— Их что, двое? — огорошенно вопросил Шан Цинхуа.
Мобэй-цзюнь присел рядом с мужем на кровать и так же озадаченно взглянул на сладко спящих отпрысков. И сам не очень понимал, как так получилось.
— Да, их двое, — кивнул он.
— Но!.. Подождите-ка! Почему их двое?! Мы не заказывали двоих! Разве госпожа Мин Ланфен говорила о такой возможности?! — Всё естество лорда мигом переполнилось негодованием.
Это, конечно, объясняло, почему цветок раздулся до таких огромных размеров, но не объясняло — какого чёрта вообще?
— Нинсяо призналась, что у неё имелись подозрения: прослушивалось два сердцебиения, но уверенности не было, поэтому не говорила.
— Да как о таком можно молчать?! Их же двое! Двое! — эмоционировал Шан Цинхуа: он и к одному полудемону с трудом себя подготовил, а тут — получите-распишитесь — сразу двое.
[Поздравляю! Поздравляю! Поздравляю! Вы успешно справились с миссией «И жили они долго и счастливо»: +10 000 баллов за каждого ребёнка; +10 000 баллов за спасение мира от ярости главного героя; +500 баллов за изменение параметра семейной привязанности Мобэй-цзюня. Так держать! ~] — вклинилась Система, причём как никогда вовремя, и Шан Цинхуа подвис. Все возмущения моментально прекратились.
Больше тридцати тысяч баллов? Серьёзно? Не шутите? Хо-хо-хо, какая приятная неожиданность!
Лорд пика Аньдин тотчас смягчился и сменил гнев на милость. Да и что уж тут поделать? Ну не ехать же к знахарке с требованием предоставить жалобную книгу. Тем более дети были…
О небеса, как можно быть настолько очаровательными созданиями? Это же преступление! Преступление! Настоящие красавчики, чёрт возьми!
Такие пухлощёкие, румяненькие, носики пуговками, а ушки-то, ушки!
Шан Цинхуа против воли сжал рубаху в области груди: его мимиметр предостерегающе запиликал, мол, взорвусь сейчас от передозировки милоты, дыхание перебилось восторгом, а губ коснулась лёгкая улыбка — очень непривычное состояние души и тела. Словно нежность разрывала изнутри. В общем, жесть.
Насильно поборов в себе эти странные, давящие на сердце чувства, горный лорд решил сосредоточиться на следующем:
— Мой Король, кто у нас? Мальчики, девочки? — Распашонки скрывали гендерные признаки, поэтому ему пришлось уточнить.
— Сыновья, — ответил Мобэй-цзюнь таким тоном, будто пробовал это слово на вкус. По правде, осознать своё отцовство он ещё не успел. Совсем. Ну как-то времени для более близкого знакомства с чадами доселе так и не нашлось. Имелись дела поважнее.
«Едрить-колотить», — ругнулся Шан Цинхуа. И с человеческими мальчишками в быту несладко, а уж с полудемоническими — скорее всего, ему пизда.
— Эм-м, — обескураженно промычал он. Уж лучше дочки. Интересно, а можно ли поменять пол детей?
— Система…
[Нет. Данная опция системой не поддерживается] — Двоично-кодичный манипулятор проявил чудеса проницательности, на что Шан Цинхуа разочарованно фыркнул.
Что за рукожопые недалёкие люди — или нелюди, фиг разберёшься, — программировали эту систему? Такая нужная опция и не поддерживалась. Вот вам моё потребительское «фи»!
— Ну что ж, — криво усмехнувшись, проговорил лорд пика Аньдин, — будет весело. — Ему-то весело не будет точно, зато Мобэй-цзюню — вполне.
Впрочем, способность Шан Цинхуа со скоростью света адаптироваться к меняющимся условиям жизни недооценивать также не стоило: через минуту он уже смирился со своей незавидной участью отца-героя и переживать понапрасну прекратил. Как говорится, ну и ладно, ну и пожалуйста.
