Этого не должно было случиться. Могло, да, он знал, понимал, думал об этом, но ему искренне казалось, что он сделал всё, чтобы огородить и защитить Аякса от такого. От истерики, от слёз ему в плечо, от дрожи во всём теле и тихих, режущих сердце на лоскуты всхлипов. Так быть не должно.

Он не должен пугать Аякса. Заставлять его бояться, причинять ему ту боль, которой он не наслаждается, которой страшится, которая заставляет его терять контроль. Которая заставляет его плакать так сильно.

Чжун Ли крепче прижал к себе его тёплое тело, принимая и впитывая в себя всю горечь. Аккуратно, успокаивающе вёл ладонью по его спине, второй рукой придерживая голову и зарываясь в его рыжие вихры пальцами, мягко перебирая их. Сохраняя спокойствие, уже ощущая, как внутри разверзается Бездна от ужаса перед самим собой.

Что он наделал? Перегнул? Слишком сильно затянул? Ослеп из-за своей власти? Не уследил, не заметил, упустил какую-то деталь, что оказалась огромной трещиной в выдержке Аякса? Переусердствовал? Надо было остаться дома, пропустить работу и разобраться с наказанием на месте, а не заставлять Аякса ждать? Стоило вспомнить про его договорённость с Томой и, вероятно, приказать не идти?

Что именно он сделал не так?

Чуть повернув голову, уткнулся носом в висок Аякса и зажмурил глаза, глубоко вдыхая его запах и пытаясь угомонить расшалившееся сердце. Ему надо взять себя в руки, иначе и так повисший над пропастью Аякс может сорваться окончательно. Это Чжун Ли должен вытаскивать его сейчас, а не проваливаться сам и просить о помощи.

— Ш-ш-ш, любовь моя, я не причиню тебе боли. Всё хорошо, — он мягко поцеловал его в волосы, чувствуя, как дрожат собственные губы. Горечь расползалась в груди ядовитым озером, и он стиснул Аякса только сильнее, силясь избавить его от страха и дать знать, что он крепко держит его. При этом желая спрятаться в его тепле в ответ. Спрятаться и понять свою ошибку.

Это он сделать ещё успеет. После того, как полностью заберёт всю дрожь Аякса и его слёзы, когда эти тяжёлые минуты пройдут. Постепенно, медленно, волнами они тянулись и тянулись, и секунды он считал во вздохах Аякса, в его замедляющемся стуке сердца. Не переставая гладить, не переставая бесшумно целовать в волосы и висок, надеясь нежностью и любовью проникнуть ему под кожу и разбежаться по кровотоку успокаивающей рекой.

Он понятия не имел, сколько они так просидели на полу у дивана. Понятия не имел, когда успел перетащить Аякса к себе на колени и прижать к своей груди плотнее, как силясь спрятать его в своём сердце. Вероятно, не заслуживающем это сердце, мрачном и страшном, полном порока и ненормальных желаний. Полном той тьмы, которую Аякс сам в нём раскрыл и щедро подпитывал последние месяцы.

Чжун Ли прикрыл глаза, шумно выдыхая в рыжую макушку и туда же затем целуя. Теперь уже не ощущая дрожи в любимом теле и слыша лишь тяжёлое дыхание, разносящееся потоком по его сырому из-за слёз плечу. Озеро горечи из груди никуда не исчезло, продолжая отравлять его существо, однако на пару минут ему удалось поймать такое необходимое успокоение. Обрести контроль над мыслями и чувствами.

Ошибку он обязательно исправит. Им надо поговорить. После того, как Аякс придёт в себя; после того, как окончательно успокоится. После того, как Чжун Ли сможет всё хорошо обдумать и подобрать из вороха слов, вьющихся смерчем в его голове, нужные. Те, что не сделают ситуацию хуже, не усугубят. Те, что не навредят Аяксу и ему ещё сильнее.

И когда он сможет выдрать с корнем начавшую прорезаться сорняком ненависть к себе за свой проступок. Не сдержался тогда — захотел, чтобы удушение было хотя бы наказанием, прекрасно ведь видя, что это ничуть не нравится Аяксу. Слишком много о себе возомнил, подумал, что и правда сможет…

— Господин?

Тихий, немного сиплый шёпот вывел его из раздумий. Моргнув, Чжун Ли увёл взгляд от кофейного столика, в котором лишь чудом не просверлил дыру, и мягко отстранился. Совсем немного, чтобы оставить на лбу Аякса очередной поцелуй — незнамо, на самом деле, для его утешения или для утешения себя самого, — и попробовать заглянуть ему в глаза.

На него посмотрели не сразу. Пару мгновений Аякс слабо моргал, а затем всё же чуть приподнял голову. Чжун Ли несдержанно выдохнул, увидев не до конца ушедшую муть из синих глаз, чуть покрасневшие белки и раздражённую кожу нижних век. Погладив по мягкой из-за успевших подсохнуть слёз щеке, Чжун Ли спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

Аякс сглотнул, после часто заморгав. Судорожно выдохнув, отвёл взгляд и повторно зарылся носом в шею Чжун Ли. Тот понимающе погладил его по голове, только крепче прижимая к себе и чуть запрокидывая голову на диван. Теперь, тоже пережив основную часть лавины эмоций, он начал ощущать некоторое неудобство позы — и спина чуть ныла из-за твёрдости, и ноги успели слегка затечь от веса Аякса. Но всё это второстепенное и пока не важное.

— Нормально, — дёрнул плечом Аякс и подозрительно замолчал. Его пальцы крепко сжали ткань рубашки Чжун Ли, когда, спустя ещё пару поцелуев в волосы и поглаживаний по голове, тихо добавил. — Извините…

— За что? — непонимающе спросил Чжун Ли, резко озадачиваясь. Кто тут просить прощения и должен, так это он. За то, что не увидел, что с Аяксом что-то не так. Да и за то, что вообще подумал несколько месяцев назад, что удушение будет отличным вариантом для наказания. К сожалению, он не мог вернуться назад во времени и дать себе затрещину.

— Я… всё испортил, да? Вечер Вам, наказание… — ещё тише, вновь шёпотом, спросил Аякс. И зазвучал так странно-безнадёжно, расстроенно, что сердце Чжун Ли едва не сорвалось в пропасть.

Погладив его по шее, Чжун Ли снова приник губами к его лбу. Начавшему пылать то ли из-за прошедших слёз, то ли из-за стыда — не ясно. Может, от всего разом. После вновь погладил по щеке, обращая на себя внимание, и Аякс опять посмотрел на него непривычным взглядом. Уставшим, грустным, полным вины и чего-то, что совершенно не нравилось Чжун Ли. С чем-то мрачно-болезненным.

— Я не злюсь, — ровно ответил Чжун Ли. — Всё в порядке, Аякс. Мы поговорим обо всём. Или можем ещё посидеть так. Что хочешь?

На лице Аякса отразилась лёгкая задумчивость, взгляд чуть помутнел, а затем снова прояснился. Хватка на рубашке Чжун Ли только усилилась, когда Аякс выдавил:

— Ещё посидим. Пожалуйста.

— Хорошо, — Чжун Ли чуть наклонил голову, вжимаясь своим лбом в лоб Аякса и видя, как синие глаза прикрываются в немой благодарности. Чуть помедлив, Аякс отстранился и снова уткнулся носом в шею Чжун Ли, глубоко вдыхая и протяжно выдыхая. Только его пальцы всё так же были напряжены и стискивали ткань.

С каждым новым вдохом и выдохом он немного, да расслаблялся, переставая напоминать деревянную статую. Чжун Ли вновь прикрыл глаза, позволяя себе облегчённо вздохнуть и сильнее погрузиться в чужое тепло. А в голове продолжали мельтешить воспоминания, мысли, подозрения.

Что-то случилось, пока его не было дома? Аякс выглядел немного растерянным, что-то задержало его в гостях, и, возможно, если бы Чжун Ли решил просто постучать в дверь соседней квартиры, лично забрать Аякса, то… смог бы он понять или хотя бы просто заметить? Прежде чем приступить к наказанию, ему стоило уделить чуть больше внимания Аяксу, его состоянию, спросить…? Что он должен был сделать, чтобы не допустить этот неожиданный срыв?

