Чу Ваньнин только открыл дверь, как уперся взглядом в Мо Жаня. Тот был в форме, довольно бодрый — явно собирался на работу. В этот раз смены у них совпали. Мо Жань до этого смотрел в пол и не было видно, что он готов был позвонить или постучать в любую секунду.

— Доброе утро, — невозмутимо отозвался Чу Ваньнин, хотя и ощутил, как сердце сделало кульбит. То ли от страха, то ли от радости лицезреть Мо Жаня с утра пораньше. Потом он вспомнил о том, что случилось вчера, и что могло пригнать Мо Жаня сюда в такую рань.

— Учитель, — неловко улыбнулся тот. — Я хотел подвезти вас на работу.

— А возвращаться я как буду? — Чу Ваньнин уже закрывал дверь квартиры. Пиджак он держал в руках, кобура с пистолетом крепилась поверх рубашки.

— Я… отвезу вас обратно…

— Я могу задержаться сегодня. Не надо, — Чу Ваньнин направился к лифту, глянул на часы. Он всегда выходил с запасом, ненавидел опаздывать. И сейчас надеялся, что Мо Жань не будет его задерживать. Полицейский поспешил следом, заверил:

— Ничего. Я дождусь. У меня тоже есть дела, с которыми я не успеваю.

Около лифта, находясь рядом с Мо Жанем, Чу Ваньнин не мог не ощутить волнения при воспоминании о том поцелуе. Ему хотелось и одновременно не хотелось, чтобы Мо Жань повторил. Он боялся, что если Мо Жань снова попытается его поцеловать — все посыплется: самообладание, контроль, гордость, сегодняшняя смена. Наверняка его будут искать с вертолетами, если он хотя бы опоздает, и тогда все узнают, почему…

Чу Ваньнин первым вошел в лифт. Следом — Мо Жань, он же нажал кнопку. Чу Ваньнин так и не обернулся к выходу или бывшему ученику. Дверь закрылась. Чу Ваньнин ждал импульса, нападения, что его снова снесет энергией этого человека, но Мо Жань бережно, без спешки развернул его к себе и обнял, прижав голову к своему плечу и погладив по волосам и спине.

— Я знаю, — шепнул Мо Жань. — Вы настоящий герой. Это ужасно, что все так сложилось, но вы герой.

Чу Ваньнин завозился, хотел оттолкнуть его, но руки вдруг стали слабыми. Или он просто не хотел на самом деле отталкивать… в руках Мо Жаня было так уютно, хотя Чу Ваньнин ни за что не признался бы себе в этом.

Так же мягко, как обнял, Мо Жань отпустил еще до того, как открылись двери лифта. Чу Ваньнин был так потрясен, и о том, что не соглашался, чтобы его подвезли, вспомнил уже в машине.

Значит, вечером Мо Жань отвезет его домой. А потом снова поднимется с ним наверх. А потом можно будет предложить ему зайти…

Чу Ваньнин внезапно хлопнул себя по лицу, заставив Мо Жаня вздрогнуть, а на его удивленный взгляд невозмутимо ответил:

— Не проснулся еще. Бодрит.

Во время пересменки народу было особенно много. Чу Ваньнину казалось, что все посматривают на него с каким-то шальным интересом. Словно все в курсе расследования, в курсе случившегося и даже содержание всей переписки Чу Ваньнина с его поклонником знают. Он не сразу заметил, что постарался держаться к Мо Жаню ближе, словно это как-то могло спасти его от заинтересованных взглядов. И Мо Жань как бы невзначай, словно и не заметив этого, его закрыл.

— Разве вам не посоветовали переехать? — шепотом спросил Мо Жань, подстраиваясь под шаги Чу Ваньнина. — Я был уверен, что не найду вас дома, и что мне из-за расследования не скажут, где теперь вас искать.

— Сюэ Чжэнъюн настаивал на том, чтобы перевезти меня в другую страну… Но… я ведь пока единственная ниточка. И рычаг воздействия на него, — Чу Ваньнин старался говорить спокойно. На самом деле, была еще одна веская причина, и причина эта шла рядом с ним сейчас. Начиная с того, что нужно было смириться, что Мо Жаня он не сможет увидеть до конца расследования, и, заканчивая тем, что поклонник знал, насколько этот человек был ценен для Чу Ваньнина. Потеряв из виду объект, он мог попытаться выманить Чу Ваньнина другим бывшим учеником. Чу Ваньнин, конечно, ничего бы не узнал, его бы тщательно оберегали от этой информации. А тем временем поклонник, не получив желаемой реакции, убил бы Мо Жаня. Все это очень ярко вчера представил себе Чу Ваньнин, когда обсуждалось: прятать его в Корее, Индии или Японии. Именно он настоял на том, чтобы остаться приманкой.