Лорд выбросил из головы все лишние мысли и робко, даже в некоторой степени боязливо протянул руку к «Правому» — пока имена придуманы не были, он решил называть их так: «Правый» и «Левый», — но спасовал, к ребёнку так и не притронувшись. Было страшно, дети казались такими хрупкими.
Собственная трусость неимоверно разнервировала — ну кто ж боится родных детей потрогать? Правильно — он. Самокритика тут же наградила его почётным званием «идиот», из-за чего ладонь горного лорда обессиленно опустилась на деревянное ребро кроватки.
— Кхм, — Шан Цинхуа прочистил горло и твёрдо вознамерился попытать удачу через несколько минут, а после в нём проснулся стратег, — кто старше, кто младше?
Вот кто из сыновей станет престолонаследником, того и будет кормить больше, ссориться с будущим Королём Севера — нельзя. Это он тоже решил твёрдо.
— Они появились на свет одновременно, — со знанием дела произнёс Мобэй-цзюнь. Причём сказал настолько уверенно, будто видел чудо деторождения лично, а не со слов врачевательницы.
Шан Цинхуа в недоумении приподнял брови — вот так да! И как же теперь разобраться, кто из них будущий Повелитель Северных Рубежей? С кого пылинки-то сдувать, а? А?
А потом сам же себя и одёрнул: только над этим он голову ещё не ломал. Придёт время — разберётся как-нибудь.
Вновь протянув руку, лорд пика Аньдин всё же осмелился коснуться «Правого», очень осторожно, мимолётно, и прямо-таки гордость ощутил — каков храбрец!
— Ушки остренькие, — улыбнувшись, проговорил он. — Как у вас, мой Король.
Мобэй-цзюнь молча кивнул. А что тут ещё добавить? Уши детей действительно были заострёнными.
— Интересно, а от меня у них что-нибудь есть? — Вопрос подразумевался как риторический, но, к вящему удивлению лорда, северный Король не преминул на него ответить:
— Да, они тёплые. Как ты.
— Правда? — изумился Шан Цинхуа, немедля дотронувшись до щеки «Левого». И точно, намного горячее температуры тела северных демонов.
Отлично! Значит, и жару дети будут переносить легче!
— Я уверен, это не единственное, что они унаследовали от тебя, — добавил Мобэй-цзюнь, а затем, повинуясь спонтанному порыву, положил ладонь на плечо супруга.
И тут случилось это: Шан Цинхуа непроизвольно вздрогнул — попросту сосредоточился на сыновьях и внезапного прикосновения не ожидал, — скользнул по мужу беглым взглядом и по инерции отсел на цунь в сторону. Движения получились машинальными, лорд даже не запомнил их, а вот король, наоборот, всё уловил и сразу же руку отнял.
Несколько секунд он смотрел на свою ладонь, непонимающе прищурившись, после чего перевёл потрясённый взор на горного лорда. Тот ни сном ни духом разглядывал новорождённых дитяток.
Это что же, Шан Цинхуа до сих пор боялся его? Отчего-то подобная мысль отозвалась болезненным спазмом где-то внутри.
— Ты… — начал Мобэй-цзюнь, но запнулся. Брови его моментально сошлись на переносице. — Почему?
Шан Цинхуа, в свою очередь, совершенно не заметил нависшей над ним «грозовой тучи», поэтому слегка растеряно обернулся к мужу. Вопроса он не понял, однако по одному лишь демоническому зырку вмиг смекнул: сейчас произошло что-то очень нехорошее.
— Что «п-почему»?
— Почему ты до сих пор боишься меня? — сказано было тихо, но до чёртиков зловеще.
Тут уж и сам Шан Цинхуа оторопел, не зная даже, с чего начать: с мандража или с возмущений. Да с чего Мобэй-цзюнь вообще такое взял? Что за бред?
А потом до него дошло. И как только дошло — там же и поплохело.
