***
Третье июня.
Лиза тяжело вздохнула и прикрыла глаза. Сердце неистово билось в грудной клетке и словно бы кричало, что, мол, что-то должно произойти…
Нет, вроде бы, всё было идеально. Она наконец-то завершила работу над книгой, сейчас — стоит в великолепном бледно-розовом брючном костюме с видом самой успешной бизнес-леди на свете в «Доме Книги», а через пять минут начнётся так называемая «презентация», по факту являющяся встречей с читателями. Через полтора часа она соберётся и перейдёт в конференц-зал шикарного отеля, расположенного тут же, буквально в двух шагах от центрального книжного магазина, где пройдёт уже пресс-конференция с гостями из «своих» и ещё большим количеством журналистов. Всё было идеально…
Но потом, вечером, она сядет в свой автомобиль и вернётся домой, в свою снова ставшую родной квартиру, тёплую, уютную, но… одинокую. Это одиночество давило тяжким грузом уже две грёбанные недели!.. Ровно столько не виделись с Князевой. Сценаристка прекрасно понимала, что именно из-за неё так мучалась и страдала. Рядом с ней она умирала, но и без неё тоже не могла…
Да-да-да-да, она потеряла от этой чертовки голову, как последняя дурочка! И убить эти чувства уже не могло ничто, кажется… Даже то, как Ксения в итоге себя с ней повела.
Она любила её! И признавала, что это максимально глупо. Но… Но приглашение она Ксюше всё-таки отправила. Так, на всякий случай…
Ещё один глубокий вздох и буквально заставила саму себя прийти в норму. Пора было выходить к читателям…
***
Стояла перед поклонниками (и не только) и увлечённо, практически самозабвенно, рассказывала о своей книге. Практически. Что-то до сих пор заставляло усиленно стучать бедное сердечко и оглядываться по сторонам, однако, стараясь делать это максимально незаметно. Не понимала, кого она хочет здесь увидеть… Точнее, прекрасно понимала. Но отлично знала, что Её здесь быть точно не может. Да, она отправила ей приглашение на пресс-конференцию, — сама, лично, хотя и через рабочую почту; побоялась, — но и то, абсолютно не была уверена, что Князева появится и там-то, что уж говорить об этой презентации для читателей…
Но упрямое сердце никак не хотело сдаваться!..
Последний раз оглядела зал взором, в котором ещё теплились остатки надежды. На секунду показалось, что сверкнули изумрудным блеском в последнем ряду знакомые глаза — и глупая душа уже практически полетела туда, на этот призрачный свет. Но сумела себя одёрнуть. Вот именно, показалось. Просто показалось. На пару секунд прикрыла глаза.
«Дура ты, Герман!»
И тут же, взволнованно-торжествующе, заканчивая свой рассказ и подводя встречу с поклонниками к концу:
— В общем, как вы уже поняли, «Коридоры антрактов» — это моя исповедь. Изначально задуманная, как, грубо говоря, записки юного сценариста, — рассмеялась, — в итоге книга получилась альманахом моей жизни, много лет уже тесно переплетённой с храмом под названием «театр». Там всё, друзья. Там мои воспоминания, там мои наблюдения. Там короткие новеллы, сдобренные доброй порцией чистой фантазии. Советы начинающим сценаристам там тоже есть, если кого-то всё ещё волнует ответ на этот вопрос, — ещё один короткий, но заливистый смешок, — А для самых интересующихся, в самом конце есть пара страниц, посвящённых моим стихам. Иногда российские сценаристы балуются и таким, да. Но, самое главное, каждая страница, каждое слово, каждая буква, написанная мной в «Коридорах антрактов» для вас — это бесконечное восхищение Её Величеством Сценой. Это — моя судьба. Это — моя любовь…
Запнулась на последнем слове, быстро утирая непрошенную слезу. Это действительно была исповедь… Это действительно была любовь… И — кто бы знал — любви к человеку, любви… чёрт возьми, к одной Женщине, там было не меньше, чем любви к Театру… Не просто так, не просто она села переписывать начисто все черновики «Коридоров…» в том треклятом ноябре…
Раздались аплодисменты. Улыбнулась сквозь слёзы:
— Спасибо… — ещё пара хрусталиков, тут же стёртых, — А теперь, вы можете купить «Коридоры антрактов», если вы ещё этого не сделали, или сразу подходить за автографами… Правда, спасибо Вам!.. Какой же вы невероятный зритель, слушатель и читатель!
***
Подписывала бесконечные стаи книг и просто различные фотографии, что подсовывали фанаты, практически не глядя. Однако, пару раз презрительно сморщилась, когда под руку попались совместные фотографии с Аркатовым, и один раз что-то защемило внутри, когда на подпись попался снимок с Князевой. Но останавливаться было нельзя — время уже поджимало, а пресс-конференция ждать не будет, даже ради сценаристки, с головой бросившейся в большую литературу.
На стол легла очередная книга. Уже вскинула руку с маркером, чтобы поставить настолько же очередную подпись, когда поверх белого титульного разворота легла рука. Слишком знакомая рука с короткими чёрными ногтями и массивным двойным кольцом, соединённым тонкой цепочкой, на безымянном…
Герман замерла, так и не донеся маркера до бумаги. Поднимать голову было страшно.
«Этого не может быть, этого не может быть, этого не может быть!..»
Заворожённо рассматривала руку, всё также лежащую на книге. Потеряла счёт времени: пара секунд ли прошла, минут, часов, лет?.. Она точно знала, чья это длань, но ведь этого не могло быть, просто потому что быть не могло!..
«Сука…»
— Может, всё-таки подпишешь? — раздался сверху насмешливый голос.
