***
Восемнадцатое июля.
Устала… Как же она устала… Устала от всей этой беготни, устала от вечного праздника, устала от всех своих решений — в последнее время они принимались слишком необдуманно.
Итак. Сегодня ей тридцать шесть. Звучит страшно. Если «тридцать пять» — это ещё ничего, то сейчас Лиза ощущала себя абсолютной бабкой. Последние полтора месяца она снова состоит в отношениях с Сашей, чему вышеназванный несказанно рад. После той, если честно, крайне спонтанной просьбы Аркатов действительно увёз её домой. К ним домой. В ту самую огромную квартиру с панорамными окнами, в которой они вместе прожили семь лет и которую так любовно обставляла лично она. И куда он два последних года периодически приводил свою малолетнюю шлюшку, о которой так просил не вспоминать. Однако, в растоптанном и истерзанном сердце хорошие воспоминания всё же победили. И нахлынули на Герман с такой силой, что, не будучи вольна им сопротивляться, она снова сама поцеловала Александра. Утро застало их в одной постели, изнемождённых и даже, кажется, счастливых. Да, кажется. Мысли о том, что это просто неистовая злость и желание отомстить Ксюше, и что вскоре она пожалеет, Лиза старалась от себя гнать.
И гнала. Ещё несколько дней после той ночи «мирились» с Аркатовым. Мирились бурно и страстно. За бесконечным сексом когда-то бесконечно влюблённых друг в друга людей скрывалось два желания: он хотел, чтобы она забыла о его девице, а она хотела забыть Ксению Князеву. Любовная геометрия со всеми вытекающими, которая никогда не заканчивается хорошо. В финале — в любом случае — только боль. Но её, как оказалось, и на середине пути предостаточно…
Так, хватит. Ещё раз. Елизавете сегодня тридцать шесть, она вновь впустила в свою жизнь Аркатова, не садилась за бумагу полтора месяца и поручила организацию деньрожденческой вечеринки Саше. Последние два пункта, кстати, настораживали больше всего. В силу того, что что-то организовывать, придумывать и создавать было у неё в крови, эта тотальная усталость от подобного рода ответственности откровенно пугала сценаристку. Но она не могла. Она просто не могла. У неё не то, что опускались руки, они уже просто не поднимались от земли. А потому она просто вручила Сашке номера телефонов разного рода смежных агентств, готовых помочь в организации праздника, и сказала, что в этом году хочет сюрприз. Что ж. Пусть так. Больше всего сердце болело от того, что с начала лета она не написала ни строчки. Не было ни стихов, ни прозы, ни-че-го. Даже на заказ. Про «для души» и говорить нечего. С Князевой — будь она даже в самом сильном гневе на эту невыносимую женщину — Елизавета творила. Вдохновение буквально било из неё. Сколько исписанной бумаги, сколько законченных и незаконченных пьес, издание книги… Она была безумцем. Она хотела и выплёскивала в строки каждую свою эмоцию. А сейчас… Сейчас она будто перегорела. Где-то внутри закоротила лампочка, которую так никто и не починил. Сознание подсказывало, что Саша этот чёртов электроприбор никогда и не починит. Нужен кто-то другой. Причём очень конкретный другой… Однако в такие моменты в доме что-нибудь обязательно билось об стенку. Нет. Нет, нет, нет, нет! К этому человеку она больше никогда не вернётся. Этой женщины больше не существует для неё!
Глубокий вздох.
Кажется, пора надевать новое платье. Саша уже ждёт её в машине, чтобы везти куда-то. Куда — пока непонятно.
***
В принципе, праздник начался достаточно неплохо. «Непонятно куда» оказалось достаточно милым домом отдыха в близлежащих к столице нашей родины лесах. Уютные домики в стиле модерн, огромные деревья вокруг и никакой цивилизации, кроме них, на много километров. Собственно, всё, как Елизавета Павловна любит. Герман даже улыбнулась своим мыслям — да, в этот раз Сашка постарался на славу. День, в который — наконец-то — не надо никуда бежать и ничего делать, автоматически становился лучшим днём.
А этот день, кажется, можно было назвать даже хорошим. Гости, расползшиеся потихоньку кто куда, не доставляли никаких неудобств своими внезапными поздравлениями, как это бывало обычно, Александр весь вечер вился вокруг девушки вьюном и был готов выполнить — буквально — любую её прихоть, а локация праздника радовала настолько, что невозможно передать словами. Лизе даже показалось, что внутри неё снова «зашевелилось» нечто писательское. Хотелось бросить всё и вся, укрыться в тихий уголок с листком бумаги и карандашом и, наконец, разбудить это нечто окончательно!