Он знал, что это могло произойти. Они с Аяксом знали, что это могло случиться в процессе. Что что-то могло пойти не так, что кто-то из них мог заиграться так сильно, что потерял бы равновесие и сорвался в пропасть. Игра, как же.

С самого начала это не было никакой игрой. Игры не бывают опасными.

— Вы правда не злитесь? — раздалось приглушённое ему в шею. Чжун Ли открыл глаза и слабо мотнул головой.

— Нисколько. Почему я должен злиться на тебя? — спросил он тихо, чуть шевелясь и устраиваясь поудобнее. Аякс снова шумно вздохнул, а потом его пальцы медленно отпустили рубашку, после неловко её разглаживая.

— Потому что я… — он резко замолчал, а потом только сильнее вжался в грудь Чжун Ли, так, что тому на мгновение стало трудно дышать. Неожиданно вечно живой и вездесущий Аякс сжался до размеров напуганного зверька, и Чжун Ли показалось, что он способен уместить его в своих ладонях. Но в реальности всё, что он пока мог, так это продолжать прижимать его к себе, греть и как можно отчётливее показывать свою любовь. Как во время этого мысленного потока Аякс и прошептал. — Кажется, я очень сильно облажался…

— Аякс… — протяжно выдохнул Чжун Ли, чуть потянув его за волосы и заставляя поднять голову. На него взглянули с никуда не исчезнувшей виной, что заставило его повторно вздохнуть. Кажется, он и сейчас продолжал упускать какой-то момент. — Думаю, тебе ещё нужно время.

— Да, наверное, — пробормотал Аякс, моргая, и муть наконец пропала из его взгляда. Потерев глаза, он набрал воздуха, встряхиваясь и чуть выпрямляясь, выглядя уже не так печально. Этому моменту Чжун Ли слабо улыбнулся и снова провёл пальцами по мягкой щеке Аякса, после говоря:

— Умоешься? Я подожду тебя на кухне.

— О, — Аякс как вспомнил о чём-то и его лицо наполнилось мучением. Сжав губы в линию, он прошептал. — Я Вам ужин принёс, он там, в прихожей остался…

— Вот ты чем с Томой занимался, да? — усмехнулся Чжун Ли, не убирая руки от его лица. Получив в ответ неловкий кивок, он сказал. — Спасибо.

— Я всё подготовлю, — в синеве глаз на мгновение вспыхнула искра, но тут же потухла под общим настроением. Аякс попытался встать, как Чжун Ли придержал его, перехватив за локти и вернув к себе на колени. Неуклюже плюхнувшись обратно, Аякс взглянул озадаченно и замер, когда его лицо обняли ладонями.

— Хочу, чтобы ты умылся, привёл себя в порядок и пришёл на кухню с более-менее ясной головой, — равномерно проговорил Чжун Ли, без перерыва продолжая поглаживать его щёки. Замявшись, Аякс опустил взгляд, едва заметно кивая. — И мы обсудим всё, что сегодня случилось, хорошо? Я не буду снова наказывать тебя. Или… — Чжун Ли вдруг остановился от неожиданного подозрения, ударившего по вискам. Подбирая слова, он продолжил. — …ты считаешь, что заслуживаешь ещё одного наказания за то, что не выдержал этого?

Ледяной шар ужаса рухнул ему в живот, когда Аякс чуть повернул голову, уводя взгляд ещё дальше и сжимая губы в линию так сильно, что они побелели. Однако прежде, чем Чжун Ли успел собраться с мыслями, Аякс выпалил:

— Я понимаю, что это неправильно. То есть… я помню, мы об этом говорили, но… — он опустил голову в слишком очевидном, слишком чётком жесте раскаяния. И у Чжун Ли не нашлось слов, чтобы продолжить этот разговор.

Мягко погладив Аякса по щеке, он приподнял его голову и коротко коснулся его ещё солёных после слёз губ. Быстро, осторожно, просто обменявшись касанием. Но почему-то показалось, что это было необходимо. Под кожей побежало тепло, и Чжун Ли протяжно выдохнул:

— Ты объяснишься передо мной после ванной, на кухне. Собравшись с мыслями.

— Да, — тихо и как-то несчастно отозвался Аякс, вновь стремительно сжимая пальцы на рубашке Чжун Ли и так же быстро отпуская её. Тяжело сглотнув, завозился, приподнимаясь. Чуть не ударился о кофейный столик и ещё раз вздохнул, в этот раз уже более живо — с оттенком раздражения. После чего бросил ещё один взгляд на Чжун Ли, полный целой бури эмоций, и тихо направился в коридор.

Чжун Ли проводил его взглядом, а когда раздался звук закрывшейся двери, положил ладонь на свои глаза и задрал голову к потолку. Бессмысленно по очередному кругу прогнал произошедшее, и всё же поднялся с пола. По пути в прихожую прогнулся, недовольно качая головой из-за успевшей затечь спины.

Остановившись перед входной дверью, огляделся. На полочке рядом с ключами стояла коробочка для еды. В удивлении Чжун Ли забрал её и уставился на ужин, мутно виднеющийся сквозь прозрачную крышку. Облизав пересохшие губы, он вышел в кухню и зажёг свет. Сел за стол, приоткрыл…

Сердце так резко защемило, что он приложил к груди руку, затем медленно переводя дыхание и глядя на это всё. Усмехнулся, замечая среди трёх яичных суши только одну идеальную и слишком выделяющуюся. Не то чтобы Аякс не умел с этим работать, но лепить он мог только голубцы, но никак не суши.

Перебрал в коробочке яблочных долек в виде кроликов, оглядел бутерброды с мясной котлетой… задумался и встал из-за стола, чтобы спустя несколько секунд вернуться за него с парой палочек. Взяв ими яблочную дольку, откусил и снова спрятал за ладонью лицо.

А всё могло быть иначе, пойми он всё раньше. Стоило выбрать другое наказание, да опять же выпороть Аякса или исполнить давнюю угрозу и посадить на короткую цепь у кровати. Оставить ночевать на полу… Он отмахнулся от этого — не время. Стоило нормально подобрать слова для предстоящего разговора, и пока он был в замешательстве.

Потому что гильотиной над ним висела ещё и новость про предстоящую вражду с Камисато. Подозрения подтвердились — у «Ли Юэ» намечался новый контракт. Самое время для устройства скандала, шантажа и прочих нелицеприятных вещей, что десять лет назад окончательно выжали из Чжун Ли все соки и заставили его как можно быстрее свернуть в сторону от всей этой корпоративной шумихи.

Свернуть-то свернул, а его всё равно нагнало в самый неподходящий момент. Но до сегодняшнего часа он искренне полагал, что это его главная проблема. Теперь же… Он обернулся, когда раздались шаги.

Аякс на короткое мгновение замер в проходе, а потом шустро, будто на рефлексе, пододвинул коврик к стулу Чжун Ли и уселся на него, привычно сложив руки на коленях. Чжун Ли же замер на секунду, после чего опустил руку и в привычке схватил Аякса под челюстью, заставляя его задрать голову и посмотреть прямо в глаза.

Лицо посвежело. Глаза всё так же краснели в белках, но мутность сошла. Привычный блеск синевы не вернулся, но знакомые искорки вспыхивали в радужке, и это не могло не радовать. Чжун Ли слабо улыбнулся этому, ведя большим пальцем по щеке Аякса и проговорил:

— Бенто с Томой готовил.

— Да, он… помогал понять, — слегка стыдливо увёл взгляд в сторону Аякс, сжимая руки в кулаки на своих коленях. Чжун Ли слегка потянул Аякса вверх, заставляя его приподняться, и сам наклонился, коротко целуя его в макушку и говоря:

— Спасибо, меня это очень тронуло.

