Когда Мобэй-цзюнь вместе с лекарем-демонессой по имени Нинсяо-лан — между прочим, шикарной демонической женщиной, куда ни посмотри — подбегали к покоям, то Шан Цинхуа уже вовсю орал. И эти надрывные вопли стали очевидным доказательством того, что роды пройдут не так уж и легко, как грезилось вначале.
Мигом оказавшись у двери, Мобэй-цзюнь чуть ли не с ноги вышиб её и без промедления бросился к супругу, в то время как тот беспомощно елозил по постели ногами, выгибался дугой, судорожно сжимал ткань простыни вспотевшими ладонями и кричал — кричал так, что закладывало уши. Зрелище настолько ужасающе, что северный Король успел пожалеть о своём решении пойти на поводу у Ло Бинхэ не менее тысячи раз.
— Цинхуа, я здесь, сейчас станет легче. — Он схватил лорда за руку, переплёл его пальцы со своими и, хмуро воззрившись на стоящую в дверном проёме Нинсяо-лан, приказал: — Сделай что-нибудь.
Та по-деловому зашла внутрь и беглым взглядом оценила обстановку.
Всё. Было. Очень. Плохо.
Сказать по правде, Нинсяо-лан искренне желала этому человеческому отребью сдохнуть. И, естественно, небезосновательно: с самого детства прелестное демоническое создание имело недвусмысленные планы на Мобэй-цзюня и карабкалось к своей мечте всеми возможными способами. Из кожи вон лезла, чтобы пробиться в придворные лекари, флиртовала так, что чуть не надорвалась, да разве что голой перед королём не щеголяла — скорее всего, промах был именно в этом, — и что же? Чем же увенчались все её старания? Рожающим мужиком в постели господина?
О-ох, невезение, одно сплошное невезение.
— Нинсяо! — Суровый голос Мобэй-цзюня заставил демоницу отринуть удручающие думы. Как ни крути, а на них времени абсолютно не имелось, потому как мужские роды в её практике встречались впервые — в душе не ведала, что делать.
Сглотнув подступивший к горлу комок, она торопливо подошла к внезапно притихшему лорду, проверила его пульс и осмотрела живот.
Духовный пласт пропал, остался лишь цветок, несколько лепестков которого были отогнуты, — Нинсяо-лан растеряно поджала губы. Понимала ведь, что если сплоховать — человек и помереть может, а если помрёт человек — существовала огромная вероятность, что за ним последуют и все остальные обитатели дворца. Однако не успела она ощутить весь масштаб нагрянувшей проблемы, как очередной лепесток стал изящно скручиваться трубочкой. Точно по команде дыхание Шан Цинхуа участилось, тело напряглось, а лицо исказилось под гнётом невыносимой пытки. Словно все внутренности, меридианы и золотое ядро разом воспалялись и перемешивались меж собой — в следующую секунду раздался протяжный громкий стон.
— Господин, — Нинсяо-лан попыталась перехватить блуждающий взгляд лорда своим, — сейчас я дам вам обезболивающее снадобье, на вкус оно неприятное, но постарайтесь его проглотить. — Она выудила из кармана рукава флакончик и, звучно откупорив пробку, опрокинула его содержимое в рот страдальца.
Шан Цинхуа от неожиданной горечи поперхнулся и закашлялся, хотя в данных обстоятельствах подобное казалось просто невозможным.
«Они что там, издеваются?! Добить меня хотят?!» — мысленно возопил лорд пика Аньдин.
— Отвар подействует не сразу, поэтому дышите короткими вдохами, это умерит боль, — продолжила демоница, но Шан Цинхуа упорно игнорировал все лекарские наставления.
Хоть очередная схватка и пошла на спад, извилины горного лорда, ещё в самом начале взявшие экстренный тайм-аут, наотрез отказывались воспринимать информацию извне.
— Вы меня слышите? — допытывалась Нинсяо-лан.
— Что? — только и смог выдавить Шан Цинхуа.
Демоница глубоко вздохнула — полнейшее отсутствие разума во взгляде лорда её немыслимо раздражало.
— Дышите, как собака, — строго произнесла Нинсяо-лан, стараясь объяснить более доступным языком, но, по всей видимости, и такое объяснение оказалось чересчур мудрёным для глупого человеческого существа.
