══════ஜ▲ஜ══════

Пять месяцев назад

Йен затянулся сигаретой и передал её Микки, который застёгивал свои джинсы. Их пальцы соприкоснулись при этом, вызывая у Йена желание, чтобы хотя бы на секунду они могли сделать что-то настолько дурацкое, как взяться руки (дурацкое только потому, что Микки отпустил бы свои язвительные комментарии по этому поводу).

У Микки были мозолистые ладони и грязь под ногтями, но это никогда не мешало Йену жаждать его прикосновения. Сдержанные касания Микки были прямым отражением состояния его рук, но в то же время настолько мягкими и любящими, что Йен иногда забывал, как дышать.

Они молча прислонились к стене заброшки — обычному месту их встреч. Иногда тишина была приятной, они просто проводили вместе время. Иногда Микки оглядывал Йена и позволял ему немного посмотреть на себя в ответ. Микки был грубым и грязным, но он был красив. Что-то в Оборотне заставляло Йена чувствовать себя заземлённым; он был как якорь, удерживающий Йена, когда дерьмо в его жизни — в его семье — вращалось и дрейфовало в хаосе.

Микки нравился Йену. И даже больше... Он никогда раньше не был влюблён, но, возможно, это была любовь. Он чувствовал, что это верное определение. Но они не могли себе этого позволить. Даже если Йен и знал, как Микки к нему относится.

Иногда он тянулся, чтобы коснуться разума Оборотня (зная, что это чертовски грубо и нежелательно, но бывало, когда они трахались, он не мог остановить себя, даже если пытался), чувствуя то, что чувствовал Микки — размытые вкусы его желаний и страхов.

Так что Йен знал, что небезразличен Микки. Он знал, что Микки ненавидел это, что он хотел бы перестать это чувствовать, но понятия не имел как. Становилась ли ситуация хуже или лучше от понимания того, что чувствовали они оба, не имея возможности что-либо с этим сделать, кроме как трахаться в грязных обветшалых зданиях поздними ночами, Йен не знал.

— Эй, хочешь? — в мягком свете луны Йен увидел, как Микки протянул ему нож-бабочку.

Он сдвинул брови, медленно принимая нож.

— Конечно.

— Пару дней назад разжился новым, — пожал плечами Микки.

Желудок Йена слегка сжался, когда он убирал нож в карман.

— Ты уверен?

Микки снова дёрнул плечами.

— Да... Считай это запоздалым подарком на день рождения, если тебе от этого станет легче.

Он думал, что подарком от Микки на его день рождения пару недель назад был один крышесносный минет без просьбы ответить тем же (Йен всё равно ответил, но жест был чертовски приятным).

— Спасибо, — пробормотал Йен.

Микки затянулся сигаретой, прежде чем передать её обратно Йену.

— Да фигня, — отмахнулся он, но в уголках его рта появилась лёгкая ухмылка.

Йен улыбнулся, наклоняясь, чтобы прикоснуться губами к губам Микки. Тот хоть и издал раздражённый вздох, но поцеловал в ответ, подарив Йену один из редких мягких и медленных поцелуев. На вкус Микки был табачным и тёплым, но, несмотря на это, невероятно восхитителен. Йен отбросил окурок и встал напротив Микки, взяв его лицо в ладони, в то время как Микки обхватил его рукой за талию, прикусывая зубами нижнюю губу Йена.

Микки не кусал Йена, не всерьёз. И не то чтобы что-то случилось, если бы он это сделал, условия должны были быть конкретными: полнолуние, когда он обернётся и бла-бла-бла. Но Микки всё равно этого не делал. Йену иногда хотелось, чтобы он его укусил. Но Микки только мягко проводил зубами по коже, задевая и царапая губы Йена, точку пульса на его шее — как будто, если бы он захотел, то мог бы разорвать яремную вену в одно мгновение.

Они могли бы уничтожить друг друга, если бы захотели. Микки мог бы превратить Йена в кучу окровавленной плоти, а Йен мог бы сломать Микки, вторгнувшись в его разум и оставить лишь оболочку человека. Но они этого не делали, и причина сводилась к ножу-бабочке.

Потому что нож с таким же успехом мог быть грёбаной курткой «Леттерман», или кольцом обещания, или меткой. Они оба это знали, но не говорили об этом вслух. Они не могли.

══════ஜ▲ஜ══════

Йен лежит в кровати весь в раздумьях. Нож-бабочка открыт и парит над ним; он заставляет его разворачиваться и плыть по воздуху то приближаясь, то отдаляясь от лица. На рукоятке видны потёртости и царапины, немного ржавчины у основания лезвия — возможно, это кровь, Йен не уверен. На самом верху, грубо, словно её наносили с помощью бритвы или гвоздя, выведена буква «М».

Прошло уже две недели, а он до сих пор не получил известий от Микки. Йен начинает беспокоиться. По Канаривиллю ходят слухи, что Терри Милкович обивает пороги, ища Микки и Мэнди. Он жаждет крови, потому что они его обокрали. Это только вопрос времени, когда он начнёт искать за пределами Чикаго. Все, включая семью Йена, говорят об этом. Йен не может скрыться от этих сплетен, даже если бы захотел.

Микки сказал, что, где бы он ни оказался, он даст Йену знать. И хотя Йен способен найти Микки самостоятельно, он действительно хочет, чтобы Микки сдержал слово. Может, он просто упрямый. Или глупый. Неважно. Йен думает, что, возможно, он неверно истолковал чувства Микки к нему. Потому что, если бы Микки действительно хотел сообщить о своём местонахождении, он бы, блядь, позвонил, верно? Всё так невероятно разочаровывающе и запутано.

Ему не нравится лежать в постели и волноваться о Микки. Ему не нравится невозможность сосредоточиться на чём-то ещё, кроме Оборотня. Это может обернуться бедой. Или, что ещё хуже, убийством, — не дай бог, Терри, блядь, узнает. Йен чувствует, что потерялся в море, всё вокруг вышло из-под контроля, в то время как он нуждается в своём якоре.

— Господи боже, Йен, — нож вырывается из невидимой хватки Йена, когда голос Фионы прорезает тишину комнаты. — Ты так однажды себе глаз выколешь или ещё что-нибудь.

Йен вздыхает, закатив глаза. Он смотрит, как Фиона убирает нож на комод, а потом поворачивается в постели лицом к стене, подальше от сестры.

— Что с тобой происходит? — спрашивает она, присаживаясь на край его маленькой кровати. Он чувствует, как она гладит его по руке, пытаясь успокоить. — Ты в последнее время совсем расхандрился. Тебе нездоровится?

Йен, расстроенный и уже почти ничего не понимающий в этом мире, садится и откидывается на спинку кровати, глядя на сестру.

— Я не хочу, чтобы ты взбесилась.

Фиона кивает.

— Ладно, но ничего не обещаю.

— Я серьёзно, Фи, — вздыхает Йен, — это... важно.

— У тебя неприятности?

— Нет. Но я беспокоюсь кое о ком. О ком-то очень важном для меня.

Фиона хмурится, полностью сосредоточившись на Йене, хотя Дебби и Карл кричат друг на друга внизу.

Йен чувствует, как тепло разливается по всему телу, руки слегка дрожат от волнения. Да, он сказал Микки, что для его семьи это не имеет значения, но правда в том, что он на самом деле не знает, так ли это.

— Я тусуюсь с этим парнем уже... некоторое время, — осторожно начинает Йен. — Но сейчас ему пришлось уехать из города, и я уже две недели ничего о нём не слышал.

На лице Фионы появляется хмурое выражение.

— Ты пробовал ему позвонить?

— Телефон неделю как отключён.

Фиона протягивает руку и убирает с его лица постоянно выбивающуюся прядь волос.

— Он тебе действительно нравился, да?

— Да, — вздыхает Йен.

— А почему ты никогда не приводил его сюда? — через мгновение спрашивает она.

Йен пожимает плечами.

— Не мог.

У Фионы такое выражение лица, как будто она пытается сдержаться.

— Он...

— Он не слишком стар, Фи, — бормочет Йен. — Он не старпёр и не козёл, ничего такого. Я просто не мог привести его сюда, ясно?

Она кивает и уголки её губ опускаются.

— Две недели, да?

Йен кивает в ответ.

Затем на лице Фионы проступает сочувствие, когда она в замешательстве осознаёт происходящее, складывая факты воедино. Это медленный, едва уловимый переход, пока она придвигается к нему, сложив руки на коленях:

— Подожди, ты ведь не о Микки Милковиче говоришь?

Йен задерживает дыхание, не сводя глаз с сестры, его желудок сжимается.

— Да, — наконец подтверждает он, его голос немного дрожит.

Пауза затягивается под их взглядами друг на друга. Йен не может сказать, сердита ли она или испугана, но чем дольше длится молчание, тем сильнее ему хочется убежать.

— Фиона! — зовёт Дебби снизу.

Сестра бросает быстрый взгляд на дверь спальни, но не двигается с места.

Можно с уверенностью сказать, что у Йена был не самый лучший послужной список, когда дело касалось парней. Это были либо мужчины в возрасте, либо те, что пытались им воспользоваться, либо женатые, либо всё вышеперечисленное вместе. Но Микки другой, с ним всё было по-настоящему. И Микки действительно было не наплевать на него, он искренне заботился о Йене.

Рассуждая логически, Йен понимает, что сестра ничего не знает о Микки. Вполне резонно, что со стороны это выглядит будто он трахается с очередным совершенно не подходящим ему парнем. Всё так, но это не избавляет от острого укола боли, когда она смотрит на него так, словно он просто спятил.

— Эм, — наконец тихо произносит Фиона. — Это... нехорошо, Йен.

— Из-за того, кто он такой? — ровным голосом спрашивает он.

— Да, — честно отвечает сестра. — Да, из-за того, что он... Я имею в виду… Ну же, Йен, он может убить тебя. И ты спал с ним? Он же Оборотень, о чём ты только думал?

— Он не станет меня убивать, — Йен прищуривается, глядя на неё. — Я ему небезразличен, а он небезразличен мне. Я ему доверяю.

— Фиона! — вопит Дебби.

— Подожди! — выкрикивает Фиона в ответ, поднимаясь с кровати. — Йен, ты не можешь доверять Оборотням, думая, что они будут... Им наплевать на таких людей, как мы, — вздыхает Фиона. — Они непредсказуемы, и судя по тому, что я видела, Микки... Ты же знаешь, что он, вероятно, Бешеный, да?

— Он не Бешеный, — возражает Йен. — И с каких это пор Галлагеров заботят правила?

— С тех пор, как ты потрахался с Оборотнем! — Фиона всплескивает руками, выпучив глаза. — Это неправильно! Это ненормально!

Йен чувствует, как всё его тело холодеет.

— Знаешь, что? Забудь. Нужно было догадаться, что не стоит говорить с тобой об этом. Микки был прав.

— Карл меня не отпускает! Фи-о-на! — снова раздаётся ор Дебби снизу.

— Йен, просто подожди секунду, хорошо? — Фиона проводит рукой по волосам и поворачивается, чтобы уйти.

Нахуй всё это. У Йена примерно за пять секунд рождается план. Безрассудный и глупый, но сейчас один из тех моментов, когда он нуждается в Микки. А Микки здесь, блядь, нет. Так что Йен сделает всё по-своему.

К чёрту всю эту чепуху о токсичных и созависимых отношениях, Йен нуждается в том, чтобы Микки был в его грёбаной жизни, особенно сейчас. Он не готов отпустить его. Он нихуя не готов попрощаться. Ещё нет. Пошло́ оно всё. К чёрту мнение Фионы. К чёрту мнение всех остальных. Йен практически уверен, что любит Микки, и уверен, что Микки тоже любит его. Так что все остальные могут идти лесом.

Он хватает рюкзак и открывает ящик комода, в котором хранит свои припасы, сгребая всё подряд: свечи, банки с костями животных, пакеты с травами, кристаллами и мелом. Конечно, он знает, что именно ему нужно, но разбираться с этим прямо сейчас нет никаких сил. Он не забывает прихватить нож-бабочку Микки и конверт, запрятанный в дальний угол ящика, аккуратно сложив его и убрав вместе с ножом в задний карман.

В гостиной Фиона спускает Дебби с подвешенного к потолку кресла. Йен не обращает внимания на то, что младшая сестра выплёвывает ужасные слова в адрес Карла, который только истерически смеётся в ответ. Фиона окликает Йена, пытаясь заставить его остаться, но он игнорирует и её, хлопнув дверью на выходе.

Глупо было думать, что он сможет поговорить с Фионой о Микки. Она не понимала и никогда не поймёт. Неважно, что у неё у самой ужасный вкус на партнёров. Неважно, что Микки на самом деле сделал Йена счастливым. Всё это неважно, да? Потому что Микки Оборотень, а Йен — Ведьмак, и это нехорошо.

Он суёт сигарету в рот и закуривает, выдыхая на ходу облако дыма. Стои́т одна из тех расслабляющих тихих ночей, когда ощутимый ветерок треплет волосы Йена, и ему приходится приглаживать их рукой.

У него никак не выходит расслабиться. Он чувствует себя напряжённым и раздражённым... Обычно в таких случаях он звонил Микки, чтобы узнать, может ли тот потусоваться с ним. Но сейчас это не выход, не так ли? Йен остался один. Со своим раздражением и напряжением, исходящими от спины и плеч.

Сосредоточившись на цели добраться до лабиринта заброшенных зданий, Йен даже не поднимает головы, чтобы посмотреть, куда идёт. Через несколько минут, покончив с первой сигаретой, он закуривает ещё одну. Наверное, ему стоит бросить курить. Неважно.