— Чу Ваньнин! Наконец-то! Тут с тобой хотят поговорить!

Непонятно было, как Сюэ Чжэнъюн смог найти его за широкоплечей фигурой Мо Жаня, но теперь начальник стоял в конце коридора и махал эксперту, как школьник, встретивший друга.

— Мне по пути, — пожал плечами Мо Жань и снова пошел с ним. Чу Ваньнин никак не мог найти причину, чтобы отослать его подальше, да и сам он не был против. Он понимал, что Мо Жань может врать, и, на самом деле, его ждут давно в другом крыле, и ему влетит за то, что он ходит за бывшим учителем хвостом… но, пока Чу Ваньнин не знал об этом прямо, мог позволить себе пользоваться добротой Мо Жаня.

Когда из коридора Чу Ваньнин вышел к кабинету Сюэ Чжэнъюна, он сначала растерялся. Хотя чего-то подобного и следовало ждать. Спасенный в строгом костюме стоял у кабинета начальника. По Наньгун Сы было видно, что он пережил не самое приятное событие в своей жизни, но держался он по-прежнему прямо. Мо Жань задержался, чтобы не мешать учителю принимать благодарность. Наньгун Сы шагнул к Чу Ваньнину, протягивая руку для рукопожатия, заговорил:

— Мы так давно не виделись, учитель. И все же, мне уже все уши прожужжали тем, что именно Вы смогли меня спасти. Как Вам это удалось? Меня просто вдруг выпустили. Ничего не объяснив. Вы невероятны. Как я могу Вам отплатить?

— Ничего, все в порядке. Любой поступил бы так… — поспешил заверить его Чу Ваньнин, стараясь увести разговор от темы того, как именно он смог купить свободу бывшему ученику. И вдруг он заметил, что Наньгун Сы словно из реальности выпал — он заметил Мо Жаня. Сначала присматривался к нему, почему-то при этом хмурясь.

Неожиданно он пронесся мимо Чу Ваньнина, задев его плечом. Чу Ваньнин резко обернулся, Сюэ Чжэнъюн вскрикнул, но было поздно — Наньгун Сы схватил Мо Жаня за ворот форменной рубашки и попытался ударить. Тот уклонился, кулак прошел по касательной, лишь слегка зацепив скулу.

— Это он! — выкрикнул Наньгун Сы, когда Чу Ваньнин и Сюэ Чжэньюн бросились его оттаскивать. — Он был там! Это он руководил моим похищением! Да что с вами?! Его держите! Он же сбежит!

Никуда сбегать Мо Жань не собирался. Он по-прежнему стоял, ошарашенно глядя перед собой и не понимая, что произошло.

***

Чу Ваньнин стоял в полутемной комнате, напротив стекла в допросную. Там за столом сидел Мо Жань и отвечал на вопросы.

С ним обращались как с подозреваемым, а не как со свидетелем — Чу Ваньнин это понимал. Разве что наручниками не приковали. Если бы Мо Жань правда был виновен, он бы бросился на них еще тогда, в коридоре. Но Чу Ваньнин видел его растерянный взгляд. Он даже защищаться не пытался или отойти, просто стоял там и пытался понять, что происходит.

Чу Ваньнин не сказал ему о видео с камер наблюдения, не сказал о том, что опасность на самом деле грозила Мо Жаню… А ведь когда Мо Жань только заподозрил, что Чу Ваньнин может пострадать — он позвонил сразу, он прибежал утром к нему. А Чу Ваньнин для него того же сделать не смог… то растерянное лицо было ему укором. Если Мо Жаня сейчас посадят? Если есть и другие доказательства, и он больше не сможет выйти, пострадает только за то, что полюбил Чу Ваньнина? Если Чу Ваньнин приносит всем только боль и несчастья?

Таньлан явно хотел коснуться его плеча, но порезался о взгляд развернувшегося Чу Ваньнина и просто встал рядом, вытянув руки по швам.

— Не нервничай. Видео с камер его дома уже в отделе. На них будет видно, что твой протеже никуда не выходил. Он же сам говорит, что проспал вчерашний день. А до этого был на работе, тут его тоже все видели. У него будет алиби, не придумывай больше ничего.

— Почему? Потому что он не мог быть у меня дома? Почему мне не верят?

— Успокойся. Я верю. Но не создавай ему проблем. Все понимают — Мо Жань тоже твой поклонник. Тот человек решил его подставить, но пока доказательств ни у кого нет.

