Доводилось ли вам бывать на королевском ужине? Впрочем, даже если и доводилось (в чём я сомневаюсь), забудьте, ибо ужин Королевы Подземелья Мираны фон Кримс Мрамореальской не имел с ужинами Наземных королей, императоров и уже тем более президентов ничего общего. Это мероприятие больше походило на «безумное», как его все называют, чаепитие Шляпника, Мартовского Зайца и Мышки Сони, которое эти верные подданные своей Королевы устраивали в достославные недобрые времена тирании Ирацибеты. К слову, не совсем понятно, почему чаепитие это было «безумным». Уж что-что, а ум в головах этой компании точно был. По крайней мере, в одной, а именно – Терранта Хайтоппа, доблестного и преданного рыцаря Мираны фон Кримс.

***

Мистер Хайтопп обнаружил себя в Подземелье много лет назад. Он не помнит, когда это было, не помнит, как именно попал в этот удивительный мир. Более того, он вообще не помнит, что когда-то, те самые много лет назад, он был обыкновенным мальчиком из обыкновенной семьи лондонского шляпника и любимцем доброй и нежной матери. Потом он был обыкновенным юношей, помощником отца, но уже без матери, которая умерла от тифа, забрав с собою и младшую сестрёнку Алоизию. Потом – молодым, небогатым, одиноким хозяином шляпной лавки, потерявшим всех родных, весёлым и предприимчивым на людях, задумчивым и грустным наедине с собой. Дальше была худая, бледная девушка, с редкими, противно вившимися волосами и горящими отчаянием и голодом глазёнками, обожавшая шляпы Терранта, которые, разумеется, не могла позволить себе купить, и самого Терранта за его относительное благополучие и гарантированный обед каждый день. Девушка старательно делала вид, что изнывала от одиночества и любви, и тем чаще наведывалась в уютную лавку Терранта, чем больше он чувствовал презрение к этой особе. Однажды девушка, в своё обычное время страданий от любви и одиночества, пришла в шляпную мастерскую и обнаружила, что она заперта. Молодого шляпника не было. К счастью, ему больше не привелось видеть невыносимую голодную леди: прогулка по негустой дубраве за городом запомнилась шляпнику солнцем, мягко шуршащими зелёными листьями, ясным небом и внезапным падением куда-то глубоко вниз. Такая вот чудесная случайность привела Терранта в Подземелье, а это, разумеется, была случайность, ведь если бы он не засматривался на солнце, небо и листья, он не упал бы в Нору, а обошёл бы её, как человек в здравом уме. Хотя, возможно, Нора сама вдруг, ни с того ни с сего оказалась у него под ногами. Нора тоже часть Страны Чудес, стало быть, имеет право появляться где угодно и когда угодно.

С этого дня имя Террант Хайтопп стало для Шляпника единственным напоминанием о прошлой жизни. Поэтичный и порывистый юноша влюбился в живописное Подземелье и в обаятельную Королеву Мирану с первого взгляда, он тут же признал её своей Королевой, позабыв о больном Георге III, и поклялся защищать её ценой своей жизни. Полетели счастливые годы на службе при дворе Её Величества. Фаворит Королевы, любимец придворных, Шляпник, будучи одновременно и местным рыцарем, и советником, не знал ни горя, ни уныния, ни девушек с голодными глазами и дальновидными планами. Где-то в течении этих дней промелькнула замечательная девочка с растрёпанными волнистыми волосами, любопытными глазками и – он точно это знал – доброй душой и «булатным» сердцем, отчаянная, забавная и милая, которая, безусловно, запомнилась ему, сильно запала в душу, разбудив в ней прежнюю нежность, которую он когда-то испытывал к бедной сестрёнке. Он помнил, как пел ей «Филина» и рассказывал свою печальную историю со Временем, произошедшую Бог знает когда. Но это был лишь эпизод, каких было множество в странной стране. Тогда, он помнил, их «безумная троица» уже облюбовала себе местечко для чаепитий в обширном Подземелье, и Шляпник являлся ко двору только по вызову Королевы, которая, правда, потом, всё же не сумев вынести отсутствия рыцаря при себе, повелела ему вернуться во дворец.