Он направляется к их с Микки обычному месту встречи, заваленному пивными бутылками, пустыми баллончиками из-под краски и скомканными газетами. Глубоко затянувшись, он бросает сигарету под ноги, растоптав её, ставит рюкзак на пол и опускается на колени рядом, открывая его с разочарованным ворчанием.

══════ஜ▲ஜ══════

Четыре месяца назад

Йен прижался к спине Микки, заключив его в кольцо своих рук и положив подбородок на его плечо. Микки на мгновение напрягся, прежде чем расслабиться в его объятиях. Йен осторожно и ловко расстегнул ремень Микки в темноте заброшки, следом — пуговицу и ширинку джинсов.

Когда Микки повернул голову, Йен сделал то же самое, их губы соприкоснулись. Руки Йена замерли, пока он целовал Микки. Угол был немного неуклюжий и неудобный, но всё равно было приятно. Микки выдохнул в рот Йена, и Йен вдохнул, пробуя его на языке — слабые нотки корицы под вкусом самого Микки.

Он не собирался тянуться к сознанию Микки, но сделал это. Это были не совсем мысли, а, скорее, ароматы и впечатления. Микки чувствовал себя в безопасности с Йеном, будучи в состоянии просто дышать и быть тем, кто он есть. Микки нравилось, как грудь Йена прижималась к его спине, как Йен целовал его. Такие вещи заставляли Йена заботиться о Микки ещё больше. Иногда Йену казалось, что он любит Микки.

Затем Микки отстранился, их губы разомкнулись, едва соприкасаясь. Йен почувствовал, что, захваченный моментом, Микки пытался отговорить себя от эмоций, твердя себе, что ему не позволено это, ненавидя себя за эти чувства. Йен был небезразличен Микки, и Микки хотел большего, но не мог этого получить.

Так что Йен снова нежно поцеловал Микки в губы, и, прежде чем отвернуться, Микки ответил на поцелуй. На мгновение атмосфера стала тихой и напряжённой. Йен, отчаянно пытаясь разрядить обстановку, прижался губами к шее Микки и снова заработал руками.

— Думаю, я мог бы заставить тебя отпустить, — пробормотал Йен шёпотом. Он попробовал на вкус его кожу и вдохнул запах Оборотня, снова подавшись бёдрами вперёд, жаждая трения. Его рука скользнула в боксеры Микки, Йен прижался ртом к его шее, покусывая, и одобрительно замурлыкал, обнаружив, что тот быстро твердеет.

— Я думал об этом, — продолжил Йен, вцепившись зубами в кожу Микки, смягчая свои слова действиями, сводившими брюнета с ума. — И мне кажется, я смогу это сделать. Я хочу помочь тебе, чтобы ты выбрался из этой клетки. Я знаю, что ты хочешь бегать, Мик.

Микки откинул голову на плечо Йена, мягко выдохнув:

— Я это не обсуждаю, — он вздрогнул.

Йен укусил Микки, работая рукой, до тех пор пока тот полностью не затвердел под его хваткой.

— Я все равно думаю, что смог бы.

— И как же ты собираешься это сделать? — выдохнул Микки, прервавшись на низкий стон. — Явишься в мой чёртов дом в полнолуние?

Йен в задумчивости сдвинул брови. Он не принял это в расчёт, Микки задал верный вопрос. Не похоже, чтобы Йен мог войти в дом Милковичей в ночь полнолуния и просто выдать: «Как делишки? Я тут пришёл помочь Микки отпустить, подвал там?» Это был верный способ оказаться убитым.

Прежде чем он успел открыть рот, Микки дёрнул его за руку, вытаскивая её из своих боксеров, и быстро повернулся, прижимая Йена к стене. Он посмотрел на Йена, тяжело дыша, и его глаза на мгновение вспыхнули янтарным цветом, пока руки расстёгивали джинсы Йена.

— Просто перестань говорить об этом дерьме, ладно? — хмыкнул Микки, стягивая джинсы Йена с бёдер. — Это не твоя проблема.

— Да, но...

— Галлагер, — перебил Микки, массируя член Йена через боксеры, делая его ещё твёрже. Боже, было трудно сосредоточиться, когда Микки так делал. — Ты хочешь, чтобы я занялся этим, или нет? Потому что если нет, я просто оставлю твою задницу здесь и пойду домой.

Йен стиснул зубы, медленно улыбаясь своему Оборотню, прежде чем опустить его на колени.

— Хорошо, крутой парень.

══════ஜ▲ஜ══════

Йен двигается на автомате, беря мел и вычерчивая нужный ему геометрический узор на полу здания, следом записывая руны. Он раскладывает свечи и с решительным вздохом ставит бронзовую чашу в центр рабочей зоны.

Его тело напрягается, готовясь, лоб покрывается капельками пота, дыхание становится прерывистым; он чувствует, как гул и покалывание распространяются по спине, ползут по груди вверх, к горлу. Он высыпает всё необходимое в бронзовую чашу: сухие травы, кости и содержимое конверта, лежащего в заднем кармане.

В магазине, прежде чем Микки ушёл, Йен грубо запустил руки в его волосы, отчаянно целуя. Тогда он взял кое-что у Микки. Всего пять волосинок, едва ли достаточно, чтобы найти его, но Йен надеется, что этого хватит. Это должно сработать. Он осторожно высыпает волосы в чашу, а потом достаёт из кармана нож-бабочку, прижимает к ладони и разрезает кожу.

— Ох… чёрт, — шипит он от боли, пронзившей руку. Он держит её над чашей, позволяя нескольким каплям крови пролиться на содержимое. Он уже давно не практиковался и забыл, как чертовски больно это на самом деле. Сраные фильмы заставляют людей думать, что это легко.

Прижав кусок ткани к раненой ладони, Йен протягивает дрожащие руки над своим импровизированным алтарём. Пот катится по спине и лицу, дыхание глубокое и напряжённое. Каждый дюйм тела гудит, желудок скручивается, голова начинает побаливать. Пока всё идёт нормально.

— Хорошо, — выдыхает Йен, сжимая пальцы и чувствуя тепло, исходящее от ладоней. Свечи оживают, их пламя дико пляшет, а затем резко замирает.

Боль в голове достигает макушки. Одну руку Йен заносит над наполненной чашей и концентрирует тепло там, пока она тоже не вспыхивает, содержимое мгновенно сгорает, густой голубовато-серый дым поднимается к потолку.

Йен закрывает глаза, сосредоточив всё своё внимание на Микки. На каждой его частичке: лице, ямочках на щеках от улыбки, на том, как мир просто замолкал и успокаивался, когда он прижимался ближе и дышал в губы Йена. Он сосредотачивается на их последних минутах вместе, на том, что он чувствовал к Микки, на том, как отчаянно он хочет найти его. Это самое главное, Йен сосредотачивается на том, как сильно он хочет найти Микки, как сильно он нуждается в нём.

— Д-давай, — выдавливает он сквозь зубы, делая большие глотки воздуха, заставляя разум работать сильнее. Он снова и снова повторяет в уме имя Микки, думая о его лице и о том, что ему нужен якорь.

Почувствовав что-то мокрое на верхней губе, Йен смахивает это, взглянув на руку. У него течёт кровь из носа. Чёрт, ничего хорошего, но он справится.

Йен крепко зажмуривается, пока не видит вспышки образа Микки, рваные застывшие кадры. Это события двухнедельной давности, если Йен правильно догадывается. Они прокручиваются вперёд, как кинолента. Микки собирает вещи, Мэнди разговаривает с ним, они вместе выходят из дома Милковичей, каждый со своей сумкой. Окошко кассы автовокзала, передача наличных. Автобус…

Острая боль пронзает голову. Йен стискивает зубы, прорываясь сквозь неё, не обращая внимания на то, что поток крови из носа становится сильнее, стекая на губы и вниз по подбородку. Его руки дрожат и немеют. «Микки, Микки, — это всё, о чём он думает. — Покажи мне Микки, покажи мне, где».

После долгой поездки Микки и Мэнди вышли из автобуса, только чтобы запрыгнуть в другой. Далее они оказались в маленьком городке. Они не задержались там надолго, от силы пару дней, которые провели в основном в гостиничном номере.

Они переехали в другой город, чуть подальше от первого — Йен видит вывеску, мимо которой они проезжали: «Стоунфокс, штат Огайо». Ещё один дешёвый мотель. В один из дней Мэнди ушла, а по возвращении много плакала. Микки не знал, как заставить её чувствовать себя лучше. Но потом она пришла в норму, по крайней мере, так казалось. Мэнди хорошо умела скрывать такое дерьмо.

Йен делает глубокий вдох и продолжает, онемение ползёт вверх по его рукам и плечам, боль в голове пульсирует с каждым тяжёлым вдохом. У него достаточно информации, но он просто хочет поднажать ещё немного.

Наконец он видит Микки в настоящем времени. Он сидит за прилавком какого-то универсального магазинчика и смотрит на свои сжатые кулаки. Он выглядит потерянным, Йен ощущает это оцепенение, может почувствовать на вкус его стремление к идеальному варианту. Не быть в бегах, не быть в страхе, не считать каждый цент всю оставшуюся жизнь. Тоску по Йену.

— Мик, — выдыхает Йен, чувствуя, как кровь стекает по губам к подбородку, уши закладывает, и внезапно становится нечем дышать. — Мик, — повторяет он беззвучно.

Микки поднимает голову, и на его лице появляется глубокое хмурое выражение.

А потом всё чернеет.

══════ஜ▲ஜ══════

Лучи раннего утреннего солнца, ударившие ему в глаза, и звук вибрирующего на бетоне телефона будят Йена. Голова словно застряла в тисках, а кожу на лице стянуло от засохшей крови. Йен медленно берёт телефон, неуклюже поднося его к лицу, чтобы посмотреть на экран. Ему звонила Фиона. Он бросает смартфон обратно на пол и со стоном переворачивается на спину.

Всё его тело пульсирует от боли, это ощущается хуже любого похмелья, которое он когда-либо испытывал. Он влез чересчур глубоко и знал, что заходит слишком далеко. Это было глупо. Но, по крайней мере, он получил ответы. Выполнение подобного рода ритуала на определение местоположения с таким небольшим количеством волос рискованно само по себе.

Некоторое время он просто лежит и смотрит в потолок, прислушиваясь к звукам Саутсайда. Его телефон снова вибрирует, но он не хочет разговаривать ни с Фионой, ни с кем-либо ещё.

Наконец, спустя несколько минут, Йен медленно поднимается с пола, и кости ощущаются истончёнными, хрупкими. Ему нужно поспать. Он собирает свои ритуальные атрибуты, стирает следы мела и, закинув рюкзак на плечо, ковыляет к выходу из здания.

Проверяя телефон, Йен видит несколько сообщений с неизвестного номера. Желудок трепещет, надежда растёт в груди (надежда на то, что его вера не была напрасной), и это заставляет его остановиться и открыть сообщения.

Сообщение первое: Это Мэнди. Не пиши мне на этот номер. Если будешь звонить, то только днём. Я знаю о тебе и Микки.

Сообщение второе: Я беспокоюсь за него. Прости. Знаю, что прошу слишком много, и это опасно, но думаю, ты ему нужен. Он должен чувствовать себя в безопасности. А с тобой он чувствует себя в безопасности.

Сообщение третье: Я тоже по тебе скучаю. Я скучаю по своему лучшему другу.

Йен с трудом сглатывает, желудок резко сжимается, но он не может сдержать лёгкой улыбки, расплывающейся на лице от странной кармической поэтичности всего этого. Он записывает номер и возвращается домой. Он уже принял решение, и эти сообщения только окончательно укрепили его.

══════ஜ▲ஜ══════

Тело всё ещё болит, когда он добирается до дома. Йен едва может пошевелить головой, не чувствуя её, мозги вот-вот вытекут наружу.

Он собирается подняться по лестнице, но его внимание привлекает какое-то движение на кухне, и Йен хмурится. За кухонным столом сидят Фиона и Лип. Он тут же понимает, что те решили устроить собрание по поводу его выбора сексуальных партнёров, поэтому бросает рюкзак перед лестницей и проходит на кухню, тяжело плюхнувшись на стул.

— Только не говори, что пытался найти этот грёбаный мешок с блохами, — начинает Лип, не вынимая изо рта сигарету.

Йен опускает голову и встаёт из-за стола, не желая иметь дело с этим дерьмом.

— Лип, полегче, — Фиона тянется и шлёпает его по руке. — Йен, ну же, садись.

— Нет, — пожимает плечами Йен, качая головой. — Я не собираюсь сидеть здесь, пока вы двое, блядь, набрасываетесь на меня из-за этого. Это не твоё дело, мне не следовало обсуждать это с тобой. Это была моя ошибка, и я её больше не повторю, уж поверь мне.

— Так ты что, собираешься и дальше быть сучкой какого-то Оборотня? — усмехается Лип. — Ты же знаешь, как это работает, да? Каждый раз, когда он трахает тебя, это значит, что ты его сучка.

Йен даже не думает, просто выбрасывает вперёд руку, используя ту малую толику силы, что в нём осталась, чтобы оттолкнуть брата к кухонной стене с громким стуком.

— Ты нихрена не знаешь, Лип!

— Йен! — ахает Фиона, перебираясь на другую сторону стола.

Лип легко вырывается из его хватки и, рыча и выбросив одну из рук, ударяет Йена прямо в грудь с силой, которая отбрасывает его на лестницу. Йен тяжело приземляется, рёбра ступеней врезаются ему в бок.