Признаться, это было выше её сил, глаза б тупого гадёныша не видели.
«Какая нахер собака?!» — возмутился Шан Цинхуа, но демоница ничего более не говорила, лишь сердито нахмурилась и отвернулась. А спустя секунду муки лорда возобновились, и там уже было не до собаки совсем.
— Цинхуа, — выдохнул Мобэй-цзюнь, чувствуя, как пальцы супруга крепко сжимают его ладонь — настолько крепко, что аж до треска в костях. — Ты слышал, что сказала лекарь? — Ответом послужил очередной надрывный вопль, от которого демоническое сердце забилось неистовее. — Может, заморозить? — обратился он к Нинсяо-лан и занёс свободную руку над животом мужа.
— Нет! — Та немедля его остановила. «Пускай этот кусок мяса помучается». — Я не уверена, что заморозка не навредит ребёнку. — Демоница накрыла королевскую ладонь своей и с напором отвела пальцы в сторону.
Даже успела посокрушаться на тему того, что эти огромные соблазнительные руки должны ласкать её, а не мешок с костями. И рожать от короля должна именно она, а не вот это вот. Ну где же справедливость в этом мире?
— Судя по всему, боль доставляют лепестки в момент отгиба, — пояснила лекарь Мобэй-цзюню, — поэтому очень вас прошу, господин, заставьте вашего супруга дышать правильно. Сейчас мне придётся ненадолго отлучиться, новорождённому понадобятся горячая вода и полотенца, но я тут же вернусь, как только отдам все необходимые распоряжения. Я могу идти?
Мобэй-цзюнь возражать не стал, он и соображал-то туго — мир сузился до размеров маленького, страдающего человека, — а потому лишь коротко кивнул в ответ, разрешая Нинсяо-лан удалиться. Та, в свою очередь, поспешила покинуть покои, пока от развернувшейся перед взором картины её не хватила «грудная жаба».
— Цинхуа, тебе нужно правильно дышать, — проговорил северный Король, как только они с лордом остались наедине. На него тут же воззрилась пара покрасневших, выпученных от ужаса глаз. — Вот так. — Он постарался показать пример, делая серию коротких вдохов, но Шан Цинхуа будто находился где-то далеко и, несмотря на отступившую схватку, пребывал в глубочайшем шоке. — Ты меня слышишь?
Мобэй-цзюнь нежно провёл по мокрому от испарины лбу супруга холодными пальцами и заботливо убрал налипшие на висок тёмные пряди. И именно в этот момент очередной лепесток начал медленно отгибаться — тишину покоев пронзил новый отчаянный крик горного лорда. Точно кто-то не шибко милосердный тянул его жилы наружу.
— Цинхуа, дыши, ну же!
— Да заткнись ты! — не своим голосом проорал Шан Цинхуа, выгибаясь от спазма дугой.
И тупому было понятно, что сейчас он не то, что дышать, даже думать о последствиях столь грубого обращения к демону не в состоянии. Советчик хренов! Сам бы тогда и рожал, и дышал, да что-только-не-делал бы, раз такой подкованный!
Вот знай Самолёт, что боль окажется настолько невыносимой, предпочёл бы помереть подобно оригинальному Шан Цинхуа. Уж всяко тот страдал поменьше, вашу мать!
Мобэй-цзюнь такой грубости, конечно же, не ожидал и даже как-то по первости растерялся, но не понять супруга тоже было сложно, поэтому решил поддержать:
— Скоро всё закончится, потерпи немного. — Король скользнул взглядом по нераскрытым лепесткам и непроизвольно поджал губы: ой как же он сейчас врал-то, кому бы рассказать, причём нагло. Навскидку таковых осталось ещё штук пятьдесят. Оттого пришлось придумывать что-то более правдивое: — Это дело во благо, ты же помнишь угрозы Ло Бинхэ. Ради спасения мира…
— Да вертел я этот мир, тебя и Ло Бинхэ, знаешь где?! А-а-а-а-а! — как обезумевший взревел Шан Цинхуа.
