Сюэ Мэн меланхолично наблюдал за тем, как Мо Жаня выворачивало. Тот стоял, плечом опершись о стену, руки были скованы. Когда Мо Жань прокашлялся, он оперся уже лбом и, сам не зная, как теперь смотреть напарнику в глаза, выдавил:

— Он был жив. Когда… я… Я когда уводил его из квартиры — он был жив. 

— И сам с тобой пошел? — недоверчиво спросил Сюэ Мэн. Его тоже не тянуло смотреть Мо Жаню в глаза. 

— Да, — выпалил Мо Жань. Снова собрался с духом и продолжил: — Он… я. Я напоил его. Он… не мог сопротивляться. 

— Тогда откуда кровь? 

— После напоил, — Мо Жань наконец повернулся и теперь взгляд спрятал Сюэ Мэн. Так проще было продолжать откровения: — Я… я сделал нечто ужасное. Я…

— Это я и так знаю, — Сюэ Мэн поморщился, от омерзения. — Все знают… Я не спрашивал тебя об этом. Я рад, что ты хоть раскаиваешься, псина, но я очень надеюсь, что учитель жив и сможет сам тебя за это избить до полусмерти. Это еще один повод не сдавать тебя сейчас. Тебя же от него защищать будут… Еще раздвоение это… Если тебя признают невиновным… — с угрозой начал Сюэ Мэн. Мо Жань быстро и спокойно оборвал его:

— Не признают. Это сделал я. И я буду за это отвечать, перед Чу Ваньнином в том числе. 

Поднимая взгляд, Сюэ Мэн сначала заметил, как Мо Жаня трясло, потом уже наткнулся на упрямый взгляд, который светился неуместной решимостью.

— Куда ты увез его из квартиры? — спросил Сюэ Мэн. Тут Мо Жань растерялся, сморгнул и честно признался: 

— Я не помню. 

Они стояли у края мусорной баржи. Тут было не так много отходов, как в ее центре, но все же достаточно. К счастью пока никто и внимания на них не обратил — в доках происходило разное, себе дороже было вмешиваться. Хотя и был разгар дня. 

Выбраться на берег со скованными руками оказалось тем еще испытанием, а освободить его Сюэ Мэн все еще не рисковал, хотя и помогал, втаскивая Мо Жаня на берег, который находился выше баржи. Воняло ужасно — рыбой, тухлой водой и гнилым мусором. Мо Жань был уверен, что и от него разит так же, но волновало его даже не это. Чу Ваньнина до сих пор не нашли. Он не мог его ни убить, ни отпустить. Неприятной правдой было то, что он знал свою вторую личность. Знал, как тот мог бы поступить, потому что он чувствовал — это тоже был он. Только другой он. Тот он, которому все позволено, который может брать не спрашивая. Мо Жань в чем-то даже понимал ту личность, но только не в том, что касалось учителя. Зачем было с самым желанным и близким человеком поступать так жестоко?.. И сам себе Мо Жань мог ответить — не только потому, что хотелось. Та личность думала, что Чу Ваньнина на самом деле не заслуживают ни он, ни этот Мо Жань. Бесился от этой мысли и решил хоть так получить свое. Это было чудовищно, но это уже невозможно было исправить. 

Мо Жань пытался вспомнить, куда увел Чу Ваньнина потом, но его память и так выдала слишком много не его воспоминаний. Теперь остальные словно большой спрут охранял. Мо Жань мог представить сундук с этими воспоминаниями у себя в голове, но стоило к ним потянуться, и они становились просто нарисованным на стене сундуком. Можно царапать краску, а открыть — никак. Это было еще ужаснее — Чу Ваньнин мог не быть в безопасности. Хватает ли у него воды? Еды? Не смогут ли посторонние найти его и воспользоваться беспомощным состоянием? Эти мысли только больше нервировали Мо Жаня, никак не помогая вспомнить. Сюэ Мэн, устав ждать от него подсказки, полез обыскивать карманы Мо Жаня. Тот не сопротивлялся, тем более, что первым, что Сюэ Мэн нашел, был пистолет — не тот, который Мо Жаню выдали на службе. В обойме не хватало трех патрон, и этот факт омрачил лицо Сюэ Мэна и пронесся новой волной жара по телу Мо Жаня. 