— Ох, блядь. Лип, стой! Остановитесь оба!

Йен и Лип буравят друг друга взглядами, Йен тяжело дышит. Его тело так чертовски истощено сейчас, он не может достойно сопротивляться.

Лип никогда этого не поймёт. Как и Фиона. И, с одной стороны, Йен не может винить их за это, ведь так устроен мир. Но всегда оставалась крупица надежды, что его семья будет другой, что они смогут увидеть, каков Микки.

Ага. Идиотское предположение. Большая чёртова ошибка.

— Да что с тобой такое? — огрызается Лип.

— Ничего, — выплёвывает в ответ Йен. — Можно подумать, у тебя есть хоть какое-то грёбаное право поливать дерьмом людей, которые мне небезразличны. Карен срать на тебя хотела, а ты перед ней разве что не на коленях ползал, так что скажи мне, блядь, что такое с тобой, а? По крайней мере, Микки на меня не плевать!

— Ты что, совсем крышей поехал? Ничего подобного! — рычит Лип, растягивая слова, как будто Йен абсолютный тупица. — Он же Оборотень! Забудь!

— Я не могу забыть! Я люблю его! — рефлекторно кричит Йен в ответ, совершенно не подумав.

Все на кухне замирают, старшие брат и сестра пялятся на Йена. Он только вздыхает, всё тело напрягается, живот скручивает от нервов. Ну да. Он любит Микки. Не такой уж большой сюрприз, но сказать это дерьмо вслух... Закрепить таким образом. Блядь.

Некоторое время все молчат, прежде чем Фиона прочищает горло.

— Йен... Я знаю, тебе может казаться, что ты любишь его…

— Брось, Фи, — фыркает Лип, качая головой. Он снова переводит взгляд на Йена, закуривая новую сигарету и возвращаясь за стол. — Он явно не в себе. Вау, ты действительно его сучка, да?

Йен чувствует только жар, разрывающий его позвоночник, глаза застилает красная пелена. Не обращая внимания на то, что сестра зовёт его по имени, он поднимается по лестнице прямиком в спальню. Ему нужно всего несколько минут, чтобы собрать своё барахло. Запихивая одежду в армейскую сумку, он вытаскивает из-под кровати пачку денег, которые копил на машину — чуть больше тысячи долларов.

С него хватит. Пора убираться. Нахуй всё это.

— Йен? — хриплый сонный голос прорезает тишину.

У Йена сводит живот, и он резко оборачивается, чтобы посмотреть на Карла, лежащего на двухъярусной кровати. Он потирает глаза, смотря на Йена с верхней койки.

— Что ты делаешь? — Карл зевает, смаргивая сон.

— Ну... — тупо отзывается Йен.

В одной руке он держит набитую спортивную сумку, в другой — наличные, зрение расплывается от слёз, он зол и расстроен. А перед ним его младший брат Карл, уже не ребёнок, но всё же. Карл, сонный и растерянный, смотрящий на него с верхнего яруса кровати, явно стараясь держать рот на замке. Его брови резко сходятся вместе, когда он немного выпрямляется в постели.

— Спи давай, Карл, — наконец шепчет Йен, засовывая деньги в карман.

— Ты вернёшься?

Йен замирает в дверях, глядя на Карла снизу вверх. Он должен это сделать. Он должен отправиться к Микки и помочь ему. Должен быть рядом с ним. Оставить свою семью... Йен не хочет даже думать об этом. О том, что делает, какую боль причиняет братьям и сёстрам, поступая так. Он любит свою семью. Он любит Микки. Йен не хочет выбирать, но сейчас он нужен Микки. Вернётся ли он когда-то? Да, однажды. Когда-нибудь.

Но Йен не отвечает Карлу, подавляя жгучую боль в груди, пока его младший брат продолжает наблюдать за ним. Он спускается по лестнице на кухню, не обращая внимания на свирепый взгляд Липа, всё ещё сидящего там.

— Йен, подожди, — выдыхает Фиона, преграждая ему путь. Её глаза влажно блестят, и она кладёт руки ему на плечи. — Ты любишь его. Хорошо... ладно. Это... это... это просто пиздец как пугает меня. Нас. Из-за того, кто он. Но... ладно, всё нормально. Мне очень жаль, слышишь? Пожалуйста, не уходи, не делай этого.

Глаза начинает щипать, пока он смотрит на Фиону с этим её взглядом. Йен резко вытирает глаза, прежде чем на них навернутся слёзы.

— Ему нужна моя помощь.

Когда Фиона обхватывает лицо Йена ладонями, по её щекам уже текут мокрые дорожки. Это напоминает ему о тех временах, когда он был совсем маленьким, и она держала его вот так и называла сладкой мордашкой. Глаза щипет сильнее; он пытается сморгнуть слёзы. Он не хочет, чтобы сестра плакала. Он ненавидит смотреть на то, как она плачет.

— Прости, Фи, — бормочет он.

Она убирает руки с его лица, проводит ими по волосам и глубоко вздыхает, плечи тяжело поднимаются и опускаются. На самом деле Йен уже взрослый, он может уходить и возвращаться, когда ему заблагорассудится, без чьего-либо разрешения. Он знает, что это ранит Фиону, чувствует волны беспомощности, накатывающие на неё густыми, мучительными толчками.

Йен слышит грубый презрительный смешок за своей спиной.

— К чёрту всё это, — стул, на котором сидит Лип, скребёт по полу, открывается и захлопывается дверь чёрного хода.

— А он... эм, — Фиона вздыхает, оглядываясь, — он любит тебя?

— Вполне уверен, — тихо отвечает Йен, не отрывая взгляда от пола. — Мы не говорим об этом. Но я знаю, что он чувствует ко мне.

Фиона снова тяжело и протяжно вздыхает. Йен поднимает на неё взгляд. Она несколько раз кивает сама себе, снова оглядывая кухню, очевидно, принимая какие-то решения или прикидывая что-то в уме. Она часто так делает, когда нервничает.

Затем Фиона начинает рыться в кухонных шкафах, передвигая кастрюли и сковородки. Йен внимательно наблюдает за ней, пытаясь понять, что происходит. С мокрыми глазами и дрожащей нижней губой сестра возвращается к нему, протягивая деньги из отложенных на чёрный день.

Йен отрицательно качает головой. Ни за что.

— Нет... Я в порядке, у меня есть сбережения.

Но сестра хватает его за руку и суёт купюры в ладонь, сжимая его пальцы в кулак.

— Это всего лишь пара сотен баксов, — у неё перехватывает дыхание, когда она пытается сдержать слёзы. — Я хочу, чтобы ты всё время мне звонил. Понял? Всё время. Я... Мне нужно, чтобы ты звонил мне, чтобы я могла слышать твой голос и знать, что ты в порядке.

Йен обнимает старшую сестру и прижимается щекой к её макушке. Её объятия сковывают тисками, он чувствует, как её пальцы впиваются в ткань его рубашки.

— Обещай мне, — просит Фиона приглушённым голосом.

— Обещаю, — фыркает Йен, утирая глаза рукой.

Фиона отпускает его, отстранившись и утерев его щёки своими тёплыми ладонями. Заставляя себя улыбнуться, она глубоко вздыхает и разглаживает полы его куртки.

— Я люблю тебя, братишка. Мы все очень сильно тебя любим.

— Я тоже тебя люблю, — кивает Йен.

— Будь осторожен. Я поняла, ты любишь его, но если что-то случится... Если он нападёт на тебя, Йен…

— Я знаю, как поступить в этом случае, — перебивает он её, прекрасно понимая, что если что-то действительно случится, если Микки набросится на него в полнолуние... Ну, он не уверен, что сможет сделать то, что должен будет сделать. Но Фионе нужно это услышать, и он предоставляет ей такую возможность.

══════ஜ▲ஜ══════

Поездка на автобусе тянется невероятно долго. Йен пытается поспать, но сон не идёт.

У него около часа свободного времени между пересадками на полпути, и он решает позвонить Мэнди.

— Я еду, — говорит он ей.

— Слушай, извини, — откликается она. — Но я не знала, что делать.

Он говорит ей, чтобы она не извинялась, и что он был рад её сообщениям.

— Как он?

— Он просто... ведёт себя как придурок, что для Микки нормально, но... Я знаю, что он скучает по тебе. И я понятия не имею, что мы будем делать в полнолуние. Но я просто знаю, что если он ради кого-то и отпустит, то это будешь ты.

— Есть вероятность, что он этого не сделает, — говорит Йен, хотя он совершенно уверен, что она права. Но лучше не надеяться напрасно, верно?

— Ты не слышал его сердца, когда он говорит о тебе, — возражает Мэнди. — Он может лгать о многих вещах, Йен, но только не об этом.

══════ஜ▲ஜ══════

Время близится к ночи, когда Йен наконец добирается до Стоунфокса. Городок маленький и довольно запущенный — потрескавшиеся тротуары и унылые дома, — однако в нём есть очарование, которое сложно описать, но можно почувствовать.

Мэнди пишет ему адрес. К счастью, Микки нет дома; Йен нервничает, он не думает, что тот обрадуется его внезапному визиту. По правде говоря, чем ближе Йен к квартире, тем больше он переосмысливает всю эту затею. А вдруг Лип прав? Что, если Микки на самом деле наплевать на него? Что, если Йен выставляет себя лохом? Блядь.

Квартира Микки и Мэнди находится прямо над небольшой кофейней, к ней ведут несколько ступенек сбоку. Дверь распахивается сразу после его стука.

— О боже! — голубые глаза Мэнди переполнены слезами. Она кидается к нему, в яростном порыве едва не сбросив с лестницы.

Он не может остановить жжение в собственных глазах, отвечая таким же пылким объятием. Йен утыкается лицом в волосы Мэнди, обнимая её своими длинными руками, слушая, как она наполовину плачет, наполовину смеётся.

— Привет Мэнди, — бормочет Йен в её тёмную макушку.

Он полностью понимает эмоциональность и невероятность момента. Они с Мэнди были так безумно близки раньше. Трудно жить в одном районе с кем-то, когда вам больше не «позволено» быть лучшими друзьями. Риск дружить тайком слишком высок. Так что, когда Йен замечал Мэнди поблизости, они просто смотрели друг на друга, обменивались лёгкими грустными кивками и шли дальше. Это была настоящая пытка.

Она заводит его в квартиру, пустую, за исключением нескольких основных предметов мебели. Йен и не ожидал ничего другого, честно говоря. Не то чтобы дети Милковичей могли просто так раскошелиться на мебель. Но квартира достаточно хороша. И в ней чисто.

Они устраиваются в комнате Мэнди на матрасе, задвинутом в угол. Всё её вещи по-прежнему в рюкзаке и сумке, за неимением вешалок и шкафа.

— Как обстоят дела дома? — спрашивает Мэнди.

— О вас, ребята, говорили все, но сейчас слухи уже поутихли. Но я уверен, что отец всё ещё вас ищет.

Мэнди кивает.

— Он не отступит. Мы не можем остаться тут больше, чем на месяц или два. Но, к счастью, домовладелица позволяет нам жить здесь без договора.

— Никаких следов, — кивает Йен. Умно́. Хотя Микки и Мэнди всегда отличались сообразительностью. — У тебя всё хорошо?

Лицо Мэнди становится жёстким, прежде чем она теряет самообладание. Йен в первую секунду паникует, потому что Мэнди никогда не срывалась вот так, не разваливалась на части. Она была бойцом; она злилась, мстила, но не сдавалась. Он придвигается ближе и обнимает, позволяя прижаться к себе, пока она плачет.

У Йена в голове не укладывается то, что Мэнди рассказывает ему сквозь обрывки слов и долгие паузы. Его съедает гнев, когда он слышит, что сделал Терри. И что из этого вышло. Беременность. Аборт. Она держала это в себе слишком долго, она подвергалась насилию и молчала от страха в течение многих лет. Йену кажется, что его сейчас вырвет. Он хочет немедленно вернуться в Саутсайд и убить этого ублюдка.

— Боже, Мэнди, — он прижимается щекой к её макушке, — мне так жаль.

Он не знает, что ещё сказать. Извиняться за то, что с ней случилось, кажется отговоркой — всё равно что накладывать пластырь на отрубленную конечность в надежде всё исправить, — но он находится в совершеннейшей прострации. Похоже, она уже давно ждала момента, чтобы выплеснуть всё это, поэтому Йен затыкается и старается утешить её по возможности. Дальше она только молчит и плачет.

В конце концов, спустя некоторое время Мэнди успокаивается. Она глубоко вздыхает и вытирает глаза, размазывая макияж ещё больше, но всё равно оставаясь красивой. Она всегда была красоткой.

— Прости, — смущённо и невесело смеётся она.

Йен качает головой:

— Тебе не за что просить прощения.

Некоторое время они сидят в тишине, передавая друг другу сигарету. В Мэнди что-то меняется: раньше она была так сильно взвинчена, но теперь немного расслабилась. Йен знает, что с ней не всё в порядке, и, вероятно, не будет ещё долгое время, но он также может сказать — может почувствовать — её облегчение от его присутствия.

Она рассказывает ему о своей работе в закусочной. Микки же устроился в магазин (о чём Йен уже знает). Однако его взяли только на ночные смены, поэтому график сна у него сбился. Мэнди говорит, что люди в Стоунфоксе довольно милые, хотя и немного замкнутые, своего рода религиозные. Ей тут не особо нравится, но вполне терпимо. Она признаётся, что скучает по Саутсайду, и это заставляет её рассмеяться — такого она никогда не могла предположить.