— Я ведь даже не сам всё готовил, — прошептал Аякс отчаянно, сжимая пальцы на руке Чжун Ли, которой тот держал его. — Не надо благодарить…

— Я оцениваю твои стремления и старания, Аякс, — ровно ответил Чжун Ли, отстраняясь и отпуская его. Хотя руку не убрал и позволил в неё вцепиться, не совсем удобно переплетая с Аяксом пальцы. — И вышло очень симпатично. Если ты собираешься учиться этому и дальше, то я могу только поощрить тебя к этому.

— Вы… — Аякс отчётливо заикнулся и только сильнее стиснул его руку. В ласке Чжун Ли чуть пошевелил пальцами, сжимая их в ответ и поглаживая его, надеясь успокоить. И чуть не выронил палочки, когда его ладонь прижали к мягкой щеке и горячо выдохнули, шепча надрывно. — Простите, пожалуйста, я должен был… я… мне жаль, очень…

— Аякс, я не злюсь на тебя, — повторил Чжун Ли, откладывая палочки в сторону и чуть поворачиваясь на стуле. Единственное, что успокоило всколыхнувшуюся в его груди тревогу, так это отсутствие слёз. Аякс уткнулся в его ладонь носом, глядя из-под ещё слегка влажных после умывания ресниц, и его глаза заволокла слишком отчётливая дымка вины и сожаления.

И как бы то ни было, а Чжун Ли буквально нутром чувствовал, что совершит самую большую ошибку в своей жизни, если попытается сейчас избавить Аякса от этого чувства при помощи наказания. Потому что Аякс до сих пор напоминал того маленького зверька, который задохнётся у него в ладонях, если чуть сильнее их сжать.

— Вы просто не знаете кое-чего, — едва слышно выдохнул Аякс. Чжун Ли замер на долю секунды, застигнутый врасплох, и те мысли, что заполонили его голову в момент, ему совершенно не понравились. Он медленно повернулся, и Аякс послушно устроился меж его ног, не отпуская его руки. И смотрел так отчаянно и печально, что в груди сдавливало.

— Ты боишься, что если я узнаю, то сильно разозлюсь на тебя? — проговорил размеренно Чжун Ли, касаясь его второй рукой и чуть наклоняясь вниз. Аякс поджал губы и помотал головой.

— Нет, мне просто… стыдно. Очень, — он опустил взгляд. Чжун Ли же выдохнул со слабым облегчением, пока что отгоняя подозрения. Аякс говорил, что не боится, он помнил. Но всё могло ведь успеть измениться. Хотя Чжун Ли не представлял, как бы он это упустил. Даже если ходил на работу, то весь вечер проводил рядом с ним, и не сумел бы проморгать смену настроения.

Не успел он подобрать нужные слова, как Аякс громко вдохнул и порывисто зашептал:

— Мне надо Вам кое в чём признаться, — он сглотнул и остановился на выдохе, смотря глаза в глаза. Чжун Ли закрыл рот и просто кивнул, не собираясь перебивать, и продолжая гладить кожу Аякса у него на ладони и щеке. Закусив губу на долю мгновения, Аякс выдохнул. — Во время наказания… я хотел Вас остановить, но… не сделал этого.

По коже пробежались мурашки — показалось, что на кухне резко стало холодно. Чжун Ли застыл, не в силах продолжить поглаживания, лишь смотрел в широкий, чёрный и утягивающий зрачок в обрамлении синей радужки. И видел в нём своё искажённое, показавшееся уродливым, отражение. Моргнул — наваждение спало, оставив после себя горький осадок где-то в лёгких.

— Почему? — тихо спросил он, чтобы не дать себе ни шанса выразить тоном голоса поразившую сердце боль. Аякс только крепче стиснул его руку и выдавил:

— Подумал, что… Вы расстроитесь, если я это сделаю…

Эти слова сильнее, больнее предыдущих воткнулись в грудь иглами. На мгновение Чжун Ли забыл как дышать, и с его губ сорвалось тихое:

— Нет…

Он тут же его поймал и затолкнул всё остальное, что рвалось из него. Что рвалось и способно было лишь усугубить ситуацию. Едва не сорвавшееся с языка «Нам надо прекратить» показалось сильнейшим ядом. Вместо этого он только сильнее склонился к Аяксу и вжался в его макушку губами, зарываясь носом в слегка взъерошенные волосы и глубоко вдыхая смесь его запаха и запаха шампуня.

Стало чуточку легче. Немного очистило голову, заставило его вспомнить о том, кто он такой конкретно сейчас. О том, что сейчас в его руках сохраняется власть над чужой жизнью, что его слова способны нанести те раны, что не заживут и оставят на сердце Аякса новые шрамы. Ему необходимо сосредоточиться, обдумать, принять решение…

Но сейчас он не хотел двигаться, продолжая прижимать к себе Аякса. И тот вцепился в ответ, не пытаясь отстраниться, не желая двигаться, только дышал и отдавал своё тепло, не позволяя Чжун Ли сорваться в ту же яму, в которую недавно сам чуть не упал.

Спустя несколько секунд — или минут, он не мог быть уверен, — Чжун Ли сумел собраться. Сумел обуздать ту горечь, что вихрем пронеслась в его голове и сердце. Отстранившись, он чуть задрал голову Аякса, вновь вглядываясь в его глаза. Собственное отражение в чужих зрачках теперь было просто мутным, но не ужасным.

— Я бы не расстроился, — ответил Чжун Ли, стараясь сказать ровно, но голос дрогнул во всё таком же отголоске слабости.

— Да, я… знаю. Сейчас я понимаю, но тогда я просто… — Аякс замолчал, тяжело сглатывая и отводя взгляд в сторону. — Простите… Я… напугал Вас…

— И напугался сам, — слегка качнул головой Чжун Ли, возобновляя движение пальцами и гладя его по скулам. — Ты не этого хотел?

— Не этого, — согласно кивнул Аякс и прикрыл глаза во всё том же выражении раскаяния. Когда открыл, то его взгляд слегка прояснился, частично потеряв ту пелену вины и стыда. Она не рассеялась, лишь ушла в глубину. — Я так провинился перед Вами сегодня, и решил, что ничего, если потерплю немного. Но не смог.

— Проблема не в том, что ты не смог потерпеть, — ответил Чжун Ли, не в силах спрятать выражение горечи на собственном лице. Посмотрев на него, Аякс опять кивнул и проговорил:

— Да, знаю.

Несколько мгновений Чжун Ли всматривался в его глаза, а затем слегка сжал его ладонь. Ритмично, пару раз. Аякс несколько удивлённо моргнул и стыдливо отвёл взгляд в сторону. Впрочем, ответно сжимая руку дважды.

— Назови стоп-слово, — приказал Чжун Ли. Аякс украдкой посмотрел на него и опустил плечи, отвечая:

— «Дракон», — после встряхиваясь и шепча под нос. — Я помнил его, правда…

— Я беспокоюсь о тебе, — прервал его Чжун Ли нежно, следя за вспыхнувшим на бледным щеках стыдливым румянцем. — И… Аякс, такое уже… было?

— Что? — на него резко воззрились, изумлённо, а потом из глубины глаз поднялось отчаяние. — Нет, никогда! Честно, ничего… если бы такое случилось, я бы Вам сказал.

И, вероятно, Чжун Ли бы мог в этом усомниться. Подумать, что с ним либо лукавят, либо говорят то, во что сами хотят верить. Что Аякс запутался, не понимает, что он его ненароком завёл в такие дебри, откуда без боли не выбраться. Однако вслед за отчаянием в синеве любимых глаз загорелся огонь, в котором всевозможные сомнения сгинули пеплом.

Тем не менее, этот огонь не сумел сжечь решение, которое Чжун Ли успел принять, но которое не успел облечь в слова. Потому пока что он снова склонился и поцеловал Аякса, в этот раз в лоб.

— Очень хорошо, — вздохнув, он отстранился и выпрямился, говоря. — Я хочу, чтобы ты подумал о том, что случилось. Внимательно, Аякс, подумал.

— Да, — ответили ему, с явной неохотой отпуская его руку. Чжун Ли вернул внимание к бенто, подумал и взял салфетку, после аккуратно беря ею один из бутербродов. Как тут прозвучало. — А… наказание?