***

Сюэ Мэн уже год жил от родителей отдельно, снимал небольшую комнату в районе, похожем на муравейник. Мо Жань хотя и жил в условиях ненамного лучше, но никогда не считал квартиру напарника уютной. Хотя и мог понять такой выбор — дома они сейчас только ночевали, все остальное время отдавая работе. Сюэ Мэн велел ему сесть за низкий столик, сам ушел на кухню и оттуда поспешно вернулся с чаем и открытой банкой пива. Обе поставил напротив Мо Жаня, хотя тому не хотелось ничего. Мо Жань для себя понял, что напарник рассержен настолько, что не хочет с ним говорить ни о чем кроме местонахождения учителя. Что его терпения не хватало даже на то, чтобы спросить, что Мо Жань будет пить. 

По правилам полиции руки стоило сковать за спиной, и Сюэ Мэн не мог этого не знать, но все же предпочел сковать их напарнику спереди. Поэтому Мо Жань смог взять со стола чашку чая и глотнуть. Кипяток на пустой желудок пришелся кстати, даже головная боль немного поутихла. Дождавшись, когда Мо Жань успокоится, Сюэ Мэн включил портативный ноутбук на столе и вывел на экран теперь уже знакомые Мо Жаню фотографии. Фото, касавшиеся его дела: заваленный трупами офис, собачий питомник, из которого похитили наследника; новые фотографии с места последнего убийства. 

— За неделю ничего больше не случилось? — спросил Мо Жань, желая услышать ответ, но при этом и пребывая заранее в ужасе от него. Что еще он мог успеть натворить? 

— Нет. Видимо, ты был слишком занят и я не особо хочу знать, чем именно. Очень надеюсь, что ты потом просто любовался на учителя и хорошо его кормил. 

Мо Жань поморщился. Насколько он знал себя и насколько мог бы знать второго себя — нет. Ни один из них не ограничился бы любованием Чу Ваньнином. 

— Зачем ты это делал? — спросил Сюэ Мэн, и Мо Жань сначала едва не вздрогнул, подумав, что напарник именно о случившемся с Чу Ваньнином. Но Сюэ Мэн не говорил бы об этом так спокойно. И смотрел напарник сейчас в экран, явно имея ввиду прежние преступления. Мо Жань не знал ответа, и боялся, что ответ: «Просто захотелось» или «Просто потому, что мог». Хотя казалось бы, самым жутким было уже то, что это делал именно он. Мо Жань сейчас не мог сказать: «Это не я, это другая личность». Потому что сейчас не мог отделить себя от нее. Он понимал другого себя даже в отношении Чу Ваньнина — он сделал бы то же самое, но соблазнив учителя (не зря же столько времени потратил). Значит и у других преступлений была какая-то причина. 

Ему снова вспомнился Чу Ваньнин. Вспомнился таким, каким он не мог его видеть — ночью, в чужой полутемной квартире. Мо Жань сидел на одной половине кровати в расстегнутой рубашке и с прозрачным стаканом в руке. В стакане был только лед. Чу Ваньнин сидел напротив, опершись спиной о спинку кровати и подобрав под себя ноги. Казалось, что кроме простыни на нем ничего больше не было. Он хмурился, но внимательно слушал. Весь разговор был для Мо Жаня непонятен, словно он произносил его в воду, но одно слово, повторяющееся раз за разом, на разные интонации, он мог разобрать. Это слово было «Мама». 

Видимо и теперь Мо Жань произнес его вслух. Сюэ Мэн смотрел на него с ужасом. Когда-то давно они так напились, что Мо Жань рассказал ему про свое детство. И сейчас этого слова хватило, чтобы напарник понял и с ужасом выдохнул: 

— О господи… Эти ублюдки? Они как-то связаны? 

— Я не знаю, — честно признался Мо Жань. — А вот… другой я знал. Но я не могу вспомнить. Но… я помню учителя. Он был жив. 

— И как долго он был жив? И что с ним теперь? — тут же оживился Сюэ Мэн. Информация об учителе была важнее, конечно, прошлого Мо Жаня и замаячившего скандала с влиятельной корпорацией. 