— М-мой Король… — Лорд хотел незамедлительно возразить, уверить, что он не боится, что вздрогнул от неожиданности, отсел по привычке — между прочим, от привычек не так-то просто и избавиться, — но в потемневших глазах демона отражались странные эмоции, поэтому Шан Цинхуа ненароком впал в режим «что и как сказать, дабы не схлопотать по любимому позвоночнику».
— Разве я мало для тебя сделал? Всё ещё недостаточно? — Королевский взор буквально пронизывал холодом до самых костей.
— Подождите, мой Король…
— Я тебе не король! — Впервые за долгое время Мобэй-цзюнь повысил голос, из-за чего лорд пика Аньдин рефлекторно отпрянул ещё дальше. — Я. Твой. Супруг.
Шан Цинхуа нервно сглотнул: вот это что сейчас было? Он и раньше особой отвагой не отличался и дёргался по любому поводу, так что же поменялось теперь? Почему северный Король выглядел настолько… Уязвлённым? Обиженным? Уязвлённо-обиженным?
Признаться, таким мужа он видел впервые в жизни.
— Я твой супруг, — глухо повторил тот и замолк, превращаясь в неподвижное ледяное изваяние.
Нет, ну честно, сколько лет Мобэй-цзюнь пытался донести до Шан Цинхуа свои чувства: не год и не два. И всё без толку. Как такое возможно?
Да, свои огрехи признавал: поначалу доносил он их неправильно — по людским меркам, по демоническим было самое то, — и нулевой результат его совсем не удивил, но… Но теперь-то он исправился: бесконечно доверял, показывал слабости, позволял и сносил многое, даже лапшу эту дурацкую готовил — дикость полнейшая, — а тот всё равно не понимал.
Да как так-то? Что же тебе, человек, ещё нужно? Сказать напрямую?
«Хм, сказать напрямую…» — Мысль до боли простая, но пришедшая в голову только сейчас.
Раньше Мобэй-цзюнь предпочитал исключительно действовать, а не разговоры разговаривать, но, видать, такими темпами с места они не сдвинутся. Состарятся раньше и умрут, так до конца во всём и не разобравшись. Подобный исход демона не устраивал совершенно, поэтому…
Поэтому решено: сейчас он признается! Вот прямо возьмёт и признается в своих чувствах! Это нетрудно.
Впрочем, только северный Король приоткрыл рот, дабы произнести самые важные в мире слова, как тут же его и закрыл, потому что возникла новая закавыка: а как, собственно, в любви признаются люди? В знаниях на сей счёт зияла огромная прореха.
Наверняка как-то сложно — вот чуял он интуицией.
У демонов в этом плане всё было намного проще: увидел даму сердца, любовными ударами показал интерес, а дальше перешёл к этапу завоевания — покромсал соперников на мелкие кусочки и как бы невзначай показал, что на её соблазнительные формы охочих больше нет. И всё, девица твоя. А уж если ко всему прочему взял избранницу прямо на окровавленных трупах недавних оппонентов — считай, и свадебку сыграли. Все довольны, все счастливы.
А тут люди. Люди, которых не постичь.
Ох, вряд ли демонические традиции совпадали с человеческими, да и маловероятно, что у него отыскался бы хоть один соперник, — ситуация сводилась к тому, что Мобэй-цзюнь банально не ведал, какие именно слова говорить и брачные танцы отплясывать, дабы супруг — на минуточку, супруг! — наконец-таки всё осознал.
Потому-то в успехе он был не уверен — уверен он был только в одном: устал. Очень сильно устал от постоянных сомнений во взаимности своих чувств.
Будь король чуть дальновиднее, обо всех нюансах спросил бы у похищенного человека ещё несколько месяцев назад, на худой конец у Ло Бинхэ, а так обстоятельства застигли врасплох. Засада, чтоб её.
Ну что ж, пришло время импровизировать. Была не была!
— Цинхуа, — начал Мобэй-цзюнь, грозно изогнув брови, — у тебя нет причин меня бояться, потому что… — На этом словарный запас иссяк. Зато не иссякло острое желание провалиться сквозь землю.
