— Пап, я боюсь.

Петя поднимает взгляд и на несколько секунд растерянно замирает.

Стыдно признаваться, что он сам боится до чертиков. Стыдно даже показать, что папа — не всемогущий, что он тоже может испуганно хлопать глазами и не знать, что делать.

Но в такие моменты Петя всегда вспоминает, что у них есть Игорь. А значит всё обязательно будет хорошо.

Он улыбается, легонько сжимает маленькие руки, которые вот уже десять минут взволнованно теребят край формы, и подмигивает сыну.

— Это ничего, — тихонько говорит он и, подумав, добавляет: — Я бы тоже на твоем месте боялся.

— Правда? — недоверчиво щурится тот.

— Конечно. Да я и сейчас волнуюсь — хочу же, чтобы у тебя всё получилось. Но еще больше волнуюсь, чтобы ты не упал и не сломал себе кость…

— Ну пап!

Они смеются; несмотря на то, что Петя не врет и действительно всегда переживает за целостность всевозможных костей, это давно стало их общей семейной шуткой. Смех, говорят, помогает справляться с тревогой.

Петя еще раз проверяет шнуровку на коньках и поднимается, по пути легонько чмокнув сына в лоб. Он честно старается понемногу прекращать — знает ведь, что его ребенок неумолимо взрослеет, и скоро придется минимизировать нежности до коротких утренних объятий, и то не каждый день. Даже если сын окажется омегой — в чем они с Игорем очень сильно сомневаются, — нужно будет держать себя в руках.

Но до этого еще есть несколько лет. Сейчас Петю обхватывают за пояс крепко-крепко, он даже покачивается от неожиданности, но тут же без лишних вопросов крепко обнимает в ответ.

— А если мы не выиграем? — слышится сдавленное бормотание куда-то в живот.

Петя отходит на полшага назад и смотрит в огромные голубые глаза так серьезно, как может.

— Значит подготовитесь лучше и выиграете в следующий раз, — твердо говорит он. — В спорте всякое бывает — иногда кому-то может просто не повезти, даже если они тренировались лучше всех… Но, слушай, самое главное — это сделать так хорошо, как сможешь в этот момент. Понимаешь, Кость? — Петя медлит, тщательно подбирая слова, стараясь не паниковать из-за ответственности, которую чувствует сейчас особенно ярко. — Вокруг тебя будет много разных людей, и кто-то всегда будет оказываться лучше, или быстрее, или удачливее… Не надо ни за кем гнаться, соревнуйся всегда только с самим собой. Если честно знаешь, что выложился на полную, значит ты уже победил. Окей?

Костя кивает серьезно, и Петя невольно улыбается. Весь в отца; Игорь был всего на год старше, когда они впервые встретились, и уже тогда казался рассудительным взрослым, способным решить все проблемы. Пете иногда кажется, что он сам до тогдашнего Игоря так и не дорос.

— Окей, — говорит Костя и вдруг расплывается в широкой улыбке. Успокоился. — Ладно, я побежал. И ты тоже иди к папе, а то ему там скучно!

Петя смеется, глядя в удаляющуюся спину с огромной вышитой цифрой тридцать один и красивой надписью «Гром».

Он идет на трибуну, где, и правда, уже заскучал Игорь. Тот не сразу его замечает, так что Петя с умилением наблюдает потерянные щенячьи глаза и опущенные плечи. Ну точно пес, потерявший хозяина.

— Привет. — Петя чмокает его в макушку, плюхается рядом, сразу привычно берет за руку и переплетает пальцы. — Потерял?

— Ты чего так долго? — бухтит Игорь, а сам уже улыбается. Потом настороженно хмурит лоб. — Всё окей?

— Окей, — вздыхает Петя и укладывается головой ему на плечо.

Впрочем, долго они так не сидят: игра начинается уже через несколько минут. А все последующие два часа они по очереди кричат, подпрыгивают, стучат кулаками по коленям и по спинкам впереди стоящих кресел.

Петя никогда не был фанатом хоккея и в целом льда, как бы его ни старались приучить. Но сейчас он чувствует такой дикий азарт, какого никогда еще не ощущал! И в какой-то момент ловит себя на том, что болеет не только за сына, но и за всю их команду, превосходно подготовленную, но еще слишком молодую, чтобы играть без ошибок.

Игорь рядом уже не старается притворяться пнем, хотя больше всех ворчал, что не так уж ему интересно и он пойдет только ради того, чтобы поддержать Костю. Теперь он то и дело вскакивает, будто позабыв о больной спине, и кричит во весь голос, срывая связки и периодически срываясь на мат, за что получает несерьезные подзатыльники.

