Лорина смотрела в глаза охраннику. Тот стоял напротив и их разделяло только закаленное стекло. Охранник не смотрел на нее. Он вообще не обращал на нее внимания и очевидно не подозревал о том, какие мысли вертятся в голове у женщины. Плеер Лорины покоился у него в нагрудном кармане. После того, как охрана сменится, она навсегда лишится возможности слушать свои любимые композиции. И это сводило ее с ума. Когда караул сменился, Лорина продолжала стоять у стеклянной стены, пожирая взглядом спину удаляющегося по коридору охранника. Вся ее ненависть сконцентрировалась на этом человеке. Именно сейчас она до смерти желала оказаться по ту сторону стекла! Со свободными руками. Уж она-то справилась бы с этими сопляками за полторы минуты! Если бы у нее был ее зонт. Или ботинки. Черт, хотя бы ботинки – она ускакала бы от них, перепрыгнула бы ограду, а там – долгожданная и такая близкая свобода.

Она мрачно отошла в угол камеры и уселась на койку, приготовившись просидеть так остаток времени до обеда. Спустя час к ее камере подошло еще трое человек. Троица обменялась быстрыми фразами с теми двумя, что несли караул. Лорина почувствовала как по ее спине блуждают взгляды и это чувство ей не понравилось. Дверь распахнули и один из охранников вошел внутрь.

- Додсон, сейчас тебя проводят в лазарет, там проведут какие-то тесты.

Четверо, что стояли у камеры молча буравили ее взглядами, когда она вышла в сопровождении пятого охранника. Вместе с ней по коридору двинулись все пятеро. У каждого к поясу были пристегнуты дубинки, в кобурах весели пистолеты. В начале это показалось смешным. Отто всегда сопровождало четверо – по человеку на каждое отнятое щупальце. Отто даже шутил по этому поводу - мол, рук у него теперь столько что о возвращении манипуляторов он и мечтать забыл. Додсон досталось на одного больше и это не могло не нервировать. Подозрения роились в голове женщины, пока она украдкой разглядывала людей в форме, идущих по обе стороны от нее. Вопросы норовили сорваться с языка, но почему-то не срывались. Что-то подсказывало Лорине что нужно молчать.

Все последние годы утро для Отто Октавиуса означало стук дубинки по решетке камеры, вонь открытой параши и лицо надзирателя, с рявканьем отдающего приказы. Но сегодняшнее утро отличалось от череды своих однообразных предшественников.

- Боже, как же приятно вновь оказаться в лаборатории. В самом деле…

Майкл Пингри застыл как вкопанный, его глаза округлялись все больше и больше по мере того, как взгляд поднимался от начищенных ботинок вверх – по наглаженным брюкам и полам белого халата до знакомого ироничного лица под шапкой темных волос. Бывший завлаб совершенно не изменился. Та же модная в шестидесятые стрижка в кружок, те же интонации в голосе. Только теперь нос Октавиуса украшали черные овальные очки, а от глаз бежала сеть тонких шрамов. Брови ученого, как заметил Майкл, вероятно, были ранее рассечены в нескольких местах и сейчас образовывали рваные линии. В остальном его облик никак не изменился. Новая, только с вешалки, одежда добавляла его облику внушительности.

Руки бывшего завлаба были свободны и о Райкере напоминали только браслеты с датчиками на его запястьях и лодыжках.

- Я думал, что он будет в тюремной робе… - Послышалось чье-то сдавленное замечание.

- Ага, в кандалах и с прикованным к ноге ядром. – Отозвался другой голос.

Отто, который никогда не жаловался на слух, обернулся на голос и приподнял бровь.

- Все так же остры на язык, Вейнер? Припоминаю, вы работали с Розоморфом, верно?

- Он уже вышел на пенсию. У нас другой начальник отдела. – Отозвался тот, к кому обратились, и сверкнул улыбкой. – И новый завлаб.

- Эх.. Хм! Да. Доктор Конрад Маркус, - Человек в халате с кожей цвета жженого кофе, вышел вперед и протянул Октавиусу руку. – Я заведую лабораториями.

Губы заключенного искривились в усмешке. Глаза за стеклами очков сощурились и остановились на нем, сверля пристальным взглядом.

- Надо же… Скажите мне, доктор Маркус, на каком этапе сейчас находиться…

- Отто… - Осборн предостерегающе положил руку на его плечо. – У тебя очень мало времени.

Он отстранился и сделал приглашающий жест.

- Прошу.

Лорина не могла припомнить ни единого случая, когда ей было так страшно. Еще никогда в жизни она не чувствовала себя такой беспомощной.