— Не думаю, что это хорошая идея, — ответил он ровно, передавая бутерброд Аяксу и вздыхая. — То, что случилось… мне кажется, решаться это должно не через наказание. Поэтому просто подумай. И поешь.

Несколько секунд Аякс просто смотрел на него, сжимая в руках бутерброд, а потом улыбнулся — слабо, но не вымученно, просто устало, — и кивнул. На кухне воцарилось молчание, и Чжун Ли под него гонял в голове собственные мысли. Уже разложенные по полочкам, не дикие, не яростные и не спешащие.

Переборщил, надо было выбрать иной подход. Неудача или исключительно его ошибка, приведшая ещё и к ошибке Аякса? Жуя яичные суши, опустил руку и зарылся пальцами в рыжие вихры, чувствуя, как в ответ Аякс на долю мгновение замер, а затем расслабился.

Ничего. Они разберутся. Главное, что им удалось отступить от края. Всё будет хорошо, он не позволит им обоим упасть. И сумеет разобраться со всем остальным. Вместе.

Спустя несколько минут Чжун Ли смотрел Аяксу в спину. Тот мыл коробку из-под бенто, и отсутствие ошейника на изящной шее неожиданно бросалось в глаза. Подумав, Чжун Ли поднялся из-за стола и бесшумно подкрался сзади. Аякс вздрогнул, когда на его бока легли ладони, и выдохнул от поцелуя в затылок.

— Я кое-что вспомнил, — вдруг сказал он, чуть повернув голову. — Не дочитал до нужной главы.

На это Чжун Ли смог только протяжно вздохнуть, опуская подбородок на острое плечо и прикрывая глаза. Руки сами поползли дальше и обхватили Аякса поперёк живота, крепче прижимая к телу.

— На сегодня наказаний хватит, — ответил он всё же, глубже вдыхая родной запах и успокаиваясь, из-под ресниц наблюдая за тем, как коробку вытирают и отставляют в сторону, на специальное место для сушки посуды. Аякс впился пальцами в края раковины и проговорил:

— Я… подумал о том, что случилось.

— Уже? — уточнил Чжун Ли, скосив на него взгляд. Аякс твёрдо и решительно кивнул, потому он на всякий случай добавил. — Не надо торопиться.

— Нет, я знаю, что произошло, я просто, — в голосе прозвучало легкое раздражение, направленное не на Чжун Ли, а на кого-то другого. Аякс замолчал, опять кусая себя за нижнюю губу. А в следующую секунду его тело резко ослабло. Напряжение схлынуло с него волной, сделав его мягким и податливым. Ещё немного помолчав, Аякс медленно заговорил. — Я помню, что Вы любите меня, и что Вы никогда не сделали бы мне плохого. И мне стыдно, что это случилось, и я… потерялся.

Он умолк, уже не сжимая края раковины, а просто положив на них ладони. Чжун Ли медленно выдохнул, переваривая то, что услышал, и через ткань футболки поцеловал Аякса в плечо, прежде чем тихо, но отчётливо сказать:

— Я люблю тебя, Аякс. И думаю, что нам надо сделать перерыв, — закончив, тут же спохватился, ощутив, как разом одеревенело тело в его руках. — Не в отношениях, нет. В нашей сессии. Нам стоит обговорить всё, что произошло за последние две недели.

Он поднял голову, глядя на ставшее напряжённым лицо Аякса. Тот сделал глубокий вдох, видимо, силясь расслабиться, но получилось не очень хорошо. Вместо этого он неожиданно откинулся на Чжун Ли, теснее прижимаясь к нему.

— Мне не хочется этого, — крайне честно ответил он и посмотрел на Чжун Ли. Немного грустно, без разочарования или испуга. Понимающе. — Но… если это перерыв, то ведь не навсегда, верно?

— Как я уже говорил, — Чжун Ли улыбнулся свободнее, ощущая, как тяжесть в груди растворяется и перестаёт сдавливать сердце, — мне нравится это. Мне нравится обладать тобой, мне нравится отдавать тебе приказы, мне нравится… получать от тебя любовь именно в таком виде, — он остановился, чуть наклоняя голову, и Аякс повторил, встречаясь с ним лбом и чуть прикрывая глаза. Разделяя с ним тепло, Чжун Ли закончил. — Но считаю, нам надо понять, стоит ли продолжать. Взять перерыв.

— Вы… Ты… — Аякс быстро исправился и показательно сморщил нос, будто фамильярность стала для него недопустимой. Облизав губы, выдохнул. — Ладно. Давай.

— И ты не решишь, что я разочарован в тебе? — уточнил Чжун Ли на всякий случай и улыбнулся шире, когда Аякс от него отстранился и закатил глаза с недовольным видом. Но из объятий, впрочем, вырываться не спешил.

— Я не глупый.

Его слова неприятно ударили по виску, и перед глазами вспыхнула недавняя картина того, как Аякс, с заляпанными воском руками, смотрит на него снизу вверх и спрашивает: «Потому что я глупый?». Мурашки пробежались вдоль спины, и Чжун Ли прошептал:

— Извини за это. Перегнул…

— С чем? — откровенно не понял Аякс, выгибая бровь, а потом на его лице отразилось понимание, и он опять закатил глаза. — Нет, не перегнул. Ты только что сказал мне не накручивать себя, но сам занимаешься тем же. Вот это глупо.

— Может быть, — Чжун Ли потянулся и мягко поцеловал его в щёку, после тяжело вздыхая. — Но сто раз назови человека собакой, и на сто первый он залает.

— Ты захотел прервать нашу сессию, я не твоя собака, — фыркнул Аякс насмешливо, чуть алея щеками от поцелуя. После посерьёзнев. — Я знаю, что я не глупый, Чжун Ли. И… — он красноречиво заглянул ему в глаза, — …умницей ты меня называл чаще, чем идиотом.

— Но запомнил ты именно то, что ты глупый… — указал Чжун Ли, качая головой. Аякс глядел на него несколько секунд, а затем хмыкнул — с толикой веселья и некой нежности. Так, что сердце в груди сделало кульбит, а в голове вспыхнуло желание стиснуть Аякса сильнее, будто плюшевую игрушку.

— Тогда я так сказал, потому что правда глупо поступил, — тот слегка дёрнул плечом, отводя взгляд в очевидном смущении. Он поджал губы и положил руки поверх ладоней Чжун Ли, чуть сжимая их. Сглотнув, ответил, тихо. — И я знаю, что… стараюсь. И что мои старания всегда вознаграждаются.

Он проговорил это с такой искренностью, что всё внутри Чжун Ли растаяло. Не сопротивляясь собственным порывам, он вновь собирался коснуться его щеки, как его поцелуй перехватили губами. Аякс прикрыл глаза, целуя его в ответ и слабо улыбаясь, розовея лицом. И сам Чжун Ли ощущал, как с этим жар обхватывает его.

Всё закончилось там же, на кухне. Ему пришлось отпустить Аякса после ещё нескольких поцелуев, успокоивших его душу. Было не так поздно, но после всех потрясений и откровенно изматывающего рабочего дня, Чжун Ли клонило в сон. Во время умывания в его голову вторглась мысль, и отказаться от неё он уже не смог.

— Что случилось? — стоило догадаться, что Ху Тао решит позвонить ему, как только он напишет ей с просьбой о внеплановом отгуле. Будь она обычной начальницей, то всё решилось бы через сухую переписку, итогом которой стал бы гарантированный отказ. Но ему повезло.

— Семейные обстоятельства, — ограничился Чжун Ли, вздыхая и опираясь бедром о раковину. Ху Тао подозрительно притихла на другой стороне провода, а потом выпалила:

— Всё же вы поссорились!

— Нет, — отчеканил Чжун Ли твёрдо, потом добавляя уже мягче. — Это сложнее, чем обычная ссора. До конца недели, пожалуйста. Я отработаю.

— А расскажешь, что случилось? — заискивающе уточнила Ху Тао и мучительно вздохнула, когда он ещё раз повторил железное «Нет». — Ну ла-адно, хорошо. До конца недели.

— Спасибо, — улыбнулся он в трубку, после заканчивая звонок и облегчённо вздыхая.

