Конная прогулка продолжалась, но настроение её стало совершенно иным. Алиса развеселилась, и её всё больше раззадоривало хмурое лицо сбитого с толку графа Мариуса, который теперь старался крутиться около Королевы, изо всех сил поддерживая её бессмысленные разговоры и находя в них спасение. Шляпник с подозрением поглядывал на графа, но была в его взгляде едва заметная искорка торжества. Ему понятно было, что между графом и Алисой что-то произошло, что-то, что смутило графа Мариуса и рассмешило Алису, и он сделал логичный вывод: Алиса, что бы там ни случилось, вышла победителем. Это грело Шляпнику душу

Он поскакал вперёд, догоняя вновь отбившуюся девушку.

– Наш граф весьма смущён, – улыбаясь, начал он разговор.

– Это точно, – засмеялась Алиса. – Странный он. Как будто чужой этому миру.

– Не чужее, чем ты, Алиса. Пожалуй, ты даже больше чужее… чужая… ч… – замялся Шляпник, бурча «чужая», «чужее» себе под нос. – Но граф-то как раз не странный, – намекающе произнёс он наконец, как вывод своего сосредоточенного бурчания.

Тут только Алиса поняла, что именно настораживало её в графе Мариусе.

– Точно! – воскликнула она. – Он не странный. И это странно.

Шляпник молча кивнул в ответ и загадочно улыбнулся.

«Мари – англичанин! Вот почему он ведёт себя, как мой дедушка, – закрутилось в голове Алисы. – Он обычный, и это необычно! Здесь все такие ненормальные, вечно несут какую-то чепуху, а он – никогда! Его вообще злит эта чепуха. Хотя меня ведь не злит… а я тоже англичанка… я схожу с ума?»

– …са! Алиса! – как в тумане послышался голос Шляпника. Девушка вздрогнула. – Я говорю, посмотри на закат, вон там, над ручьём.

Алиса повернула голову туда, куда указывала рука Шляпника, случайно махнув его по лицу копной пшеничных волос, отчего Шляпник слегка отшатнулся в седле. Она посмотрела вдаль, на горизонт, на тоненький ручеёк, разделявший квадраты шахматного поля, но не увидела там ни заката, ни восхода, ни солнца вообще.

– Где же закат? – спросила она недоумённо.

– Вон, смотри выше, – кивнул Шляпник из-за её плеча.

Алиса подняла глаза и увидела, как огромный красный полукруг солнца медленно скрывался где-то за краем неба, только почему-то уходило светило не вниз, а вверх, а с другой стороны, снизу, так же медленно выкатывалась холодная синяя луна. В этот момент словно не существовало границ в этом мире, не было конца и края, небо казалось круглым, и весь мир Страны чудес – круглым, бесконечным и запутанным в своей бесконечности. Явление это было одновременно и сумасшедшее и притягательное, было в нём что-то – а точнее, всё, от начала до конца – совершенно ненормальное, и в то же время по-своему прекрасное.

– Почему солнце заходит вверх? – обратилась Алиса к Шляпнику, не отрываясь от зрелища.

– Потому что солнце вверху, а мы-то под землёй, – объяснил Шляпник. Это казалось совершенно логичным, ведь Подземелье, и правда, под землёй.

– А почему тогда луна всходит снизу, если небо сверху? – не унималась девушка.

– Но ведь мир круглый. Если солнце уходит наверх, то оно выталкивает луну и она приходит снизу, – невозмутимо ответил Шляпник. И это тоже казалось абсолютно логичным, поэтому Алиса больше вопросов не задавала.

– Закат, – мягкий голос Белой Королевы послышался за спинами Алисы и Шляпника. – Нам пора возвращаться.

Алиса, улыбаясь, кивнула.

– Поезжайте, – сказала она, глядя то на Шлапника, то на Мирану, – я догоню вас, – и снова повернулась к небу.

Граф Мариус, остановившийся неподалёку, пришпорил коня и поспешил к дворцу. Шляпник пристроился к Королеве, и они пустили лошадей неторопливым шагом, дожидаясь Алисы.

– Как ты, Шляпник? – ласково спросила Мирана.

Шляпник попытался улыбнуться, но улыбка вышла какой-то неловкой и вымученной, и он тут же помрачнел, задумчиво уставившись куда-то вдаль.

– Мне кажется, я вижу её… в доспехах, – мрачно проговорил он, покосившись в сторону, где, неторопливо покачиваясь в седле, ехала почти прозрачная Алиса в доспехах Бравного воина. Белая Королева ахнула и побледнела.