И тут случилась Беда. И вот уже снова неразлучная троица сидит за огромным столом в разрушенной, мрачной стране и дружно сходит с ума, чтобы облегчить себе существование и всячески оградить себя от навязчивых мыслей о своём бессилии против армии карт. Мнимое безумие защищало Шляпника от вездесущих шпионов и ищеек, что жутко злило Стейна, который прекрасно знал о «сумасшествии» Шляпника и влиянии «рыцаря» на Королеву, время от времени наведывался к чаёвщикам и швырял чашки от досады, что не может найти хоть какой-нибудь предлог, чтобы казнить Шляпника и наконец-то вычеркнуть его из списка жителей Подземелья, представляющих особую опасность для власти. Шляпник для Мираны был как Стейн для Ирацибеты, с той лишь разницей, что искренняя преданность Шляпника давала ему огромное преимущество перед ним, Стейном, и Валет прекрасно понимал это. Даже несмотря на то что Шляпник был далеко от замка в Мрамории, для Стейна он представлял угрозу, по мощности и объёмом последствий сравнимую только с немилостью Красной Королевы. Ведь если бы Шляпник хотел быть при Миране, он был бы там, если бы он решил обратиться к населению страны с призывами вернуть корону её законному владельцу, откликнулись бы многие. Но Мирана ждала Бравного воина. А значит, ждал его и Шляпник. Но об этом Стейн не знал – ведь он не видел Оракулы – и потому нервничал, мучаясь вопросом: почему затаился Шляпник и что замышляет Мирана.

Наконец, затишье прекратилось, была дана отмашка для решительных и поспешных действий: МакТвисп носился в наземный мир в поисках Алисы, одержимый страхом, что не успеет доставить в страну ту самую Алису, ибо Бравный день неумолимо приближался. Шляпник в душе ликовал, предвидя возвращение прекрасной жизни, Стейн на стену лез от злости и вёл ещё более масштабную охоту на голову Шляпника. И вот, в этот момент в мире Страны Чудес снова появилась она, Алиса – та, кто должен был раз и навсегда избавить Подземелье от гнёта Кровавой Ведьмы. Эта милая белокурая девчушка с «булатным» сердцем, пробудившая когда-то в Шляпнике прежнего Терранта Хайтоппа воспоминанием о маленькой, шустрой и любознательной Алоизии, превратилась в бойкую, решительную девушку, непоследовательную, странную, но такую энергичную, настоящую, искреннюю и... живую. Да, Шляпник ощутил в ней жизнь, и это ударило по его сердцу так, что больше он ни на минуту не сомневался в том, что это и есть та самая Алиса, и в том, что его переполняет что-то совершенно для него новое, огромное и пугающее, что-то, что он, в ужасно искажённом и опошленном исполнении, видел когда-то в голодной девушке, только теперь без фальши и без вмешательства разума. Она, Алиса, была теперь вся здесь, в нём, всегда: в тюрьме, в пафосной мастерской Ирацибеты, на поле сражения в Бравный день. Он видел её рядом и чувствовал её в своей душе. И он уже не мыслил себя без неё, без её смешной фигурки рядом, без её улыбки и по-хулигански растрёпанных волос.

И вдруг её взяли и просто отняли у него. И не кто-то, а она сама же и отняла. Его променяли на дела. Его бросили, и давно забытое чувство одиночества и тяжёлой грусти наполнило всё его существо. Но она осталась в его сердце. И он берёг её, как огонёк, который поддерживал его каждый час, каждую минуту его жизни. Он ждал её. И она вернулась.

***

Теперь Шляпник сидел по правую руку Белой Королевы, робко переглядывался с Алисой, сидевшей по левую руку Её Величества, неловко улыбался и был абсолютно счастлив. Он шутил, рассказывал сказки и почти сказки о себе и своих многочисленных знакомых (а с Шляпником была знакома добрая половина Подземелья) и был, как прежде, душой компании к немалой радости Мираны и Алисы, щурившейся от широкой улыбки, не сходившей с её губ.