Лорд же тем временем безотрывно смотрел на него широко распахнутыми глазами и явно жаждал продолжения. Король растревожился ещё сильнее.
«Что ты смотришь на меня? Додумай сам, в конце концов!» — Однако Шан Цинхуа, кажись, додумывать абсолютно ничего не собирался.
Мобэй-цзюнь опустил на секунду веки и тяжело вздохнул в стремлении успокоиться. Но тщетно.
— Больше собственной жизни, Цинхуа, — проговорил демон и выдохся окончательно. Первый и последний раз он признавался в любви. Первый и последний!
— Ч-что? — хрипло выдал Шан Цинхуа, тем самым показав супругу, что снова ни черта не понял.
«Да ты издеваешься!»
— Я хочу знать, взаимны ли мои чувства? — Северный Король всё же нашёл в недрах своего пылкого сердца немного сил, но на этом лимит исчерпался. Задал вопрос и прямо-таки весь заледенел. Пути назад не было.
А что, если чувства безответны? Что тогда?
Принудит Шан Цинхуа полюбить себя? Убьёт его? Или же превратит Царство Людей в руины?
Нет, вряд ли — хотя за сохранность человеческого мира, конечно же, не ручался, — поэтому ограничился ещё одним тяжёлым вздохом и сверлящим взглядом.
— М-мой Король… — прошептал лорд пика Аньдин, поражённо глядя на супруга. Он не верил ни ушам своим, ни глазам. Даже смущённая девушка, впервые признающаяся в любви на перемене, не казалась бы столь растерянной, каким сейчас выглядел Мобэй-цзюнь.
И Шан Цинхуа вдруг пробила дрожь. Заколотило так, что мама не горюй. И вовсе не от страха, нет, причины крылись в другом: подсознательно он так долго ждал этих слов, что, наконец услышав их, попросту не справился с нахлынувшими эмоциями.
Ведь что ни говори, а лорд пика Аньдин был далеко не глуп. Естественно, и подмечал он многое, но, чёрт возьми, никакая лапша, приготовленная неумело, никакое снисхождение со стороны господина не могли пробить железобетонный аргумент: он — демон, а я — никчёмный человек.
Хотя стоило начать с другого: Мобэй-цзюнь — один из сильнейших героев новеллы, плод чистейшей сублимации автора, персонаж холодный и безжалостный — не создавался для любви. Самолёт-пронзающий-небеса наделил его иными качествами: сила, власть, жестокость. Так откуда же в столь холодном сердце могла возникнуть любовь? И к кому? К нему? Невозможно!
Оттого-то на каждое необычное действие короля тут же находилось объяснение — объяснение, почему всё это не любовь. Из раза в раз мозг ставил стопоры.
Мобэй-цзюнь, стоящий у печи, — не более чем благодарность за спасение жизни, возможно, извинения за многолетние побои. Не суть, ведь это не любовь. Первый поцелуй — обыкновенная блажь, с чего-то ударившая в королевскую голову. Первая близость — в штанах образовался демонический стояк, а он весьма удачно мимо пробегал. Причины находились сразу же, и становилось спокойнее.
Не строй воздушных замков — и не разочаруешься; подстраивайся под любые обстоятельства — и выживешь. Уроки, усвоенные им ещё в первоначальном мире.
Мобэй-цзюнь был слишком идеален для такого неидеального писателя порнушки, поэтому тешить себя ненужными надеждами он и не намеревался.
Однако сейчас, когда неуклюжее признание повисло в воздухе, всё заиграло какими-то другими красками: яркими, сочными, режущими сознание вдоль и поперёк.
Подгоревшая лапша — проявление чувств; первый поцелуй — желание быть ближе; первый секс — подарить удовольствие и уж никак не подчинить или же унизить.
Ох, вашу ж мать, к такому жизнь его не готовила…
Шан Цинхуа судорожно выдохнул, зажмурился, мотнул головой, чтобы привести мысли в порядок, а после отважно сел за руль воображаемого бульдозера и снёс ко всем чертям дурацкие стены-блоки, что ограждали его разум от любви. Теперь он всей душой хотел поверить. И довериться.