— Да чего они!

— Я знаю, они долбоебы, — тараторит Петя ему на ухо, одним глазом продолжая следить за игрой. — Но это дети, поэтому не на… Ах ты ж сука!..

Команда их школы вырывает победу со сложным счетом пять — четыре, и когда счастливо улыбающемуся Косте вручают медаль, Петя уверен, что они с Игорем орут громче всех. Он честно старается не быть стереотипным папочкой, но как тут можно не радоваться за свое чадо и не снимать всё на камеру для истории?!

Между прочим, это первая важная игра — и первая же важная победа. Может, у них растет будущий чемпион мира!

Из Ледового дворца они вываливаются одной слипшейся счастливой кучкой; Костя беспрестанно тараторит, во всех подробностях рассказывая, какие приемы они применяли, где накосячил Макаров, где очень повезло Волкову и где он сам мог бы забить шайбу, но решил перестраховаться и сделать передачу.

— И я тогда вспомнил, пап, что ты сказал, — взахлеб рассказывает он, дергая Петю за руку; второй он держится за Игоря, с лица которого не сходит гордая улыбка. — Мне же не важно было стать лучше всех — важно просто сделать хорошо! И всё получилось!

— Ого, так папа у нас, значит, в хоккее разбирается, — подтрунивает Игорь, и Петя только смеется. А сам тихонько выдыхает — значит, и правда всё правильно сказал.

— Раз у нас сегодня праздник, — деловито начинает Петя, когда Костя немного успокаивается, — есть повод купить что-то вкусненькое.

— Ура-а-а!

— Какие пожелания?

— Давайте шаверму! — Костя восторженно смотрит то на него, то на Игоря.

Петя закатывает глаза, Игорь ржет.

— Кость, меня от вашей шавермы уже воротит…

— Ну пап, мы же давно не покупали, — канючит Костя.

— Между прочим, он прав, — добавляет Игорь. — Костик, не обращай внимания, мы возьмем папке его любимое убожество с картошкой, и он потом еще добавки попросит.

Теперь во все горло хохочет уже Костя, и Петя, переглянувшись с Игорем, мстительно тащит его за руку наверх — Игорь подхватывает тоже. Конечно, уже не получается так хорошо, как когда Косте было три, но тот всё равно подлетает на секунду и радостно что-то вещает.

Они доходят до машины и, конечно, едут за шавермой, потому что ни одного Грома в жизни не приучишь к пицце. Да и Петя уже, слава богу, десять лет, как Гром, а это оставляет неизгладимый отпечаток на вкусовых предпочтениях.

Петя задумывается. А ведь и правда, в этом году — ровно десять лет со дня свадьбы. Но если считать отношения… да еще не считать перерывы…

— Игорек, слушай, — тянет он, хмуря лоб, — а сколько мы знакомы-то, получается?

Игорь хмыкает и, как будто на автомате, тянется ладонью к его колену. Без всякого подтекста — просто сжимает легонько.

— Ну слушай, первый раз мы встречались, еще когда ты учился… Это какой год-то был? Седьмой?

— Восьмой, — ворчливо исправляет Петя, хотя не злится — он сам только что вспомнил точно. — Но мы же до того виделись, помнишь?

— Господи, вот ты задал задачку, — ворчит Игорь в ответ. — Видеться — виделись, даже два раза, я помню. А толку? Не общались же даже.

— Всё равно считается! Я только сегодня вспоминал — тебе девять было, это значит девяносто… второй, да?

— Ну да…

— Охренеть, Гром, ты меня всю жизнь преследуешь, получается!

Костя на заднем сидении хихикает, но он, кажется, занялся чем-то в телефоне. Должно быть, обсуждают с сокомандниками сегодняшнюю игру. А Игорь поворачивает голову к Пете и внимательно смотрит на него.

— Ты только сейчас понял? — спрашивает неожиданно серьезно.

Петя, пользуясь тем, что они встали на двухминутном светофоре, поворачивается тоже. И, совсем как десять — и двадцать, и сорок — лет назад, завороженно смотрит в его глаза. На секунду вспоминает, как было страшно, когда любимые искорки в них надолго погасли, но отгоняет эти мысли.

Всё хорошо. Если подумать, то даже идеально.

— Не-а, — улыбается он и кладет ладонь поверх его. — Я же с самого начала говорил, что это судьба.