— А как вы с Микки вообще сошлись?

Йен закатывает глаза и ухмыляется.

— Короче, я решил, что он преследовал Карла.

— Походу, это был Игги, — говорит Мэнди. — Он любит погоню.

— Ну... я проследил за Микки до заброшек, потому что был уверен, что это он.

Глаза Мэнди расширяются, когда она выдыхает смешок.

— И что ты собирался делать, драться с ним?

— Ага, — смеётся Йен. — Но это был не он, так что…

— Так что вместо этого вы, ребята, просто потрахались, — Мэнди затягивается сигаретой и фыркает от смеха, её глаза озорно блестят, дразня его. — Это, конечно, вполне логично. Вот что происходит, когда я пытаюсь надрать кому-то задницу.

Йен тянется ущипнуть её за руку.

— Зараза.

Мэнди улыбается и слегка пожимает плечами.

— Я уже давно знала, но Микки не догадывался, что мне это известно.

— А как ты поняла?

Мэнди бросает на него равнодушный взгляд, прежде чем снова улыбнуться.

— Он иногда пах тобой, когда возвращался домой. А ещё сексом. Так что, сам понимаешь, я сложила два и два.

Йен чувствует, как его лицо вспыхивает.

— Оу.

— Ты его любишь?

Йен кивает, даже не задумываясь:

— Да.

══════ஜ▲ஜ══════

Он действительно не собирался засыпать, дожидаясь возвращения Микки с работы. Йен сидел в его комнате, курил и просто убивал время. Делать было особо нечего, Мэнди легла спать, ей предстоял ранний подъём на работу. Поэтому Йен, в конце концов, растянулся на матрасе, планируя просто дать глазам пару минут отдыха, чтобы попытаться успокоить нервы. Он вовсе не собирался засыпать.

Но всё же вырубился.

Просыпается он уже утром. Спина болит, ноги запутались в шершавых простынях, одежда помялась. Йен оглядывает маленькую пустую спальню, и внутри у него всё переворачивается, когда он замечает, что дверь распахнута настежь. Он точно закрывал её накануне вечером.

Тело сопротивляется, когда он поднимается на ноги. Тут же возникает чувство сожаления, и паранойя пронзает каждый дюйм его тела. Это ошибка. Это огромная ошибка. Микки разозлится и вышвырнет его вон.

Йен медленно выходит из комнаты. У него перехватывает дыхание при виде Оборотня, с непроницаемым выражением лица сидящего за кофейным столиком прямо напротив двери спальни. Они оба молчат. Микки держит сигарету между пальцами, сосредоточенно покусывая нижнюю губу, брови слегка приподняты. Йен задаётся вопросом, а не спит ли он вообще.

— Эй, — зовёт Йен, его голос звучит напряжённо.

Микки ничего не отвечает. Уж лучше бы он кричал и кидался на него... Что угодно, но не молчание. Йен испытывает искушение обратиться к мыслям Микки, но это кажется неуместным.

— Я не хотел засыпать, — говорит Йен, скрестив руки на груди.

Микки всё так же безмолвствует.

— Я бы сам набрал, но твой номер отключён…

— Как ты нашёл меня, Йен? — обрывает его Микки. — Мэнди сказала, что ты был на полпути сюда, когда позвонил ей, так как же ты, мать твою, узнал, куда ехать?

Чёрт. Йен глубоко вздыхает, делая шаг к Микки.

— Я... прибегнул к магии.

Рот Микки кривится, когда он тушит сигарету и кивает.

— Я мало что понимаю во всей этой хренотени, но знаю достаточно.

— Я не собираюсь извиняться, — огрызается Йен.

— А стоило бы, — рычит Микки. — Раз уж ты использовал… что бы ты там ни взял у меня. Тебе, бля, стоило бы попросить прощения.

— Ты обещал позвонить, но не позвонил, — возражает Йен. — Ты, видимо, и не собирался даже, а?

— О, так в таком случае, всё в порядке? Ничего страшного, что ты взял что-то у меня без спросу? Это, блядь, твоё оправдание? — Микки вздыхает, вскакивая со стула, чтобы пойти на кухню. — И, чтоб ты знал, я собирался позвонить, так что харэ драматизировать.

Жар пробегает по спине Йена, когда он крепко сжимает челюсти. Он тянется к сознанию Микки, трогая и прощупывая, пока не находит то, что ищет. Оборотень скучал по нему, он несколько раз пытался позвонить, но не смог. Микки чувствовал себя виноватым, и Йен знал, что его присутствие заставило Оборотня расслабиться больше, чем за всё последнее время.

Йен чувствует, что всё, чего Микки хочет прямо сейчас — это поцеловать его. Он может ощутить вкус благодарности Микки за то, что Йен здесь (хотя он и не хочет быть благодарным), некое чувство нормальности, безопасности быть самим собой — что так важно для Микки.

Йен следует за ним на кухню, где Микки открывает пиво, едва глядя на Йена, пытаясь рассердиться на него за то, что тот внезапно заявился.

Схватив Микки за бёдра и прижав его к стойке, Йен хмурится, глядя на него.

— Прости. Я всего лишь взял немного твоих волос, ясно? Я волновался и перетрухал, когда ты исчез, так что я просто... не подумал. Но я не жалею, что нашёл тебя.

Микки тяжело вздыхает и делает большой глоток пива. Он не смотрит на Йена.

— Не исполняй больше такого дерьма. Если тебе что-то нужно от меня, спроси, бля.

— Хорошо, — кивает Йен.

Наконец Микки переводит взгляд на него, бегло осматривая плечи и грудь Йена. Тот прижимает кончики пальцев к бёдрам Микки, но сохраняет между ними дистанцию, пытаясь понять, что Микки собирается делать. Но минуло уже две грёбаные недели, Йен волновался и злился, и он прошёл через ад, чтобы выяснить местоположение Микки. Да, это немного эгоистично, ну и что с того? Он любит Микки.

— Просто будь со мной. Пожалуйста, — шепчет Йен. — Просто будь со мной. Сейчас здесь только мы вдвоём.

— Ты действительно думаешь, что всё так просто, да? — выдыхает Микки, наклоняясь к нему.

— Прямо сейчас да, всё так просто, — Йен прижимается губами к губам Микки, нежно целуя, пока Микки не начинает целовать его в ответ с тихим вздохом. Йен берёт пиво Микки из его рук и ставит на стойку.

Поцелуй углубляется, Микки покусывает и облизывает верхнюю губу Йена, и они впадают в отчаянное безумие. Йен позволяет Микки отвести себя в спальню, они стягивают футболки друг с друга, едва дыша и продолжая целоваться.

Йен не может перестать касаться Микки: пальцы путешествуют вверх и вниз по его спине, рукам, груди, наконец-то впервые имея возможность исследовать голую нежную кожу. Сейчас у них есть время, чтобы насладиться этим по полной.

Они падают на матрас. Йен оказывается под Микки, он смотрит в его голубые глаза, которые настолько сосредоточены, что это почти слишком. Тяжело дыша, они срывают друг с друга штаны, заканчивая раздеваться, пока не остаются только в боксерах. Йен снова тянется к Микки губами, обхватив его за талию и переворачивая, пока не оказывается сверху, устроившись между его ног.

— Чёрт, посмотри на себя, — не может удержаться Йен, глядя на Микки сверху вниз. Этот парень его так заводит. Сочетание тёмных волос и голубых глаз с едва заметными веснушками, которыми усыпана бледная кожа — он невероятно красив.

Микки неловко ёрзает под ним, закатив глаза.

— Да ладно тебе, чувак. Не начинай этого дерьма.

Йен наклоняется, прижимаясь лицом к Микки, покачивая бёдрами, дразня его, сохраняя свой тон лёгким:

— Тебе это нравится. Тебе нравится, когда я говорю, какой ты красивый, потому что ты знаешь, что ты красивый.

— Да пошёл ты, придурок хренов, — смеётся Микки. Однако его смех обрывается, превращаясь в хриплый звук, когда Йен толкается бёдрами, сильнее прижимаясь к нему. Микки выгибается дугой и обхватывает ногами талию Йена, его брови сходятся вместе, а рот приоткрывается.

══════ஜ▲ஜ══════

Три месяца назад

— Готов? — усмехнулся Йен, подходя к краю крыши. Он оглянулся на Микки, ветер хлестал по их лицам, когда он протянул руку, чтобы Микки взял её.

Микки неуверенно скривился, прикусив нижнюю губу, потом тяжело вздохнул и, взяв Йена за руку, подошёл к краю вместе с ним.

— Какого хрена мы занимаемся этим дерьмом?

Йен переплёл их пальцы, поднёс руку Микки к своим губам и поцеловал тыльную сторону ладони, прежде чем позволить их рукам повиснуть между ними.

— Потому что ты мне доверяешь, — сказал он, закрывая глаза и чувствуя ветер на своём лице. Его живот затрепетал от осознания, что он балансирует на краю шестиэтажного здания, и, если он не будет осторожен, всё может закончиться очень, очень плохо.

— Наверное, не стоит, — сказал Микки, стоя рядом с ним.

— Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось, — тихо отозвался Йен.

Микки фыркнул от смеха.

— Я серьёзно, — Йен открыл глаза, всматриваясь в Микки, но тот по-прежнему смотрел поверх лабиринта заброшенных зданий. — Не позволю... Никогда.

— Я знаю, — наконец еле слышно произнёс Оборотень.

Заходящее солнце освещало небо позади него, и Йен решил, что Микки Милкович принадлежит ему и только ему, точно так же, как он принадлежит Микки. Естественно, они никогда не говорили вслух ничего такого, и, видимо, никогда не скажут — просто не смогут. Но это не делало их чувства менее правдивыми.

— Ты красивый, — сказал ему Йен.

Микки резко повернул голову, чтобы посмотреть на него, его взгляд были жёстким.

— Ты, блядь, прекратишь повторять это дерьмо? Господи.

Йен рассмеялся, потому что, хотя Микки и звучал раздражённо, его щёки порозовели. Потому что Микки нравилось это дерьмо. Он никогда бы не сказал этого вслух, но ему нравилось. Этот маленький засранец знал, как он выглядит. Девчонки Нордсайда сохли по нему, потому что он был симпатичным плохим парнем — таким, о которых предостерегают отцы своих дочерей: с татуированными пальцами и греховной ухмылкой. К несчастью для них, они никогда не смогут заполучить его.

— Готов? — снова спросил Йен. Его тело нагрелось, он почувствовал искру энергии, поднимающуюся от пальцев ног и выше, пока не ощутил, что его голова плывёт, но ему было спокойно.

Микки крепче сжал руку Йена, коротко кивнув.

— Не убивай меня.

— Чтобы убить тебя, понадобится гораздо больше, чем просто упасть с крыши, Микки, — сказал Йен.

— Тогда не убивай себя, — сказал Микки тихим голосом, наконец-то встретившись взглядом с Йеном. — Ладно?

Йен кивнул:

— Ладно.

Взявшись за руки, они повернулись спинами к краю здания. Йен широко развёл руки, и Микки сделал то же самое. Йен глубоко вздохнул. Микки глубоко вздохнул. Он мог это сделать.

— Готов? — на этот раз вопрос был от Микки.

— На счёт три, — отозвался Йен, глядя на него. Пузырь энергии и адреналина прошёл сквозь него. Но они оба рассмеялись. Йен улыбнулся хохочущему Микки — у него был приятный смех. Великолепная улыбка, которая появлялась, только когда Микки был рядом с ним.

— Один... — начал Йен. Они оба сделали крошечный шаг назад. Ветер снова усилился, и было трудно сохранять равновесие, Йен размахивал свободной рукой, чтобы удержаться в вертикальном положении. Он снова рассмеялся, в основном от шока.

— Ты как, норм? — спросил Микки.

Йен кивнул:

— Два…

— Подожди, — вдруг сказал Микки, и его лицо вытянулось.

— Что такое?

— Если ты облажаешься, и мы в итоге будем выглядеть как персонажи грёбаного фильма Тарантино там, внизу…

— Я же сказал, у меня всё схвачено, — нахмурился Йен, качая головой.

— Ты можешь на секунду заткнуться нахуй, пожалуйста? — Микки сдвинул брови. — Просто... хотел сказать спасибо.

Улыбка Йена медленно сползла с его лица. Он сжал руку Микки и кивнул. Это было всего лишь одно слово, но оно содержало в себе столько всего, и Йен не нуждался в дальнейших объяснениях. Микки оторвал от него взгляд и посмотрел вперёд, сделав ещё один глубокий вдох.

Йен помедлил пару секунд, чтобы изучить профиль Микки, запомнить каждый изгиб и черту его лица. Этот парень действительно был красив. Это было так опасно, но Йен любил его, он был почти уверен в этом.

══════ஜ▲ஜ══════

Йен опускает голову, прижимаясь губами к шее Микки. Микки горячий и тесный вокруг него; Йен концентрируется на звуке прерывистого дыхания, на ощущении от коротких, тупых ногтей, царапающих его спину, прежде чем чувствует, как две руки хватают его за задницу, пытаясь втянуть ещё глубже в этот плотный жар.

Он хотел этого так долго — они хотели этого так долго — иметь возможность просто сосредоточиться друг на друге. Чтобы Йен мог полностью завладеть вниманием Микки... Он не хотел, чтобы это заканчивалось.

— Бля, — выдыхает Микки, и Йен прижимается губами к его губам в крепком поцелуе, вращая бёдрами, вбиваясь сильнее, загипнотизированный сдавленными звуками, исходящими откуда-то из глубины горла Микки.