— Его же опознал свидетель, — напомнил Чу Ваньнин мрачно. Таньлан пожал плечами:

— С ним тоже поговорили. Он уже не так уверен. Он был на нервах, там было темно. Человек, которого он принял за Мо Жаня, стоял далеко. Вряд ли это можно использовать в суде. Как и запись… Но, боюсь, нам вскоре подкинут более явные доказательства, от которых он уже не сможет отвертеться. Может, ему тут будет безопаснее? Если его спрячут, ты согласишься ехать в Корею?

Чу Ваньнин молча наблюдал. Таньлан своей болтовней отвлекал его от того, что происходило в допросной. Мо Жаню пришлось отдать свой телефон. Еще в коридоре Сюэ Чжэнъюн просмотрел его сообщения и ничего не нашел. Сейчас в телефоне копались техники, чтобы найти удаленные сообщения и фотографии. Чу Ваньнин не сомневался, что компромата там не будет.

Только утром они говорили о том, чтобы после смены отправиться домой вместе, и Чу Ваньнин смел мечтать о том, чтобы пригласить Мо Жаня войти в дом. Не очень знал, что делать дальше, может быть, просто предложить чаю и рассказать о каком-нибудь интересном деле, но все же… а теперь впереди была полная неизвестность.

Телефон Чу Ваньнина так же заменили еще вчера. Его старый остался в отделе, у Чу Ваньнина сейчас был другой номер, и знали его только Сюэ Чжэньюн и Таньлан. Он не успел сказать его даже Мо Жаню.

Все время допроса Чу Ваньнин оставался у стекла. Он мог слушать разговор со всеми в кабинете — там было светло, но людно. Сюда старались не заходить — видели Чу Ваньнина и тут же вспоминали о срочных делах.

Допрос проводил как раз Сюэ Чжэньюн. Он же первым вышел, пока его помощник заканчивал процедуру. Мо Жань выглядел растерянным, хотя из разговора Чу Ваньнин уже знал, что нет прямых доказательств ни вины, ни алиби Мо Жаня.

Сюэ Чжэньюн вышел в полутемную комнату, плотно закрыл за собой дверь и объявил:

— Я его отпущу. Это все довольно подозрительно. Кто может быть настолько наглым, что попрется к заложнику, не скрывая лицо? Я спрашивал Наньгун Сы, видел ли он еще кого-то из похитителей. И знаешь что? Все остальные были в масках… — он подумал немного, потом неловко предложил: — Ничего, если проведем допрос в этой же комнате? Ты не подозреваемый, но я не хочу тратить время и искать другое помещение. И я отключу трансляцию, нас никто больше не сможет слушать.

Чу Ваньнин смотрел на него, словно ждал продолжения. Не дождавшись, удивленно переспросил:

— Что?

— Я хочу поговорить с тобой. Это может показаться очень личным, но это нужно, чтобы я понимал… — он обернулся. Мо Жань уже поднимался из-за стола, направился к двери. — Входи. Поговорим один на один, но под протокол.

Чу Ваньнин почувствовал себя хуже, чем если бы его обвинили во всех преступлениях. Мо Жань вышел, остановился около него, спросил удивленно:

— Что-то случилось?

Чу Ваньнин поспешил в комнату для допросов и первое, что сделал — закрыл стекло, выключил внешние динамики. Он доверял Сюэ Чжэнъюну, но предпочел сделать сам. Так Мо Жань тоже не смог бы услышать, о чем они говорят. А Чу Ваньнин подозревал, о чем пойдет разговор…

Стоило оказаться вдвоем в допросной, и у Сюэ Чжэнъюна сразу стало отстраненное, деловое выражение лица. Возможно, он думал, что так будет проще Чу Ваньнину.

— Итак… Ты понятия не имеешь, кто этот загадочный поклонник? Может, кто-то из учеников? Из коллег? Соседей?

Чу Ваньнин отрицательно покачал головой, глядя в стол и стараясь держать себя в руках. Как же хотелось домой. Завтра выходной и можно будет весь день не вылезать из квартиры.

— Почему бы нам не предположить, что Мо Жань отправляет эти сообщения. Может же такое быть?

Чу Ваньнин отрицательно помотал головой.

— Почему?

Чу Ваньнин некоторое время собирался с духом, пару раз порывался сказать, но словно давился воздухом и замолкал. Наконец, он выдавил с трудом:

— Ему незачем.

— Почему ты так считаешь?

— Этот поклонник… он описывает фантазии. Зная, что этого не будет… — мягко проговорил Чу Ваньнин и отвернулся. Он не мог подобрать слов, и Сюэ Чжэнъюн сделал это за него:

— А с Мо Жанем еще может быть… Не надо так нервничать. Никто и не ждал, что ты святой и непогрешимый. Я рад за тебя. Уверен, как и все, кто догадаются… Мо Жань хороший парень. Если, конечно, убивал не он. К тому же ему тоже пригодился бы в этой жизни кто-то, на кого можно положиться… В конце концов он рос без родителей, насколько я знаю.

