Лабиринт мог быть размером с поле? Большим, таким, что прогулка по нему выматывала. Может, все дороги ведут к тому сердцу, в середине, где были хозяин и та сухая женщина. И чтобы выйти к краю лабиринта, надо пройти через эту небольшую поляну. Или же все проходы идут кругом, и у лабиринта есть только начало, в которое рано или поздно вернёшься.

Значит, стоило бежать через главный вход. К нему вела одна из дверей, третья, между той, что вела в коридор с тупиком, и той, что к кабинету хозяина. Там должны были быть форточки, не станут же они оставлять дверь открытой. И окна, наверное, тоже. Только его дверь в комнату.

Он повернул голову, переставая сверлить потолок взглядом. Дверь была закрыта, но последний раз, когда отсюда выходил охотник, ключом не скрежетали. Этан покосился на пустой стакан на краю матраса. На обед охотник принёс ему вместе с едой что-то похожее на молоко, тёплое. Сипеть шёпотом Этан не перестал, но хотя бы начал делать это без колючек, каждый раз как коловших изнутри.

Это обман. Ложь. Охотник не закрыл вчера дверь, потому что ему приказали? Он сказал, что лишь следует приказам. Но книги… Этан тихо выдохнул, ощущая затылком слабые очертания переплётов под подушкой. «Это была жалость?» — от прозвучавшего как наяву голоса хозяина его передёрнуло, и он поднялся.

Выглянув в окно, нахмурился. Впервые за эти дни по небу побежали облака. Серые, как будто их изваляли в пыли. Как грязный пух с дороги. Они неровным полотном натягивались на небо, и дневная синева грозилась пропасть за ними всего через каких-то несколько минут. Если облака не уйдут до ночи, то всё повторится — кто-то снова подвергнется нападению. Торговец ведь не мог быть один такой. Даже если он действительно мёртв, то есть другие.

Отвернувшись, он наткнулся на зеркало и тут же тряхнул головой. На руках синие кольца сошли, словно их и не было вовсе, но шею теперь покрывали новые синяки вместе с уже быстро начавшими подживать следами зубов. Только вчера они начали кровить, как теперь — ни намёка на неприятную корочку.

Он упал обратно на подушку и поморщился, когда корешок книги неприятно врезался в затылок. Вытащив книги, он отодвинул их от себя и устало выдохнул. Боль от вчерашнего не до конца ушла. Если он ещё немного поспит, то ему должно стать легче.

Перебравшись на край около окна, он завернулся в одеяло и отвернулся от света. Голова гудела как после бессонной ночи, хотя уснул раньше, чем взошла луна. Мутный взгляд снова скользнул по стакану на краю. Охотник чем-то его точно опоил. Может, смилостивился и дал ему какой-то безболезненный яд, и Этан уйдёт спокойно во сне, как делали это старые.

В какой-то момент подобных размышлений его утянуло в темноту. Он словно поплыл в море, бескрайнем, как небо, чёрном море. Или же это было не море, а чёрный беззвёздный небосвод, где царила полная тишина и спокойствие. Он взглянул вниз и улыбнулся — как лучи света пробились сквозь черноту, осветив поля, дома, выстроенные в кривые ряды, тропинки меж ними, по которым бродили люди.

Множество голосов долетали до Этана как сквозь толстую вату. Не разобрать ни темы, ни отдельных слов, лишь звуки, похожие на бормотание, но даже они казались радостными. Насколько радостным может быть бормотание.

Но свет начал пропадать. Над деревней поползла тень, как будто над ней возвысился великан, собираясь раздавить. Этан моргнул и посмотрел чуть дальше деревни — огни. На горизонте мигнули огни, как от факелов, а затем яркой и не предвещающей ничего хорошего рекой устремились через наступившую темноту. Вата порвалась, и Этан зажмурился и зажал уши руками от криков, пронзивших воздух.