***

Когда Мо Жань вывел Чу Ваньнина из квартиры, все еще лил дождь. Учитель шел сам, нужно было только вовремя ловить его, когда он спотыкался. В целом Чу Ваньнин был похож на пьяного. Он ничего не говорил. Позволил обработать еще раз порезы, еще раз для верности промыть кожу от остатков химикатов. Мо Жань сам выбрал для него светлые штаны, футболку. И не смог отказать себе и надел на учителя рубашку поверх — будто куклу наряжал. Чу Ваньнин больше не сопротивлялся. Он не мог. Он выглядел как человек, который не видел реальности или не понимал ее. Когда пришло время спускаться, Мо Жань взял его на руки. Пол был завален осколками и залит непонятными жидкостями. В некоторых местах слияния они исходили парком. 

У порога Мо Жань позволил учителю обуться, затем так же за руку вывел из квартиры и повел вниз. 

На парковке уже ждала машина, впереди двое в масках на пол-лица, пропахшие кровью и порохом, разгоряченные. То, что в Чу Ваньнине еще могло мыслить здраво, испугалось и остановилось. 

— Это мои люди, — шепнул Мо Жань, перехватывая учителя за спину и подталкивая к машине. Тот ехать не хотел, Мо Жаню пришлось снова взять его на руки, втащить в открытую дверцу. Чу Ваньнин еще попытался сопротивляться, но в его руках и ногах уже не было силы. Мо Жань удобно устроился на заднем сидении, оставив учителя у себя на коленях. 

— Трофей? — спросил парень с пассажирского сидения. Машина дернулась, выезжая с парковки, и Чу Ваньнина сильнее придавило к его телу. Кажется, он попытался возмутиться, но получилось только невнятное мычания. Когда Мо Жаню рассказывали про свойства препарата, он думал, что это охеренно скучная штука. Ни сопротивления, ни крика от жертвы. Что в этом интересного? Но сейчас он наслаждался таким состоянием Чу Ваньнина — покорным, слабым. Сейчас как никогда Чу Ваньнин нуждался в нем — в его защите и поддержке. В том, чего бы никогда не попросил и не позволил бы проявлять к себе. Но сейчас Мо Жань накрыл ладонью его затылок, прислонив голову учителя к себе, утихомирив его так, ответил коротким:

— Добыча. 

Он очень долго ходил вокруг Чу Ваньнина и пытался ничем себя не выдать. Сообщения? О, если бы Чу Ваньнин их прочитывал полностью, он заметил бы, что часто в них была информация, доступная только Мо Жаню. Было нечто важнее, чем трахнуть Чу Ваньнина, хотя казалось бы что? Тасянь Цзюнь не собирался делать этого и теперь, просто подвернулся удобный случай. Он планировал приказать своим людям привезти к нему учителя, а там уже запереться с ним надолго и отпраздновать так победу. Но разве можно было упустить такой шанс? Трахнуть его в собственной квартире, собственной кровати. Увезти самому, вот так вот, держа на коленях и пряча его лицо от любопытных глаз. 

Еще в академии, еще пока Мо Жань думал: «Чертов преподаватель, будто у нас заданий мало, еще вывалил», Тасянь Цзюнь внутри него прибавлял: «Вот бы трахнуть его прямо на учительском столе, на стопке всех этих заданий, а потом у доски, стирая с нее мел его лицом». О, если бы Мо Жань хоть раз прочитал хоть одно из сообщений от сталкера, которые получал его учитель, Мо Жань понял бы, чьи это фантазии, и насколько они слово в слово повторяют его мысли. Тогда, возможно, он спохватился бы раньше, и план второй личности провалился. Но Тасянь Цзюнь любил риск, а Мо Жаню никогда не хватало смелости заглянуть в сообщения учителя. 

Внизу здания, в которое они приехали, располагался прозрачный холл, в стороне от основного коридора стояло несколько диванов. Там всегда дежурили люди Мо Жаня. Но Тасянь Цзюнь сам приучил их — даже если они видели, что возвращается босс, должны были спросить специальный код и, если бы Тасянь Цзюнь не назвал его — разрешалось выбросить его за дверь и не впускать внутрь, пока не вспомнит. Это был замок от второй личности, но сейчас пришлось подойти к своим людям, удерживая Чу Ваньнина рядом с собой. Меньше всего Мо Жань хотел его кому-то показывать, тем более такого слабого и покорного. Чу Ваньнин смотрел на присутствующих как на мебель, но от Мо Жаня не отходил, бежать не пытался. Этой ночью в холле было шестеро — трое охранников и трое составляли им компанию. И боже, как они пялились на Чу Ваньнина. Мо Жаню казалось, что его учителя не просто глазами раздевают, а уже на части рвут. Поэтому он заговорил первым, поддев подбородок Чу Ваньнина и заставив его поднять голову, спросил: 

— Может, хотите присоединиться? 