И, наверное, сценаристка бы тут же воплотила эту внезапно пришедшую мысль в жизнь, если бы за воротами не раздался громкий автомобильный гудок.
— Кого это ещё принесло? — Аркатов, стоящий рядом с неизменным стаканом виски в руке, нахмурил брови, — Мне казалось, что все уже здесь…
— Ну, если даже ты понятия не имеешь, то я вообще не буду пытаться предполагать, — Елизавета рассмеялась, — Но выхода у нас с тобой нет. Пошли открывать!
По дороге до ворот Сашка успел предположить, что это какой-нибудь очередной их девяностолетний коллега по театрально-кинематографическому делу, который либо время на часах не разглядел, либо последние лет двадцать ездит исключительно со скоростью тридцать километров в час… Но поздравить очень хочет.
Лиза заливисто смеялась и уже готова была поверить в то, что это действительно какой-нибудь престарелый и вечно восхищённый ею режиссёришка, пока ворота, ведомые специальным механизмом, не открылись… За ними взору открывался чёрный джип. Хорошо знакомый Елизавете Герман огромный чёрный джип, с обладательницей которого она не виделась уже полтора месяца и предпочла бы не видеться больше никогда в своей жизни! Перед джипом, естественно, обнаружилась и сама его хозяйка, затянутая, боже правый, в такого же цвета кожаный сарафан. Лиза непроизвольно сглотнула — в голову сами собой забрались картинки не то, чтобы очень приличного содержания, и не сказать, что они были неприятными… Резко встряхнула головой. Нет, нет и ещё раз нет! Никогда, ни за что, ни при каких обстоятельствах! И вообще, что она здесь делает?..
На вопрос ответил Аркатов, который в эту секунду помнил о правилах гостеприимства гораздо больше, чем откровенно зависнувшая на ногах гостьи именинница:
— Ксюшенька! Здравствуйте! Я так рад, что Вы всё же посетили нас сегодня!
— Я тоже… рада… — Герман поёжилась.
— Всё же смогли вырваться от дел? — Сашка не переставал радушно улыбаться во все свои тридцать два винира, даже не замечая, кажется, как язвительно ухмылялась Ксения Сергеевна в ответ.
— Да, знаете, Александр, просто совесть не позволяла не поздравить Елизавету с праздником! — Князева в очередной раз обнажила зубки.
Поздравляемая же захотела срочно куда-нибудь исчезнуть…
— С днём рождения, дорогая! — Ксюша будто специально издевалась. Хотя почему «будто»… — Вы очень много значите для всех для нас, — шаг вперёд, — Для меня… — ещё шаг, и тонкие руки ложатся на Лизины плечи, — Да и вообще… В общем, я не мастер поздравлений, поэтому — просто будьте, Елизавета Павловна!..
Руки, опускаются — и Лиза выдыхает, надеясь, что всё закончилось. Однако, ещё одна язвительная ухмылка… Ещё одна ухмылка и губы Елизаветы накрыли другие — тонкие, чувственные, и настолько знакомые, что хочется плакать. Секунда, другая… И всё заканчивается. А Ксения Сергеевна Князева, бросившая вдогонку ещё одно тягуче-насмешливое «С Вашим дне-е-ём!», уже скрывается за поворотом.
Герман, кажется, забыла как дышать… Да и зачем? Было настолько страшно, что смерть от удушья казалась достаточно неплохим исходом. Было страшно. Страшно было думать, откуда здесь взялась эта чертовка, страшно было думать, как на всю эту картину отреагирует Саша, но страшнее всего было думать о том, сколько чувств внутри пробудил этот секундный поцелуй… Страшнее всего было думать о том, сколько всего она чувствует к этой женщине…
Поняла, что всё ещё стоит с закрытыми глазами, только когда услышала смех Александра:
— Нет, всё-таки режиссёры — самые забавные «звери» из всей нашей творческой братии. И почему они все так необычно здороваются?
Кажется, выдавила из себя короткое «Ага…». Лишь бы он ничего не понял…
— Ну, малышка, чего стоишь? Пошли! Тебя сегодня надо обязательно праздновать!
Да, пошли, Саш, пошли. Конечно же. Обязательно. Ты главное подольше оставайся всё тем же поборником «традиционных» ценностей: тебе же даже и в голову прийти не может, что у твоей невесты с этим «забавным зверем» был роман…