По спине пробежались мурашки, Этан дёрнулся — на его плечо легка холодная рука. Знакомые тонкие пальцы медленно обвили его шею, а ухо опалило короткое: «Смотри». Он распахнул глаза и хрипло выдохнул от увиденного.

В пламени, рвущемся к самым небесам, метались тени — маленькие, людские, и большие, лошадиные. Огонь пожирал дома, как бумагу, не оставляя после себя ничего, кроме убивающего жара. Чёрный, траурный дым возносился вместе с криками людей, и Этан задрожал, наблюдая. Дыхание снова коснулось его уха.

— Нравится?

Он распахнул глаза и вздрогнул, когда за окном прогремело. Через секунду тёмное небо разорвало на части белоснежной молнией, и по окну забарабанили капли дождя. Этан судорожно выдохнул, снова задрожав, но больше для того, чтобы избавиться от напряжения — нервы натянулись струнами. И замер.

Волосы на его голове двигались, будто кто-то их перебирал. И по стенам полз тусклый свет, мешаясь с тенями — кто-то включил один из светильников. Кожу на голове неприятно холодило, когда пальцы зарывались в волосы, чтобы подцепить несколько прядей и зажать их меж собой. Несильно, даже не натягивая, без намёка на злость или раздражение. Этан сглотнул и зажмурился, теперь явственнее ощущая, что одеяло на его боку натянулось, как если бы кто-то лежал на другой стороне кровати.

— Ты почти проспал ужин, — прозвучало, перебивая шум начавшегося дождя. Этан открыл глаза и неловко повернул голову. На секунду пальцы в его волосах замерли, а затем снова принялись перебирать пряди. Хозяин сидел, облокотившись об изголовье, и держал в руках книгу, скучающим взглядом скользя по страницам. Этан замер — это было «2 февраля».

Он же не решит, что это он написал это всё на страницах? Его пробрало от пальцев, холодом скользнувших рядом с виском. Решит повторит вчерашнее «сгорание заживо» за порчу книги. Затем и пришёл? Этан вздрогнул, когда хозяин перевёл на него взгляд, и ледяные глаза мгновенно засияли. Скуки как ни бывало, просто испарилась.

За его головой слабо горел светильник, и половина лица утонула в тенях. А глаза всё равно мерцали, как у чудовищ из леса. Так они, чудовища, лучше видели в темноте, и Этан помнил пару красных глаз, уставившихся на него из кустов — ночью лучше держаться ближе к домам, а то утащат. Так было и сейчас, только очень близко, и хватать пока не собирались по какой-то неизвестной причине.

— Откуда взял карандаш? — спросил хозяин, медленно закрывая книгу. Этан моргнул и помотал головой, смахивая ещё и руку. Поняв, замер. Хозяин вскинул бровь и вдруг улыбнулся, недобро и опасно, чуть ли не оскалившись.

С ухнувшим в живот сердцем, Этан сжал руками одеяло и бросил взгляд на закрытую дверь, затем на книгу в руках хозяина, и приподнялся, уперевшись локтем в подушку. И подавил стон отчаяния, когда подушка охотно продавилась. Забрал книги. Сглотнув, Этан продолжил своё маленькое представление, осторожно сев и прикрыв глаза в облегчении, когда низ отозвался лишь лёгким уколом.

Хозяин продолжал улыбаться. Взглянув на книгу, он отложил её от себя и чуть склонил голову, снова посмотрев на Этана. Его рука легко похлопала по колену. Этан застыл, глупо моргнув, а затем поднял взгляд. Хозяин не улыбался, откровенно довольно скалился. Он сощурился и проговорил:

— Давай.

Этан вздрогнул и, поджав губы, выбрался из-под одеяла и подполз ближе. Ноги обдало влажной прохладой, и Этана передёрнуло. По коже табунами бегали мурашки, и, если бы причина была лишь в дожде. Лишь бы только в этом, потому что решение простое — вернуться под одеяло. Но пальцы, снова зарывшиеся в его волосы, не отпустили бы его. Ему просто шею свернут, если он попытается. Или заставят внутренне гореть.