Но вместо хищного блеска в глазах охраны появилась настороженность, они словно вжались в спинки диванов. Эти люди были наемниками, убийцами, но тут спасовали, и Мо Жаню это понравилось. Чу Ваньнин тем временем мотнул головой и недовольно вырвался. Мо Жань не мешал ему. 

— Босс, вы сами говорили, что за него яйца оторвете. Э нет, давайте не заигрывать, — наконец произнес один из охранников. Мо Жань не стал дальше провоцировать себя и их, кивнул и повел Чу Ваньнина к лифту. 

В кабине учитель снова споткнулся, но упал на грудь Мо Жаня, руками вцепился в его толстовку, голову опустил. Мо Жань замер, ожидая, когда Чу Ваньнин поднимет лицо, и стоило ему это сделать, как Мо Жаня окатило волной жара и желания. Чу Ваньнин смотрел на него растерянно, почти невинно. Не было знакомой холодности, сдержанности. Чу Ваньнин глядел на него так доверчиво, словно его не изнасиловали меньше часа назад. И Мо Жань почувствовал, что готов повторить. Прямо тут, в лифте. Не перетерпит и не сможет остановиться, он не мог упустить этот шанс и настроение. Но, когда он только сжал плечи Чу Ваньнина, двери лифта открылись, они приехали. 

Чу Ваньнин все еще держался за Мо Жаня, чтобы не упасть, когда тот набросился с поцелуями, потащил по коридору наугад, по памяти находя дорогу, потому что никак не мог оторваться от губ учителя, беззастенчиво снова лапал за задницу, потом принялся расстегивать рубашку. Даже в том измененном состоянии, в котором прибывал Чу Ваньнин, он ощутил опасность от его действий, но все, что мог сделать — попытаться закрыть рот. Мо Жань нетерпеливо снова открывал его губы. Потом прижал его к чему-то спиной, одна из рук пропала с тела, послышался писк кодового замка. Чу Ваньнин попытался напрячься, оттолкнуть Мо Жаня, но не получилось. Дверь открылась и он, будучи прижатым к ней, ввалился в квартиру, упал спиной на пол. В квартире было темно, только прямоугольник света из коридора выхватывал светлую прихожую и угол барной стойки. Мо Жань не глядя запер дверь и опустился сверху, теперь все его внимание было сосредоточено на Чу Ваньнине. Стало совсем темно. Мо Жань быстро расстегнул рубашку, задрал футболку, не забывал уделить внимание и телу учителя, не только его одежде. Чу Ваньнин не мог встать, не мог оттолкнуть — мышцы были слабыми. Но происходящее он ощущал даже острее, чем раньше, у него не получалось отвлечься. Мо Жань стянул с него штаны вместе с бельем, отбросил в сторону, приспустил свои. Хотя он стирал с Чу Ваньнина реагенты, которые могли остаться после его падения в самом начале, нигде больше он учителя не вымыл. Всю дорогу Чу Ваньнин был обречен ощущать, как из него вытекала чужая сперма, а сейчас она заменила смазку. И Мо Жань всерьез думал, как учителю повезло, ведь сейчас у него не хватило бы терпения заново его готовить. Он и сам не разделся полностью. Приподнял задницу Чу Ваньнина и толкнулся внутрь. Ему казалось, что из-за действия препарата, после которого Чу Ваньнин не мог напрягать мускулы, он войдет как в мягкое масло. Но все равно пришлось постараться, протискиваясь. Но как же охрененно Мо Жань снова ощутил себя, когда оказался внутри. Закрыв глаза, он представлял все свои фантазии сразу: кабинет в полицейской академии, подсобку. Туалет их любимого бара. Комнату для допросов, лифт, заднее сидение собственной машины. И, хотя было темно, ни одна подделка, живая или искусственная, сейчас не заменила бы Чу Ваньнина. Мо Жань чувствовал, как тот вздрагивал, как пытался то его оттолкнуть, то за пол уцепиться, чтобы его перестало возить по нему одеждой. Рубашка рвалась от каждого рывка вперед, но Мо Жаня это только больше раззадоривало. Его впервые раздражала близость оргазма — он хотел бы продлить удовольствие. Довести Чу Ваньнина до криков, может быть до слез. Но, погружаясь раз за разом все глубже, Мо Жань ощущал себя так, словно с высокой горки вниз скатывался. У него так же заходилось сердце, как у девственника. Уже не контролируя себя, он шептал, в перерывах покусывая шею Чу Ваньнина: 

— Тебе же не нравилось, Ваньнин. А теперь смотри, как жадно ты меня принимаешь. Что насчет людей внизу? Если тебе мало, я могу отдать тебя им. Могу снять это на камеру, а потом показать тебе, как тебе это нравится. Ты ведь даже не представляешь, какой ты офигенный. Тебе до меня этого никто и не говорил. Сколько было гордости, а теперь что? 

