к отцу и уткнулся ему в живот, неловко обнимая за пояс и пряча лицо. Ящер потерял контроль, и директор упал на пол, жадно хватая воздух и хрипя. Мисс Традла помогла ему подняться и подала воды.

В то же время динозавр мягко отстранил сына и заставил поднять голову. Из желтых глаз текли слезы, детская магия льнула к родительской, ища выход и помощь, чтобы справиться с ужасающим ураганом, спрятанным внутри. Колдун перехватывал потоки и опустошал резерв своего дитя, меж тем успокоительно гладя его по щекам и стирая прозрачные дорожки.

— Почему ты за него заступился, малыш? — заталкивая раздражение и злость глубоко в себя, Рипто успешно вернулся контроль, сосредоточившись на расстроенном ребенке. — Он должен отвечать за тебя, когда ты в школе и он не справился.

— Потому что я просил ничего вам не говорить! Я и никто другой! Я сам виноват, и я готов понести наказание! — горячо отозвался Килли.

Супруги взволновано переглянулись, пока Киллиган не расплакался еще сильнее, отчего его речь стала не разборчивой. Он так устал от всего, так обидно из-за написанных слов ему еще никогда не было, поэтому он не мог остановить слез и удержать свою магию. Но рядом с отцом он смог отпустить этот сдавливавший грудь болезненный ком, медленно исчезающий и оставляющий после себя только легкость.

— Значит так, — строго обозначил Рипто, подхватывая сына на руки, который моментально уткнулся в плечо. — Пока зачинщик и остальные, кто участвовал в издевательствах над моим сыном, не принесут официальные извинения, Киллиган не вернется и вместе с этим наша семья прекращает финансирование данного заведения.

— Лорд Рефорт! — испуганно подскочил директор. — Давайте не будем рубить с плеча…

— Мы свое слово сказали, — поддержал решение мужа Уилл, вставая следом и направляясь к двери. — До тех пор, пока нашему сыну не будет предоставлена НОРМАЛЬНАЯ среда для обучения, вам ничего не светит. Ваша должность тоже будет поставлена под сомнение на собрании Долины, в связи с недостаточной квалификацией и не исполнительностью.

— Мистер Чикс, пожалуйста, я…

— Работайте, разбирайтесь, а мы подождем результатов дома. И да, ждите повестки в суд за оскорбление и нанесение морального вреда ребенку. Всего хорошего.

Семейство Рефорт-Чикс стремительно покинуло кабинет, оставив за собой последнее слово.

Супруги шли молча, то и дело поглядывая на заметно успокоившегося ребенка. Сев в машину Уилл не спешил заводить мотор и ехать домой. Его взгляд прикипел к маленькой фигурке на руках мужа, которую тот аккуратно покачивал словно баюкал. В глазах Рипто плескался старый ужас его собственного прошлого, которое повторялось и от которого он во что бы то ни стало старался оградить сына. Осознавать, что ты подвел свою кровь и плоть было очень больно.

— Килли, — мягко позвал ребенка адвокат. — Почему ты не рассказал?

— Вы и так заняты. С работой, с близнецами, — утирая лицо, Килли медленно сел ровно. — Это все ерунда. Они просто глупые и завидуют.

— Милый, они тебя обижают, мы должны это пресечь, — резонно возразил Уилл.

— Я думал я сам справлюсь. Что сильный и взрослый. Как вы. Но когда… когда прочитал записку. Я так разозлился! — сжал кулачки мальчик, обращая злобный взгляд на ящера — Папа, он не смеет так о вас говорить! Никто не смеет оскорблять мою семью! Сука!

— Так, за языком следим, юноша, — цыкнул Рипто, едва слышно выдыхая застрявший в горле воздух. — Я понимаю твои чувства. Но о таком молчать не стоит.

— Но…!

— Ребенок, мы твои родители, — насупился ящер. — Для нас твое счастье стоит превыше нашего. Ты всегда можешь рассчитывать на нас, когда нуждаешься в этом. Всегда.

— А близнецы? — непонимающе спросил Килли. — Они же маленькие и беспомощные. Вы нужны им сильнее, чем мне.

— Мы всегда рядом для тебя, родной, — коснулся мягкой щеки Уилл, утирая влагу с нее. — Поэтому мы и хотим, чтобы тебе было хорошо, чтобы ты рос счастливым.

— Мы все готовы за это отдать, — поддержал мужа Рипто.

— Но Виолла справляется сама! — возразил мальчик.

— Не всегда, — покачал головой Чикс. — Ей тоже сложно, и она просит о помощи, просто ты этого не замечаешь.

— Твоя сестра уже достаточно взрослая чтобы проделывать подобное, — задумчиво покивал динозавр. — Мы поддерживаем это стремление, однако есть вещи, которые вам в силу возраста еще не по зубам. Как, например, сегодняшний случай, — его взгляд потеплел и виновато смотрел в удивленные глаза сына. — Прости, что не доглядели.

— Нет, это вы простите, — опустил голову Килли. — Я не хотел мешать. Вы и так заняты. Мне казалось, что я смогу и один справиться.

— Ты не один, сын. У тебя есть семья, которая любит тебя.

— Мы порвем любого ради тебя. Только пальцем покажи.

— Спасибо. Я вас люблю, — стараясь обнять сразу двоих отцов, Килли все равно счастливо заулыбался.

— Раз такое дело… — хитро блеснул глазами колдун. — Как насчет мороженного?

— С орешками?! — встрепенулся Килли, переводя взгляд с одного отца на другого.

— И с орешками, и с шоколадом. С чем захочешь, — согласно закивал Уилл, заводя машину и трогаясь с места.

В тот день Киллигану казалось, что он ел самое вкусное в мире мороженное, ведь папы были рядом и защитили его несправедливости. После этого случая мальчик преисполнился твердой веры, что родители действительно убьют и накажут любого, если он сам это сделать не может. И что его счастье для них всегда на первом месте.

А записку он сжег в тот же вечер.