Со странной и фальшивой, насколько это только возможно, лаской хозяин провёл рукой, затем коснулся его щеки и приподнял за подбородок. В глазах — ожидание и предвкушение, и страшное сияние. Как сияют глаза у бешенного зверя. Этан содрогнулся, но продолжил смотреть. Тогда хозяин хмыкнул и снова похлопал себя по ноге, добавляя шёпотом:

— Садись.

Дыхание вырвалось с хрипом. Этан бросил взгляд вниз и стиснул зубы. Хозяин отпустил его и хмыкнул, чуть сощурившись. На мгновение впившись ногтями в ладони, Этан приподнялся. Штаны, хозяин был в штанах и это было единственное хорошее во всей это ситуации. Он же не станет его трогать со сна, не подготовленного?

От этого сердце забилось только сильнее — а чего тогда ждать? Странный визит прошлой ночью тоже не вписывался и оставался загадкой, какой загадкой был лабиринт. Этан медленно опустился на колени хозяина, перекинув через него одну ногу, и резко выдохнул, когда его резко дёрнули. Лицо обожгло чужое дыхание, а вместо ткани он теперь ощущал ещё и холод пуговиц.

Бледные губы хозяина растянулись в довольстве. Его пальцы пробежались по шее Этана, и тот слегка отвернулся к окну, жмурясь. Небо снова сверкнуло молнией, раздался грохот. Хозяин даже не вздрогнул, продолжая гладить шею Этана. Будто выбирал, куда именно впиться зубами. Может, он решил перегрызть ему глотку?

— Ты же безголосый до сих пор, — неожиданно тихо проговорил хозяин. Этан нахмурился от почудившегося ему сожаления, и вздохнул, когда его голову повернули — теперь он снова вглядывался в ледяные глаза. Хозяин хмыкнул, добавляя. — Мне нравился твой голос. Ты очень громкий.

Этан судорожно выдохнул и отклонился, пряча взгляд и поджимая губы. По чьей вине он говорить не может теперь, в самом деле? Предательский жар затопил его, бросившись на лицо краской. Хозяин усмехнулся и приблизился, задышав в ухо:

— Не злись, — его губы коснулись его, и Этан дёрнулся, отпрянув. Хозяин склонил голову и откинулся на изголовье. Его взгляд скользнул вниз, а затем губы снова растянулись в усмешке. Этан вздрогнул и выдохнул сквозь зубы, когда по бедру пробежались мурашки от холодных пальцев.

Сердце снова забилось так, что казалось, будто его удары разносятся по всей комнате, и загоревшиеся глаза хозяина словно только подтверждали этот факт. «Он всех слышит» — сказал охотник вчера. Это значит, что он слышит даже это? Этан сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться, и стиснул зубы от начавшей ползти вверх туники.

Снова прогрохотало за окном, и Этан вцепился ногтями в одеяло. Снова изнутри поднималась паническая дрожь, грозившаяся затопить его полностью. А холодные пальцы уже добрались до бока и почему-то остановились, как в какой-то издёвке.

Вторая рука неожиданно легла ему на голову, а пальцы с бока переместились на поясницу, и Этан в ужасе выдохнул, оказавшись прижатым к хозяину слишком близко. Снова чужое сердце билось ему в грудь, и лицо опаляло дыхание. Ледяные глаза сощурились в откровенном довольстве. Этан вцепился руками в изголовье, и глядел сверху вниз на хозяина.

И всё равно казалось, что это не он нависает, а нависают над ним. Что он как зажат в угол, что как в закрытой комнате, где даже развернуться нельзя. Этан зажмурился, отворачиваясь, а холодный взгляд всё равно жёг насквозь. Чужое сердце билось фальшиво спокойно, будто всё в порядке. Этан вздрогнул, когда его шеи коснулись губы и распахнул глаза.