***

Мучительно и долго оправлялось Подземелье от тирании Ирацибеты фон Кримс. По кусочкам, по маленьким шахматным клеточкам возрождалась жизнь и радость в Стране чудес, просыпались деревья и цветы, звери и птицы, и множественные удивительные создания вылезали из своих норок на свободу. Шло время, и ужасная эра постепенно уходила в прошлое, о ней уже слагали легенды, и Истории, вроде той, которую я повстречал и о которой нынче рассказываю вам, стали стайками бродить по лесам королевства.

Но не каждый мог так просто забыть о случившемся. Доселе живы были воспоминания о Бравном дне в безумных головах Чеширского кота, Мышки Сони, Труляля и Траляля и даже Мартовского зайца, который до сих пор швырял чашки в воображаемого Бармаглота на королевской кухне.

И, конечно, не мог забыть о Бравном дне Шляпник. И не только о Бравном дне. Он помнил каждый день ожидания Алисы за столом у разрушенной мельницы, всегда накрытым к чаю, помнил каждую минуту, проведённую Алисой в мире Подземелья. Шляпник помнил всё. Он помнил, что он почувствовал к этой девушке. Помнил, как вдруг увидел глубину её озорных глаз и очарование её милого, совсем не мальчишеского, как ему раньше казалось, лица в обрамлении всё таких же спутанных золотистых кудряшек. Алиса стала другой. И Шляпник любил эту Алису. Ту самую Алису. Он не мог расстаться с ней, ни за что и никогда не мог, как не мог поверить и в то, что она бросила его.

И вот однажды она пришла к нему снова. В тех же доспехах, с теми же растрёпанными волосами и счастливой улыбкой.

«Здравствуй, Террант», – сказала она тогда. И больше ему ничего не было нужно.

В тот день на ужине у Её Величества Шляпник спросил Королеву, когда вернулась Алиса и где она была раньше. Почему-то Королева подавилась бисквитом и, растерянно хлопая своими большими глазами, проговорила:

– Вернулась? Что ты, милый, после Бравного дня Алиса ушла в свой мир и больше мы о ней ничего не слышали. Она не появлялась в Подземелье.

Шляпник был озадачен. Он рассказал ей, что видел Алису, что она приходила к нему в мастерскую, да и сейчас, наверное, ещё там. Она была в доспехах Бравного воина и ничем не отличалась от настоящей Алисы. Он узнал её. А раз узнал, значит, это не мог быть никто другой, кроме как Алиса.

Мирана долго уговаривала Шляпника, испуганным дрожащим голосом убеждала его, что Алисы нет, что она в своём мире и, возможно, никогда больше в Мраморию не вернётся, что ему даже было бы полезно постараться забыть об Алисе, и ещё много говорила она всяких небылиц, которые разозлили Шляпника и окончательно загнали его в тупик.

Он нервно метался по своей комнате-мастерской, на ходу разбрасывая коробки от шляп, сами шляпы, манекены – всё, что попадалось у него на пути. Сжав грубыми, чёрными от ртутного клея пальцами виски, он морщился, с силой жмурил глаза и пытался понять, в чём дело.

Он видел Алису. Ту самую Алису.

Алиса была такая же, как и раньше.

Алиса стояла здесь, рядом с ним, озабоченно интересуясь, что с ним, почему он так мучается, просила его успокоиться и поговорить с ней.

Он продолжал видеть её каждый день, где бы он ни был.

Он не мог принять Алису, ведь Королева постоянно убеждала его, что она плод его воображения, чуть не плача, умоляла его не сходить с ума. Он не мог оттолкнуть Алису, ведь он любил её. И он сходил с ума, борясь с собой и вновь поддаваясь желанию её увидеть.

Однажды она пришла к нему снова.

– Скажи… где ты была… столько лет?

«А это важно?» – спросила Алиса.

Шляпник задумчиво склонил голову набок: он сомневался.

– Важно. Ты бросила всех нас, ты ушла в свой мир.

«Террант, ты говоришь как сумасшедший, – с укором возразил силуэт. – Забыл, как всё было? После Бравного дня я выбросила пузырёк с кровью Бармаглота и осталась в Стране чудес. Белая Королева начала править страной. Неважно, где я была раньше. Важно, что сейчас я здесь».

– Я не понимаю… – ещё более смутившись, произнёс Шляпник.

«Террант, если ты не доверяешь мне, то кому ты вообще доверяешь?»

