***
Всё ещё третье июня.
Оторваться от желанных губ удалось не сразу. Далеко не сразу. Однако же, мягко отстранилась, тут же покраснев, и спрятала пылающее, будто алый закат, личико на князевской груди. Почувствовала, как сильные женские руки тут же крепче смыкаются на её талии, ещё ближе притягивая к себе. Прошептала куда-то в район тонкой белой шейки:
— А если кто-то увидит?..
— Ты ещё не поняла, что мне всё равно? — голос сочился патокой. Резко стало как-то очень тепло… — Пойдём, — произнесла вдруг, размыкая объятия.
— Куда-а-а? Мне… — смутилась, — Мне на пресс-конференцию надо.
Рассмеялась и, подмигнув, подхватила Лизу под руку:
— Никуда твоя пресс-конференция не денется, до неё ещё сорок минут…
— Узнавала?
— Узнавала, — кивнула, — Пойдём.
И, не сказав ни слова больше, повела дворами вдоль той же улицы. Герман не покидало стойкое ощущение, что ведёт-то Ксюша её туда, куда надо, но…
И ощущение оказалось право. Спустя буквально пару минут остановились у служебного входа того самого отеля, в конференц-зале которого и должна была пройти встреча Елизаветы Павловны с журналистами…
— Князева… — подняла подозрительный взгляд на хитро ухмыляющуюся шатенку, — Ты же сама сказала, что у нас ещё сорок минут… Зачем мы здесь? И почему мы не могли войти как нормальные люди с главного входа? Чего молчишь, эй?..
— Не дёргайся, родная. Мы пришли туда, куда надо.
Внезапно схватила Лизину ладошку в свою и буквально потащила за собой в отель.
Задними холлами дошли до лестницы, игнорируя лифт, и в абсолютном молчании поднялись на третий этаж. Князева быстро прошагала через коридор к двери с номером 307, волоча за собой буксир по имени Лиза.
— Мы пришли.
— Ксюша, мать твою, что?..
— Я сняла здесь номер. Мы пришли.
И тут же, быстро приложив ключ-карту, выуженную из маленькой сумки, открыла массивную дверь и втолкнула Елизавету в номер.
— Да что ты творишь?! — гневно воззрилась на Ксению, — Зачем?! Если я из-за тебя опоздаю…
Договорить не дала:
— Не опоздаешь. Затем.
В два шага пересекла разделяющее их расстояние и вновь припала к мягким, податливым губам. Провела рукой по женской талии, притянула Лизу ближе, не размыкая поцелуя…
Что оказались сидящими на широкой кровати Герман поняла лишь тогда, когда режиссёрша разорвала казавшийся бесконечным поцелуй.
— Ксюша…
— Чшш…
Мягко остановила её, прикрыв её рот ладошкой. Почувствовала на ней короткий нежный поцелуй. Рассмеялась:
— Будем проверять, насколько ты соскучилась…
Мягко провела ладонями по тонким рукам — от острых локотков до плеч — и несильно, но властно надавила. Объяснять намёк дважды не пришлось. Герман мягко соскользнула с постели, оказываясь на коленях перед Ксенией, и коснулась руками худых лодыжек, опоясанных ремешками чёрных босоножек на шпильке. Невесомо обвела контур пальцами и примкнула губами, оставляя короткие, влажные поцелуи рядом. Провела по каблуку…
— Очень, поверь мне…
Оказалась чуть ближе. Тёплые, нежные ладони побежали вверх по ногам, чуть разводя их в стороны, попутно приподнимая сарафан. Сжимая сочные бёдра, смотрела снизу вверх и словно бы смеялась, словно спрашивала «Не веришь?» Мягко подтолкнула за талию, заставляя упасть на постель. Поднялась на ноги, нависая сверху.
— Какая же ты беззащитная, девочка моя… — короткий рваный поцелуй в губы.
И мысль, успевшая промелькнуть в голове у Князевой, прежде чем Лиза вновь опустилась на колени, одним рывком раздвигая ноги шатенки и устраиваясь между ними:
«И когда она успела такой стать?..»
Тонким пальчиком с ярко-алым идеальным маникюром сдвинула чёрную ткань белья в сторону, ни капли не церемонясь, и припала губами к лону девушки. Прелюдии не понадобились — влажная, набухшая, открытая, она готова была принять её всю без остатка. Она хотела чувствовать её в себе…
Терзала режиссёршу губами и до одури умелым язычком, заставляя выгибаться навстречу. Вынуждала молить о пощаде, точно выверенными движениями доводя до самого края и тут же останавливаясь. Ласкала, посасывала, неистово выпивала её всю без остатка — и ни разу не прикоснулась руками.
Хватило одного движения на всю глубину, сменив очередной толчок горячего языка внутри, чтобы ощутить всю мощь взрыва сверхновой по имени Ксения. Рассмеялась, поднимаясь на ноги, чтобы полностью разглядеть обессиленную, испитую до дна девушку, без единой возможности пошевелиться лежащую на постели. Только глубокие, ярко-изумрудные глаза внимательно смотрели на неё из-под подрагивающих ресниц. Хорошая работа. Заливисто рассмеялась и, абсолютно не стесняясь этого взора, облизала пухлые губы, собирая с них Ксюшину влагу. Взгляд Елизаветы светился новым, знакомо-незнакомым, совершенно блядским огоньком.
Она хотела отомстить и ей это абсолютно удалось.
— Отдыхай, детка! — проговорила, хищно растягивая гласные. Бросила взгляд на висящие на стене большие часы, — А мне пора к журналистам. Осталось пять минут…
Одёрнула пыльно-розовый пиджак и, развернувшись на каблуках, прошла к двери номера. Оборачиваться было даже не надо — она и так прекрасно знала, что там сейчас…
— Какая же ты сволочь, Герман… — долетело до неё уже у самых дверей.
— А я знаю, — блондинка расхохоталась и, уже открыв входную, бросила напоследок, — Зато, ты полностью прощена.