Вряд ли такого рода проблему можно было решить быстро. А перерыв следовало провести вместе. Да и не только — выходных откровенно не хватало. С Камисато он ещё разберётся, но первоначально — понять Аякса.

И восстановить пошатнувшееся доверие. Если на каждом шагу его будет преследовать ядовитое подозрение в честности и искренности Аякса, то оно разъест их отношения быстрее, чем он успеет спохватиться. А этого допустить он не мог.

В спальне его ждали, сидя на кровати и лениво копаясь в телефоне. Стоило ему подойти, как Аякс отложил телефон в сторону и несколько требовательно протянул руки. Шагнув в его объятия, Чжун Ли прижал его к себе и прикрыл глаза.

— Я отпросился у Ху Тао до конца недели, — признался он. Аякс задрал голову, положив подбородок ему на грудь, и вскинул в удивлении брови. После хмурясь в лёгком смущении.

— Ради меня? — уточнил он лукаво и довольно улыбнулся, когда Чжун Ли кивнул.

— Проведём мои внеплановые выходные вместе, да? Можем съездить в кино, поесть где-нибудь… сходить в океанариум, если хочешь.

— Уже скучаю по твоему суровому облику, — фыркнул Аякс насмешливо, разжимая объятия и падая спиной на кровать. Сощурив глаза, расплылся в усмешке. — Господин?

— Хватит, — качнул головой Чжун Ли, впрочем, тоже немного веселясь с этого. Улёгшись рядом, снова прижал Аякса к своей груди и прошептал, ощущая его горячее дыхание. — Всё будет хорошо.

— Ага, — отозвались так же тихо и почти неслышно. — Обязательно.

***

Он был посвящён в нехитрый план Томы с самого начала. Правда, он совершенно не ожидал того, чем новая попытка сближения окончилась. Вероятно, он обязан был просчитать, что сердце вновь подведёт Тому и сподвигнет его… к излишне активным действиям. Сердобольность была его благословением и проклятием. И тем, в чём Аято сумел найти своё место и приют после долгих одиноких лет скитаний по далеко не приветливому миру.

Чувства мешали ему оставаться хладнокровным, не давали его сердцу заржаветь. Потому что прикосновения Томы были словно бы очищением. И потому Аято не в состоянии был найти в себе злости за сорванный план, за то, что все попытки хоть как-то сблизиться с Тартальей и безболезненно освободить его от чужого влияния провалились.

Это был огромный шаг назад. Потому что Аято видел этот злобный взгляд синих глаз, схожий с яростным взглядом зверя, на чью территорию зашли чужаки — им не позволят больше приблизиться. Не подпустят и не будут слушать. Не дадут помочь.

И, если честно, Аято был готов махнуть на всё это рукой. Его совесть умерла уже очень давно — окончательно именно в момент, когда он позволил себе проявить чувства к зависимому от него домработнику поместья Камисато, который попросту не мог отказать ему, и им несказанно повезло, что чувства оказались взаимны, так как это избавило их от ненужной дешёвой драмы и страданий сердца.

Нести ответственность за то, что происходит за соседней стенкой? Конечно, вся эта ситуация вряд ли способна хорошо сказаться на его психологическом состоянии — он оставался человеком, как бы это порой его ни раздражало. Сострадание, которое он мог испытывать, не могло сравниться с состраданием Томы или даже младшей сестры, Аяки, и он бы сказал, что оно было выборочно.

Мог ли он продолжать сочувствовать Тарталье, который пару часов назад прижал за ворот Тому к двери их квартиры? Не с такой силой, как раньше. Всё, что он ощущал, думая о развернувшейся проблеме, так это раздражение.

Нет, даже не так. Его откровенно начинало это бесить. Особенно после того, как он обнаружил пришедший из корпорации «Ли Юэ» запрос о сотрудничестве, и следовало думать о встрече, а не о том, что он буквально собирает информацию на родственника будущих деловых партнёров. Преследующее его чувство утери контроля только добавляло масло в и без того разгорающийся костёр в груди.

Всё должно было быть не так. Он лишь хотел избавить Тому от переживаний и очистить их новую жилплощадь от моральной грязи, чтобы зажить спокойно. Он не хотел выходить на вероятную тропу войны с другими влиятельными людьми, хотел сделать всё тихо и незаметно. Стоило бы выяснить, насколько, конечно, хорошие отношения у Чжун Ли с его семьёй.

Потому что всегда есть шанс, что им будет всё равно, если в этом деле не всплывёт их фамилия, а тихо провести дело Аято сумеет. Никто и не узнает.

Только вот… Тарталья. В идеале Тома мог бы стать ему близок, предложить помощь, и постепенно завоевать его доверие, после чего удалось бы получить от Тартальи прямые доказательства. С их помощью дело пошло бы легче, проще, без лишнего шума.

Но теперь ему надо было придумать иной подход, чтобы закончить всё это.

Надеяться на то, что решение придёт к нему просто так, пока он будет заниматься своими обычными делами, было глупо. Но, вероятно, на него снизойдёт озарение от любимых рук на его голове. Сейчас он позволил себе расслабиться, перенаправляя собственные мысли на их привычное место. С хаосом ничего не получится. Только, честно сказать, он начинал уставать.

— Я всё испортил, да? — раздалось над ним тихое. Приоткрыв глаза, Аято взглянул на перевёрнутое лицо Томы. Под затылком чувствовалась мягкость его бёдер, в волосах под видом игры скользили его покрытые мозолями пальцы, массируя и пытаясь успокоить.

— Тебе не понравится мой ответ, — ровно ответил Аято, снова закрывая глаза и протяжно вздыхая. Его вздоху вторил Тома, тихо заговоривший и не останавливающий движений:

— Мне правда жаль, что я втянул тебя в это.

— Ты так уверен в моей бессердечности? — усмехнулся Аято, всё же выглядывая из-под ресниц и глядя на раскаивающееся лицо Томы. Почти что несчастное, печальное, вызывающее желание при помощи поцелуев и ранее не свойственной Аято ласке стереть все эти неприятные чувства. — Думаешь, я бы сумел игнорировать эту ситуацию?

— Ты не бессердечен, — опроверг Тома решительно, и Аято про себя фыркнул. Когда Тома говорил это с таким чувством, он и сам начинал верить. Хотя, может, это действительно так. Бессердечные люди не пылают такими чувствами к другим людям. Тем временем Тома продолжал мягко надавливать пальцами на его виски, массируя. — Я просто… не знаю. Каждый раз, когда я пытаюсь что-то сделать, всё становится лишь хуже, и вместе с этим тебе тоже плохо. Так не должно быть, я… хотел упрощать тебе жизнь, а с нашего переезда только усложняю её.

Аято в лёгком удивлении приподнял брови, но не из-за услышанного. Почему-то ему казалось, что Тома так сильно ударился в собственную навязчивую идею спасения, что начал забывать их первоначальный план по построению обыкновенной семейной жизни. Точнее, попытки построить обыкновенную семейную жизнь, потому что Аято оставался наследником своей семьи, и это обещало им бесконечные штормы в будущем.

А чтобы их пережить, нужно построить крепкий порт. Вероятно, проблема была в том, что они только взялись за постройку, как море уже их атаковало, причём с той стороны, с которой они совершенно не ожидали. Неудивительно, что это поселило некоторое недопонимание.

К раздражению, на языке вертелась неозвученная мысль о том, что пока что с этим они не смогут нормально справиться. Это потратит слишком много их сил, но и вечно игнорировать они это не могли. Возможно ли было просто перетерпеть и дождаться лучшего момента для решения проблемы?