Чу Ваньнин знал об этом еще с академии, поэтому не отреагировал. А начальник спохватился:

— Ой. Прошу прощения… Значит, Мо Жань не стал бы. Но при этом вас связывают романтические отношения?

Чу Ваньнин продолжал молчать, глядя в сторону. Он ощущал себя так ужасно, словно его сейчас раздевали прямо в этой комнате. Вроде и не видел почти никто, но так мерзко.

— Чу Ваньнин, надо отвечать.

— Нет, — выпалил Чу Ваньнин, повернулся к собеседнику. — Но… пока что нет. Мы еще не обсуждали это, но… но я думаю согласиться.

— На что? — уточнил Сюэ Чжэньюн терпеливо.

— На все, — выпалил Чу Ваньнин и стиснул зубы, чувствуя, как краснеет.

— То есть, ты собрался вступить в романтические отношения с Мо Жанем? Несмотря на то, что у тебя есть потенциально опасный поклонник. Как ты думаешь, может ли грозить Мо Жаню опасность?

— Да, — наконец нашел ниточку Чу Ваньнин. — Может.

— Почему ты так думаешь?

— Он писал мне… тот человек, он писал мне о Мо Жане. Угрожал ему…

— Чем угрожал? — спросил Сюэ Чжэнъюн. Чу Ваньнин покачал головой:

— Я не помню. Я почти не читал его сообщений. Просто… помню, что он писал про Мо Жаня. Что он мешается, что ли…

Сюэ Чжэнъюн кивнул:

— Мы видели это сообщение. Все правильно. Как думаешь, насколько это реально опасно для Мо Жаня? И насколько для тебя?

Чу Ваньнин помотал головой, заправил за ухо выбившуюся прядь волос.

— Для меня не опасно. Он давно наблюдает, но ничего не делает… Мо Жань может быть в опасности. Его же можно как-то спасти?

— Теперь возможно. Но ты же понимаешь, что мы можем точно его спасти, но утратить нить. А можем попробовать его спасти, но вас обоих подвергнуть опасности.

Чу Ваньнин кивнул, тогда Сюэ Чжэнъюн понизил голос, наклонился к нему, чтобы продолжить с этими вкрадчивыми интонациями:

— Ты знаешь, я первый, кто хотел бы спрятать тебя. И Мо Жаня. Я мог бы спрятать вас вместе. Там, где не найдет никто. Но сталкер вчера уже понял, что ты отдал телефон. Он будет искать новый номер. Ты хочешь знать, что он писал вчера?

— Нет, — не раздумывая, ответил Чу Ваньнин. — Хватит уже того, что я вчера вмешался и… и сделал это.

— В том фото нет ничего постыдного, — Сюэ Чжэнъюн говорил это с чем-то похожим на жалость и отпрянул, когда Чу Ваньнин вскинулся так, словно ударить хотел. — Его никто больше не видел. Я обещаю. Оно даже к делу не будет приобщено. Ты его удалил, но его могли восстановить. Я сделал так, чтобы не смогли больше. Но пожалуйста, в следующий раз советуйся с нами, прежде чем ответить.

— Я никогда ему не отвечал, — признался Чу Ваньнин. Вид у него все еще был грозный, готовый броситься. — И не дочитывал сообщения.

— Да. Я понимаю. Мы установим наблюдение за твоим домом…

— Нет, — отрезал Чу Ваньнин. — Мне хватит одного наблюдателя.

— Как иначе мы его поймаем? — Сюэ Чжэнъюн говорил с ним как с ребенком, и это было особенно невыносимо. — Это не предложение. Если хочешь обезопасить Мо Жаня, и хотя бы немного себя, то мы должны знать, где вы и что происходит вокруг вас. Не волнуйся, никто не будет лезть в твою личную жизнь. Достаточно задернуть шторы, и вас оставят в покое.

Чу Ваньнин на этом вскочил и направился к двери. Начальник не стал его останавливать, считая, что разговор окончен, и мучить Чу Ваньнина, да и себя, уже хватит.

Как только Чу Ваньнин вылетел из комнаты для допросов, он врезался в кого-то, хотел отодвинуться, оттолкнуть, но его поймали большие, сильные руки и обняли. Чу Ваньнин от такой наглости собрался ударить, но вовремя почувствовал знакомый терпкий запах одеколона да и просто тела Мо Жаня. Жар перестал быть обжигающим, неприятным, стал тем, что было нужно сейчас. На всякий случай Чу Ваньнин осмотрелся — в комнате никого больше не было, дверь была надежно закрыта и, похоже, заперта. А Сюэ Чжэнъюн не спешил выходить к ним, занявшись бумагами.