Северный Король же, безотрывно наблюдавший за супругом всё это время, истолковал сигналы его тела по-своему, мигом осознал всю трагичность ситуации и с силой сомкнул челюсти: кажется, последующие несколько лет он проведёт в ледяном дворце, безудержно напиваясь. Иных способов залечивать душевные раны — не знал.
— Мобэй, — наконец произнёс Шан Цинхуа, пытаясь придумать наиболее ёмкую реплику, с которой неплохо бы начать.
«Сколько бочек вина у меня в погребе? Надо бы провести ревизию и закупиться впрок».
— Ну как же это может быть… — от волнения слова путались и у лорда, поэтому он решил особо витиеватыми фразами не изъясняться, а перейти сразу к делу: — Взаимно, — громко, твёрдо и решительно.
От неожиданности Мобэй-цзюнь даже вздрогнул, правда почти незаметно.
— Что? Взаимно? — неверяще переспросил он и припечатал возлюбленного ошалелым взглядом. Ревизия автоматически отменилась.
— Взаимно, Мобэй, — Шан Цинхуа посмотрел на него с уверенностью, — не сомневайся. — Впервые он обращался к супругу фамильярно, без должного почтения, но теперь ему хотелось быть ближе даже в речи. — Больше собственной жизни. — Лорд аккуратно залез на кровать и медленно, без резких движений, ибо о технике безопасности в любом случае забывать не стоило, подобрался к любимому самому лучшему на свете демону. — И в огонь, и в воду за тобой. — Хотя предпочтительней было, конечно же, в воду, нежели в огонь.
Мобэй-цзюнь, уже настроившийся на негативный лад, не сразу сообразил, что всё, вообще-то, лучше некуда, поэтому лишь бездумно опустил руки на талию Шан Цинхуа, когда тот забрался к нему на колени и обвил руками его шею.
— Взаимно, — прошептал лорд пика Аньдин в холодные губы благоверного и немедля перешёл к основному блюду, то бишь поцелую. Признаться честно, этого смущённого беса хотелось зацеловать до изнеможения.
Северный Король нахмурился, потому как по-другому улыбнуться у него не получилось, но внутри всё разом затрепетало: в животе вспорхнули демонические бабочки, любовный дурман ударил по извилинам, а откуда-то издалека послышался хор ангельских голосов.
Если это сон, то Мобэй-цзюнь не желал просыпаться. Никогда.
В то же время Шан Цинхуа расхрабрился до предела и ещё плотнее прильнул к телу мужа, дескать, бери меня, я весь твой, и тот среагировал мгновенно: заключил своего человека в крепкие объятия и откинулся вместе с ним на подушки. Лёгкая усмешка всё-таки приподняла уголки монарших губ, что, в свою очередь, раззадорило горного лорда не на шутку.
— Почему ты вообще сомневался? — приговаривал Шан Цинхуа в перерывах между короткими чмоками, которыми покрывал буквально всё, куда мог дотянуться. — Я разделил с тобой ложе, я родил тебе наследников…
— Ты боялся меня, дрожал от каждого моего движения. Меня это злило. Мне казалось, что я принуждаю тебя, — отвечал ему Мобэй-цзюнь, точно так же покрывая вереницей поцелуев его лицо и шею.
— Да как же мне тебя не бояться, — чмок-чмок-чмок, — когда ты постоянно грозился меня убить, — сказал, и тут же стало тихо-тихо.
На одно затянувшееся мгновение они перестали нежничать и пристально, даже с неким замешательством уставились друг на друга. Да уж, разница менталитетов налицо. Замкнутый круг какой-то получался.
Поистине любовь — это река, в которой тонут два дурака…
Шан Цинхуа не удержался и прыснул со смеху, уткнувшись лбом в демоническую ключицу.