Если честно, Мобэй-цзюнь искренне не понял, где можно вертеть весь мир, его и Ло Бинхэ, но и уточнять предусмотрительно не отважился, тут уж сам лорд решил внести ясность:
— Да, именно на том самом!!! — но северный Король всё равно ничего не понял.
А тем временем пауз между схватками более не наблюдалось. Четыре лепестка один за другим стали скручиваться, доводя Шан Цинхуа буквально до помутнения рассудка. В районе пупка точно без ножа резали. Резали! Без ножа!
— Система! Система, сделай что-нибудь, я умираю!!! — возопил лорд пика Аньдин, не в силах более терпеть эту предсмертную агонию.
Если его мать испытала хоть малую толику таких страданий при родах, то он просто обязан вернуться в изначальный мир и броситься к ней в ноги, вымаливая прощение.
[Есть возможность снизить болевой показатель: — 1000 баллов] — тут же отозвалась Система.
— Да забирай хоть всё, только избавь меня от этого!!! А-а-а-а!!!
[Система загружает новый сценарий]
Однако растянувшиеся в вечность секунды шли, а болевой показатель вот нифига не снижался.
— Система, почему?! Почему ничего не меняется?!
[Система загружает новый сценарий. Ожидайте!]
«Вот же сучка!» — Приличных слов в лексиконе уже не находилось.
Шан Цинхуа до скрежета сомкнул зубы и припадочно заколотил кулаком по перине в стремлении хоть как-то унять эту грёбаную боль, но тщетно: пытка казалась бесконечной, никакой передышки.
Чёрт возьми, если он выживет, то лично придушит брата Огурца! Помяните его слово, придушит лично! Хренов затейник! Это им с Ло Бинхэ припекло стать родителями, а они с Мобэй-цзюнем и без детей прекрасно прожили бы ещё лет триста!
«Пиздец нахуй блять!!! Только попадись мне на глаза, Огурец!!! Уебу с ноги, чёртов ты мудила!!! Да чтоб я ещё хоть раз рожал ребёнка! А-а-а-а!» — Шан Цинхуа хорошенько проорался, проматерился, и вроде бы даже полегчало.
Отдалённым эхом он слышал обрывки фраз мужа, тот явно от него что-то хотел, но разобраться в сути этих хотелок, как ни пытался, не мог: слишком громко сквернословил, и, кажется, не только мысленно. По той же причине он не заметил, когда в покои вернулась Нинсяо-лан.
В руках она держала огромный медный таз с горячей водой, а на её плече виднелась стопка полотенец — в принципе, для появления младенца на свет всё было готово, разве что будущие родители вот совсем готовы не были.
Демоница со скепсисом посмотрела на отчётливо посиневшую ладонь короля, зажатую тисками пальцев лорда, на самого Шан Цинхуа, находящегося в пограничном состоянии, и поняла: надо что-то делать. Поставила таз на стол, полотенца скинула туда же и сконцентрировала в руке демоническую энергию, собираясь шибануть по цветку и раскрыть все лепестки разом — какую именно боль испытает мясо на косточках её нимало не заботило, — однако задуманное так и не осуществила: в следующее мгновение лорд издал протяжный, клокочущий хрип, после чего глаза его закатились, а измученное тело обмякло — по велению нового сценария Системы он лишился чувств.
— Цинхуа? — настороженно позвал Мобэй-цзюнь, заприметив внезапную расслабленность супруга. — Нинсяо, что с ним? — Он аккуратно потряс его за плечо, но никакой реакции не последовало. — Цинхуа!
Демоницу так и распирало сказать: помер, Ваше Величество, но вы не печальтесь, я вас утешу, однако подобное было чревато плачевными последствиями, а суицидальных наклонностей у неё отродясь не имелось.
— Господин, — начала Нинсяо-лан, но тот, злостно её проигнорировав, припал ухом к груди благоверного в стремлении уловить сердцебиение. К сожалению, его собственное сердце билось так громко, что напрочь заглушало все остальные звуки.
И пришла она — самая чудовищная на свете мысль:
— Он… умер, — прошептал Мобэй-цзюнь, в ужасе отстраняясь от горного лорда. Совершенно точно случилось непоправимое: сердце не билось, дыхание отсутствовало, поэтому: — Цинхуа умер…
— Не думаю, — попыталась вклиниться Нинсяо-лан, но северный Король её не слышал и подавно.