— Что он спрашивал? — послышалось сверху. Чу Ваньнин слабо завозился, попытался отстраниться. Мо Жань дотянулся и захлопнул дверь в допросную, оставив их наедине.

— Кто-то может войти, — проворчал Чу Ваньнин, все еще напряженный.

— Нет, — ответил Мо Жань, ничего не объясняя. Чу Ваньнин только тогда позволил себе расслабиться, опереться на него и зарыться в эти объятья. Казалось, Мо Жань хотел спрятать его ото всех в своих руках. Рубашку расстегнуть, под ребра засунуть Чу Ваньнина и унести его с собой. И это не пугало. Чу Ваньнин уже не просто хотел домой — он хотел забрать с собой Мо Жаня, чтобы так же сидеть с ним и точно знать, что никто не потревожит их.

— За нами поставят наблюдение, — наконец, ответил Чу Ваньнин.

— Они не хотят Вас спрятать? — спросил Мо Жань. Чу Ваньнин поднял голову, внимательно посмотрел ему в глаза и, наконец, признался:

— Для меня это не так опасно, как для тебя. Он зол на тебя. Он пытается изолировать тебя, чтобы ты больше не подходил ко мне. Я… я думаю, что нам не надо это продолжать… мы просто коллеги и незачем…

Особенно сложно было говорить это в теплых руках Мо Жаня. Тот сменил положение, чтобы обхватить Чу Ваньнина одной рукой за талию, другой за затылок. И поцеловал, когда Чу Ваньнину некуда было деваться и оставалось только принять это. Он услышал, как открылась дверь допросной, но Сюэ Чжэнъюн что-то коротко вскрикнул и тут же снова закрылся там. Чу Ваньнин вздрогнул. Он должен был отстраниться, оттолкнуть, но не мог. Было так приятно, даже приятнее, чем тогда, в лифте. Там было как-то наспех, суетливо, словно их могли застать. Сейчас же Мо Жань целовал его сосредоточенно, языком изучив сначала зубы Чу Ваньнина, потом проникнув в рот. Чу Ваньнин хоть и был напряжен, но чувствовал себя безумно хорошо. Настолько, что ему казалось — если бы Мо Жань его не держал, он бы упал. Если не считать того поцелуя в лифте, то он не целовался уже несколько лет. И уж конечно никогда не целовался с таким потрясающим человеком, как Мо Жань. Когда тот отстранился наконец, Чу Ваньнин уже смотрел на него поплывшим взглядом, словно забыл, где находился.

— Работа, — напомнил Мо Жань. — Вечером я обещал отвезти Вас домой. Надеюсь, все в силе.

После всего этого они еще должны были работать.

Конечно, обоих отстранили от этого дела. Мо Жаня из-за такой внезапности отправили помогать в архив, пока подбирали ему новую команду и расследование. Еще день у него ушел бы на то, чтобы войти в курс дела. Сюэ Мэна оставили на этом расследовании — с Мо Жанем он в дружбе особой замечен не был, а для раскрытия сделал много полезного (в отличие от того же Мо Жаня). В будущем это могло вылиться в то, что как напарники они были бы расформированы, но никто из них не был против. Чу Ваньнин никогда не видел и не слышал, чтобы они ссорились из-за чего-то глобального. Они друг другу изначально не нравились, бесили своими характерами. Это уже к концу обучения в академии они почему-то нашли общий язык, потому и не стали оспаривать, когда их поставили работать вместе.

Чу Ваньнина тоже перекинули на другое расследование, которое уже заканчивалось. Ему нужно было помочь только с оформлением бумаг. Как-то резко, он оказался не у дел. Только недавно все кипело, счет был на секунды, и вот новая команда. Уставшая, но довольная от завершенного дела, которое теперь нужно было только подготовить для передачи в суд.

Зато Чу Ваньнин не задержался, спустился в архив за Мо Жанем в конце дня. Тот за книгами выглядел странно, непривычно. Казалось, он даже не услышал шагов, продолжая читать и, когда Чу Ваньнин окликнул его, вздрогнул и поспешил собрать материалы в потрепанную папку, понес к шкафу.

— Что ты читал? — спросил Чу Ваньнин. Мо Жань пожал плечами, но врать не стал, хотя и не смотрел на Чу Ваньнина, когда отвечал:

— Дела об исчезновениях девушек семнадцать лет назад.

— Когда твоя мама пропала? — понял Чу Ваньнин. — Да, ты теперь можешь заняться этим делом…

— Нет никакого дела. Девушек либо находили, либо находили убийц. Об исчезновении мамы ничего нет даже в архиве. Местная полиция решила, что она уехала на родину, бросив ребенка. Дело завела уже корейская полиция, но они даже со мной никогда не связывались. Я запрашивал — срок прошел. Даже если кто-то сознается в ее убийстве, его уже не накажут.