Изо рта вырвался шумный выдох, когда его волосы сжали и потянули, заставляя задрать голову. Он уставился в потолок и закрыл глаза. До боли сжав пальцы на изголовье, он выдохнул. Вдох-выдох, выдох-выдох. Это оказалось делать проще, когда трогаю только шею, а не всего, и ничто не толкается внутрь.

Кровь стучала в ушах чуть ли не в такт дождю. Он ощутимо вздрогнул и открыл рот, но не смог издать ни звука — в сгиб шеи пришёлся первый укус. Этан приоткрыл глаза и зашипел от нового жёсткого поцелуя в кадык. Может, ему действительно просто хотят перегрызть глотку?

Тоже вариант, как и утопление.

Хватка на волосах ослабла, и Этан чуть опустил голову, не решаясь сделать это полностью, и отвернулся. Начавшая затекать шея отозвалась натужной болью. Его взгляд прошёлся по стенам и замер на часах. До полуночи оставалось около четырёх часов, и внезапная мысль пробрала его сильнее, чем новый укус. «Не останется же хозяин здесь на всю ночь?»

Дыхание спёрло, Этан моргнул, сглатывая. Он опустил взгляд и замер. «2 февраля» лежала совсем рядом, на краю кровати. Просто протяни руку — возьмёшь. По спине пробежался озноб, когда рука хозяина сдвинулась с поясницы, обвивая за пояс и прижимая только сильнее. А стук чужого сердца был невозможно спокойным.

Отнять руку от изголовья и взять книгу. Взять и ударить, как вчера. Затем… Этан тяжело выдохнул и приподнял голову чуть выше, тут же получая колючий поцелуй в место под самым подбородком, но зато смог взглянуть на дверь. Прищурившись, он сдержал вздох — свет еле дотягивался до двери, но скважина всё равно заметно чернела.

Мог ли хозяин закрыть дверь изнутри?

Этан сделал глубокий вдох и поморщился, когда холодные пальцы неожиданно очертили один из свежих укусов. Если закрыта, то ему конец. Хотя, даже если не закрыта, то охотник же не ушёл. До сих пор где-то тут.

«Ты почти проспал ужин» — внезапно всплыло в голове, и Этан сглотнул. Охотник занимается ужином, значит, должен быть на кухне. Тогда проблема лишь в двери. Если закрыта, то где-то должен быть ключ. Он оглядел пол — ни намёка. От предстоящего по спине пробежались мурашки, а внутри снова похолодело.

Прикрыв глаза, Этан медленно отпустил изголовье. Хозяин тут же остановился и хмыкнул. Этан застыл, опустив руки ему на плечи и чуть приподнимаясь. Подняв взгляд, он мгновенно наткнулся на ледяные глаза, глядящие на него с чем-то похожим на интерес. Хозяин склонил голову и ухмыльнулся. Его рука, до этого холодившая поясницу, сползла обратно на бедро.

— Ты чрезмерно громко не только кричишь, — проговорил он медленно и сощурился, — но и думаешь, — он вздохнул и чуть сдавил пальцами бедро. Этан поморщился и поджал губы, трясущимися руками скользнув с плеч хозяина на его грудь. Хозяин выгнул бровь, но ничего не сделал, и Этан, сделав быстрый вдох, опустил руки ниже, чуть отклоняясь и перестав чувствовать пуговицы.

Сердце гулко стучало в груди, но звук дождя стал неожиданно чётким. Отбивал какой-то знакомый ритм, стуча по стеклу. Гром грохотал где-то вдалеке, за пределами сада. Пальцы онемели прямо как в тот раз, в кабинете. Этан выдохнул сквозь зубы. По сравнению с рубашкой штаны на ощупь казались слишком грубыми.