Один из охранников пробормотал угрозу, и эти слова повергли Лорину в тихий ужас. Она была одна против пятерых вооруженных мужчин. Ей почему-то казалось, что при подобном раскладе её плачевное положение из категории «хуже уже не бывает» - она в тюрьме, дожидается слушания по своему делу которое, несмотря на поданную апелляцию все равно выльется в срок «от десяти до пожизненного», - только что переместилось в категорию «полный пиздец».

Охранники взяли ее в плотное кольцо. По дороге им не встретилось ни единой живой души, и Лорина утвердилась во мнении, что ни к какому врачу она сегодня не попадет.

Неприятное чувство подозрительности переросло в панику, хотя ей было бы затруднительно объяснить, почему у неё вдруг возникло ощущение сверлящего затылок злобного взгляда. По спине пробежал холодок - ее провожатые продолжали хранить гробовое молчание. Иногда конвой останавливался и один из охранников выходил вперед что бы отпереть а потом закрыть за ними очередную дверь.

Когда ее ввели в помещение отделанное кафелем, Додсон хотелось плакать. Но вместо этого к горлу подобрался истерический смешок. Душевая! Сколько раз доктор делился с ней своими фантазиями связанными с этим местом. «Представляешь, - со смехом говорил ей Октавиус, - «Они думают, что душевая в тюрьме – западня, жуткое место, где тебя ждет кровавое изнасилование! Что за бред… В заключении люди остаются теми кем были до своего попадания на остров».

Додсон вжалась в стену. Сейчас ее будут мучить - и вовсе не потому, что кому-то хочется поразвлечься её мучениями, нет, ее жестоко изобьют, и, может быть, дело кончится несколькими переломами, а не проломленным черепом. Но Лорина понимала, что ее шансы очень невысоки. Одна она против них не выстоит. Она обладала кое-какими навыками рукопашного боя, но каждый мало-мальски обученный приемам противник сказал бы, что она дерется как девчонка. К тому же их пятеро. Она могла бы вырубить двоих, прежде чем остальные набросятся на нее. Ее шансы ничтожны, даже если они будут драться с ней врукопашную. Впрочем, она была реалисткой и в глубине души знала, что этого никогда не будет. Ребята расчехлят пушки и прикончат ее, а кровь будет стекать в слив для воды. Глупая смерть.

Джеффри Хейт не мог припомнить, когда он в последний раз так спешил к месту свидания. Обычно фотограф приходил на несколько минут раньше. Анна была потрясающей женщиной, но почему-то Джеффа стесняли проявления ее симпатии когда они были в людном месте. Вот и сейчас - она вышла к нему и поманила пальцем. Пара быстро миновала коридор и оказалась у запертыхдверей.

- Только, умоляю, Джеффри, не проболтайся о том, что ты сейчас увидишь. И главное о том, кто тебе это показал. - Анна приложила палец к губам и толкнула толстую металлическую дверь.

На стене прикрепленный специальными зажимами на крестообразной раме висел стальной бронижилет. Это первое впечатление рассеялось, когда из полумрака вырисовались детали - светодиоды на передней панели, укрепленные пластины передней части и стальные крепления с плотно пригнанными искуссно заваренными швами. Полированную поверхность покрывал слой пыли отчего металл казался тусклым. Четыре манипулятора, растянутые на всю семиметровую длину расположились горизонтально по обе стороны от пояса.

Табличка предупреждала всех неосторожных об опасности использования любого электронного оборудования. Там же висел запрещающий знак с указанием рассматривать устройство с расстояния двух метров.

- Титан и ниобий превращенные в дьявольский сплав. - Анна, которая освободилась от своей рации и мобильного телефона а Джеффри заставила оставить в камере хранения планшет, бесстрашно подошла к щупальцам Доктора Осьминога и постучала по боку пояса костяшками пальцев. - Псих модернизировал свое жуткое изобретение каждые два года. Это - последний и, наверное, самый лучший экземпляр. Длинна каждого манипулятора составляет семь с половиной метров, вес пояса вместе со щупальцами - пятьдесят килограммов. Они хорошо проводят электрический ток, и по-моему как-то реагируют на радиосигналы, так что в этом помещении запрещено использовать любые устройства, работающие на электричестве. Не знаю, поможет ли это тебе, но если стать в дверном проеме, то их можно будет сфотографировать.

- О. - Только и мог выговорить Джеффри. - Анна, это... Это потрясающе. Гораздо круче чем на фотографиях. Как он только додумался до... Как ему в голову пришло соорудить подобный шедевр?