— Ты уверен, что она мертва?

— Она бы не бросила меня, — покачал головой Мо Жань. — Вы закончили? Как быстро. Я уже готовился ждать Вас тут до самой ночи.

— Я закончил. Мы можем отправляться домой, — кивнул Чу Ваньнин, заправив волосы за ухо.

Когда Мо Жань поступил в полицейскую академию, у него была короткая стрижка. Но, глядя на божественно красивого учителя с длинными волосами, он стал и свои отращивать. Сюэ Мэн сначала смеялся над этим, но длинноволосый Мо Жань тоже становился красивее, и Сюэ Мэн не только прекратил его задирать, но и сам не стригся больше. У него, правда, пока что только куцый хвост до плеч отрос.

Чу Ваньнин почему-то ощущал неловкость, когда думал о том, что надо ехать домой. Мо Жань и раньше подвозил его, но именно сегодня это отзывалось чем-то щекотным в груди и животе.

Видимо, он чувствовал приближение волны, которая накрыла бы их обоих. Мо Жань вел себя как обычно. Будто всему отделу не было уже известно об их романтической связи. Совершенно спокойно и по-деловому посадил учителя в машину, тронулся с места. Чу Ваньнин поглядывал на него порой и не замечал волнения. Его это раздражало — неужели Мо Жань правда собирался просто увезти его домой, попрощаться и уехать? Сегодня был самый удачный вечер, если не считать того, что они оба побывали в допросной. Завтра у обоих выходной, не нужно было спешить. Но Мо Жань ехал в полной тишине, и дорога, казалось, интересовала его больше, чем пассажир.

Чу Ваньнин решил проверить, прекрасно понимая, что это может стать еще одной ссорой и обидой. Хотя он хотел сам позвать Мо Жаня зайти, на парковке у своего дома он просто вышел из машины и попрощался. Но Мо Жань вышел следом, сказал:

— Я лучше провожу. Вам опасно одному ходить, учитель.

— Я могу за себя постоять, — напомнил Чу Ваньнин, но не мешал Мо Жаню идти с ним. В лифте в этот раз ехали спокойно — Мо Жань стоял, спрятав руки за спину и будто едва сдерживался. Только теперь в нем стало заметно беспокойство. Чу Ваньнин же вел себя так, словно ничего особенного не происходило. Он только расстегнул пиджак, будто дома времени на это не хотел тратить. Они должны были попрощаться у двери в квартиру, но Чу Ваньнин спокойно открыл ее, вошел и встал так, чтобы оставить место для Мо Жаня, который захочет войти. Тот сглотнул, открыл рот что-то сказать, но закрыл и быстро вошел, словно боялся, что иначе его заметят и остановят.

Первое, что сделал Чу Ваньнин, оказавшись дома — задернул шторы. После этого снял пиджак и повесил аккуратно на стул у обеденного столика. Он слышал шаги и, когда поднял взгляд, уткнулся им в приблизившегося Мо Жаня. У того так явно покраснели щеки, словно это он тут был девственником.

— Можно мне? — спросил Мо Жань, но Чу Ваньнин не понял, о чем именно он спрашивал. Тот, не дождавшись ответа, отстегнул кобуру, потянул Чу Ваньнина к себе и, шепнув: «Со мной тебе ничего не угрожает» — оставил кобуру вместе с пистолетом на столе. После этого обнял Чу Ваньнина за талию.

Чу Ваньнин не помнил, чтобы раньше Мо Жань обращался к нему на «ты». Ему хотелось быть невозмутимым, холодным, спокойным, но уже сейчас он ощущал, как от такой незамысловатой ласки у него сбилось дыхание. Мо Жань наклонился и губами коснулся его шеи, провел вверх и подхватил мочку уха, заставив Чу Ваньнина вздрогнуть. И он сдался — доверился. Куда бы это их обоих не завело.

— Я остановлюсь, когда скажешь, — шепнул у самого уха Мо Жань и потянул его к стоящему рядом дивану.

Сейчас Чу Ваньнину совсем не хотелось, чтобы он останавливался. К тому же ватные ноги совсем не держали и, когда Мо Жань уронил его на диван, пока что поперек — было очень кстати. Мо Жань все еще был в полицейской форме. Он принялся расстегивать пуговицы на своей рубашке, но успел только одну, прежде чем Чу Ваньнин накрыл его руку своей, попросил:

— Я сам.

Мо Жань сел на диван, чтобы было удобнее. Наблюдал за тонкими белыми пальцами Чу Ваньнина, как у пианиста. Мо Жань заметил это еще когда тот держал мел или указку — они были изящными и длинными. Мел оставлял на них едва заметные следы, и каждый раз Мо Жаню хотелось вылизать их, втянуть в рот и обвести языком.

