- Дай мне сигарету, Кролик.

Лорина с трудом оторвалась от своего занятия – она нашла кроссворд на последней странице «Дейли Багл» и теперь с увлечением его разгадывала. Додсон посмотрела на Отто, который лежал на топчане, заложив руки за голову. За месяц она уяснила для себя особенности его характера, и уже могла улавливать настроение. Лорина склонила голову на бок, отмечая расслабленную позу и непроницаемое выражение на лице сокамерника. Очевидно, доктор был занят размышлениями. Иногда Октавиус просто кипел энергией, - совершал сделки, трепался направо и налево, задирал охрану, доканывал жесткими насмешками желающих поглазеть на него новичков и изводил Уордена туманными намеками о подробностях смерти своего бывшего сокамерника. В другие дни, как например сегодня, он был ленив и капризен. Когда в твоем распоряжении четыре пары рук вместо обычных двух, поневоле обленишься. Удовлетворяя просьбу соседа по камере, Лорина достала сигарету из пачки, зажгла ее и, наклонившись к Отто вложила ему в рот. Тот кивнул, промычал нечто невразумительное и затянулся, не вынимая рук из за головы – старая привычка, оставшаяся со времен, когда в его распоряжении еще были манипуляторы. Наблюдая за ним, Лорина в очередной раз порадовалась тому, что пагубное пристрастие по большему счету обошло ее стороной. Отто который не выходил из камеры без конвоя получал сигареты от Вернона вместе с журналами и почтой, а в дни когда бывало настроение обращался к Гердесу и тот привозил в своем дипломате несколько тонких коричневых сигар. Курить на острове было запрещено с прошлого года, и стоило это удовольствие заоблачно высоко. По эту сторону решеток одна сигарета стоила около тридцати долларов, а пачка тянула на две сотни. «Реалы» были основной негласной валютой острова. Продуктами из тюремного ларька рассчитывались в основном новички. Здесь покупалось и продавалось все. Пользоваться телефоном? Пожалуйста – доллар за десять минут. Подмазать надзирателя или кого-то из работающих заключенных? Без проблем. Гони монету, детка. Многие заключенные смеха ради плодили должников. И сигареты были самым легким способом это сделать. К более сложным способам относились травка, «колеса», «снег» и прочее. В первый же день, проведенный Лориной в «норе» (так называлась камера на местном тюремном жаргоне, который она уже начала осваивать), Октавиус предупредил ее, что б ни у кого ничего не одалживала. Додсон была слишком напугана в то время, но сейчас, вспоминала совет, понимая, что доктор знает, о чем говорит. Она старалась не просить и не одалживать никакие вещи, даже когда ей пытались их навязать.

- Бесплатно, солнышко! Помни мою доброту…

Лорина не утерпела лишь один раз – сделала себе стильную прическу – и после одиннадцатичасовой проверки к их камере походкой в развалку, явился «кутюрье».

- Пол пачки, браток. – Обратился он к Октавиусу, услышав, что Додсон не курит.

Отто рванул на себя ящик и швырнул туда требуемое количество «реалов». Потом отвернулся. Лорина молча наблюдала, как заключенный вытаскивает ящик по ту сторону стекла и собирает сигареты в карманы мешковатых оранжевых штанов.

Некоторое время после этого Белый Кролик старалась по возможности не раздражать Доктора Осьминога. Она бы хотела и вовсе не попадаться ученому на глаза, но такое в общей камере было просто невозможно. Наконец до нее дошло, что вину можно загладить самым простым способом.

Прошлым вечером, после пятой поверки, вместо того, чтобы спуститься вместе с охранником в столовую к ужину Лорина осталась в камере. До следующего визита охранников, которые, подчиняясь распоряжению Уордена, проверяли их камеру каждые полчаса, оставалось двадцать минут. Додсон решилась. Она встала за спиной Отто, который сидел за столом, вчитываясь в какой-то текст. Потом одним плавным движением закрыла лежащую перед ним книгу и положила руки ему на плечи. Она ожидала от него всего. Что он разорвет на ней куртку, швырнет ее на пол или на койку, может быть ударит. Ударит так, как обычно бьют в тюрьме – раскрытой ладонью – один сильный, расчетливый удар наотмашь, не оставляющий следа на коже. Она представила этот удар так отчетливо, что почти почувствовала запах крови. Но он просто положил свою ладонь поверх ее, а потом, взял за руку и, едва касаясь, поцеловал запястье. Оторопев, Лорина заметила, как движется под столом его вторая рука, и следующие десять минут, оставшихся до прихода охранника, простояла, не зная, что делать и куда смотреть.