Холодные пальцы вдруг снова прошлись по его шее, добрались до уха и застыли на виске. Этан замер, перестав дышать. Сердце как само замедлило ход, будто тоже собираясь остановиться. Хозяин улыбнулся краем губ. Чуть приподнявшись, он снова приблизил своё лицо к лицу Этана и прошипел:

— Хочешь повторить вчерашнее?

Этану к голове как нож приставили. Чуть надавить — и из виска пойдёт кровь. Широко раскрытыми глазами он уставился на хозяина, а у того во взгляде не было ничего, кроме знакомого довольства. Этан заморгал и опустил взгляд, затем жмурясь. От холодных пальцев, застывших на его виске, как молнии начали расходиться — небольшие, слабые, но пробирающие. Словно хозяин просто схватил одну с неба.

Одними губами Этан ответил: «Нет». Хозяин хмыкнул и взял в руку книгу. Посмотрев на неё как на нечто невероятно интересное, он сказал:

— Ты не хотел меня убить, — он выронил книгу, и та с глухим ударом упала на пол. Этан сглотнул и непонимающе нахмурился. Хозяин хмыкнул и как-то слишком просто пояснил. — Говорю же: ты громко думаешь.

«Он всех слышит». Так вот, что имел в виду охотник. Этан закрыл глаза и едва сдержал шумный выдох. Сердце упало обратно в живот.

Поэтому в книге написано, что сбежать невозможно? Тогда почему вчера удар хозяин всё же пропустил? Этан растерянно открыл глаза. Хозяин смотрел на него внимательно, как ожидая чего-то, а затем на мгновение опустил глаза вниз.

— Продолжишь то, что начал? — протянул он, и Этан вздрогнул всем телом. От этого усмешка на лице хозяина стала только шире, снова превращаясь в оскал.

Новые синяки и укусы болезненно пульсировали, поясница порой ныла, так и не зажив. По сравнению с прошлыми днями он пока ещё отделался малой кровью. Потому что не сильно сопротивлялся и не вырывался? Даже сейчас, когда его раскрыли так быстро, не было ничего страшнее угрозы.

Ему должно скоро надоесть. Чем быстрее всё кончится, тем быстрее станет легче.

Этан бросил взгляд в сторону ванной. Хозяин тоже повернул туда голову и неожиданно поморщился.

— У тебя есть рот, — сказал он.

К горлу мгновенно подступила неприятно обжигающая желчь. Этан поднял на хозяина напряжённый взгляд и сполз ещё дальше. Пальцы с его виска ушли, как и с бедра. Но не успел он ничего сделать, как сквозь шум дождя раздались шаги. Тяжёлые, приближающиеся. Этан резко вскинул голову и в непонимании уставился на дверь, а затем посмотрел на хозяина.

У того взгляд резко изменился: поледенел сильнее прежнего, в нём сверкнуло явное раздражение. Усмешка на секунду пропала с его лица, а затем вернулась. Он посмотрел на Этана и поманил к себе.

Растерянно моргнув, Этан ещё раз взглянул на дверь и вернулся на место, снова оказавшись слишком близко к чужому лицу. Неожиданно его снова поцеловали в шею, и Этан от неожиданности отпрянул, но тут же зашипел от сжавшихся на его бёдрах пальцах.

Дверь скрипнула, Этан обернулся. На пороге с непроницаемым выражением лица и с подносом в руках стоял охотник. Ужин. Дыхание вдруг опалило ухо, хозяин едва слышно прошептал:

— Думаю, тебе надо как-нибудь поблагодарить Вальтера за то, что он тебе подсыпал исцеляющее.

Этан замер, моргнул и уставился на охотника округлившимися глазами. Рука сама потянулась к запястью, которое ещё вчера обвивал синяк. Но вдруг Этан дёрнулся и повернулся к хозяину, а сердце ухнуло куда-то вниз. Тот усмехнулся и глянул на дверь, где всё так же продолжал стоять охотник.