– Почему ты зовёшь меня Террант? – задумался Шляпник: Алиса никогда не звала его по имени. Пару минут он молчал, наклоняя голову то влево, то вправо, прикидывая, где же могла быть Алиса всё это время и стоит ли её вообще слушать. Он сделал шаг к полупрозрачному силуэту девушки, протянул руку к её лицу и дотронулся до синеватой щеки. Но ладонь не почувствовала ничего. Силуэт вдруг снова появился в двух шагах от него.

– Я не могу подойти к тебе, – произнёс Шляпник удивлённо.

Силуэт промолчал, не сводя счастливых глаз с лица Шляпника. Эти глаза Шляпник знал: это были её глаза, такие, какими он запомнил их в Бравный день. Но всё остальное в этом силуэте стало пугать его. Он начал замечать, что это уже была вовсе не Алиса, а нечто страшное, непонятное, злорадно насмехавшееся над ним.

– Ты не похожа на Алису, – быстро и тихо забормотал Шляпник. – Ты не она. Ты не Алиса, не Алиса!

И силуэт растворился, будто его и не было.

После того случая Шляпник изредка замечал знакомый прозрачный силуэт в саду за окном или в конце длинного коридора. А потом Алиса и вовсе пропала. Кажется, это случилось после того, как Королева пригласила его к себе в покои на чашечку чая. Тогда он уснул мёртвым сном, а когда проснулся, Алисы больше не было. Шляпник тосковал, Шляпник метался, искал её повсюду, звал, но она больше не приходила. Алиса ушла.

Алиса ушла?

Алиса не вернётся?

Была ли это та самая Алиса? И где она сейчас?

***

Алиса смотрела на красное небо Страны чудес. Полукруг солнца всё уплывал за кромку этого неба, унося за собой алые облака, а снизу всё уже синело, и даже появлялись звёзды, отделяя ночное небо от слабой линии горизонта-ручейка. Разноголосо запели птицы. Хотя, может, это были и не птицы: Алиса не знала, кто это стрекочет в тени густой листвы Мрамореальского леса. Одним словом, варкалось*. Какие-то зверьки шебуршали под копытами лошади, тихо шелестел ветер.

Алиса думала о том, сможет ли она стать частью этого мира. Раньше она не сомневалась в этом. Страна чудес так часто снилась ей, что Алиса считала её своей собственной выдумкой, и даже после битвы с Барамаглотом и всего, что произошло с ней в этом странном мире, девушка не могла поверить в то, что Подземелье существует отдельно от неё, Алисы. Она всё ещё наивно полагала, что это её мир. Мир грёз, сказок, странностей и чудаковатостей, мир без правил и законов, её идеальный мир.

Но теперь она вспоминала графа Мариуса и думала: если он, прожив так долго в Стране чудес, остался англичанином, сможет ли она избавиться от всего, что связывает её с прежним миром? Много ниточек протянуто между ней и Англией: мать, сестра, подруги, двадцать один год, проведённые там, с ними, с людьми хорошими и плохими, и совсем далёкими от сказки. Теперь Алисе почему-то стал казаться странным Шляпник, она вдруг вспомнила какую-то удивлённость в его отношении к ней, необычность, ей в голову лезли странные фразы, произнесённые Шляпником, на которые она почему-то не обращала внимания раньше. Теперь Алиса ругала себя ещё и за то, что вообще приняла тогда подарок Белой Королевы, отправилась домой… домой? Где был её настоящий дом? И была ли она той самой Алисой?

Никогда ещё Алису так не терзали сомнения. Она ни в коем случае не хотела оставаться англичанкой, ей хотелось доказать всем, и в первую очередь Шляпнику, что она та самая. И для этого ей почему-то казалось, что она должна узнать как можно больше о графе Мариусе – человеке, который, несмотря ни на что, принёс в Страну чудес и сохранил в своей душе мир, из которого он пришёл.

– Как здесь оказался граф Мариус? – спросила она у Королевы по прибытии в замок.

– О, – Мирану удивил вопрос Алисы: сама она всё не переставала думать о Шляпнике и его видениях и представить себе не могла, что кто-то может думать о чём-то другом. – Мари пришёл ко двору через двадцать лет после Бравного дня, так и остался у нас на службе.

Королева говорила что-то ещё, но Алиса уже совершенно не понимала её. В ушах как громом колотило одно: «…через двадцать лет после Бравного дня…». Нет, Алиса, конечно же, предполагала, что время в Стране чудес отличается от времени в её мире, но сколько же тогда прошло с тех пор, как Алиса вернулась в Англию?

– Двадцать? Но я ушла всего на четыре года? – осторожно сказала Алиса.

– Деточка моя! – воскликнула Мирана изумлённо. – Тебя не было больше ста лет!

Дыхание Алисы сбилось, и она больше не могла вымолвить ни слова.