— Я много раз тебе говорил, что у тебя очень мягкое сердце, — он поднял руку и коснулся подбородка Томы. Лицо того стало ещё печальнее, и Аято закончил. — За это я тебя и люблю. Не только, конечно, за это. Суть в другом…

Аято убрал руку и сел, вздыхая. Обернувшись к Томе, продолжил, стараясь говорить без ненужной сейчас чрезмерной ласковости, которая, по словам той же Аяки, скорее отдавала ядом, чем расположением:

— Я хочу помочь тебе разрешить весь… — он слегка запнулся, подбирая менее грубое слово и качнул головой, — …всю эту ситуацию. И я сделаю для этого всё. Это не долг и не обязательство, а лишь моё желание, и, верно, мне тяжело. Но я не злюсь на тебя, Тома. Я лишь…

Он вновь замолчал, прикрывая лицо рукой и протяжно вздыхая. Его руки коснулись, и сквозь пальцы он взглянул в зелёные, светлые глаза. Стало чуточку легче. Тома мягко взял его руки в свои и немного сжал, замирая. Спустя несколько секунд проговорил:

— Мне надо быть чуть более эгоистичным, чтобы и тебе было легче?

Удивлённо моргнув, Аято хмыкнул и наклонился вперёд, нагло прижимаясь грудью к груди Томы и кладя голову ему на плечо. Вдохнув уже ставший родным смешанный запах чистящего средства и еды, он проговорил:

— Не скажу, что не хочу этого. Но я не могу сказать тебе, что тебе делать, Тома, только посоветовать.

Выпрямился, встречаясь взглядом с Томой. На него в ответ смотрели долго, без печали, уже с напряжением и озадаченностью. А затем в зелени его глаз мелькнула невыносимая усталость, и Тома упал спиной на кровать, разом утопая головой в подушке. Усмехнувшись и не отпуская его рук, Аято кое-как подполз и лёг рядом, на бок, не сводя взгляда со всё такого же задумчивого лица.

— Я не могу не думать об этом, — Тома заговорил тихо, медленно, как стараясь сложить все свои мысли в чёткие и понятные слова. Пару раз моргнув, смотря в потолок, он повернул голову в сторону Аято и проговорил, слегка хмуря светлые брови. — Но и тебя нервировать сильнее не хочу. И да, ты говоришь, что можешь разобраться, но… это ведь может быть опасно. И что в таком случае делать, я не знаю. Может, — он протяжно выдохнул, переходя на шёпот и уводя взгляд, — я вообще всё не так понял.

— Почему ты так думаешь? — вскинул бровь Аято, пробегаясь в ласке пальцами по его ладоням. Тома повёл плечами, снова глядя в потолок расфокусированным взглядом, как вспоминая.

— Мне показалось, что Тарталья слишком… странно отреагировал, не уверен, — он поджал губы. — Я мог ошибиться? — а потом зажмурился и проговорил. — Опять я про него больше говорю…

— Ты переживаешь, думаю, это нормально, — честно ответил Аято, про себя неожиданно разозлившись на свою несовершенную способность к сочувствию. Он был готов сделать для Томы всё без лишних слов, но большая часть порывов сердца того ускользала от его понимания напрочь.

Всё это казалось таким обременительным, но по иронии судьбы он уже слабо представлял, что бы делал без образовавшихся привязанностей к Томе и сестре. Они будто удерживали его на земле, не позволяя отдалиться от простого человеческого счастья. Ему невероятно повезло.

— Давай съездим к Аяке, — вдруг предложил Тома, вновь посмотрев на него. Аято сразу кивнул, вздыхая.

— У меня следующая неделя без сильной загрузки, поработаю удалённо, — проговорил, мысленно помечая себе отправить сообщение Саю и перенести пару встреч. Стиснув руку Томы, добавил. — Отдохнём. Подождём. Приведём мысли в порядок.

— Вдруг я и правда ошибся, верно? — невесело усмехнулся Тома. Аято глядел на него пару мгновений, а затем кивнул.

— Вдруг действительно мы поспешили с выводами, — и сделал ещё одну пометку — всё же связаться с Хэйдзо. Не помешает, пока они будут отдыхать в поместье и наблюдать, как Таромару резвится в родном саду под смех Аяки.

— Если так, то я умру со стыда, — вздохнул Тома, закрывая глаза и не разжимая тёплую хватку. Улыбнувшись, Аято пододвинулся к нему ближе и поцеловал в лоб, пытаясь успокоить что себя, что его.

Если вся эта проблема решится сама собой, то будет хорошо. Не придётся лезть к огромной корпорации, не придётся разбираться с журналистами и судом, не придётся играть во все эти не особо чистые игры. Всё будет в разы проще.

Хотя Аято слишком хорошо помнил мёртвенно бледное лицо Томы, когда тот говорил: «Я слышал, как он его насиловал». А ещё в галерее его телефона хранилось очень подозрительное видео с вечера у подъезда. И сегодняшний вопрос Тартальи о том, видел ли он Чжун Ли, не давал ему покоя.

В совокупности это казалось излишне странным и напрягающим. А жить через стенку с насильником и его жертвой — такая себе перспектива. Опять же, Аято может и не до конца понимал всю эту сердобольность, но он не машина. И вряд ли ведь всё может быть так, как ему хочется, верно? Такое случалось крайне редко. Всегда лучше готовиться к наихудшему исходу.

Так что если Хэйдзо сумеет подтвердить их подозрения, то… Тарталья вряд ли им поможет, если не найти к нему подход заново после случившегося сегодня. Виски опять запульсировали от нервов, и Аято протяжно вздохнул, чуть отворачиваясь и свободной рукой нащупывая на тумбочке телефон.

Списался с Саю, предупреждая о переносе встреч, откопал контакты Хэйдзо, быстро напечатал ему сообщение с заказом и просьбой о встрече до конца этой недели, а затем… увидел сообщения от Ян Фей. Пару раз моргнув, вспомнил, что она что-то говорила о документах и про себя вздохнул — забыл написать ей об отказе от услуг. Потому что связываться с подругой того, против кого собирается идти, было не рационально.

Однако вместо сообщения о документах увидел предложение о скорейшей встрече. Касательно его нового соседа. И как догадалась? Посмотрев поверх экрана на уже успевшего засопеть Тому, вздохнул и написал, что свободен завтра после обеда.

***

Это было необычное ощущение. Нечто, что безвылазно поселилось в глубине его души. Навсегда, и избавиться он от него не сможет, сколько бы лет ни прошло. Однако он и не хотел даже пытаться. Чувство казалось ему настолько приятным, настолько правильным и вспыхивающим таким огнём, когда он просто смотрел на Чжун Ли, что заражало его, подчиняя.

Оно тёплым огоньком горело в груди сейчас, когда он по выработавшейся привычке проснулся по будильнику, который забыл отключить вчера вечером. Сначала было собирался сесть и застегнуть ошейник, но вспомнил. Вчера это был не столько приказ, сколько… его просто поставили в известность, так ему казалось. И, конечно, он мог бы это проигнорировать. Наверное. Возможно. Сумей он отделаться от ощущения, что это будет крайне неправильно по отношению к Чжун Ли.

К Чжун Ли, на чьё спящее лицо он сейчас смотрел, мысленно стараясь отсчитывать минуты уже до его будильника. Он точно знал, что между их будильниками было двадцать пять минут, и он всегда укладывался в этот срок с приготовлением завтрака и общей подготовкой к новому дню. Но это так и не помогло ему нормально воспринимать время.

Вчерашняя, уже успевшая угаснуть, вина напомнила о себе, разливаясь лёгким онемением в груди. Сейчас это было уже не так важно, и Чайлд старался гнать глупые мысли о том, о чём обещал не думать. Что Чжун Ли правда слишком сильно разочаровался и потому решил прекратить. Конечно, эти мысли могли бы стать чем-то большим, чем отголосками его подсознания, но…

Он с Чжун Ли четыре года. И как не ему знать, что Чжун Ли никогда бы не прибегнул к трусливому замалчиванию проблем. Когда Чайлд думал об этом, прослеживая луч солнца, позолотивший чужую кожу, ему казалось, что на самом деле Чжун Ли уже давно старался держать их жизнь под контролем. Не в удушающих кандалах, нет, Чайлд никогда не задыхался в их отношениях.

Его контроль всегда напоминал крепкие, но тёплые стены. Никто не должен был извне влиять на всё происходящие в этих стенах. И, может, Скарамуш знал даже слишком много того, чего ему знать не следовало, но не все его язвительные советы могли просочиться внутрь. Внутри «дома» могли господствовать лишь два мнения.

