Небо было голубым. Облака — пушистыми. Ветерок легким. Настроение — хреновым.

      Шэнь Цинцю со скорбным лицом созерцал красоты вокруг себя. Как бы их описать?.. Первозданная природа, чистый воздух, роскошные дворцы, где каждый клочок пространства покрыт благолепием, благородством, благочинством и прочим «благо»?..

      А что еще взять с мира? Пространства? В общем, с места обитания самых что ни есть настоящих небожителей.

      Шэнь Цинцю хотел обратно на грешную землю, но его, разумеется, никто не спрашивал.

      Когда в его жизни все пошло не так?

      Ах да, с момента решения сдавать историю. Нет истории — нет задания про чертового Лю Цингэ. 

      Нет Лю Цингэ — нет дурацкого ритуала и зря потраченного чая.

      Нет ритуала и чая — нет Лю Цингэ и вот этой благообразной херни, на фоне которой простой смертный — несуразное пятно, которое стоит оттереть. 

      Как ни крути, а по выводам во всем был виноват Лю Цингэ.

      Бешеный псих, руками которого Шэнь Цинцю не сдал вообще ничего и кукует где-то на небесах. 

      Причина?

      Так ему кто-нибудь и объяснил. Нет, «это для твоей безопасности» Цинцю объяснением не считал. Какая безопасность, если прямо сейчас он упускает свой шикарный диплом?!

      Заскрипев зубами, он перевел взгляд на Лю Цингэ. По этой красивой роже хотелось хорошенько вмазать, и в то же время смотреть на нее было всяко приятнее, чем на облака.

      Этот варвар, генерал и Небожитель медитировал. Начерта ему присутствие Шэнь Цинцю?

      Как будто кто-то отвечал! Сложные рожи этого бешеного не поддавались цензурному описанию, но за последнее время даже Шэнь устал выплевывать ругательства. Он нуждался в отдыхе, перезагрузке, но как можно отдохнуть в мире сахарных поней?..

      — Цинцю, — глубокий женский голос заставил вздрогнуть, а уже затем поморщиться. 

      Эту женщину, невероятно красивую и ядовитую, звали Ци Цинци. Как понял Цинцю, она была непосредственной участницей тех далеких событий, которые теперь ему аукнулись, и они были чем-то вроде родственников по школе или вроде того. 

      Ее плюсом было то, что она была женщиной (Шэнь Цинцю не скрывал своей пристрастности, вот такой он больной ублюдок) и цирк с ее номером был наименее выматывающим зрелищем. 

      Ее минусом было то, что она, как и остальные безумцы с Лю Цингэ во главе, была твердо уверена, что Шэнь Цинцю — это тот самый их Шэнь Цинцю, бесславно сдохший много лет назад, не сильно любимый, но почему-то смертельно необходимый. 

      — Местные пейзажи весьма живописны, не так ли?

      — Даже небеса не отличимы от ада, если смотреть на них сквозь тюремные прутья, — постно отозвался он, и поморщился: прозвучало слишком слащаво. Он начал заражаться возвышенной обстановкой вокруг? Не хватало еще напялить древнее ханьфу и согласиться со всем бредом, который дозированно вливают ему в уши который день.

      Женщина рядом тихо вздохнула, но ее красивое гордое лицо было далеко от выражения смирения. 

      — Даже в перерождении Шэнь Цинцю остается Шэнь Цинцю. Полагаю, я должна это приветствовать. 

      — Не то чтобы для меня это имело значение. 

      — Это… тяжелая история. Ты все еще тяжело переживаешь свое пребывание здесь, а лишние потрясения могут привести к искажению Ци. Это смертельно опасно, особенно в твоем… смертном положении. 

      У Шэнь Цинцю дернулся глаз. 

      — Искажение Ци? Нет, всего лишь нервный срыв, который тоже вреден для здоровья. С каких пор незнание — сила? Этот, — он мотнул подбородком в сторону медитирующего Лю Цингэ, — приволок меня в ваш маня-мирок без каких-либо объяснений. Нет, «страшная опасность от демонов» — не объяснение, как и рассказы о моем якобы воплощении. 

      Ци Цинци поджала губы.

      — Но терпения в тебе явно поубавилось. Всему свое время, разве с тобой плохо обращаются?