Анна понимающе усмехнулась. Последние две недели ее парень бредил этим чокнутым маньяком. Самой Кефкин такое дикое поведение было не в новинку. Есть же люди, собирающие фотографии знаменитых преступников, истеричные дамочки, которые ведут переписку с заключенными убийцами вроде Банди или Сына Сэма, вот и ее Джеффри выдумал себе развлечение. Он уже три раза ездил на Райкер, где позволял психопату пудрить себе мозги. Анна не желала знать, о чем разговаривал ее парень с Доктором Осьминогом. Она была твердо уверена - психопату захотелось славы, а Джеффри поверил что новая выставка - теперь уже с участием инвентаря и амуниции супер-злодеев, поможет ему в продвижении по службе. Сама Анна ни за какие коврижки не согласилась бы даже взглянуть на того, кто отнял жизни невинных людей и теперь отбывал пожизненный срок на Райкере. Она каждый день смотрела в глаза преступникам всех мастей, она привыкла к их вранью и отлично понимала что харизматичному социопату вроде Октавиуса ничего не стоит прикинутся понимающим, робким, вызывающим сочувствие ппростофилей. Она сразу предупредила Джеффри, что бы тот не верил ни единому слову этого полоумного. Но Хейт уже успел слегка дернуть от свалившейся на него сказочной и многообещающей возможности. Боже, как он не понимает, что от сделок с маньяками нельзя ждать ничего хорошего? Слава богу, что Октавиус заперт и ключ от его камеры выброшен. Будь ее воля, Анна с удовольствием усадила бы того на электрический стул.

- Даже незнаю, - с сомнением протянул Джеффри, оглядываясь вокруг, что бы определить угол падения света. - Здесь немного темновато. Без вспышки не обойтись, а я боюсь, что блики могут испортить кадр. Постой-ка, у меня остался один прибор, я только отойду вот сюда... - - Он вернулся ко входу и встал у двери. - И измерю уровень освещенности. Может быть удастся что-то сделать.

- А ты не можешь просто щелкнуть их что бы мы побыстрее отсюда свалили? - Анна осматривала коридор на случай появления своих коллег. - А то вообще-то сюда не положено пускать штатских...

Щупальца развернулись во всей красе - внутренняя сторона каждого манипулятора была покрыта стилизованным узором из присосок.

- Вот тебе еще одно доказательство того, что твой гений - на самом деле больной на всю башку придурок. - Прокомментировала Анна. - На кой черт ему были металлические присоски? К чему они смогут присасываться?

- Неужели не понятно? - Джеффри шарил в карманах в поисках прибора - на самом деле электро-магнитного излучателя, собранного по схеме, которую Октавиус нарисовал для него в тюрьме. - Присоски еще больше наводят на мысли об осьминогах. Ты знаешь, что головоногих называют приматами моря? Вот я тебе расскажу... У самцов некоторых видов есть видоизмененное щупальце, попросту говоря, их половой орган это - такая же "рука" как и семь других, и он может ну... Отпадать. А потом спустя время вырастает новый или даже несколько новых...

- Меня сейчас стошнит. Давай ты просто сфотографируешь эту мерзость и я закрою... - Анна повернулась к нему как раз в тот момент, когда Хейт нажал на кнопку. - Что это? Джеффри, что ты делаешь?

- Всего лишь измеряю уровень освещенности. - Пробормотал Хейт.

Неужели не сработало?

В этот момент зажимы, удерживающие каждое щупальце, угрожающе затрещали и на пол посыпалась бетонная крошка. Манипуляторы мелко задрожали, потом со скрежетом начали извиваться в своих оковах, а потом начался хаос...

- Все готово, сэр. Мы можем начинать.

Сообразив что собравшиеся ждут от него не только команды о начале испытаний, Отто усмехнулся и специально повысив голос, бросил:

- Оки-доки!

Отто стоял в центре испытательной площадки, его руки лежали на пульте. Установка производила впечатление. Отполированные до блеска хромированные части блестели в свете флуоресцентных ламп спрятанных под потолком. Его творение. Одно из лучших его изобретений. Любовно спроектированная, собранная и сейчас готовая показать всю свою мощность. В какой-то момент, занятый работой, Октавиус прекратил обращать внимание на назойливое покалывание в висках. Он отмахнулся от этого непонятного ощущения, пытаясь сосредоточиться на процессе. Но непонятное ощущение вернулось, более того, оно становилось все более отчетливым, так что он больше не мог его игнорировать. Не мигрень, нет... Это... Это же... Отто застыл, пораженный внезапной догадкой.

- Не может быть. - Против воли его губы сложились в торжествующую улыбку. - Значит этому кретину все же удалось...

Отпустив сознание, Отто отдал приказ своему детищу - единственно верный из всех возможных.

"- Ко мне!"