В том числе Мо Жань думал, что и трахать Ваньнина под этим препаратом будет скучно, но теперь с наслаждением проваливался в его тело и в собственные ощущения. Податливый, мягкий Чу Ваньнин, который даже стонов сдерживать не мог, пусть они и были тихими, но такими непривычными. Они сильнее возбуждали Мо Жаня, который и так был на пределе, а вскоре и вовсе отпустил себя, с мягкого глубокого секса вернувшись к сумасшедшему ритму. 

— О, гордый профессор Чу, который допускал до экзамена только при безупречной посещаемости. Я хотел бы взять тебя на столе перед всей аудиторией. Мои люди заставили бы их оставаться на местах, и они смотрели бы, как ты принимаешь меня. Как ты стонешь мое… Ааах! 

Все закончилось слишком быстро. Мо Жань сам довел себя, подкрепляя и без того отличный секс грязными разговорами и фантазиями. Чу Ваньнин все еще лежал под ним, отвернувшись. Мо Жань чувствовал, как того трясло, но даже это ощущение чужой дрожи было приятно, прошло осознанием власти по телу. 

Несколько секунд Мо Жань наслаждался остаточными ощущениями, потом перехватил Чу Ваньнина за подбородок, развернул лицом к себе и с угрозой в голосе прошептал: 

— У меня столько планов. Мы только начали. Скоро окажется, что ты и не подозревал, что твое тело на все это способно. 

Несмотря на угрожающий тон, после этого он вытряхнул Чу Ваньнина из одежды, оставив в одной футболке, и снова ориентируясь в темноте по памяти, понес в ванную. В квартире Чу Ваньнина не было времени этим заниматься, а теперь его появилось предостаточно.

***

Чу Ваньнин спал настолько крепко, что, проснувшись, даже не сразу вспомнил, где он. Над его кроватью даже днем было темновато, потому что она находилась на ярусе без окон, и сейчас он не мог понять, почему так светло. А еще был запах — жаренного теста. 

Чу Ваньнин выбрался из-под одеяла, некоторое время изучал незнакомую квартиру и Мо Жаня у плиты, резко вспомнил и подорвался спуститься с кровати. Послышался звон железных звеньев, Чу Ваньнин споткнулся обо что-то и рухнул на пол, Мо Жань обернулся, подошел проверить, цел ли учитель. Чу Ваньнин сидел на полу и теперь осматривал себя. Повязка на руке была уже другая, более существенная и профессиональная, но порезы из-за падения вспыхнули болью. 

Чу Ваньнин был уверен, что ничего больше не пил, ему ничего не вкалывали. Значит, после ванной он отключился сам. А еще — что тут был доктор, который и осмотрел его. Чу Ваньнин тут же вспыхнул при мысли о том, что именно в его теле могли осматривать. Потому что еще одно место, кроме порезов, сейчас отзывалось тупой но терпимой болью. Такой, словно его и там обработали. Мо Жань, видимо решив, что сам учитель встать не может, протянул ему руку. Чу Ваньнин почти рефлекторно отбил, даже не взглянув. Он понял — это снова был не его Мо Жань. Этот человек вздохнул устало и вернулся к готовке, оставив Чу Ваньнина сидеть на полу. 

В квартире горел искусственный свет, но время суток было сложно понять — на окнах были плотные шторы, которые не просто их закрывали — они были надежно закреплены чем-то вроде гвоздей так, что окна невозможно было расшторить. Из-за этого внутри наверняка всегда было сумрачно. На Чу Ваньнине была домашняя удобная одежда, но не его. Пижамные штаны и белая хлопковая рубашка. На лодыжке был затянут черный ремень к которому тянулась цепь. Именно она и зазвенела, когда Чу Ваньнин упал. Он сел обратно на кровать и попытался избавиться от цепи, но на ремне висел и замок. Тогда Чу Ваньнин попробовал на прочность кожаный браслет. Его не волновало, что Мо Жань все еще тут. Он помнил и о его людях там, внизу. Не то чтобы он не собирался бежать, просто в данный момент его бесил тот факт, что его могли посадить на цепь. Возможно, сняв ее, он не бросился бы сразу к двери или окну, но снять ее было важно именно сейчас, когда он ее заметил. 