Они оба потные и исследуют друг друга губами где только могут. Микки приятен на вкус и хорошо пахнет, и Йен не может насытиться им. Он кусает горло Микки, его ключицы — все местечки, которые не мог раньше. Он хочет поглотить его, дюйм за дюймом, просто полностью завладеть всем его существом. Это какой-то нездоровый пиздец, но Йену всё мало, он хочет быть ещё ближе и совершенно не в силах остановиться.

Микки крепче обхватывает ногами его талию, двигаясь вместе с ним, пока Йен не попадает в нужную точку, заставляя брюнета издать одно из тех звериных утробных рычаний. Одной рукой Йен обхватывает лицо Микки, а другой упирается в матрас.

— Посмотри на меня, — выдыхает он, отчаянно нуждаясь в этой связи, отчаянно нуждаясь в том, чтобы видеть его голубые глаза.

И вот Микки смотрит на него: брови сведены, рот приоткрылся, кожа пошла красными пятнами... Он чертовски красив. Йен проводит большим пальцем по скуле Микки, зарываясь кончиками пальцев в его тёмные волосы. Тело раскалено добела, наэлектризовано и плавится одновременно. Микки не отводит взгляда ни на секунду. И Йен тоже.

Микки сжимается вокруг него и прикусывает губу, его глаза вспыхивают янтарём на долю секунды, из него вырывается тот же глубокий рокочущий рык, такой тихий, что Йен едва его улавливает. Микки так сильно впивается зубами в губу, что у Йена перехватывает дыхание при виде капельки крови, когда Микки выпускает её из хватки зубов, чтобы сделать вдох.

Йен полностью растворяется в этом моменте, удерживаемый внутри Микки крепко и глубоко, целуя и облизывая его распухшие губы, пробуя медный привкус и слыша, как низкое рычание становится громче, грудь Микки вибрирует напротив его собственной груди.

Микки перемещает их так быстро, что Йен едва успевает это понять, используя свою силу и скорость, чтобы поменять их местами. Ошеломляющая тёплая наэлектризованная волна накатывает на Йена из-за нового положения; он вжимается головой в матрас и крепко стискивает бёдра Микки, зажмурившись.

— Не закрывай глаза, — бормочет Микки, откидываясь назад, пока Йен не входит в него полностью.

Они оба издают стоны, в которых удовольствие мешается с болью; веки Йена распахиваются, он видит Микки над собой, руки с татуировками упираются в живот Йена. Это слишком сильные ощущения, но он делает, как ему велят, не сводя глаз с Микки.

Для Йена не имеет значения, что Микки явно никогда раньше не был в позе сверху. Может быть, это не важно, потому что это Микки. Кто знает, кого это вообще волнует. Но Йен чувствует напряжение брюнета, это разочарование, когда он двигает бёдрами, пытаясь найти нужный ритм. Всего на секунду Йен делает то, что не должен, касаясь разума Микки. Тот смущён и расстроен, чувствуя себя так хорошо, таким чертовски заполненным, что едва может сосредоточиться на движении своих бёдер, как бы ни пытался. Он старается изо всех сил.

— Иди сюда, — зовёт Йен, стараясь говорить тихо. Он приподнимается; Микки слезает с него, поворчав для вида с раздражением, что заставляет Йена усмехнуться. Он садится, оперевшись спиной о стену позади, и снова тянет Микки на себя, пока тот не забирается обратно к нему на колени.

— Такой чертовски тугой, — бормочет Йен, когда Микки опускается на его член. — Боже, ты сейчас так хорошо выглядишь. Охуенно ощущаешься.

Микки ничего не говорит в ответ, но ему и не нужно. Йен может прочесть всё на его лице, даже не заглядывая ему в голову: Микки это нравится. Сильно.

Одной рукой Йен хватает его за бедро, другой скользит к его пояснице. Он резко вдыхает, собираясь и помогая Микки найти ритм. Микки в любом случае ощущается хорошо; да он мог бы трахаться хуже всех в мире, и Йен в любом случае чувствовал бы себя в раю.

Но, к счастью, Микки быстро учится. Придвигаясь к нему вплотную, он крепко обхватывает руками плечи Йена, прижимая губы к его уху. Сначала Микки немного скован в движениях, но потом что-то щёлкает, и Йену становится трудно дышать.

— Ага, вот так, — шепчет он, хватая Микки за задницу обеими руками. — Именно так, детка... чёрт.

— Так хорошо? — шепчут губы Микки у самой шеи Йена, он начинает двигаться немного быстрее.

Кажется, Йен кивает, ему трудно сосредоточиться.

— Так хорошо, блядь.

— Тебе это нравится? Тебе нравится, когда я трахаю тебя вот так? — Микки захвачен новообретённой уверенностью и игривой непристойностью, и Йен почти мгновенно становится зависимым.

— Чёрт возьми, да, — выдыхает он со сдавленным смешком, сжимая волосы на затылке Микки, откидывая его голову для поцелуя, во время которого Микки запускает пальцы в пряди Йена. Мягкие касания губ сочетаются с твёрдым давлением и сплетением языков. Идеально.

Совсем скоро после этого Микки скулит, дёргая Йена за волосы; Йен касается его везде, теряясь в моменте, не в силах прекратить болтать, не в силах удержать при себе мысли о том, как невероятно приятно делает ему Микки, как он удивительно хорош. Он не прижимает свою руку к груди Микки и не выдыхает слова, чтобы усилить ощущения Микки — в этом нет необходимости, и его об этом не просят.

Микки кончает интенсивно: открытый рот прижимается к уху Йена, рычание рождается в глубине его горла, бёдра дрожат, пока он дрочит во время оргазма. Йен сразу следует за ним. Сила его удовольствия не меньше, он впивается зубами в плечо Микки, крепко обхватив его руками за талию, удерживая неподвижно.

Момент после того, как они отходят от эйфорического кайфа, вытершись и натянув боксеры... немного странный, но в хорошем смысле. Они просто сидят в тишине на матрасе, привалившись к стене. У них есть время. У них есть всё время в мире, здесь только они.

Йен проводит костяшками пальцев по бедру Микки, ощущая его мягкую кожу и волоски на ней, глядя на небольшое различие между оттенками их кожи. Они оба бледные, но кожа Микки почти белая и чуть ли не светится, как луна, оправдывая связь Микки с этим небесным телом.

— Ну и какой у нас план? — спрашивает Микки усталым и тихим голосом.

Йен смотрит на него, не убирая руки с бедра Микки, а скользнув ладонью ниже, к внутренней поверхности, и сомкнув пальцы на мягкой плоти. Он едва может различить его тихий вздох. Йену хочется провести целую неделю, прикасаясь к Микки, исследуя каждый дюйм его кожи, изучая каждый шрам и веснушку, которые он сможет найти.

— Я помогу тебе отпустить.

Лицо Микки нечитаемо.

— А потом?

— Могу вернуться домой... Могу остаться... Это зависит от тебя.

— А как же твоя семья? — Микки выгибает бровь, глядя на него.

Йен тяжело сглатывает, не желая даже думать о них сейчас, не то что говорить.

— Мне придётся разобраться с этим.

Микки пожимает плечами.

— Я не собираюсь останавливать тебя, если ты хочешь вернуться домой.

— Значит, ты хочешь, чтобы я остался?

— Речь не о том, чего хочу я.

— Господи, Микки, — вздыхает Йен, — ты, блядь, можешь хотя бы раз… Ты хочешь, чтобы я остался?

Йен внимательно следит за тем, как Микки наклоняется, хватает его сзади за шею и крепко целует в губы. Он вздыхает в поцелуе и позволяет Микки уложить себя на матрас.

— Ага, — только и говорит Микки. Йен принимает ответ как есть. Он смирился.

Сквозь переплетённые конечности, звуки поцелуев и объятия, Йен отпускает всё, что они оставили в Саутсайде, и выдыхает:

— Хорошо, потому что я хочу быть с тобой. Я хочу остаться.

Микки только кивает, уголки его губ взлетают вверх.

Чувства Йена переполняют его грудь, он проводит тыльной стороной ладони по щеке Микки и просто решается, не в силах больше сдерживаться:

— Я люблю тебя.

Микки замирает, прижавшись лбом ко лбу Йена, их дыхания смешиваются между ними. Проходит, кажется, целое десятилетие, и Йену хочется взять свои слова обратно. Не потому, что он не имел это в виду, а потому что Микки явно не готов их услышать.

Возможно, время для признания неподходящее. Микки в бегах, на него давят и другие обстоятельства его жизни, ему не нужны подобные заявления от Йена, они только усложняют ситуацию. Так что, да, возможно, момент выбран неверно.

Йен ждёт, что Оборотень разозлится. Скажет что-то вроде своего обычного: «Мы не можем говорить об этом дерьме, так что заткнись». Он ждёт чего угодно, только не того, что Микки снова его поцелует. Поцелуй крепкий, всепоглощающий. Как намерение и утверждение разом, истина, которую может расшифровать только Йен.

Микки тоже его любит.

══════ஜ▲ஜ══════

Проходит неделя; до полнолуния остаётся всего несколько дней.

Йен устраивается на работу буквально за пару дней. Он всегда умел пускать пыль в глаза: нужно просто быть дружелюбным и мило улыбаться. Дело не в его сверхспособностях, это естественное обаяние. Вот так он получает место кассира в маленьком продуктовом магазине. Стоять весь день, раз за разом сканируя покупки — бип-бип-бип — да отсчитывать сдачу. Однообразно.

Но оплата приличная, плюс скидки на продукты, так что оно того стоит. Единственный минус в том, что их с Микки графики не совпадают, оставляя им едва ли пару часов в день для того, чтобы провести время вместе.

Зато магазин находится через дорогу от закусочной, в которой работает Мэнди, поэтому Йен забегает туда на обед, выбирая столик, который она обслуживает. Это приятно, он так сильно скучал по ней.

Они много говорят о том, «что дальше» — как быть и куда поехать после Стоунфокса, и решают, что лучше всего держаться маленьких городков, не высовываться, не слишком привязываться к людям или местам. Йену кажется, это огорчает Мэнди, потому что ей не хватает какой-то компании и общения, которое Йен и Микки, очевидно, не могут восполнить.

Но Терри по-прежнему представляет угрозу, и Йен переживает, что тот обратится к кому-то из Ведьмовского рода, чтобы отыскать отпрысков. Мэнди склонна не соглашаться, по её мнению, их отец слишком ненавидит Ведьм, но такую вероятность всё же не стоит сбрасывать со счетов.

Поэтому им лучше быть тише воды, ниже травы, независимо от того, что может предпринять Терри. У Оборотней особая связь, они общаются, приглядывают друг за другом. Так что, принимая это во внимание, у них действительно нет выбора, кроме как держаться от всех на расстоянии.

Тем не менее Мэнди явно чувствует себя лучше, распрямляет плечи, всё чаще улыбается. Она покупает в ломбарде дерьмовый телевизор, работающий с помехами, и они с Йеном смотрят всякую фигню, свернувшись на матрасе в её комнате, когда Микки уходит на работу в ночь. Йен уже и забыл, как сильно ненавидит основные каналы, но это хоть что-то.

Он сдерживает обещание и звонит Фионе.

— Я в порядке, — говорит он и спрашивает, не нужно ли прислать денег, хотя знает, что это существенно подрежет его собственный бюджет: ему платят прилично, но недостаточно, чтобы ещё и семье что-то отсылать, тем более что наличные могут понадобиться для гораздо более важных вещей.

— Мы в порядке, — отвечает Фиона. — Оставь деньги себе, ладно? Просто звони мне, и, если тебе что-нибудь будет нужно, знай, что я рядом.

— Я знаю, — говорит Йен, чувствуя, что глаза щиплет; он уже скучает по ней.

Он на самом деле любит свою родню, даже несмотря на их небольшую разобщённость. У Йена всегда была своя жизнь вне семьи Галлагеров, и теперь этот факт более очевиден, чем когда-либо прежде. Иногда ему жаль, что он не позволял себе сильнее сблизиться с ними.

Первая попытка дозвониться до брата проваливается — Лип не отвечает. Во второй раз он снимает трубку, его голос напряжён, он всё ещё сердит. Отчасти Йен и не винит его, такая реакция довольно оправдана, учитывая, что Йен уехал. Просто встал и свалил в туман, как Моника. Но часть Йена, привыкшая к постоянному присутствию Липа, к разговорам по душам, этого не понимает. Именно поэтому он всё ещё расстроен и зол на слова, сказанные старшим братом.

— Просто береги себя, Йен, — говорит Лип. — Лады?

Чем ближе полнолуние, тем больше Йен начинает нервничать. У него нет никакого плана, и, насколько ему известно, у Микки тоже. Не то чтобы Оборотень хотел это обсуждать. Но он всегда был замкнутым, так что ничего нового.

Йен старается не лезть к нему в голову, прилагая все усилия, чтобы не вторгаться в мысли Микки. Это действительно грубо и нечестно, о чём Йен пытается не забывать. Но он просто… зависим от Микки, что, конечно, не может служить достойным оправданием. Йену уютно, комфортно и привычно рядом с ним. Как дома.

Он знает, как хреново это звучит, но ему очень хочется вскрыть Микки, заползти в него и жить внутри. Боже, они просто парочка ненормальных детишек, да? Йен любит его так невероятно сильно, что ничего не может с собой поделать.