Сейчас эти пальцы расстегивали его рубашку и, кажется, не спешили. Мо Жань не выдержал и на последней пуговице наклонился за поцелуем, сразу начал с губ, сразу с языком. Чу Ваньнину это не помешало закончить и скользнуть прохладными руками по груди, перейти на спину. Мо Жань с удовольствием отметил, что, похоже, учителю нравится то, что он ощущал. Не зря он столько времени потратил на тренировки.

Хотелось и побыстрее уже что-то начать, чтобы дать выход своему жару, но в то же время каждый этап был так приятен, что Мо Жань мог заниматься этим до утра. Он не хотел отрываться от губ Чу Ваньнина, ему нравилось чувствовать тепло его тела, нравилось, как ладони учителя поглаживали спину.

У Мо Жаня появилась шальная мысль — что, если он у Чу Ваньнина первый? Что, если раньше тот еще не занимался сексом. Но эту мысль Мо Жань отогнал — в конце концов Чу Ваньнину уже больше тридцати. К тому же такой горячий — как он мог быть до сих пор девственником?

Мо Жань потянул с Чу Ваньнина рубашку, но в голову пришла интересная идея — он снял ее не до конца, оставив на локтях учителя. Тот тут же запутался. Получалось, что руки у него были как бы легко связаны, хотя и без веревки. Просто случайность — Чу Ваньнин не придал этому значения, только чуть растерялся, а Мо Жань, который и так был на грани, ощутил внутренний трепет. Он уложил Чу Ваньнина на спину и накрыл собой, огладил бока и бедра.

Чу Ваньнин не был согласен с таким ограничением движений. Ему тоже хотелось снова ощутить под своими руками горячую кожу, мышцы, перестук ритмов: дыхания, сердцебиения. Он все еще возился, пытаясь избавиться от рубашки, но под Мо Жанем сделать это было неудобно. Чу Ваньнин замер, когда почувствовал, как руки Мо Жаня добрались до его ширинки, и, отчаявшись освободиться самостоятельно в ближайшие секунды, Чу Ваньнин приподнялся и коснулся соблазнительной медовой кожи языком — у горла, над ключицей. И тут же слегка прикусил.

Мо Жань от такой смелости даже замер, привстал, и Чу Ваньнин в этот момент не узнал его взгляд. Он выглядел так, словно они играли в подчинение, и Чу Ваньнин нарушил правила. Учителя резануло мыслью, что он сейчас обездвижен, придавлен и беспомощен, и Мо Жань смотрит на него так, словно что-то задумал. Но ведь он обещал остановиться. Разве он мог обмануть?

Мо Жань моргнул, чуть дольше обычного закрыв глаза, и, когда их открыл — взгляд снова был прежним. Он улыбнулся как-то извинительно, шепнул: «Давай-ка помогу», — и принялся снимать с Чу Ваньнина рубашку. Сделал это бережно, осторожно, но тут же словно сорвался — руки быстро расстегнули ширинку, так же стремительно забрались под белье, приспустив штаны.

Мо Жань словно боялся, что, если будет медлить — Чу Ваньнин передумает. А тот не успел почувствовать неловкости, когда его захлестнуло приятным ощущением горячих рук Мо Жаня на его члене. Чу Ваньнин всхлипнул, вцепился одной рукой в рубашку на спине Мо Жаня, второй, не заметив, вместо ткани схватил голое плечо, царапнув кожу. Тот даже не вздрогнул, он был поглощен реакциями человека под ним.

Чу Ваньнин зажмурился и отвернулся, но ниже пояса вел себя смелее, подкидывая бедра вверх, подсказывая ритм. Кровь стучала в висках, не хватало воздуха. Вес тела Мо Жаня ощущался приятно, но мужчине казалось, что он задыхается. То ли от действий, то ли от этой тяжести. А еще на бедро давило… горячее, даже через ткань штанов. Казалось, Чу Ваньнин обожжется, если попытаться так же обхватить это рукой.

В тумане происходящего, успев решить, что это не честно, Чу Ваньнин не без сожаления отпустил рубашку Мо Жаня и так же потянулся к его ширинке. Он вздрагивал, пальцы дрожали, и ему казалось, что он расстегивал ее бесконечно долго. Но это действие отвлекло его и позволило не кончить просто от рук и горячего дыхания Мо Жаня над ухом.

— Боже, какой ты чувственный… Все считали тебя ледышкой, а я знал… я так это себе и представлял, — шептал Мо Жань, чередуя дыхание с укусами мочки и уха Чу Ваньнина, тот снова застонал, попытался отвернуться и попросил:

— Перестань. Иначе я…

Он не собрался с духом сказать, что мог кончить только от этих прикосновений, от слов и осторожных покусываний, от тяжести тела Мо Жаня.