Мо Жань поставил на кровать поднос с едой. Попыток избавиться от цепи словно не заметил, позвал:

— Давайте поедим. 

На Мо Жане были только трусы и фартук, и для Чу Ваньнина это было как издевательство. Он старался не смотреть на своего похитителя, но, когда молчание затянулось, огрызнулся:

— Иди к черту. 

Чу Ваньнин был готов к тому, что случится дальше, и даже попытался увернуться, но Мо Жань поймал его на второй попытке, перехватил сзади за шею и ткнул лицом в одеяло около подноса. На подносе были две чашки кофе и вафли. Это настолько было похоже на готовку того, другого Мо Жаня, что Чу Ваньнин ощутил, как защипало в носу. Он не хотел плакать — Мо Жань мог решить, что это из-за такого обращения. Однако Чу Ваньнин отозвался: 

— Я не хочу. 

— У тебя не будет сил, чтобы попытаться сбежать, — с насмешкой возразил Мо Жань, но шею его не отпускал. Чу Ваньнину оставалось только смотреть снизу вверх на него. До этого ему неловко было глядеть на полуголого Мо Жаня, теперь больно на приготовленное им.

— Если я пропущу один завтрак, ничего не изменится, — произнес Чу Ваньнин. Он говорил холодно, будто они даже не на равных еще были — словно у Чу Ваньнина еще была какая-то маленькая власть. Накричать, выгнать, не поставить зачет. Мо Жань отпустил, но будто только для того, чтобы забрать с кровати поднос. Вафли отправились в мусорное ведро. Кофе — в раковину, обе чашки. Мо Жань выбрасывал, стоя спиной к нему, и по напряженной спине, рваным движениям Чу Ваньнин ощущал его ярость. А ему было больно. Он правда не мог это есть, но и смотреть, как все отправляется в мусорку, было тяжело. 

Закончив, Мо Жань встал напротив, лицом к учителю, сложив руки на груди. Некоторое время смотрел на задумчивого и мрачного Чу Ваньнина, затем двинулся к кровати, бросив:

— У меня есть, чем еще накормить учителя. 

Чу Ваньнин вскинул голову, поймал его взгляд. Теперь он выглядел разозленным и взъерошенным. Словно Мо Жань пошутил в серьезной обстановке. И Мо Жань остановился у самой кровати, но это не выглядело так, будто он сдался. Сделал паузу, чтобы услышать, как учитель попытается себя защитить, но не отказался от намерений. 

— Что это за место? — спросил Чу Ваньнин, по-прежнему глядя ему в глаза. Словно удава пытался гипнотизировать. 

— Моя квартира, — Мо Жань произнес это с гордостью. Место выглядело дорогим, тут было чем гордиться. Чу Ваньнин отрицательно покачал головой: 

— Ты живешь не тут. 

— ОН живет там. А здесь — я. Он — неудачник, который устроился работать на низкой зарплате в полицию и может только снимать какую-то дыру. И я, имея в своем распоряжении даже очень мало времени, и смог снять такую квартиру. Вы не того выбрали, учитель. 

— Ты раньше с кем-то еще делал то же, что и со мной? — Чу Ваньнин говорил тем самым учительским тоном. В лице Мо Жаня что-то дернулось, но он продолжил игру, спросил с улыбкой:

— Что именно, учитель? Занимался ли я сексом, пока эта псина была верна только вам? Да. Вы же не отвечали на мои сообщения. Вы же млели от этого щенка, я видел. Или хотите спросить, насиловал ли я кого-то до вас? Нет, для меня это тоже был первый опыт. 