Микки всегда спит, завернувшись в простыни и лёжа на животе, когда Йен возвращается с работы. Йен чувствует этот пузырь в груди, улучив минуту, чтобы просто посмотреть на него. Он сбрасывает обувь и раздевается до нижнего белья, скользнув на матрас, осторожно передвигая руку Микки так, чтобы поднырнуть под неё и прижаться плотнее.

Микки тихо хмыкает и опускает руку, чтобы крепко обхватить Йена за талию, притягивая его ещё ближе. Лицо Йена оказывается максимально близко к лицу Микки; он поднимает руку, чтобы провести пальцами по тёмным волосам, обводя взглядом брызги светлых веснушек на бледной коже, залюбовавшись резким контрастом полностью расслабленных чёрных бровей.

Он подаётся вперёд и прижимается губами к губам Микки только один раз, просто нуждаясь в этом контакте. В ответ Микки обнимает его чуть крепче, вырисовывая пальцами небольшие круги на спине Йена. Йен улыбается про себя, когда полусонный Микки переворачивает их так, чтобы Йен оказался на спине, наполовину навалившись на него: устроив голову на плече Йена и потеревшись лицом о его кожу.

Микки спокойно смирился с этой жаждой контакта, хотя Йену от него за такое обычно прилетало. Даже нет нужды заглядывать в голову брюнета, чтобы понять, как он любит эти прикосновения, тепло их тел, прижимающихся друг к другу. У них есть пара часов на совместный сон в промежутках между рабочими сменами, и иногда в течение этих двух часов Йен просыпается, обнаружив что Микки обвивает его своими конечностями. Ничего другого Йену и не нужно.

══════ஜ▲ஜ══════

Три месяца назад

— Сейчас, — прошептал Йен, падая назад вместе с Микки.

Всё произошло быстрее, чем в кино, когда вы падаете с крыши здания. У Йена было всего несколько секунд, чтобы среагировать. Ветер дул в спину, тело гудело, пока он крепко сжимал руку Микки. В свободном падении они орали и смеялись, их животы подпрыгивали к горлу; Йен подхватил их всего в тридцати (а может, и меньше) сантиметрах от земли, не дав разбиться.

У него не было этому объяснения, это как мышца, рефлекс — его понимание момента, когда нужно остановить падение. Он просто сильно потянул их тела вверх, замедляя, пока они не остановились. Они всё ещё висели в воздухе, глядя сквозь облака на пролетающий в ярко-голубом небе самолёт.

— Пиздец! — наполовину завопил, наполовину засмеялся Микки, сжимая руку Йена так сильно, что это причиняло боль, но Йен слишком веселился, чтобы обращать на это внимание. — Охуеть можно!

Ухмыляясь, Йен наконец перевёл взгляд на дикие голубые глаза, смотрящие прямо на него. Йен опустил их на траву со всей осторожностью. Почти сразу же Микки забрался на него, пригвождая к земле с рычащей ухмылкой.

— Это было безумие, — тяжело дышал Микки, качая головой, — это было грёбаное безумие.

— Говорил же тебе, — Йен не мог перестать улыбаться, тело гудело от адреналина и желания.

Миллионы маленьких электрических разрядов прошли через него, задев каждое нервное окончание и заставив вздрогнуть. После такого трюка ему придётся вздремнуть, но позже, сейчас сон был последним, что ему нужно.

Микки резко наклонился и прижался к губам Йена с поцелуем, почти до боли сжимая его запястья.

— Меня трясёт, бля.

— Хочешь повторить? — Йен задохнулся, когда Микки начал серию крепких, влажных поцелуев, двигаясь от его подбородка к шее.

— Нет, — ответил Микки, грубым и хриплым голосом, вжимаясь бёдрами в Йена. — Нет, я хочу трахаться. Боже, мне это охуеть как нужно прямо сейчас. Ты мне нужен.

Йен засмеялся и застонал одновременно, в животе у него всё перевернулось от слов Микки.

— Мы должны зайти внутрь, — сказал он, но вставать ему хотелось меньше всего.

Йен был вполне доволен близостью Микки. Но место было слишком открытое, поэтому они не могли там остаться. Он и предположить не мог, что будет тем, кто скажет, что им нужно спрятаться, но Микки так сильно дрожал и хотел этого, что Йен понимал: он не мог трезво мыслить.

На адреналине прикосновения Микки были почти свирепыми, когда он потянул Йена вверх с земли и практически потащил в здание, с которого они только что упали. Йен позволил брюнету верховодить, чувствуя себя таким чертовски желанным и нужным, ловя собственный кайф от адреналина, оттого что Микки не мог держать свои руки подальше от него.

══════ஜ▲ஜ══════

Накануне полнолуния Йену, Мэнди и Микки удаётся подкопить немного денег, чтобы купить дерьмовый старый пикап за девятьсот баксов на задрипанной стоянке подержанных автомобилей. Это серая тесная колымага, прошедшая через ад, но дешёвая и на ходу.

Они проводят остаток дня, разъезжая по просёлочным дорогам на окраинах Стоунфокса, пытаясь найти место, где Микки мог бы изолироваться так, чтобы не сбежать, если не дай бог у него не получится отпустить.

Жизнь на колёсах сразу же приходится Мэнди по душе. Микки устраивается посередине, Йен за рулём, а она — на пассажирском сиденье, высунув босые ноги в окно и включив старое трескучее радио. Волосы хлещут по её лицу, подхваченные порывом ветра, Йен улыбается ей, и она улыбается в ответ. И только Микки, вынужденный отплёвываться, уворачиваясь от её развевающихся прядей, не в восторге от новообретённой любви сестры к пикапу.

Микки находит место. Это разрушенная заброшенная церковь, которую он предлагает проверить. Честно говоря, постройка выглядит так, будто развалится на куски, стоит только подуть лёгкому ветерку.

Мэнди морщится, когда Йен паркует машину, и они гурьбой вываливаются из кабины. Здание совсем небольшое. Облупившаяся белая краска, сломанные, едва держащиеся доски, половина крыши обрушилась. Повсюду виноградные лозы и разросшаяся трава, задушившие то, что когда-то, вероятно, выглядело жизнерадостным и радушным. Теперь церковь являет собой декорацию для фильма ужасов.

— Даже не знаю, — тихо комментирует Мэнди.

Йен кивает, следуя за Микки к задней части разрушенного здания. Пахнет гнилым деревом и плесенью, и он замечает нечто похожее на скелет какого-то небольшого животного, торчащий из травы. Может, кошка.

— Смотрите, там есть что-то вроде подвала, — Микки оглядывается на Йена и Мэнди, указывая на две ржавые металлические створки в земле.

— Ну, вперёд, — фыркает Мэнди, скрещивая руки на груди.

— Боишься? — усмехается Микки.

— Да пошёл ты.

Йен закатывает глаза и помогает Микки открыть дверь. Петли громко скрипят, прорезая тишину окрестностей. Бетонные ступеньки ведут вниз, в тёмную, сырую, кажущуюся бесконечной яму, и Йен мысленно соглашается с Мэнди.

— Ладно, Гарри Поттер, посвети туда немного, — Микки подталкивает Йена плечом.

Йен смотрит на него, сузив глаза.

— Разве ты не видишь в темноте?

— Я тебе не чёртова собака.

— А я не Гарри Поттер.

— Хватит. Как дети малые, — вздыхает Мэнди, протискиваясь мимо Микки и Йена, чтобы спуститься по ступенькам. — Врубите фонарики на мобильных, тупицы. Клянусь богом, если я вдохну чёрную плесень, я буду в бешенстве.

Микки усмехается.

— Нам от неё ничего не будет.

— Я не об этом, придурок.

Под церковью темно, жутко и тихо. Свет от телефонов тускло освещает беспорядок: корни и старые ящики для хранения, брошенные гнить. Влажный запах плесени только усиливается. Кроме того, стоялая вода покрывает весь пол, и Йен думает, что это не лучшее место для оборота Микки, но у них действительно нет других вариантов.

— Должно сработать, — бормочет Микки, хлюпая по воде. — Да, просто, блядь, бросите меня сюда и запрёте двери. Чёрт.

Йен качает головой.

— Я останусь с тобой.

Микки и Мэнди на мгновение замирают в гробовом молчании. Йен толком не может разглядеть их, но знает, что они оба повернулись и уставились на него.

— Нет. Нихуя.

— Йен, он может убить тебя.

— Он не убьёт меня, он отпустит, — говорит Йен, чувствуя уверенность в своих словах. Он знает, Микки сможет, Оборотень ему доверяет. И любит его. Он отпустит ради него, Йен убеждён.

══════ஜ▲ஜ══════

Йен получает возможность прикоснуться к Микки везде, где только может. Позвонив на работу и сказавшись больными, они запираются в комнате — комнате, которую делят, в их комнате — на весь день. Он сосредотачивается на том, чтобы заставить Оборотня расслабиться. Это сложнее, чем кажется, так как в день полнолуния, вплоть до момента начала превращения, Оборотни всегда взволнованы и напряжены.

Но Йен терпелив, он прижимается губами к коже Микки, произнося слова древних заклинаний, увлекая его всё дальше и дальше от напряжения, меняя неприятные ощущения на хорошие.

В промежутках между тем, как они дремлют, обнявшись, Йен прикасается к Микки повсюду, проводя руками по спине, плечам, осыпая невероятно нежными медленными поцелуями бледную кожу. Они трахаются увлечённо, постоянно целуясь, потеют и стонут, двигаясь друг против друга мощными волнами.

Часы идут, а Йен не останавливается, несмотря на усталость, он не перестаёт водить пальцами вверх и вниз по ногам Микки, оглаживать ладонями его ягодицы, массировать спину. Он запоминает каждый изгиб и наклон тела этого парня, и, вероятно, смог бы нарисовать его с закрытыми глазами.

И Микки... В конце концов, после некоторого убеждения, Микки отдаётся моменту. По тому, как он выгибается, стонет и прикасается к Йену в ответ, можно сказать, что стены брюнета полностью рухнули. Он уступает Йену, он отпускает всё остальное ради Йена, истощая себя.

Запах пота и секса тяжело повисает в воздухе; Йен вдыхает его, выгибая спину, зарываясь пальцами в мягкие волосы Микки, когда тот заглатывает его снова и снова. Микки стонет, посылая вибрации вокруг его члена, принимая глубоко, насколько может, а потом поднимается вверх по телу Йена, оставляя за собой влажную дорожку поцелуев.

Микки тоже изучает тело Йена, он проводит языком и губами по его бёдрам, животу, груди, слегка покусывая кожу зубами, не слишком сильно, хотя Йен не против, чтобы он укусил.

Трудно дышать, трудно нормально думать, пока Микки пробирается вверх по его телу. Что-то меняется в Оборотне, в нём словно открывается второе дыхание. Возможно, дело в зове луны, Йен не уверен, но что бы это ни было, оно раскрепощает Микки, пробуждает его.

Он чувствует, как Микки напрягается от желания, как влажные поцелуи с открытым ртом и царапанье зубов по его коже становятся немного более отчаянными, слышит низкий рокот рычания у своей шеи. Йен ничего не может с собой поделать, он цепляется за Микки, прикасаясь к нему везде, где только может, просто нуждаясь во всём.

— Можно я тебя трахну? — тяжело дышит Микки ему в губы, он дрожит над Йеном, скользя руками повсюду, не зная, где остановиться. — Хочу трахнуть тебя… Быть внутри тебя, бля.

Жар и электрический разряд пронзают Йена. Микки никогда не доминировал раньше, и Йен не особо расположен быть снизу, но мысль о Микки, трахающем его... Он стонет, растягивая губы в улыбке.

— Пытаешься заявить на меня права или вроде того?

Микки смеётся в его губы, целуя снова, покачивая бёдрами, прижимая их друг к другу.

— Мне не нужно трахать тебя для этого.

Ещё один электрический разряд, Йен практически вибрирует от желания.

— Да?.. Почему это?

— Ты знаешь, почему, придурок, — Микки протягивает руку между ними, обхватив ладонью истекающую эрекцию Йена и медленно поглаживает. — Мой, блядь.

Йен выгибается дугой, запрокинув голову и вжав её матрас, чтобы Микки в полной мере воспользовался возможностью поцеловать и пососать его кожу.

— Это значит то, что я думаю?

Микки отодвигается с самодовольной ухмылкой на лице, отпустив Йена, чтобы схватить смазку с простыней.

— То, что ты моя сучка? Возможно.

— Мечтай, ага, — фыркает Йен, располагая ноги так, чтобы Микки было удобнее устроиться между ними.

Он отмахивается от небольшого воспоминания о словах Липа, зная, что Микки не имеет это в виду в том же смысле, что и брат. Кроме того, он действительно не хочет и не должен думать о своём брате прямо сейчас, особенно с учётом того, как хорошо Микки выглядит, будучи каким-то образом собранным и потерявшим концентрацию одновременно. Йен наблюдает, как он осторожно смазывает пальцы и откладывает лубрикант в сторону.

— А мы... ну, типа вместе?

Микки одаривает его ленивой, кривоватой улыбкой, прежде чем вытянуться над ним, опустив руку между его ног, проводя скользкими пальцами по промежности, чтобы обвести и потереть колечко мышц. Йен хватает Микки за плечи — его якорь — и прерывисто стонет, пока Микки терпеливо и осторожно разрабатывает его, не отвечая на вопрос.

— Просто дыши, — бормочет он, нежно целуя Йена в плечо и шею. — Я всё сделаю.