Чжун Ли в этому году исполняется тридцать пять, и всякий раз, стоило Чайлду об этом задуматься чуть дольше, чем на секунду, его наполняло трепетом. Не столько от самого факта разницы в возрасте — хотя и это в какой-то момент стало влиять на его ощущения, — сколько от того, что это им… не мешало.

Любовь Чжун Ли оказалась на ощупь мягкой, обволакивающей, глубокой, и Чайлд тонул в ней постоянно. Чувство защищённости преследовало его по пятам каждый раз, когда он встречался с любимым карим взглядом, видя в нём не высокомерие, не равнодушие, а собственное отражение.

Чайлд знал о любви только из книг, фильмов и сериалов, которые читала и смотрела Тоня. Всё это нельзя было назвать никаким практическим опытом, и, если честно, абсурдность своего решения броситься с головой в отношения с Чжун Ли, которые были его же первыми, он осознал… спустя полтора года их знакомства. Просто задумавшись о том, что всё могло быть иначе. Что если бы он подумал в момент их встречи и всех последующих свиданий головой чуть дольше, чем три секунды, то, вероятно, поступил бы по-иному.

Ведь это было опасно, с одной стороны. Довериться незнакомому взрослому мужчине, о котором он узнавал самые базовые вещи позже, уже после начала отношений. Верно Скарамуш сомневался в его решительности — он в принципе рациональностью старался отличаться, будто это было принципиально важно. Но все его опасения оказались беспочвенны.

Потому что Чайлд действительно выиграл в лотерею, вытянул золотой билет. И все прошедшие годы за это он получал сполна, в ответ цепляясь за Чжун Ли с каждым разом всё сильнее. Потому что упустить его было бы самой большой его глупостью.

Только эта же сильная хватка и привела его к совершенной им ошибке.

Ему стоило понять и запомнить одну простую вещь: не он привязан, а они связаны. Он под покровительством, о нём заботятся, и он должен заботиться в ответ. Сделать всё, чтобы Чжун Ли не чувствовал перед ним вины, не боялся за него, ощущал свободу в собственных действиях. Доверял ему.

А Чайлд, в погоне за его комфортом, забыл о том, что оступится он — и утянет Чжун Ли за собой. Причинит ему боль, если допустит хотя бы мысль о пренебрежении собой в его руках. Ранее это, оказавшееся постижимым откровением только под чужим контролем, было ему непонятно. Передать власть над собой, при этом сохраняя способность ранить того, кто принял его жизнь в дар? Это чудилось невозможным. Но именно это и произошло.

Пугающая большинство забота оказалась самым нежным, что он испытывал в своей жизни. Равноценным, интимным, близким сердцу и, наконец, позволяющим ему осознать, какое место он желает занять в этой жизни. Место, где под родным взглядом он ощущает, насколько его чувства, его жизнь, каждый его вздох ценны для другого. Где каждое его действие, каждое старание не тратятся впустую.

Не просто выигрыш в лотерею. В один момент Чайлд стал самым счастливым человеком на свете, а затем это счастье только росло. И он хотел быть таким же для Чжун Ли. Жадность к нему цвела в его душе самым душистым цветком, и, вероятно, поэтому Чайлд научился размышлять о причинах. Потому что Чжун Ли слишком честный, слишком открытый, говорящий прямо, не желающий утаивать, будто знал, что недомолвки — разрушительная ржавчина в любых отношениях.

А Чайлд не был слепым. Не замечать любви Чжун Ли было бы самым большим пренебрежением и неуважением с его стороны. После же двух прошедших недель ощущение быть любимым по-иному закрепилось в его голове так плотно, что он не был в состоянии теперь смотреть на Чжун Ли иначе.

Потому что Чжун Ли всегда о нём заботился и защищал. Это было сейчас, это было до того, как они сумели определить новую форму их отношений. И оттого Чайлд любил лишь сильнее.

Улыбнувшись тому, как Чжун Ли слегка зажмурился от луча солнца, добравшегося до его закрытых глаз, Чайлд как можно более бесшумно приподнялся на локтях и оставил на тёплой щеке поцелуй. Отстранившись, проследил за тем, как веки Чжун Ли слабо дрогнули во сне, и тихо слез с кровати. Чуть задвинув шторы на окне, глянул на тумбочку.

На ней ошейника не было. Он лежал в коробке, в нижнем ящике. Как и два месяца до этого июля. Вздохнув про себя и неловко тронув свободную шею, Чайлд покинул спальню. Потягиваясь и глубоко вдыхая в зевке, добрёл до ванны. После чистки зубов, предаваясь фантазиям о том, как будет лениво целоваться с Чжун Ли на кухне перед завтраком, глянул на себя в зеркало и вновь провёл по шее рукой.

Мерзкие мурашки пробежались вдоль позвоночника. От ремня не было и следа, потому что Чжун Ли не душил его настолько сильно, чтобы осталось нечто вроде полосы на коже. Такое случалось, когда он давил ошейником, грубо хватаясь за него… Чайлд опустил плечи под весом обрушившегося на него стыда.

Об этом тоже стоило сказать. Не то что бы пугало. Скорее излишне напрягало в процессе. Он бы предпочёл, чтобы его просто держали за шею, исключительно с намёком на некую угрозу, чем действительно душили. И об этом он тоже молчал, не придавая особого значения.

Чжун Ли расстроится. Но будет хуже, если Чайлд решит умолчать. Та связь, что образовалась между ними, не должна оборваться только потому, что он не сумел побороть чувство вины и произнести нужные слова. Он должен постараться ради Чжун Ли и… самого себя в том числе.

Сполоснув лицо и похлопав себя по щекам, приводя мысли в порядок, отправился делать завтрак. Пока лежал, думал и любовался расслабленным лицом спящего Чжун Ли, потерял драгоценные минуты. Хотя, учитывая, на что их потратил, не мог назвать это полноценной «потерей». Тем более, что ему подарили некоторую свободу.

Когда раздался звук будильника из спальни, а завтрак был ещё не готов, он не особо удивился. Также он не особо удивился, заслышав быстрые шаги по коридору спустя всего ничего. Обернулся, отвлекаясь от сковородки и простого омлета, после улыбаясь, когда Чжун Ли со всё ещё сонной пеленой в глазах уставился на него.

— Доброе утро, — Чайлд вовремя прикусил язык, отрезая от фразы слово «господин». Нет, правда, для привычки должно ведь пройти больше времени, чем две недели.

Ещё пару секунд Чжун Ли просто стоял в дверях кухни, цепляясь рукой за косяк, а потом шагнул внутрь и очень быстро оказался рядом с Чайлдом. Тот наблюдал за каждым его движением и всё равно вздрогнул, покрываясь мурашками, от прикосновения пальцев к шее. Чужой горячий вздох взъерошил волосы у него на затылке, а тёплые ладони переместились ему на бока. Он усмехнулся, возвращая взгляд к омлету:

— Думал, я тут в ошейнике тебе завтрак готовлю?

— Да, — с лёгкой хрипотцой ответил Чжун Ли, не скрывая. Снова покрывшись мурашками, Чайлд хмыкнул, кивая и слушая дальше. — Подумал, что ты забыл, о чём мы вчера говорили.

— Нет, я всё помню, — беспечно повёл плечом Чайлд, убавляя огонь на плите. Наверное, следовало откровенный разговор отложить на попозже. Сейчас всё рассказать — разрушить начало дня. Чего допустить было попросту нельзя. Потому вместо этого он сказал. — Иди умойся, я целоваться с тобой хочу.

Чжун Ли аж фыркнул от смеха и мягко коснулся губами его шеи под линией волос. Затем его прикосновения пропали, и Чайлд невольно вздохнул о кратковременной потере. Хотя будто бы Чжун Ли ушёл надолго — вернулся через несколько минут, когда Чайлд уже разложил нехитрый завтрак по тарелкам и поставил на стол. Причём вернулся не тихо — развернул к себе и поцеловал, обжигая свежим после мятной пасты дыханием.