Словно в замедленной съёмке подняла глаза… Князева стояла прямо около неё, нагнувшись максимально близко и откровенно хохотала. Одна рука лежала на чёртовых «Коридорах антрактов», а вторая… Во второй руке Ксения держала невероятных размеров букет белых с красной каймой роз. Она бережно прижимала его к груди, затянутой в тёмно-бордовый вельветовый сарафан с белой футболкой под ним. Получалась идеальная цветовая композиция… Да и вообще, идеальная.
Душа, трепещущая весь вечер то ли в ожидании, то ли в предвкушении, оказалась права. Ксения Сергеевна приехала даже туда, где быть её не должно было, но где её очень ждали вопреки всему…
— Привет… — слова куда-то подевались. Впрочем, как и каждый раз, когда эта женщина появлялась на Лизином горизонте.
— А десять минут назад Вы были гораздо многословнее, Елизавета Павловна, — хмыкнула, — Книжку-то подпишете? А то я всю презентацию, затаив дыхание, слушала, да о встрече с Вами мечтала. Я Ваш главный фанат!
И снова — разговор, будто ничего плохого между ними и не было.
«К этому уже начинаешь привыкать…» — пронеслось в голове. Хотя… Она ведь сама хотела того же, разве нет?
И тут же отмерла. Широко улыбнулась и, подскочив на ноги, порывисто сжала тонкую ручку, лежащую на книге. Развернулась в зал:
— Ксения Князева, друзья! — зрители затрепетали, — Думаю, вы все знаете, кто это.
Режиссёрша подняла голову. Зал взорвался.
— Спасибо, спасибо, — засмеялась, — Но я очень хочу, чтобы все аплодисменты сегодня принадлежали Елизавете Павловне. Она потрясающая!..
Герман тут же вспыхнула.
«Ну, чертовка! Знает, на что надавить…»
— А это, — Князева продолжила, — Как материальная составляющая моего восхищения Вами, Елизавета Павловна. К уже подаренным аплодисментам…
И она протянула ей розы. Бесконечно красивые и любимые Лизой розы. Розы, которые чуть укололи нежные пальцы — будто чувства к самой Ксении, причиняющие боль, но животворящие…
— Благодарю… — чуть приподняла уголки губ.
А Князева тут же склонилась прямо к женскому ушку, совершенно ничего и никого не стесняясь:
— Всё только для тебя, вишенка… — хриплым шёпотом.
Закусила губу, но тут же прошептала в ответ:
— Боже мой, что это ты вспомнила…
Тут же защёлкали затворы камер, как профессиональных, так и любительских. Мысленно рассмеялась. Была уверена, что завтра же, если уже не сегодня, интернет будет пестрить. А уж внезапно появившиеся общие фан-страницы в «Инстаграме» вообще в слюнях захлебнутся. А впрочем…
— Я соскучилась… — опять на ушко Ксюше, тут же отстраняясь.
— Четыре! — на весь зал и громкий, наглый, заливистый смех.
«Сучка!»
— Что-что, Ксюша?.. Я Вас не вполне поняла.
— Поставьте мне четыре росписи на книжке, Елизавета Павловна! Одну из них можно на лоб. Вам всё можно…
***
Подходя к двери служебного выхода из «Дома книги», судорожно рылась в сумочке, ища пачку сигарет. Безумно хотелось курить. Презентация закончилась как-то скомкано и словно в сумасшедшем доме.
Князева исчезла так же внезапно, как и появилась. Просто ушла, прижимая «Коридоры антрактов» к груди и покачивая соблазнительными бёдрами, скрытыми бордовым сарафаном, как только подпись Герман была поставлена. А поклонники ещё очень долго не хотели отпускать. Полное ощущение, что Ксюша специально напустила туда… чёртовых шипперов.
— Господи, Ксюша, ну, откуда ты снова на мою голову?! — в сердцах воскликнула, распахивая дверь. Сигареты так и не нашлись.
— Да, я вот такая вся внезапная! — вдруг раздалось прямо перед ней.
И Герман тут же, с размаху, врезалась в чью-то грудь, моментально оказываясь заключённой в кольцо рук.
Хотя, почему в чью-то…
— Блять! — шумно выдохнула, эффект неожиданности всё же сохранялся, — Князева, ты откуда тут?!
— Тебя жду, милая…
— А ты самонадеянная, я посмотрю.
— Разумная наглость присуща всем, Лизонька.
Елизавета хмыкнула. Да, Ксения Князева не поменяется ни-ког-да.
— А не надо было уходить так быстро, так и ждать бы не пришлось.
Девушка покачала головой и, стянув с головы тёмные очки, нацепила их на нос:
— А я не хотела давать лишние поводы журналистам, — заговорщицким шёпотом, — Чш-ш-ш…
— Ну-ну… — Герман покачала головой и попыталась вывернуться из сильных объятий.
Попытка провалилась тут же. Режиссёр лишь крепче сцепила руки на женской талии и, мягко коснувшись губами щеки, прошептала:
— Не гони…
— Только потому что ты так сильно просишь! — фыркнула.
— Ты же соскучилась… — Ксения хитро улыбнулась.
— А ты же не даёшь поводов… — точно таким же тоном в ответ.
Князева моментально вспыхнула. Сощурила глаза, быстро оглядевшись по сторонам, обшаривая каждый уголок внутреннего дворика, и вдруг припала практически к самым Елизаветиным губам:
— Плевать! — пауза, — И прости за всё…
И тут же утянула Герман в долгий, страстный и такой долгожданный поцелуй, дарящий свободу и лёгкость обеим…