К моменту, когда Микки проникает в него пальцем, Йен задыхается и стонет, не веря тому, как это чертовски приятно, и как сильно он нуждается в большем, нуждается в Микки внутри себя, погружённом, толкающемся и растягивающем его. Это такая неистовая, отчаянная потребность, что Йену даже не нужно касаться разума Микки, чтобы понять, что тот тоже это чувствует.

— Так как? — снова умудряется спросить Йен слегка заплетающимся языком.

Микки прижимается губами к губам Йена, целуя его медленно, с той же скоростью, с которой продолжает движение пальцем туда и обратно.

— Не задавай глупых чёртовых вопросов, Галлагер. Конечно, вместе.

На последнем слове Микки вводит второй палец и надавливает на простату, и Йен готов поклясться, что сейчас сорвётся, настолько ему приятно. Он всегда знал, что Микки может быть нежным и любящим, но никогда не думал, что он будет настолько терпелив. Особенно учитывая, что всего через несколько часов он испытает невероятное количество боли и стресса.

— Больше никого не хочу, — шепчет Микки так тихо, что Йен разве что чудом его слышит.

Он вздрагивает, когда Микки открывает его, касаясь тех мест, до которых ещё никто не дотрагивался подобным образом. Прямо сейчас Йен должен был превращать Микки в растекшуюся лужу, заставлять его расслабиться и забыть о том, что должно случиться ночью, но всё выходит наоборот. И это охуенно потрясающе.

— Нужно ещё? — спрашивает Микки.

Йен уверен, что добавь тот ещё один палец — и его тут же унесёт.

— Я в порядке.

Микки медленно вытаскивает пальцы из его тела, чтобы схватить презерватив. Йен скулит от потери, чувствуя себя опустошённым, нуждаясь в большем, жаждая большего. Он тянется к Микки, целуя его, позволяя ногам обвиться вокруг его талии, позволяя Микки на этот раз заботиться о нём. Он доверяет этому мальчику. Он любит этого мальчика. Он сделает всё для этого мальчика.

Йен чувствует приятное жжение, когда Микки толкается в него. Медленно и осторожно, стараясь не причинить боли. Йен такой невероятно полный, такой растянутый, как будто он расколот надвое — ужасная формулировка, но это правда — и ощущения чудесные.

— Бля, такой чертовски тугой, — выдыхает Микки, наконец погрузившись до упора. — Чёрт возьми, Галлагер.

Йен хватает ртом воздух, выгибая спину и хаотично цепляясь за Микки.

— Дай... блядь, дай мне секунду.

Микки пристально смотрит на него сверху, глаза сверкают янтарём. Он облизывает губы и медленно наклоняется, чтобы поцеловать Йена. Так нежно и ласково, что Йен едва может это вынести. Он чувствует, как Микки напряжён от желания и потребности, но он так нежен с Йеном, в самом разгаре его... в голове не укладывается.

Понимая, что тело расслабилось и жжение растаяло, сменившись просто приятным ощущением, Йен кивает Микки.

— Хорошо.

Он в каком-то подпитываемом удовольствием тумане, сосредоточенный только на ощущении Микки, медленно входящем и выходящем из него. Его губы и язык движутся вдоль ключиц и шеи Йена, подбираясь ко рту. Чем больше Йен стонет и прижимается к Микки, тем отчётливее он чувствует, что тот становится решительнее, толкается чуть быстрее, дышит тяжелее.

Микки прислоняется вплотную к его груди, зажимая между ними истекающую эрекцию Йена. Он пригвождает Йена к матрасу, положив свои руки поверх его рук, оказавшись прямо напротив его лица, вбиваясь глубоко, попадая в простату, отчего зрение Йена становится немного размытым по краям. Он едва может пошевелиться, согнув локти, чтобы дотянуться до Микки.

— Чёрт, Мик, — стонет Йен. Микки двигает бёдрами, совсем чуть-чуть, взгляд такой сосредоточенный, он продолжает попадать в простату, и Йен уверен, что именно так и умрёт. Его трясёт, пот бисеринками выступает на лбу, он в ловушке под Микки. Боже, это так приятно. Он и подумать не мог, что ему понравится быть пойманным вот так, но, чёрт возьми, это потрясающе.

— Мне так хорошо, — говорит Микки. Желудок Йена сжимается от этих слов. — Охуенно идеально.

Вот когда происходит то, о чём Йен мечтал так долго, но ни разу не сказал об этом. Прижимая Йена к постели, Микки открывает рот у его шеи и кусает достаточно сильно, чтобы Йен знал, что следы останутся до конца ночи. Микки глухо рычит. Йен вздрагивает и стонет.

Это охуенно прекрасно, это жжение, граничащее с болью, это дикое первобытное притязание Микки на него — то, что они теперь разделяют. Глаза Йена закатываются, и он скулит, позволяя удерживать себя, позволяя вот так собою завладеть. И это есть самое настоящее доверие. Микки может убить его, может разорвать на части, если захочет, но Йен знает, что он этого не сделает.

Он смутно осознаёт, что бормочет чепуху, напрягаясь всем телом и дёргаясь под Микки, глотая воздух, словно это его последние вдохи. Он чувствует укус всем телом сразу, чувствует, как каждое нервное окончание искрится и потрескивает от желания.

Микки проводит языком по укусу, прежде чем отстраниться, позволив Йену сдвинуться, чтобы поцеловать его. Йен задыхается, бормоча: «Да», «Ещё» и «Блядь» между жёсткими, кусачими поцелуями, когда темп Микки ускоряется, и тот плотно обхватывает член Йена одной рукой, поглаживая его в такт своим толчкам, и, Господи Боже, Йен так долго не протянет. Приблизившись к краю, прислушиваясь к шлепкам кожи о кожу, тяжёлому дыханию Микки и глубокому ворчанию, к тому, как зловещее жуткое рычание рокочет, поднимаясь из самого его нутра, Йен чувствует себя абсолютно умиротворённым. Его якорь.

Обхватив лицо Микки ладонями, он смотрит в его широко раскрытые голубые глаза, просто смотрит на мальчика, которого любит. Тяжело дыша, с гудящим телом, Йен улыбается Микки. Микки тоже улыбается, прикрыв глаза и склонив голову в ответ на прикосновение Йена.

Когда Йен кончает, Микки проглатывает его громкий стон, мягко прижавшись своими губами к его губам, целуя, пока Йен весь дрожит от блаженного оргазма. Йен покачивает бёдрами и скулит под своим любимым мальчиком, выстреливая спермой между их телами. Ему трудно восстановить дыхание, Микки снова полностью прижался к нему, не обращая внимания на то, что может испачкаться, вращая бёдрами, глубоко вдавливаясь в Йена и страстно целуя его.

Йен обнимает Микки, прижимаясь губами к его уху.

— Отпусти, — просит он, проводя ногтями по спине Микки. — Отпусти ради меня.

И Микки делает это, как по сигналу, он распадается на части, голова опускается к шее Йена, зубы впиваются в кожу рядом с местом предыдущего укуса. Йен напрягается и сжимается вокруг него, удерживая его крепко, принимая всё это. Это чертовски красиво, дрожь бёдер Микки, низкий скулёж, когда он кусает Йена и прижимает его к постели, запутавшись пальцами в его волосах, позволяя себе просто упасть на него всем своим весом.

Запыхавшиеся и липкие от спермы и пота, они лежат на влажных простынях в клубке конечностей. Это грязно и идеально. Йен тихонько хмыкает, когда Микки отводит бёдра назад, чтобы выскользнуть из него и снять презерватив, продолжая мокро целовать места укусов.

— Бля, — выдыхает Микки со смехом, не слезая с Йена, прижавшись лицом к его шее и продолжая водить по коже губами и языком. Йен без понятия, откуда у него столько энергии, чтобы продолжать, но он не жалуется. Ему слишком приятно, и он действительно любит эту сторону Микки, любит, когда тот показывает свою любовь таким образом.

══════ஜ▲ஜ══════

Надо сказать, что ощущения... немного болезненные — ноет всё тело, а не только задница. Сегодня вечером, Йен, без сомнения, отрубится без задних ног. Но это последнее, что его сейчас беспокоит. Он сидит на бетонных ступенях церковного подвала. Без особой охоты, но уважая решение Йена, Мэнди заперла их с Микки внутри. (Однако, Йен всё ещё может разнести дверь и выбраться, если ему это понадобится. Потратив немало сил и энергии, конечно.)

Она давно отпустила и справлялась сама, а стало быть, была свободна, чтобы вдоволь набегаться снаружи. Так что она оставляет их одних, обняв брата и лучшего друга, надеясь, что видит их не в последний раз.

По пути к заброшенной церквушке они остановились у хозяйственного и купили пару фонариков на батарейках, чтобы не сидеть в подвале в темноте, и чтобы Йен мог наблюдать за Микки.

Прямо сейчас Микки расхаживает по помещению, время от времени бросая взгляд на Йена и качая головой. Он грубо трёт руки и шею, смахивая на постоянно почёсывающегося наркомана, иногда встряхивается и ворчит себе под нос.

Йен знает, Микки не в восторге от того, что оказался запертым с ним там, где Йену некуда будет деться, если дела пойдут плохо. Но Йен ему доверяет. А он доверяет Йену, так что Йен надеется, что этого достаточно, чтобы немного успокоить Микки.

Воды всего на пару сантиметров от пола, но она грязная и вонючая, и каждый шаг Микки баламутит эту жижу, заставляя её плескаться у гниющих ящиков, расставленных в тесноте подвала.

— Если всё пойдет плохо, то живо убирайся отсюда нахуй, или... — Микки грубо проводит рукой по волосам, останавливаясь, чтобы посмотреть на Йена. — Сделай то, что должен, понял меня?

— Ничего не случится, — говорит Йен, отталкиваясь от ступенек, чтобы подойти к Микки, который напрягается, отстраняясь. Не обращая на это внимания, Йен тянется, чтобы взять руки Микки в свои и привлечь его ближе, прижавшись губами к его губам. — Я доверяю тебе.

— Не стоит, — шепчет Микки.

— Мик, — выдыхает Йен, чувствуя, как тот трясётся и горит, зная, что он стремительно приближается к началу оборота. — Всё будет хорошо.

Все инстинкты должны подсказать Йену бежать как можно дальше от Микки. Но он не чувствует никакого голоса в глубине сознания, нет ощущения беспокойства. Он крепко прижимается к Микки, просто держа его, пытаясь успокоить и расслабить, скользя рукой вверх-вниз по его спине, проводя пальцами по волосам. Всё будет хорошо. Микки отпустит ради него.

Затем следует удар, внезапный и сильный, заставляющий Микки задохнуться и вырваться из рук Йена, хватаясь за край одного из ящиков. Йен отступает на шаг, но не от страха, а чтобы освободить для Микки немного пространства.

Он не может положить руку на грудь Микки и произнести древние заклинания, чтобы помочь ему отпустить. Зов требует от Микки сделать это самостоятельно, отдать контроль над своим телом без манипуляций извне. С участием Йена это, конечно, было бы легко.

Йен смотрит на Микки с замиранием сердца, видя, как он напрягается, пытаясь свернуться калачиком, слыша затруднённое дыхание и болезненные звуки, вырывающиеся из его горла. Йен даже представить не может себя проходящим через нечто подобное, не может понять, как это невыносимо больно. Он бы не справился.

Когда Микки падает на колени в воду, Йен делает то же самое, опустившись на колени прямо перед ним, с осторожностью положив руки ему на плечи. Микки морщится от прикосновения, но не отстраняется. Поэтому Йен придвигается, не обращая внимания на то, что ботинки наполняются водой, а носки промокают вместе с джинсами. Он тянется и берёт лицо Микки в ладони, заставляя смотреть на себя, не сводя с него глаз.

— Ты молодец.

Лицо Микки искажается от боли, он поднимает руки, чтобы положить их поверх рук Йена. В подвале темно, фонарики едва помогают, но глаза Микки вспыхивают янтарём, и это так красиво.

Йен осторожно целует его, выдыхая:

— Ты хочешь отпустить?

— Да, — шипит Микки сквозь стиснутые зубы, его взгляд ожесточается.

Йен касается его разума, пробует мысли на вкус, хотя ему не следует этого делать, он обещал, что перестанет. Но ему нужно понять. И Микки не лжёт. Он так отчаянно сильно хочет отпустить. Он хочет, чтобы его тело перестало бороться, хочет бежать и охотиться. Он жаждет завалить грёбаного оленя или какое-нибудь другое большое животное, разорвать его плоть. Кровь, сердцебиение, погоня. Он, блядь, хочет всего этого.

Йену следовало бы волноваться из-за такого расклада, и отчасти он беспокоится по поводу всех этих убийств животных, но такова природа Микки (и лучше животные, чем люди, правда?). Это то, для чего Микки создан. Он хочет бежать так сильно, что это причиняет боль. И Йен тоже хочет этого для Микки, хочет, чтобы он перестал страдать, перестал чувствовать себя грёбаным неудачником. Он хочет, чтобы Микки жил.

Йен помогает Микки стянуть футболку, отбрасывая её на ступеньки, подальше от воды. Кожа брюнета влажная от пота, и Йен с широко раскрытыми глазами наблюдает, как его кости смещаются и растягиваются под бледной плотью. Он никогда не видел этого раньше, особенно вблизи, на расстоянии нескольких сантиметров.

Микки издаёт душераздирающие болезненные гортанные звуки, сгибаясь пополам рядом с Йеном, тяжело шлёпая ладонями о пол со стоячей водой. Микки падает на четвереньки, и Йен с лёгким ужасом наблюдает, как его позвоночник двигается, расширяясь и растягиваясь под кожей. Раздаётся тошнотворный «хрясь», и Микки всхлипывает. Сердце Йена разбивается. Он застывает, наблюдая за происходящим, стараясь не прикасаться к мальчику, которого любит, потому что знает, что, вероятно, сделает только хуже. Он беспомощен и бесполезен в этом деле. Теперь всё зависит от Микки.