- Вдвоем у нас могло бы получится лучше, – задумчиво пробормотал Октавиус, вертя в пальцах тлеющую сигарету. – Ты могла бы помочь мне…

Лорина настолько ушла в свои мысли, что не сразу поняла, что он имеет в виду. А когда поняла, то удивилась собственной испорченности.

Отто тем временем поднялся с топчана уже сидел за столом, привычно листая очередную газету из принесенной Верноном подшивки. «Дейли Багл» заполонила их и без того тесную камеру. Доктор выглядел недовольным. Нужная ему фотография Джеффри Хейта опять оказалась на предпоследней странице – портрет бейсболиста украшал крошечную заметку в разделе спортивных новостей. Отто поморщился. Фотографий костюмированных болванов Хейт больше не делал, что было вполне понятно Октавиусу, хотя и злило его. Злило это и Хейта. Отто мог представить эту клокочущую ненависть к молодому выскочке. Он видел Паркера всего несколько раз и знал, что тот еще учился в школе. Продуть школьнику. У Хейта не больше ума, чем у его фотокамеры.

Его мысли прервала тирада Додсон. Лорина сидела, водя фломастером по губам и что-то нашептывая. Газета с наполовину разгаданным кроссвордом лежала у нее на коленях, но Белый Кролик не обращала на нее никого внимания. Второй фломастер она воткнула в волосы, соорудив на голове подобие растрепанного узла. Третий был заложен за ухо. Она то и дело теребила, накручивала на палец и тянула в рот выбившуюся из прически прядь. Отто подумал, что возможно в прошлом она могла вот так же тянуть и накручивать на палец одно из своих фальшивых кроличьих ушей.

Лорина посмотрела на него и кивнула. Отто еще не привык к ее манере спрашивать и говорить обо всем прямо. Прямота Додсон поражала его воображение.

- Я помогу тебе. – Сказала она.

Боже, он ведь говорит о том идиоте-фотографе! Она видела его лишь мельком – невысокий, заросший черной щетиной, еще молодой мужчина, в громоздком жилете защитного цвета со множеством карманов. Когда она впервые задала о нем вопрос, Октавиус молча закатил глаза, а потом жестами показал, что его тошнит. Больше Додсон не спрашивала. Через три дня Отто сам рассказал ей о своем посетителе – первом журналисте, которого не прогнал пинками. Лорина помнила как состоялся этот разговор. В камере было темно. Лампы в коридоре горели в пол-канала. Оставалось два или три часа до того момента, как загремят о дверь ключи дежурного надзирателя, который поднимал заключенных на первую поверку, и они, приведя себя в порядок, направятся по звонку на нижний ярус – в столовую.

Из-за выработавшейся в первые недели заключения привычки быть всегда начеку, ее сон стал очень чуток. Лорина услышала, как ее сокамерник заворочался на койке, которую они с недавнего времени делили, укладываясь на топчан валетом. Подушку разыграли в карты и в результате она осталась доктору.. Но уже через два дня Лорина присовокупив слезы выклянчила себе вторую. Спать вдвоем на узкой жесткой постели было неудобно. Через время Додсон переменила позу и постаралась опять заснуть. Где то далеко, за металлической дверью и длинным коридором отделения строгого режима раздались гулкие шаги и опять воцарилась тишина. Одетая в футболку, носки и крохотные трусики, Лорина лежала под одеялом на спине, с открытыми в темноте глазами. Доктор лежал поверх одеяла и, по видимому, не спал. Как бы развеивая последние сомнения, до нее донесся голос Октавиуса.