— О небеса, мы потеряли столько времени, — негодующе произнёс он не в силах подавить улыбку — ну что за нелепость? — а в следующую секунду поднял голову, обхватил щёки супруга дрожащими ладонями и вкрадчиво произнёс: — Я люблю тебя, Мобэй. Всем сердцем люблю. Мой Король. Мой супруг. Да столько микробов в мире нет, как я тебя люблю.
Мобэй-цзюнь удивлённо приподнял одну бровь: о, так вот как люди признаются в любви — говорят что-то про микробов. Надо же, и несложно совсем.
«Так, что такое микробы?»
— Мобэй, — жаркий шёпот выудил его из размышлений, — Мобэй, ты такой красивый, одуреть просто. — Шан Цинхуа наконец смог признать это в открытую, аж на душе полегчало, после чего дразняще прихватил мочку заострённого уха зубами.
Мобэй-цзюнь от подобных откровений изумился ещё больше — ну как-то прежде он не задумывался о своей красоте, — однако лорд продолжал «играть с огнём», и очень быстро стало не до красоты. Вновь приблизившись к губам супруга, Шан Цинхуа коснулся их своими, едва ощутимо, словно издевался, затем ещё раз и ещё. До тех пор, пока королевско-демонические тормоза предупреждающе не заскрипели. Сказать по правде, покамест демон держался, но на одной лишь силе воли — со стороны лорда пика Аньдин такое поведение было довольно-таки жестоким. Непростительно…
Хотя Мобэй-цзюнь прощать и не собирался: молниеносно положил ладонь на затылок благоверного, бесцеремонно надавил и увлёк в настойчивый, жгучий, глубокий поцелуй. Практически до головокружения. Дыхание сбилось у обоих, языки сплелись в причудливом танце, руки точно зажили собственной жизнью, то ласкаясь, то царапая кожу до красных полос, — и, в принципе, на радость королю всё шло к тому самому, чего хотелось неимоверно и давно. Решив не упускать возможность, Мобэй-цзюнь стремительным движением перевернулся и подмял супруга под себя.
О да, сегодня Шан Цинхуа определённо не отвертится.
На демоническом лице заиграла хищная улыбка предвкушения — лорд аж немного испугался. Впрочем, испуг длился совсем недолго: не прошло и полминуты, а Шан Цинхуа уже самозабвенно целовался с мужем и пытался обнажить его прекрасное тело.
Наконец-то! Наконец-то они оба очутились в этой любовной сказке со счастливым концом!
Но, увы, сказка обратилась явью. Жизнь оказалась той ещё стервой. Насладиться единением не только сердец, но и тел им прискорбно не дали: как гром средь ясного неба всю романтику момента испортил пронзительный детский плач. Распалённые страстью супруги-любовники по первости даже оторопели, не очень понимая, откуда шум, но потом чересчур резко вспомнили, что их теперь как бы и не двое совсем, а четверо. Приуныли. С неохотой оторвались друг от друга, суетливо поднялись, наскоро поправили одеяния и наконец воззрились на плоды своей обговоренной — слава богам! — любви.
Твою ж налево! На часик бы попозже…
Тем не менее дети были категорически против разврата в их присутствии, по крайней мере, один из них точно. «Правый» бесновался, широко открывая беззубый рот, и явно что-то требовал, «Левый» же недовольно поморщился, но при этом так и не проснулся. В тот же миг им были присвоены новые имена: Крикун и Соня. Если честно, Соня нравился больше.
— П-почему он плачет? — Шан Цинхуа точила лёгкая паника.
— Без понятия, — ответил Мобэй-цзюнь, немного разочарованный тем, что их прервали.
— Может, голодный? — предположил лорд.
В ответ северный Король пожал плечами. Сказал же: без понятия. Ранее с детьми он не контактировал.
Почти синхронно они почесали затылки и, глядя на орущего во всё горло младенца, судорожно сглотнули.
И что же теперь делать?
По всей видимости, впереди их ждала совершенно новая, полная томительной неизвестности жизнь, и осознавать сие было страшно даже демону.