Но вдруг дверь парадной залы распахнулась и оживление мигом исчезло с лица Шляпника. В залу вошёл человек, сильно выделявшийся из общества присутствовавших. А выделялся он тем, что, в отличие от охотно признававших себя полубезумными придворных, весь его вид кричал: «Я пребываю в здравом уме», – что было уже совсем странно для жителя Страны Чудес.

Несколько лет назад, когда Белой Королеве доложили, что некий граф Мариус фон Феррум просит позволения об аудиенции с Её Величеством, она, не расслышав имени, поинтересовалась, откуда пришла эта женщина. И несмотря на то что теперь граф фон Феррум занимал важное место при дворе – он управлял всей дворцовой прислугой, с лёгкой руки Мираны между собой его до сих пор звали просто Мари, именем, больше подходящим женщине, нежели мужчине. Граф Мариус не обладал при дворе ни доброй, ни дурной славой. Он сильно смахивал на викторианского джентльмена, но категорически отрицал пуританство, был небрежен и, по дворянским меркам, распущен. Он был одним из советников Королевы и его мнение уважали, но при этом редко принимали его во внимание. Придворные фрейлины и девушки-служанки обожали молодого графа, ибо он был чертовски обаятелен и сам не чурался женского общества, но ни одна из них не позволила себе признаться другим в своей симпатии к этому человеку, хотя почти каждая когда-то была с ним в определённой близости. К нему обращались почтительно и иногда даже с трепетом, но особого трепета и почтения на самом деле в душе не ощущали. Придворные просто не понимали, как они должны себя вести с ним и потому разом и не сговариваясь решили подчиниться формальности: такой значимой фигуре при дворе, какой преподносил себя граф, нужно либо оказывать необходимое уважение, либо бояться – это уже каждый решал для себя сам.

Зато граф Мариус прекрасно знал, что ему нужно от его положения, хотя королева Мирана и не была той властью, при которой он мог бы в совершенстве воплотить свой идеал. Поэтому граф фон Феррум часто задумывался о том, какой была бы его жизнь при дворе сестры Мираны, Ирацибеты. Красная Королева, судя по тому, что слышал граф, была куда более привлекательной фигурой, чем тихая, спокойная и милая Мирана фон Кримс, хотя и более опасная. С ней пришлось бы быть начеку. Но этот факт нисколько не умалял привлекательности Ирацибеты в глазах графа Мариуса. Ходят слухи, что он даже подумывал о попытке возвращения свергнутой тиранши из изгнания и масштабном перевороте, но не решился, а вот почему – никто не знает, потому что никому это не интересно.

Граф Мариус любил рассуждать, задавая себе вопросы. Добился бы он расположения Кровавой ведьмы? Смог бы стать её фаворитом? Желал бы он сечь головы? И чьи головы? Если на предыдущие вопросы он мог ответить с лёгкостью, то здесь размышления графа обычно затормаживались, наталкивались на тупик. Но несколько дней назад ответ стал вырисовываться: граф Мариус вдруг впервые ощутил чувство всепоглощающей ненависти к человеку. И чувство это он никак не мог в себе подавить. Впрочем, не сильно и пытался.

***

Мирана сидела на белоснежном троне и поминутно дёргалась, не в силах скрыть тревогу.

– Ах, Мариус, прошу, перестаньте ходить туда-сюда! – в сердцах воскликнула она наконец. Граф вздрогнул, будто вырванный из мира своих мыслей, вскинул голову и удивлённо посмотрел на королеву. Однако маячить перед глазами Её Величества перестал и спокойно отошёл к одной из скульптур в тронном зале, принявшись сосредоточенно её разглядывать.

Присутствовавшие советники и фрейлины, шуршавшие на другом конце зала, тихо переглядывались и перешёптывались, за приоткрытой потайной дверью доносились взволнованные голоса подслушивавшей и подглядывавшей прислуги, а Белая Королева нервно кусала губы, прикрыв их маленьким изящным кулачком.