Пришло время Чу Ваньнину передернуться. Он словно забыл, хотя, конечно, он каждую секунду помнил о случившемся, но произнесенное вслух оно его сломало, лишило желания продолжать разговор. Он схватил угол одеяла и быстрым движением замотался в него как в кокон, отвернувшись от Мо Жаня. Он почувствовал, как матрас кровати тут же промялся — Мо Жань забрался на нее, попытался развернуть сверток, но так быстро ему это не удалось. Чу Ваньнину теперь хотелось, чтобы его оставили в покое, но покоя больше не было нигде — наверняка полиция уже видела его квартиру и, конечно, понимали, что произошло. Чу Ваньнина заставили бы говорить об этом. Ему не позволили бы просто проваляться в своей кровати несколько дней, пока он переварит случившееся. Сейчас было еще хуже, кошмар не кончился, он продолжался. И помочь Мо Жаню в этой ситуации Чу Ваньнин не мог. Мелькнула мысль, чтобы выбраться из кокона и снова попытаться позвать вторую личность, но Чу Ваньнин отказался от нее. Потому что он и на того Мо Жаня сейчас был обижен, сам не зная за что, но и с ним тоже говорить не хотел. 

— И учитель не хочет спросить больше ни о ком? — послышался голос Мо Жаня. — Например о том, почему я отпустил Наньгун Сы. И буду ли я так же добр ко всем прочим ученикам учителя… К примеру Сюэ Мэн. Он с таким остервенением бросился на ваши поиски, я даже ревную. Что же можно сделать, если он подберется слишком близко?.. 

Чу Ваньнин попытался убедить себя в том, что Мо Жань не станет убивать друга. Но Сюэ Мэн был другом другой личности. К тому же действительно хорошим следователем. Он вполне мог найти это место, найти Мо Жаня, и найти Чу Ваньнина. Но был слишком безрассуден — с него станется попробовать разобраться самому, не вызывая подмоги. А тогда его точно убьют. Однажды Чу Ваньнин уже спас одного из своих учеников ценой своей гордости. 

Пришлось разматываться из кокона. Он сел на кровати, скрестив ноги. Напротив по-прежнему сидел Мо Жань в трусах, который теперь не выглядел злым. Даже потянулся за поцелуем, и Чу Ваньнин недовольно отпихнул его. 

— Ты ничего не сделаешь с Сюэ Мэном, — приказал Чу Ваньнин. Мо Жань ответил улыбкой, снова потянулся погладить учителя по колену, Чу Ваньнин опять отбросил его руку. Сейчас Чу Ваньнина неприятно передергивало от любых прикосновений, тем более Мо Жаня. Тот склонил голову на бок и, словно заигрывая, предположил: 

— Возможно. Но что я получу за это? 

Чу Ваньнин тут же вспыхнул, попытался отодвинуться, но Мо Жань поймал его за плечи, перехватил за запястье, когда учитель попытался ударить. Чу Ваньнин ощутил панику, но еще больше его беспокоило, что он не был вполне уверен в невозмутимости выражения своего лица. Мо Жань наклонился ниже, пытаясь поймать взгляд Чу Ваньнина, шепнул: 

— Вы же помните, я готов договариваться. Но я не готов делать что-то только потому, что вы мне так дороги. 

Чу Ваньнин осторожно взглянул на него, пытаясь угадать желание Мо Жаня. Тот наклонился ниже, снова потянулся к губам. Чу Ваньнин свои сжал в линию, но больше не сопротивлялся, когда Мо Жань поцеловал его. Даже позволил залезть языком себе в рот. И это снова отозвалось болью — в последний раз он так целовался с другим Мо Жанем. С этой личностью такого не было, Чу Ваньнин бы не позволил. Когда Мо Жань закончил, Чу Ваньнин быстро вытер губы и вопросительно уставился на него. И почувствовал себя униженным, когда Мо Жань рассмеялся. Он все еще держал учителя за плечи. 

— Серьезно? — спросил Мо Жань. — Вы думаете, что вынужденного поцелуя хватит? Я так рискую, оставляя Сюэ Мэна в живых, а вы хотите выкупить его жизнь поцелуем через силу?

Сердцебиение Чу Ваньнина отдавалось в ушах и, казалось, сама грудная клетка от этого грохота ходит ходуном. Сохранять спокойствие было все сложнее. Даже смотреть в глаза Мо Жаню было почти невыносимо, но тот заглядывал в лицо, пытался поймать взгляд, словно, стоит посмотреть в лицо друг другу, и Чу Ваньнин тут же поймет, что от него хотят. А он единственное что понимал — ничего хорошего. 