— Какой род благодарности ты выберешь, Вальтер? — с усмешкой спросил он. Этана как в ледяную воду опрокинули. Заторможенно он обернулся на охотника, стараясь не дрожать так ощутимо — каждое его движение и так ощущалось хозяином в полной мере, а сейчас он снова находился там, где были пуговицы.

Охотник продолжал глядеть на хозяина и вряд ли мог видеть те глаза, какими на него смотрел Этан. А тот чуть сжал ткань штанов и тут же отпустил, резко убрав руки и подняв на хозяина мимолётный взгляд. Неожиданно охотник проговорил привычным бесстрастным голосом:

— Не интересует, сэр.

Этан резко выдохнул и зажмурился. И вздрогнул, когда по его волосам снова провели рукой. Хозяин без особого удивления посмотрел на охотника и ответил:

— Как хочешь. Занеси ужин позже.

Охотник просто кивнул и развернулся. Этан бросил на него взгляд и прикрыл глаза. Если бы охотник остался, то хозяин продолжил трогать? Стоило двери с привычным отвратительным скрипом закрыться, как на его шею снова легли пальцы.

— Хотел, чтобы он остался? — тихо прошептал хозяин. Этан повернулся к нему и рвано выдохнул, когда глаза хозяина оказались слишком близко. Он мог видеть в чёрных как бездна зрачках своё отражение, и лучше бы он пропал в этой бездне бесповоротно. Может, тогда всё прекратится.

А хозяин сощурился, вглядываясь, словно собирался прочесть все мысли. С трудом сглотнув, Этан поджал губы. Тогда хозяин моргнул, как приходя в себя, и проговорил, чуть ли не рокочуще, как рокотал какой-нибудь огромный зверь в чаще леса:

— Могу позвать его обратно, — Этан зажмурился, когда жёсткие пальцы чуть сжались на его горле, а хозяин продолжил, — пусть посмотрит на нас, да?

От волны отвращения, прошедшейся по всему телу, Этана тряхнуло. Он распахнул глаза и уставился на хозяина горящим взглядом, но не двинулся с места. Пальцы не душили его, просто чуть сжимали, больше запугивая, чем угрожая. Хозяин вскинул брови ухмыльнулся:

— Ты думал о том, что Вальтер тебе может помочь?

Этан не сдержал быстрого взгляда в сторону двери и стиснул зубы только сильнее. От смеха хозяина вдоль позвоночника как разряд тока прошёл. Этан даже чуть выгнулся, в панике взглянув вниз. Хозяин снова откинулся на изголовье и улыбался, открыто, не скалясь и именно улыбаясь. Но не как во время разговора с той мадам, а весело и одновременно холодно. И смех у него был такой же — ледяной.

— Помощь тебе для него закончится смертью, — сказал он, сверкая глазами. Этан отшатнулся и зашипел от снова сдавивших горло пальцев. Хозяин изменился в лице — улыбка пропала, но глаза всё сияли. Он склонил голову набок и продолжил. — Он не может нарушить договор. Ты что-нибудь знаешь о наёмниках, заключающих контракты?

Пальцы чуть ослабили хватку. Этан замер, хмурясь, и снова бросил взгляд на дверь. Всё же, наёмник. А контракты — да все заключают контракты, смотря на что именно. В деревне это называлось обычным обменом — скот на одежду или дома. Потому он растерянно взглянул на хозяина. Тот вскинул бровь.

— Читать тебя кто-то научил, а про наёмников не рассказал? — проговорил он насмешливо, и Этан поджал губы, а по щекам снова растекалась краска. Хозяин вздохнул и тоже посмотрел на дверь. Потом ухмыльнулся. — Нарушение этого контракта убьёт Вальтера. А нарушением считается предательство. Тогда хочу спросить, — он перевёл ледяной взгляд на замершего Этана, — что ты должен ему такого предложить, чтобы он был готов умереть за это? Себя? — хозяин насмешливо выгнул бровь.