На глазах демонической девы развернулась настоящая душераздирающая драма, и будь она чуть мягкосердечнее — всплакнула бы, ей-богу, но увы.
— Он умер. Цинхуа умер, — как заведённый приговаривал Мобэй-цзюнь, чувствуя, как его мир разбивается на тысячи мелких осколков.
— Господин, он не…
— Умер…
— Он не умер, это всего лишь… — и не успела она договорить, как северный Король покачнулся. Он и сам толком не понял, что произошло. Словно кто-то зловредный подкрался к нему сзади и огромной кувалдой с горящей надписью «Он умер» вдарил по королевскому затылку: мир содрогнулся, в голове помутилось, а перед глазами тошнотворно поплыло. Миг — и ледяной демон грохнулся на пол бессознательным телом. — …обморок, — окончила фразу Нинсяо-лан, изгибая в удивлении тонкую бровь.
Немного постояла в тишине, досчитала до десяти, постаралась не засмеяться, ибо со стороны это выглядело более чем потешно, но нет, нельзя: её смех в прямом смысле слова мог рушить стены и в перспективе камня на камне от дворца не оставить.
— Вот поэтому мужики и не рожают, — подытожила она, не удержавшись и всё-таки хихикнув. От стены тут же отскочил маленький кирпичик.
«Ой!» — спохватилась Нинсяо-лан, легонько постучав себе по губам, после чего приблизилась к двум бессознательным мужам. С кого начинать-то?
Впрочем, принять столь «трудное» решение обстоятельства ей так и не позволили: через секунду цветок полностью раскрылся, и её взору предстало…
***
Игривые солнечные зайчики прыгнули на лицо лорда пика Аньдин, от чего его ресницы дрогнули, а веки медленно приоткрылись. Шан Цинхуа предпринял попытку шевельнуться, но по телу будто грузовиком проехались — оно не слушалось и отдавалось болью затёкших мышц. Зрение также предательски подводило, всё казалось размытым и поддёрнутым сероватой дымкой, мозг включился явно не до конца, и потому лорд сделал самый разумный, на его взгляд, вывод: он умер.
Он. Блять. Точно. Откинулся!
Данное открытие его не очень-то и вдохновило, но вроде как угодил не в ад — и то ладно. Как говорится, от судьбы не убежать.
— Цинхуа, — донёсся до него голос Мобэй-цзюня, и почему-то сразу сделалось спокойно: где бы он ни был, а его северный демон всё ещё находился рядом. Приятно. До растёкшейся по внутренностям теплоты приятно…
Так, стоп! Его северный демон скопытиться уж никак не мог, тогда что он делал в его райских кущах?
Шестерёнки извилин моментально завертелись, пусть и с отчётливым скрипом, а за ними последовали и остальные органы чувств.
— М-мой Король, — сипло проговорил Шан Цинхуа, напрягая глаза, чтобы наконец увидеть хмурое лицо супруга. Во рту был жуткий сушняк: язык прилип к нёбу, а горло драло точно наждаком — аж молодость свою вспомнил, вернее, студенческие попойки. — Пить…
Шикарные брови демона дёрнулись, а в следующее мгновение король уже скрылся из виду. Лорд пика Аньдин только и слышал, что торопливые шаги: сначала удаляющиеся, потом приближающиеся вновь.
— Вот, — Мобэй-цзюнь приподнял голову мужа и аккуратно приставил стакан с чистой водой талых ледников к его губам, — пей.
Шан Цинхуа сделал звучный глоток и тут же понял: гастрономический оргазм, испытанный с бигмаком, просто мерк по сравнению с тем, что он почувствовал сейчас.
М-м-м, водичка, водичечка, аш-два-ошечка моя!
Вместе с живительной влагой в его нутро хлынули силы, и потому Шан Цинхуа даже смог пошевелиться, совсем немного, но всё же. А потом как-то внезапно, лавинообразно на него снизошло озарение: ребёнок!
Он панически подскочил, напрочь забывая про свою недавнюю беспомощность, и схватился за живот, что сделался, как прежде, плоским. И тут же покачнулся, ибо от быстрой смены положения тела в глазах потемнело, а в голове затуманилось.