      ...у Шэнь Цинцю в один миг разболелись все зубы. Он похож на животное, которого интересует лишь сытная еда да крыша над головой? Его человеческая жизнь без ханьфу ничего не стоит? У него нет мозгов?!

      — Основы психоло… Да чтоб вас и ваши варварские времена, которые вы сохранили до двадцать первого века! — он махнул рукой. Теперь боль нарастала в висках. 

      — Значит, мое прошлое так ужасно, что, узнав его, я тут же склею ласты?

      Нет, он не животное. У него мозгов больше, чем у небожителей вместе взятых, и делать выводы по косвенным оговоркам и поджатым губам может каждый студент после сессии. 

      — Позволь, я угадаю. С моим предположительным воплощением вы все были в неладах. Полагаю, я был слишком умен и непостижим для ваших плоских персонажей, возможно ты считала меня редкостным циничным уродом, неспособным пустить драматичную слезу над глупостью? В каждом моем поступке была подстава, а каждое слово… Ну, раз не блаженный дебил, то сволочь, но я повторяюсь! Затем произошли наверняка Очень Важные События, от которых зависела целая страна… Да что уж там, мир был на грани катастрофы! И главным злодеем считали меня, ведь тот, кто не плачет при луне и не говорит сопливыми монологами, всегда злодей! и вам почти удалось изжить раковую опухоль на своем маня мирке, как вдруг! Хм… Дай-ка подумать, человек без розовых очков оказался не сволочью, а… Хм… Человеком? В общем, ваше расставание с моим воплощением прошло драматично, больно и кроваво, оставив после себя лишь ворох сожалений, непониманий и горсть лепестков, ведь в ту ночь цвела сакура при полной луне!..

      Шэнь Цинцю хотел добавить еще пару фраз, но осекся при виде широко распахнутых глаз небожительницы, которая смотрела на него как… как…

      — Ты все вспомнил?!

      ...ожившего покойника. Он что, угадал? Тогда все еще хуже...

      Цинцю бесстрастно посмотрел на прекрасную бессмертную. 

      — Нет. Это — сюжет типичной дорамы, и я отказываюсь быть ее персонажем. Мне насрать на этот город, на вас всех, на ваши желания. Я хочу свалить отсюда, запихнуть доклад по истории в глотку старого пердуна, забрать свой диплом и наконец-то устроить свою жизнь так, как мне того хочется. Мне, а не историкам, преподавателям, арендодателям и, о боже, ха-ха, богам!

      Ци Цинци задумчиво прикусила свои яркие губы, и у нее даже не размазалась помада! Что за рафинированное место…

      — Вот как. Может в этом все было дело…

      — Как ты хочешь жить?

      Лю Цингэ был как всегда не вовремя. Не мог застрять в медитации навсегда?

      — Это мое дело, — он скрестил руки. — Для начала — не здесь. 

      — Здесь красивые места и богатые дворцы. Не чета тому жалкому жилищу, где мы встретились. 

      У Шэнь Цинцю разболелись все зубы… Но, видимо, он слишком хорошо владел лицом, раз Лю Цингэ добавил:

      — Тебе же всегда нравилась роскошь и красивые бесполезные вещи. 

      Небожители, связанные с войной, не имеют квот на мозги, а свой растрясли в битвах. Шэнь Цинцю в душе не ебал, что творило его прошлое воплощение, но, если оно не пыталось убить этого ублюдка, то он забирает обратно слова про отсутствующие розовые очки!

      — Самое красивое и бесполезное здесь — ты, — прошипел он. — Что, поступишь в мое распоряжение, чтобы я остался?

      Ругаться было бесполезно. Но у Цинцю, в отличие от некоторых, был мозг.

      Лицо Лю Цингэ сделалось… сложным.

      Всего лишь в очередной чертов раз.

      Этот псих так туп, чтобы понять оскорбление?

      — Ты… считаешь меня красивым?..

      Рядом беззвучно ахнула Ци Цинци, прижав изящную ладонь к губам.

      — Шисюн… так ты…

      Лицо Лю Цингэ стремительно побагровело. 

      — Все эти годы… да?

      Шэнь Цинцю подобрался, чувствуя, что лучше бы в этот раз он придержал свой язык…

      Варвар с родинкой у глаз вскочил как ошпаренный.

      — Я готов взять на себя ответственность!

      — ...чего?