Внезапно главная дверь хлопнула так, что зазвенели хрустальные подвески на люстрах. Большими стремительными шагами к трону приближался серьёзный, пугающий своим решительным, как в Бравный день, видом Шляпник. На ходу он снял шляпу и почтительно-формально упал перед Королевой на колено. Королева прикусила губу до крови.

– Ваше Величество, – начал Шляпник холодным, совсем не свойственным ему голосом. Граф Мариус медленно повернулся, вытаращив от изумления глаза, – я всегда преданно служил короне и не думаю, что когда-то позволил Вам в себе усомниться. Но сейчас я сам испытываю сомнения. Ваши действия мне не понятны. Бравный воин пожелал вернуться в Подземелье, но Нора не пропускает его. Придворные говорят, что такова Ваша воля…

– Террант, – тихо перебила его Королева, будто умоляя его не продолжать дальше. Свита беспокойно зашумела где-то в углу.

– Я имею к Вам лишь один вопрос, – неуклонно продолжал Шляпник ещё более жёстко. – Почему Бравный воин, который спас страну от тирана, не может вернуться? Ваше Величество, почему?

Королева, дрожа от волнения, пыталась собраться с духом, чтобы ответить Шляпнику или хотя бы успокоить его. Она суетливо перебирала в голове слова, пытаясь найти подходящие, что только запутывало её и убеждало в том, что таких слов просто нет. Но тут она услышала уверенный бархатный голос, заставивший всех в зале резко обернуться:

– Дело в том, мистер Хайтопп, – насмешливо сказал граф Мариус, – что Её Величество желает убедиться в достаточной силе стремления Бравного воина вернуться в Подземелье. Её Величество не может пускать в свои владения всякого, кто, подчиняясь минутным порывам, захочет оказаться здесь, а потом запросится обратно.

– Её Величество желает?

Королевская свита не сразу поняла, что эту фразу произнёс Шляпник. В его голосе не было ни нотки обычной доброжелательности, лёгкости и весёлости. Потрясшая всех в зале безэмоциональность, лёд и жестокость фаворита Королевы заставили некоторых особо слабых духом барышень сжаться и покрепче схватиться за рукав сопровождавших их кавалеров. Шляпник поднялся и медленно направился к графу Мариусу. Глаза его потемнели, а ободки зрачков покраснели от переполнявшей его ярости.

– Её Величество желает? – саркастически повторил свой вопрос Шляпник. – А может, этого желаешь ты, граф? А где же ты был в Бравный день? В рядах солдат Белой Королевы? Горел рвением избавить страну от бед? – Шляпник всё более горячился, он уже почти выкрикивал безостановочно вырывавшиеся слова, точно так же, как когда-то отчитывал Чеширского кота за слабодушие. – Ты не был здесь во время великой битвы, во время сражения с Бармаглотом, не видел, как отважно боролся Бравный воин, что пришлось ему пережить и что пришлось пережить всем нам. Ты не воевал вместе с нами. Так кто дал тебе право давать свои советы теперь и лезть туда, куда не следует?

– Террант! – отчаянно вскрикнула Мирана наконец. Шляпник, очнувшись, тут же прервался и испуганно встряхнул головой, а глаза его вновь стали зелёными.

Граф Мариус не пошевелился. Он был настолько поражён тем, каким, как оказалось, мог быть Шляпник, что не мог выдавить из себя ни слова в свою защиту.

– Пропустите Алису в Подземелье немедленно, – обессилевшим голосом приказала Королева. Шляпник быстро взглянул на неё и поспешно вышел.

Граф фон Феррум непонимающе уставился на Мирану, надеясь, что хотя бы она объяснит произошедшую сцену. Королева, конечно, заметила это:

– Вы когда-нибудь любили, Мариус? – собравшись с духом, проговорила она.

– Нет, никогда, – граф смущённо поморщился. Какое отношение это имеет к делу?

– Тогда Вам, пожалуй, не понять, – вздохнула Королева. – Выйдите все вон, мне нужно побыть одной.