— Не вставай так резко, — проворчал Мобэй-цзюнь, помогая супругу усесться удобнее и заботливо подкладывая под его спину ещё одну подушку.
— Что… Что произошло? — наконец отважился спросить Шан Цинхуа, поглаживая давно позабытый пресс. В конце концов любопытство восторжествовало, и, откинув одеяло, он опустил взор, чтобы изучить произошедшие с телом изменения: в принципе, особых новшеств и не было, разве что вокруг пупка появилось ровное кольцо маленьких красных точек — вероятно, остаточные следы от духовных корней лотоса.
— Ты потерял сознание, — ответил Мобэй-цзюнь, умышленно умолчав о том, что, в общем-то, последовал его примеру.
Сей тёмный факт своей биографии, без преувеличения великую тайну трёх миров, он на полном серьёзе собирался унести с собой в могилу. Нинсяо-лан тоже намеревался закопать в могилу, пока кому-нибудь не проболталась, но та молила о пощаде так отчаянно, что северный Король невольно сжалился. Совсем размяк от жизни с человеком — стыд и позор на его демоническую голову!
Но, как бы то ни было, в итоге Мобэй-цзюнь ограничился лишь особым скреплённым кровью договором о нераспространении. Хотя периодически всё равно подумывал избавиться от свидетеля более радикальным методом.
— П-потерял сознание? — несколько изумился Шан Цинхуа, однако, вспомнив минувшие события, изумляться перестал. Конечно же он потерял сознание! То была такая боль, такая боль.
— Да. А потом тебя два дня лихорадило, — добавил Мобэй-цзюнь, ни на секунду не отводя взгляда от возлюбленного.
Поистине самые страшные два дня в его жизни. Просто чудо, что его голова не стала полностью седой или того хуже — лысой. А уж о том, что за прошедшие несколько суток северный Король нашёл не меньше сотни способов воскрешения, и говорить не стоило. Но всё-таки скажем, действительно нашёл, парочку из них даже протестировал.
— Да-а-а уж, — протянул Шан Цинхуа, почесав затылок, — это оказалось трудновато. — Он вздохнул, передёрнул плечами, а затем сердито изогнул брови. — Мой Король, предупреждаю сразу: детей у нас больше не будет. — Укор во взгляде говорил сам за себя: захочешь ещё ребёнка — будешь рожать сам.
Мобэй-цзюнь незамедлительно кивнул — возражений не было.
— Кстати, а где ребёнок? — спохватился лорд пика Аньдин. Он оглядел покои, после чего вопросительно воззрился на демона.
Вместо ответа северный Король кашлянул в кулак и отвёл взор в сторону, что моментально Шан Цинхуа насторожило. Что-то подозрительно.
— С ребёнком что-то не так? — Сердце ёкнуло как ненормальное и тут же замерло. — «Чёртов материнский инстинкт, не ёкай тут моим сердцем!»
— Не то чтобы… — уклончиво ответил Мобэй-цзюнь. — Однако кое-что действительно может удивить.
Душа Шан Цинхуа ухнулась в пятки: уж если он породил инвалида — не ровен час, и сам им станет.
— Что с ним? — мрачно спросил лорд.
— Сейчас увидишь сам, — больно таинственно проговорил северный Король и удалился из комнаты.
Сказать, что Шан Цинхуа за это время успел напридумывать невообразимых вещей, значит, не сказать ничего. Да он почти заработал инфаркт, когда двери наконец распахнулись и в покои въехала колыбель.
— Вот, — подкатив люльку ближе к кровати, произнёс Мобэй-цзюнь.
Шан Цинхуа собрал всё мужество в кулак, сделал глубокий вдох и боязливо придвинулся к краю постели. Неспешно выпутался из оделяла, словно намеренно оттягивая момент, опустил босые ступни на пол, ещё раз вдохнул, помолился и — робко глянул на ребёнка. Да чуть дар речи не потерял!
По первости ему даже почудилось, что зрение до сих пор шалило, поэтому он зажмурился, мотнул головой и только потом посмотрел в кроватку снова.
Да быть того не может, вашу ж мать!