В следующее мгновение Этан бы вскрикнул, будь у него голос. Его резко дёрнули вперёд, и он просто упал на хозяина, затем уперевшись ему в грудь. Горло сдавило так, что воздух в секунду вылетел, лёгкие знакомо сжались, и сковавшая тело дрожь прошлась по всему телу. Шею саднило, ухо вдруг опалило дыханием, и хозяин прошипел:

— Только ты принадлежишь мне.

Стук дождя потонул в грохоте крови. Этан зажмурился и опустил голову, утыкаясь лбом в грудь хозяину и мелко вздрагивая от каждого удара чужого сердца. Внутри как разверзлась огромная, утягивающая всё в себя, бездна. Бесконечно чёрная и бесконечно холодная, как ночное, закрытое тучами небо.

Кожа покрылась мурашками, и Этан открыл глаза, видя перед собой лишь белую ткань рубашки. Похоже, в этот раз исцеляющее не подействовало, потому что запястья заныли так, будто их только что перестали сжимать железной хваткой. Кандалы с него сняли в первый же день, в день приезда, но тогда почему казалось, что стоит закрыть глаза — и прозвучит бренчание цепей?

Дверь может быть открыта хоть всю его оставшуюся жизнь, которая вряд ли продлится достаточно долго. А убежать он не сможет — поймают, всё сделают, но поймают. И будет же хуже, чем вчера — гореть не несколько секунд, а дольше. Гораздо дольше, до самого конца, дотла. Как горели деревня и тела родителей.

— Боги, — раздалось ему в ухо протяжное, снова обдавая дыханием, — как же громко.

Этан чуть приподнял голову и взглянул на хозяина. Тот провёл пальцем по его щеке и тихо, будто вверяя какую-то тайну, сказал:

— Хочу услышать тебя полностью.

Лёд как сковал сердце. Этан выдохнул и отвернулся, сжимая и комкая пальцами ткань рубашки. Когда холодные пальцы сжали на его затылке волосы и потянули, он напрягся, как готовясь к удару, и подчинился. Задрав голову, он тихо выдохнул, пытаясь перестать дрожать, а в голове билась только одна мысль: «Перетерпеть».

Его коснулись губами в дрогнувший кадык, и Этан резко опустил голову, когда рука пропала с затылка. Он моргнул и поднял затравленный взгляд на хозяина. Тот хмыкнул и проговорил:

— У тебя нет голоса. Завтра.

Он похлопал его по бедру. Этан медленно сполз на кровать, и хозяин встал. Размяв шею и выгнувшись, он вдруг наклонился. В его руках оказалась упавшая книга. Оглядев её, он оглянулся на потерянно застывшего Этана, и добавил:

— Только не выбрасывай труды Вальтера, — он сощурился, и Этан отмер, отшатываясь. Хозяин повернулся к нему и положил руку ему на щёку. С мелкой дрожью Этан вдруг ощутил холод большого пальца на своём виске. Хозяин улыбнулся. — Не надо его разочаровывать, хорошо?

Затем он отнял руку, развернулся и вышел за дверь. Снова скрипнули петли, и Этан рухнул на подушки. Сжавшись в комок, он закрыл рот рукой, хотя и так не мог издать и звука. Глаза снова знакомо защипало, по телу прошлась дрожь мимолётного облегчения — обошлось.

За окном прогрохотала молния, и Этан обернулся. В чёрном небе сверкали резкими вспышками молнии. Облегчение ушло так же резко, как и пришло. Сжав в пальцах одеяло, Этан судорожно выдохнул и коснулся горла. Укусы и новые синяки неприятно пульсировали. Как будто ему надели ошейник и затянули потуже.

Сглотнув, он уставился в полыхающее светом небо.

«Перетерпеть».