– Мне хотелось бы тебе кое что рассказать, – произнес Отто. И замолчал, будто не был уверен, следует ли это рассказывать, а может, ждал реакции. Но Лорина не ответила. Она лежала неподвижно, глядя в темноту.

- Ты помнишь парня, который торчал перед камерой?

- Да. И я подумала, почему ты не послал его? Он ведь журналист? – Спросила Лорина, окончательно просыпаясь и усаживаясь на своей части топчана по-турецки.

- Нет, это не репортер и не писака. Джеффри Хейт - штатный фотограф газеты, фотографию из которой ты держишь под подушкой, девочка.

Додсон зарделась. Недавно обнаружившаяся в газете за прошлый год собственная фотография приковала к себе ее внимание и, наученная примером доктора, она начала аккуратно вырывать ее. Теперь фотка лежала под подушкой Лорины.

- Болван и остолоп, напыщенный придурок и полный кретин. – Продолжал вполголоса доктор, не замечая ее реакции. - Имбецил и олух Царя небесного, каких еще поискать. Но это ничтожество держит в руках ключ к разрешению проблемы, точнее всех наших с тобой проблем...

Посвящая ее в подробности, доктор ухмылялся все шире. В конце короткого рассказа он кивнул на оклеенные фотографиями стены.

- Все это – его рук дело. Эти фотографии - его работа. Отвратительная и небрежная. Жуткая композиция, цвета, освещение и ракурс. Меня тошнит от одного взгляда на них, но я вынужден пока терпеть в своей камере это – на последнем слове он сделал нажим, вкладывая в интонацию все свое презрение.

- К счастью, мое мучение не продлится долго.

Он рассмеялся в темноте. Потом в изголовье, где на подушке лежала голова Отто, затеплился огонек – он зажег сигарету.

– Зачем ты мне все это рассказал?

Огонек сигареты дважды вспыхнул, прежде чем Лорина услышала ответ:

– Не знаю.

– А вдруг я окажусь стукачкой, и растрезвоню твой план направо и налево?

– Ты не из таких.

Снова наступила пауза, затянувшаяся дольше предыдущих.

– Ты не болтаешь, и ты не стукачка.

– Ты тоже, – дипломатично ответила Лорина.

– Нет. – Октавиус фыркнул. - Я совсем другой. До сих пор тебе не встречались настоящие злодеи. Так называемые супер-злодеи. Ты работала на Мистера Негатива, насколько я знаю. Но где Мистер Негатив, этот напыщенный болван, а где я!

- В тюрьме… - Ответ убрал ухмылку с лица доктора. Он в упор посмотрел на сокамерницу, но Лорина не выглядела ни насмешливой ни саркастичной. Напротив ее взгляд выражал предельное внимание.

- Ты спросил, где ты и он находитесь в настоящее время. Ты в тюрьме, - Лорина улыбнулась отрешенной улыбкой, наматывая прядь волос на палец. - А он – на свободе.

Отто шумно втянул в себя воздух.

-Ему на свободе остались считанные месяцы. Потом ловушка захлопнется и непроявленный негатив его задницы окажется за решеткой.

- Напоминает мне то, как говорил Аркада… - Лорина передернула плечами как при сквозняке. – Что?

Подавив желание ответить резкостью, Отто вместо этого раздраженно затушил сигарету о стену - Невидимая Леди с фотографии осталась без правого глаза.

Додсон увидела, как огонек сигареты погас. Ее одолевало любопытство, но вместе с тем ей хотелось, чтобы этот разговор поскорее закончился. Дай Бог, чтобы он больше не вспоминал об этом, подумала она. Я не хочу, чтобы он пожалел, что наболтал лишнего, и говорил со мной о том, о чем не стоило. А если он сейчас уснет, мы сможем притвориться, что ничего не было. Он в одиночку разберется с фотографом, с Уорденом, с этим местом. И может даже вытащит нас отсюда. А потом я смогу от него избавиться…

И вот теперь оказалось, что доктор не только не забыл, но и ждет ее прямого участия.

Он пристально смотрел на нее – женщина не видела его глаз, но ощущала этот взгляд.

- Ты уверена?

- Чем черт не шутит, - Лорина бросила фломастер на покрывало. – Попробуем!