— Дыши, Микки, — Йен едва выговаривает слова, — всё нормально. Отпусти, всё будет хорошо.

— Й-йен, — протяжно хрипит Микки, — ты должен уйти, этого... не... этого не случится. Тебе надо убираться нахуй отсюда.

Но Йен, упрямо качая головой, придвигается и снова протягивает руку к Микки, осторожно берёт его лицо в свои ладони, поворачивая его голову и заставляя посмотреть на себя.

— Я никуда не уйду.

— Я не могу, — голос Микки звучит так, будто он проглотил стекло, глаза покраснели вокруг зрачка, кровь собирается в уголках рта. Похоже, его сейчас стошнит. — Я не могу этого сделать.

— Нет, ты можешь, — Йен вытирает слезу, которая скатывается по щеке Микки. Его сломленного, дрожащего Оборотня. — Отпусти, Микки… Если ты этого хочешь.

Он никогда не видел его таким уязвимым, и это убивает Йена, потому что он знает: Микки ненавидит, что он видит его таким. Йен не считает, что это делает Микки слабым, но он знает, что Микки так думает — ему даже не нужно касаться его разума для этого. Его Микки гордый и сильный, и его тело слишком гордое и сильное, чтобы сдаться, оно борется против своей природы.

— Посмотри на меня, — просит Йен, стараясь говорить мягко. Микки слушается. — Если ты не хочешь отпускать, мы с этим разберёмся. Делай то, что сделает тебя счастливым, хорошо? Но я знаю, что ты можешь.

— Я хочу отпустить, — Микки, всё ещё стоящий, сгорбившись, на четвереньках, выдавливает почти детский всхлип и зажмуривается. Боже, на это трудно смотреть, Йен ненавидит происходящее так чертовски сильно.

Он убирает волосы с лица Микки и кивает.

— Я люблю тебя. Несмотря ни на что, ладно? Я люблю тебя.

Микки вдруг приходит в себя, внезапно замерев. Он смотрит на Йена так ясно и совершенно не мигая, что в какой-то момент Йен даже начинает сомневаться, дышит ли он. В тусклом освещении он видит, как расширяются зрачки Микки, голубое мерцание превращается в янтарное, но радужная оболочка — лишь маленькое цветное колечко вокруг черноты. Микки словно там больше нет, словно он не осознаёт происходящее. И на долю секунды Йену становится пиздец как страшно.

Но он должен быть смелым — ради себя и ради Микки.

— Я люблю тебя, — повторяет он. — Ты можешь отпустить, всё будет хорошо. Я здесь.

Ситуацию можно было бы даже счесть комичной в некотором смысле, поскольку Микки в ответ просто тяжело валится на пол. Едва Йен произносит слово «отпустить», как он оказывается на полу подвала, плюхнувшись на бок прямо в эту вонючую жижу... просто корчась и извиваясь в мучительных позах. Его рёбра расширяются, натягивая кожу, грудь болезненно выпячивается, почти то же самое происходит и с руками.

Йен пятится, отползая к ступенькам, во рту у него пересохло, глаза широко открыты и слезятся, он старается дышать ровно. Он не уверен, что всё должно происходить именно так, но то, что он сейчас наблюдает, выглядит как то, после чего не выживают.

Он никогда не сможет описать это, если его попросят, но Микки, молчаливый, как всегда, без единого болезненного стона или вздрагивания, перевоплощается прямо у него на глазах в этом ужасно освещённом подвале. И Йен не сдерживает слёз, наблюдая, как кожа Микки вздувается и растягивается от быстро передвигающихся под ней костей и мышц. Эту картину он никогда не забудет — то, как его череп смещается, лицо неестественно выступает вперёд, превращаясь в неправильную волчью форму.

К тому времени, когда всё заканчивается, Йен весь трясётся и чувствует себя таким охуенно беспомощным, потому что не знает, сработало ли это, отпустил ли Микки. Он был уверен, что так и будет, думал, что Микки сможет, но, ни разу не видя раньше, как это происходит, не имея понятия... теперь он совершенно потерян.

Перед ним на дрожащих ногах стоит Микки — его волк — тёмно-серый, с капающей из пасти кровью. Он встряхивается пару раз, ещё не глядя на Йена, как будто собираясь с мыслями, обдумывая то, что только что пережил.

— Мик? — шепчет Йен, не уверенный, что тот вообще сможет понять его.

Микки быстро поворачивает голову, чтобы посмотреть на Йена, янтарные глаза вспыхивают золотым и красным в свете фонарика. Глубокий зловещий рык раздаётся в тишине подвала, как раскат грома. Микки скалится, обнажая яркие белые зубы, сверкающие в темноте; он щёлкает челюстью пару раз и снова встряхивается.

Йен перестаёт дышать, застыв на месте. Он всегда ненавидел эти сцены в кино, где напуганные люди тупо замирают, и всё равно сделал то же самое. Остолбенел, находясь лицом к лицу с Оборотнем, который может разорвать его на куски в мгновение ока.

— М-мик? — снова пробует Йен.

Волк поворачивается, медленно надвигаясь на Йена, ступая по воде, заливающей пол подвала, так осторожно, что даже плеск едва слышно; его пасть теперь расслаблена, но Йен может различить что-то острое и опасное в его взгляде. Йен глубоко вздыхает, готовясь к бою или к тому, чтобы убраться отсюда к чёртовой матери, если понадобится.

Микки не отвечает. Конечно же, нет, чёрт возьми, он ведь не может говорить, ради бога. Йен мысленно воссоздаёт план помещения, наблюдая, как большой неправильный волк с янтарными глазами приближается к нему, осторожно поднимаясь по ступенькам.

По глупости, Йен вытягивает дрожащую руку, крепко зажмурившись, умоляя любую высшую силу, которая может существовать во Вселенной, послать ему хоть немного грёбаного милосердия на этот раз. Его рука остаётся повисшей в воздухе, кажется, на несколько часов.

И вдруг он чувствует, как горячее, влажное дыхание касается кожи на тыльной стороне ладони, слышит непрекращающееся низкое рычание, от которого по спине пробегает дрожь страха. Волосы на затылке встают дыбом; он ещё крепче зажмуривается и сжимает пальцы в кулак, отводя руку и прижимая её к боку. Он не может смотреть, не желая видеть Микки таким, до того как это случится... до того как Микки бросится на него и попытается разорвать на части.

Но острые зубы так и не оскаливаются. Рычание стихает. Тогда Йен медленно, очень осторожно открывает глаза, прерывисто дыша, и видит два больших янтарных шара прямо перед собой. Серо-чёрный мех, неправильная форма волка, просто стоящего, в нескольких, блядь, сантиметрах от его лица. Микки.

Йен пару раз открывает и закрывает рот, как рыба, умоляя своё горло обрести голос, подобрать слова.

— Ты... Неужели ты отпустил?

Микки дёргается вперёд и, будто собака, утыкается лбом в челюсть Йена, потираясь о него. Йен чувствует себя вернувшимся с того света, он выдыхает, глаза резко начинает щипать. Он знает, это именно то, чего Микки так долго хотел, в чём так долго нуждался, но не мог достичь. Он сделал это. Он, блядь, отпустил.

— Ты, наверное, цапнешь меня, если я тебя сейчас поглажу, да? — Йен шмыгает носом, вытирая глаза, чтобы лучше видеть.

Микки фыркает, поднимаясь по лестнице, обходя его, и трётся о него боком. С одной стороны, это чертовски странно. Это Микки. Это ёбаный Оборотень. Просто... прижимающийся телом к спине Йена, а головой — к его затылку. И тут до Йена доходит: этот ублюдок втирает в него свой запах. Поэтому он закатывает глаза и просто позволяет этому случиться.

— Так... ты в порядке? — спрашивает Йен, надеясь, что Микки его хотя бы понимает. Это неизведанная территория.

Микки снова фыркает.

Затем слышится скрип и царапанье по ту сторону двери подвала. Это Мэнди тихо поскуливает, пытаясь проникнуть внутрь. Йен концентрирует свою энергию, призывая её отойти, пока он открывает металлические двери. Мысленно он сильно толкает створки, отступая назад, когда те начинают дрожать под напором магии, пока наконец не распахиваются.

Микки вылетает из подвала со скоростью, которой Йен в жизни не видел. Он карабкается по лестнице следом за ним, наблюдая, как два чёрно-серых неправильных волка рычат и клацают зубами друг на друга, сталкиваясь головами и плечами. Играют.

Йен улыбается, глядя на открывшуюся перед ним сцену. Микки крупнее Мэнди, но ненамного. Они выглядят почти одинаково, за исключением того, что у Мэнди чёрный гребень вдоль спины, а у Микки чёрная морда. Йен никогда бы не сказал им это, но они довольно милые и действительно пипец жуткие.

Бросив последний взгляд на Йена, они убегают, просто уносятся в темноту с рыком и воем и, мелькнув быстрой вспышкой, исчезают.

На секунду Йену становится очень одиноко в темноте рядом с заброшенной церковью. Он чувствует себя крошечным, покинутым и немного растерянным. Всё случившееся сегодня — да и за весь прошедший грёбаный месяц — наконец обретает своё логическое завершение. Вместе с чем приходит странная пустота.

Он чувствует облегчение, оттого что Микки отпустил, что Мэнди сбежала от отца, но вместе с тем он совершенно опустошён. Он задаётся вопросом: а что дальше? Что будет с его жизнью? Вечно быть в бегах? Хотя жить так оказалось вполне нормально, даже правильно. Теперь у него есть Микки и Мэнди. И пусть он вдали от своей семьи, они, в некотором смысле, всё ещё с ним.

Он всегда держался особняком, не подпуская родных слишком близко, не посвящая их в свои дела. Может, именно поэтому его место тут, где он и должен быть. Поскольку с Микки и Мэнди всё не так, он не хочет держать их на расстоянии — теперь они его семья. Он чувствует себя виноватым, но всё равно не может отделаться от мысли, что это его место в жизни, это люди, с которыми он должен её провести.

Йен топает к видавшему виды пикапу, забирается в кузов, где оставил кучу одеял и подушек. Он уже давно не ночевал под открытым небом. Последний раз это было во время армейской подготовки в средней школе. Прохладно, но ночь приятная, и отдалённые завывания его странным образом успокаивают. Он точно не знает, Микки это или Мэнди, но в любом случае... это здорово.

Так что он укладывается в кузове под одеялами, что, вероятно, слишком опрометчиво — кто знает, какие ещё существа бродят вокруг. Но Йен, как ни странно, чувствует себя в полной безопасности. Пусть Микки и умчался с сестрой, он всё ещё приглядывает за ним, или вроде того.

Плюс измождение от постоянного секса в течение дня и беспокойства об обороте Микки настигает его, и сон не приходится долго ждать.

══════ஜ▲ஜ══════

Следующим утром Йен просыпается, лёжа на боку в середине кузова, зажатый между двумя Оборотнями Милкович: полностью одетыми, вернувшимися в свои человеческие формы и дрыхнущими без задних ног, громко сопя. Мэнди прижимается к его спине, обняв за талию, как будто он грёбаный плюшевый мишка.

Микки же лежит с другой стороны, всего в нескольких сантиметрах от лица, его кожу покрывает тонкий слой грязи и пятна крови; он обнимает Йена за плечи, пальцы покоятся на затылке. У него самый безмятежный и расслабленный вид, просто полностью умиротворённый, отчего грудь Йена наполняется лёгкостью. Он обнимает Микки за талию, притягивая ближе.

Микки чуть приоткрывает глаза, пальцами вцепляясь в волосы Йена, мягкий вздох срывается с его губ, будто он одновременно испытывает облегчение и усталость.

— Хорошо провёл время? — шепчет Йен.

С лёгкой улыбкой Микки шепчет в ответ:

— Пробегал всю ночь. Убил оленя.

Йен подаётся вперёд и проводит губами по губам Микки. Микки отвечает на поцелуй, но едва-едва, слишком измученный для лишних движений. Впервые изнурив себя бегом ночь напролёт, он, вероятно, проспит до завтрашнего утра.

— Спасибо, — говорит Микки, рисуя пальцами маленькие круги на затылке Йена. Кажется, ему трудно держать глаза открытыми, да и движения пальцев замедляются. — Ты же знаешь, что я… Ты же знаешь, что я тоже тебя люблю, да?

Йен ухмыляется, грудь переполняют тепло и волнение, которые он пытается сдержать. Да, он знает, но услышать эти слова произнесёнными вслух вот так… Это творит с ним невообразимые вещи… Заставляет думать, что он может сделать что угодно, стать кем угодно. Чёрт, он действительно любит его. Сильно.

— Очень не хочется прерывать этот слащавый праздник любви, — ворчливо бурчит за спиной Йена сонный голос Мэнди, — но может заткнётесь нахуй? Этот придурок заставил меня бегать, как оглашенную, прошлой ночью. Грёбаный щенок.

Микки, чьи глаза распахиваются, а взгляд становится твёрже, поднимает голову, чтобы попеременно посмотреть то за спину Йена, то на его талию, в которую крепко вцепилась Мэнди. Он ничего не говорит, просто наклоняется и убирает руку сестры, а затем притягивает Йена ближе к себе.

Йен фыркает и закатывает глаза.

══════ஜ▲ஜ══════