Ему вспомнился тот вечер, когда они с Мо Жанем стояли напротив включенной стиральной машинки. Чу Ваньнин сам тогда сказал ему, что может согласиться на что угодно ради своих учеников. Ему не хотелось Сюэ Мэну смерти, тем более смерти из-за него. Из-за того, что воспитал ученика хорошим детективом, из-за того, что тот будет фанатично искать пропавшего учителя. Чу Ваньнин не верил, что его убьют — не сейчас. Он рассуждал, что все, что могло ужасного с ним произойти, уже случилось. В конце концов, он думал о том, что его не жалко, ведь единственный человек, который любил его, оказался маньяком с раздвоением личности, а значит и чего бы он ни попросил, если это поможет спасти Сюэ Мэна, который Чу Ваньнину казался важнее его самого — то все в порядке. То это даже даст ему силы выдержать все это. И Чу Ваньнин, все еще не поднимая глаз, спросил:

— Что я должен сделать? 

Мо Жань шумно выдохнул, откинулся на спинку кровати, отпустив наконец его плечи. Теперь Чу Ваньнину на глаза попалось и возбуждение Мо Жаня, он наконец решил, что знает ответ, еще до того, как тот произнес вслух:

— Все то же, но без сопротивления и этой постной рожи. Так и быть, представь ту псину и сделай все то же, что сделал бы для него. Я хочу, чтобы мы наконец потрахались, не приковывая тебя к кровати и не накачивая всякой дрянью. Чтобы ты сделал все сам. 

***

Сюэ Мэна подбросило на месте от неожиданности, когда Мо Жань, до этого глубоко погруженный в свои мысли, вдруг произнес:

— Мне нужен карандаш и карта города. Есть?

— Карандашом ты меня заколоть можешь попытаться, а карта тебе нахера? — стоя на безопасном расстоянии, спросил Сюэ Мэн. Мо Жань перевел на него удивленный взгляд. Сюэ Мэн почти не имел дел с его другой личностью, видел только затылок того Мо Жаня, поэтому грозил ему полицией, как только его снова переключит, но он не почувствовал бы момента, в котором Мо Жаня переключает. Он накрутил себя сам в ту паузу и теперь боялся, что Мо Жань сменился на жестокого убийцу.

— Если я тебя заколю, то кто поможет мне найти учителя? — спросил Мо Жань.

— Если ты тот ублюдок, то ты и так знаешь, где учитель, а я только мешаю тебе вернуться к тому, чтобы мучить его… Если он жив, — Сюэ Мэн, несмотря на абсурдность происходящего, успокоиться не мог.

— Так может его и попробовать спросить? — предположил Мо Жань, все еще нетерпеливо ожидая ответа на вопрос, есть ли у Сюэ Мэна карта города.

— Да он меня скорее прирежет, чем ответит…

— Он не может тебя убить… — Каждое слово было для Мо Жаня словно каштаны в кожуре выплевывать — они царапали горло, оставляли неприятный осадок в душе. — Чу Ваньнин… Он выкупил твою жизнь. Возможно, ты был достаточно близко к нему и не заметил этого. Но для начала: дай карту города и что-нибудь пишущее. 

Сюэ Мэн явно хотел что-то спросить, но покачал головой и отошел. Карты города у него не было, но это решалось наличием интернета и принтера. Из пишущего он притащил два карандаша и ручку. Уже отдав их, сбил Мо Жаня с мысли вопросом:

— Как купил?

— Он не хотел бы, чтобы ты это знал, — выпалил Мо Жань, сделав вид, что сосредоточен на карте. Первым он отметил квартиру Чу Ваньнина, потом подвинул карту к Сюэ Мэну и попросил: — ткни, где ты меня увидел. 

Сюэ Мэн выглядел не очень довольным, но послушно сделал. Не было похоже, что он верил в успех этой затеи. 

Мо Жань снова подвинул карту к себе. Получалось, он всплыл в нескольких километрах от квартиры Чу Ваньнина. Не слишком далеко, где-то час на машине без пробок.

— Мы ехали от его квартиры примерно полчаса. Это высотный дом. Какая-то элитная недвижимость, там окна во всю стену, но квартира небольшая. Студия… В холле внизу охрана.

— Учитель жив? — Сюэ Мэн так хотел задать этот вопрос, что и сам не заметил, как нарушил безопасное расстояние. Мо Жань поднял взгляд от карты, он выглядел удивленным:

— Конечно. Даже этот другой ни за что не убил бы его. Чу Ваньнин жив, но… возможно, в опасности.