— Давай, — шепнул Мо Жань, словно нужно было его позволение, чтобы кончить. У Чу Ваньнина путались мысли, его размазало по дивану этим наслаждением, он попытался возразить, но получилось только бессвязное: «Но… но ведь ты… как же…».

Движения Мо Жаня ускорились, и если сначала Чу Ваньнин еще пытался сопротивляться, чтобы отодвинуть этот момент, чтобы собраться с мыслями и сказать, что хотел, то с изменением ритма он сдался, выгнулся, ощутив легкие укусы в шею и выше. Он больше не мог сдерживаться.

Он не знал, сколько приходил в себя, но мир постепенно прояснялся. Чу Ваньнин отчетливо видел полицейскую форму Мо Жаня: расстегнутую, помятую, еще и испачканную белесым.

Он почувствовал, как начали пылать щеки. Возбуждение отступало, вместо него приходил запоздалый стыд. «Что я только что сделал? Он же меня младше, он мой бывший ученик». Эти мысли посещали Чу Ваньнина и раньше и работали как тормоз. Он отпускал себя постепенно, и вот где в итоге оказался.

Пряча глаза, Чу Ваньнин поторопился застегнуться, но Мо Жань чутко отреагировал — поймал его за запястья, удержал руки, не дав ему одеться. Второй рукой расстегнул до конца ширинку, приспустил свои штаны вместе с бельем и коснулся голой кожи Чу Ваньнина головкой члена.

— Я же говорил, — шепнул Чу Ваньнин. — Разве ты не собирался?..

— Нет, — ответил Мо Жань, все еще удерживая его руки. Он по-прежнему говорил ему в ухо, заводя горячим дыханием. — Я не могу так сразу. Не хочу, чтобы тебе было больно.

Чу Ваньнин попытался сосредоточиться на размере того, что терлось о его живот и чуть не спросил вслух, как оно вообще может в него поместиться. Мо Жань не давал ему трогать себя, двигался сам. Наверняка это было неудобно — он то и дело задевал одежду Чу Ваньнина.

— Мы обязательно сделаем это в другой раз, — прошептал Мо Жань. Похоже, он уже обнаружил слабое место Чу Ваньнина и теперь постоянно слегка касался губами мочки уха. Ему нравилось, как учитель вздрагивал от каждого такого прикосновения.

— Пусти, — приказал Чу Ваньнин, и Мо Жань резко освободил ему руки, словно случайно забыл об этом. Одну руку мужчина положил ему на спину, другой скользнул между их телами, и Мо Жань задохнулся. Движения стали хаотичными, резкими, и вскоре Чу Ваньнин голой кожей ощутил брызнувшую ему на живот сперму.

 ***

Мо Жань остановил его уже у самой машинки, отобрал одежду.

— Что такое? — спросил Чу Ваньнин. На нем был теплый халат на голое тело, Мо Жань же оделся в его пижаму, ткань которой растянулась на груди и бедрах.

Мо Жань отделил белую рубашку учителя от своей формы и сначала закинул в машинку одежду Чу Ваньнина, объяснил:

— Форма немного красится. Дешевая. У тебя появилась бы голубая рубашка после этого.

Чу Ваньнин не стал возражать. Да и Мо Жань теперь смотрел в стекло стиральной машинки, словно там творилось что-то очень важное. Не отрываясь, он спросил:

— Какое фото?.. Прости, я не хотел, но это меня изнутри жрет. Они искали в моем телефоне это фото, но его, конечно, не было… Какое фото ты ему отправил?

— Ничего особенного, — нехотя отозвался Чу Ваньнин. Мо Жань резко повернулся к нему и словно сердце прострелил этим взглядом: в нем были и печаль, и ревность, и бессилие. Чу Ваньнин сжалился, вздохнул и убрал волосы назад, чтобы не мешались, и чтобы дать себе время собраться с силами.

— Я правда… Я расстегнул рубашку, отвел в стороны полы, только и всего… Это было только фото торса.

— И за это он отпустил заложника?

— Эй, — одернул Чу Ваньнин. — Меня никто раньше не видел голым.

Мо Жань кивнул, но выглядел все равно растерянным. Чу Ваньнин не стал бы врать ему. Да и, конечно, Мо Жань бы все простил.

— Что, если в следующий раз он потребует больше? — продолжил Мо Жань. Чу Ваньнин сложил руки на груди, будто ему вдруг стало холодно.

— Боюсь, что готов на все, чтобы его остановить, — наконец, признался Чу Ваньнин. — Поэтому, пожалуйста, будь рядом, чтобы если что остановить уже меня…