***

Так чьи же головы? Всё чаще верноподданный Белой Королевы приходил к выводу, что больше всего на свете ему хотелось бы увидеть казнь её первого приспешника и главной опоры – Шляпника. О да, он мечтал, чтобы этот человек с его талантами сочетать хитрость и прекрасную актёрскую игру с искренностью, благородством и бессознательным, но сильнейшим влиянием на Королеву был мёртв, и так живо представлял себе разочарование Стейна из-за несостоявшейся казни «рыцаря», что чуть ли не начинал крушить всё вокруг от обиды. Он видел, как то ли Стейн, то ли он сам, с чувством безграничного торжества и собственного превосходства над поверженным врагом, стоит подле Королевы и с предвкушением наблюдает за казнью. Он чувствовал жгучее разочарование от прерванного наслаждения, как будто он был Стейн и действительно стоял тогда подле Ирацибеты, нетерпеливо ожидая казни Шляпника. К тому же, он слишком явно чувствовал нерасположенность Шляпника к нему в последние дни. Чем более откровенное неприятие Шляпник проявлял по отношению к графу, тем больше тот ненавидел «рыцаря», противоречия между ними всё более обострялись, и теперь граф Мариус готов был признать Шляпника своим единственным и злейшим врагом. Ещё бы: граф может бесконечно долго убеждать Королеву, ну, скажем, не пускать Алису в Подземелье, а этот несуразный человек – просто прийти и спросить, почему Её Величество так поступает, и все труды ораторского искусства окажутся напрасными. Только из-за Шляпника Мариус не был при Королеве. Только из-за него ощущал себя лишним человеком во дворце. А больше всего графа раздражало то, что избавиться от проклятого «рыцаря» было невозможно. Граф Мариус не мог сделать ничего против него, ведь самое противное, что было в Шляпнике – его совершенная невиновность. Его ни в чём нельзя было упрекнуть. Помимо того, его все, за исключением Мариуса, обожали, поэтому идея заговора против Шляпника окончилась бы полным крахом и скорее вышла бы боком для самого графа, нежели для Шляпника. Мариус чувствовал, что был скован по рукам и ногам и не мог сделать ни шагу никуда, кроме как назад. И это бесило его больше, чем даже боготворимая всеми без исключения Алиса.

Входя в обеденную залу, граф Мариус тут же заметил, что его место по левую руку от Королевы было занято этой самой Алисой, и его охватила едва контролируемая, отчаянная злость. Да что такого в этой Алисе? За что ей такие почести? Этой лохматой, неухоженной девке, больше похожей на прислугу, чем на леди. Граф не видел в ней ничего прелестного, милого и обаятельного – а так её описывал каждый второй житель Страны Чудес. Он с первой секунды почувствовал к ней отвращение. Неужели вот из-за этого самого создания Шляпник так разозлился, неужели это и есть предмет его так называемой любви? Граф Мариус никак не мог связать Алису с образом Бравного воина, который представлялся ему чем-то более-менее приличным и уж по крайней мере не лишённым чувства собственного достоинства. Он надеялся найти в этом воине поддержку, но разве может это существо стать его союзником? Подходя к Королеве, он всеми силами постарался сдержать себя от презрительных реплик.

– Мариус, наконец-то! – проворковала Мирана, встречая его. Граф выразил на лице почтение и поклонился. – Позволь представить тебя нашему Бравному воину.

Шляпник победоносно взглянул на графа Мариуса, а тот просто затрепетал от бешенства: не ему представляют, а представляют его! Позор, позор, хуже которого быть не может. Алиса же дружелюбно улыбнулась, не вникая в слова Её Величества. Девушка была искренне рада увидеть ещё одно новое лицо во дворце.

– Наслышан о Вас, мисс, – сухо процедил граф. – Моё имя – граф Мариус фон Феррум. Надеюсь, Вы не пожалеете, что вернулись в Подземелье.

Алиса защебетала в ответ что-то восторженное и ни для кого не имевшее абсолютно никакого значения, Шляпник нахмурился, а Мирана, строго воззрившись на подданного, поспешила указать ему свободное место, чтобы поскорее убрать графа с глаз.