Обхватив его руками за шею, Чайлд расслабился в его объятиях, послушно открывая рот навстречу его языку. В голове мелькнула шальная мысль о том, что он слишком уж податливый. Раньше это его не смущало, однако, учитывая прошедшие две недели, это обретало дополнительный смысл.

Сейчас они вернулись к изначальной форме — Чайлду не нужно стоять на коленях, принимать унижения, позволять обращаться с собой так, будто он действительно ниже, чем обычный человек. Он сумел не только заглянуть за ширму таких отношений, но и побывать на самой сцене, прочувствовать на своей шкуре чужие власть и силу.

И это не могло ведь пройти бесследно. Разумом он понимал границу. И пока не мог определить — является ли проблемой то, что он хочет её пересечь вновь? Оттого всё его привычное послушание и следование рукам Чжун Ли отзывалось кратковременными вспышками в его мозгу. Мимолётные движения и желания становились чересчур яркими, привлекающими его внимание и заставляющими придавать им значения больше, чем они, вероятно, заслуживали.

Или и здесь он ошибался в собственных суждениях? Пока всё это казалось ему неизведанной территорией. Ощущения после приостановки сессии были… странными. Он бы не назвал её резкой. Вероятно потому, что вчера после наказания сам думал о том, что ему нужно собраться с мыслями и понять, что он сделал не так и почему всё это случилось.

Одну истину Чжун Ли попросил его понять ещё перед тем, как он принял ошейник — определить для себя всё, что он чувствует и думает по этому поводу. Потому что Чайлд не мог себе позволить быть идиотом, передавая поводок в руки Чжун Ли.

Если бы он ошибся уже тогда, то катастрофа наступила бы ещё в первый день.

Это казалось противоречием: заботиться о себе, чтобы суметь в полной мере заботиться о Чжун Ли. Чтобы быть ему опорой, защитой, поддержкой, чтобы помогать ему, успокаивать. Желая посвятить ему себя, Чайлд был обязан разобраться в собственной голове. Стать чуточку взрослее.

Разве что изначально его целью было удовлетворить себя и внести в отношения нечто новое. Кто же знал, что это превратится в настолько мощную связь, которая сделала их чувства… глубже? Желаннее? Он пока не мог подобрать точного определения и, на самом деле, сомневался в том, что существует слово, способное определить испытываемое им по отношению к Чжун Ли.

— Не только я скучал по поцелуям? — лукаво улыбнулся Чайлд, отстраняясь от Чжун Ли чуть-чуть, не пытаясь вырваться из его мягкой хватки. На него взглянули с лёгкой, не издевательской усмешкой, и в карих глазах разливалось тепло, ранее служившее едва ли не наградой.

— Когда я хотел тебя целовать, я целовал, так что скучал только ты, — ответил он, вздыхая и всё уже убирая руки с боков Чайлда. — Это тебе их всегда мало.

— Будешь возмещать сегодня? — Чайлд в противовес не собирался ослаблять напор и только сильнее прижался к груди Чжун Ли своей грудью, пальцами играясь в собранных в хвост и недавно наспех причёсанных волосах. Чжун Ли взглянул на него из-под ресниц и просто кивнул.

— От наглости тебя не избавить, — проговорил он тихо, качая головой. Чайлд фыркнул, всё же отпуская его.

— Ты не хотел меня избавлять от неё, — пожал он плечами, садясь за стол и мысленно похвалив себя, что не стремится рухнуть на колени. Занять своё место, какое ему успели показать. Вихрь из подобных противоречивых мыслей обещал вертеться в его голове ещё очень долго.

Сейчас ему вернули власть над его жизнью и личностью. Передать её обратно в руки Чжун Ли он ещё успеет. По крайней мере, он смел на это надеяться.

Возможно, ему понадобиться чуть больше времени для возвращения в привычную колею, чем он предполагал. Даже просто завтрак с Чжун Ли за одним столом, а не ожидание рядом с ним, сидя на коврике на полу, заставляло его чересчур усердно думать над своими ощущениями, ловя чувство некоего диссонанса. Стоило ожидать, что настолько глубокое погружение способно оказать на него такое впечатление.

Вне сессии его мысли словно… изменили своё русло. Ранее они без проблем текли в сторону исключительно обеспечения комфорта Чжун Ли, заботы о его досуге и счастье. Но то было нормально и желательно, пока он носил ошейник. С голой шеей и без поводка ему нужно обдумать всё без чёткой привязки к мнению и приказам Чжун Ли.

Даже если очень хотелось обратного. И чувство уязвимости перед собственной свободой неожиданно казалось чересчур ощутимым. Он всегда может схватиться за руку Чжун Ли, но ему необходимо вернуть себе чувство самостоятельности. Для этого ему нужно разобраться самому. Верно?

— Что-то не так? — от Чжун Ли вряд ли удастся скрыть хоть что-то. Учитывая, насколько его взгляд оставался внимательным, пробирающим, и Чайлд будто по привычке раскрывал перед ним душу. Желание спрятаться не возникало само собой — его приходилось вызывать насильно, целенаправленно думая о нём, и вряд ли это было то нужное Чайлду.

— Я должен вернуть себе самостоятельность, — выдохнул он, принимая от Чжун Ли тарелку и убирая её в раковину. Заливая водой, взял губку, вздыхая ещё раз. — Вот, пытаюсь… думать в этом направлении. Это немного странно. Я имею в виду… — он осёкся и посмотрел на Чжун Ли. — Необычно. У меня в голове всё смешалось. Слегка.

К нему мягко подошли со спины и обняли ладонями за плечи, нежно сжимая, пытаясь поддержать. И Чайлд вновь качнулся над пропастью, желая сорваться в его руки. Две недели успели воспитать в нём некую зависимость? Это плохо? Или хорошо? Что он должен чувствовать касательно этого своего желания?

— Аякс, — тепло выдохнули ему в затылок, туда же и целуя. — Ты не один. Я постараюсь помочь, если ты не знаешь, что делать.

— Вы… — Чайлд резко прикусил язык и протяжно вздохнул, как-то агрессивно намывая тарелку. Помолчав и продолжая ощущать чужие прикосновения, проговорил. — Я не совсем понимаю, что мне надо делать. А если я спрошу тебя, то это всё равно, что опять тебе подчиняться? Или нет?

В лёгком раздражении он сжал губы в линию, качая головой и опуская плечи в лёгком бессилии. Их вновь сжали, немного, почти незаметно, но он всё равно ощутил — настолько он был сосредоточен.

— Спрашивая моего совета, ты не становишься зависимым от моего мнения, — проговорил Чжун Ли медленно, спускаясь ладонями по его рукам, слегка задерживаясь на его локтях, а после добираясь касаниями и до его запястий, чуть влажных из-за брызнувшей воды. — Ты можешь положиться на меня, это нормально, Аякс.

— Проблема в другом, — вздохнул Чайлд, ставя тарелку в сушилку и тихо говоря. — Я хочу снова… быть твоим. И потому я ощущаю себя странно, потому что сейчас у нас этот перерыв, и я должен быть самостоятельным, и я просто не понимаю, что именно мне нужно делать, — под конец он забормотал совсем уж сумбурно и буквально заставил себя остановиться, чтобы не начать глотать слова в процессе.

Смотрел на длинные, слегка мозолистые пальцы Чжун Ли, продолжающие мягко обнимать его запястья. По косточке на правой руке проходились лёгкие, будто бы успокаивающие поглаживания.

— Сейчас я не могу сказать, что тебе делать, — проговорил Чжун Ли. — Но я могу помочь тебе понять. И я думаю, что ты хорошо справляешься. Дай себе время.

— А если у меня не получится? — прошептал Чайлд, слегка дрогнув губами. Его поцеловали в затылок так, что вся дрожь мгновенно пропала в глубине его тела.

— Тогда мы найдём решение, — со всё тем же спокойствием ответил Чжун Ли, согревая его своим дыханием.

И это показалось таким правильным, таким нужным, что Чайлд кивнул и позволил себе сильнее утонуть в его объятиях. Ощущая спиной, как в его груди уверенно бьётся сильное сердце.