XXI. ОЛЕГ

Обычно у Олега нет проблем с тем, чтобы контролировать свои слова и эмоции от и до. Но этот поиск не устает проверять его на прочность — а ведь они только начали.

Во-первых, работая в такой большой команде, лучше лишний раз не высовываться со своим мнением, а тихо и спокойно обсуждать спорные вопросы наедине с лидером. Лидера они так и не определили, разве что негласного — Эда. Странно, что им вообще удалось договориться хотя бы до минимального плана.

Может, Олег и начал бы выдвигать свои варианты, вот только он мало что мог предложить. В Греции он был всего раз, еще когда впервые встретился с отцом, и, при всем обилии знаний, он всё-таки недостаточно хорошо ориентируется в мифах. Не здесь.

Во-вторых, его поражает и возмущает поведение некоторых сокомандников, и всё чаще он оказывается на грани того, чтобы отвесить кому-нибудь смачный подзатыльник. А ведь он столько лет дружил с Вадиком, и тому удалось вывести его из себя раза три-четыре, не больше. Это мощный показатель.

В-третьих, Сережа.

Олег никогда столько не молился отцу, сколько сейчас, посылая ему благодарности за ценнейший навык ограждать эмпатов (связанных с Афродитой, в первую очередь) от своих чувств. Потому что последнее, чего он хочет, это… сделать ему больно.

А это неизбежно.

На грани того, чтобы всё-таки пойти сломать что-то, он оказывается, когда его находит на палубе Антон и огорошивает, выпаливая без всяких предисловий:

— Ты умираешь, да?

Олег роняет ручку, которую вертел в руках, бездумно таращась в кроссворд. Потом резко оглядывается по сторонам, но рядом никого нет, никто не слышал. Только тогда он всё-таки переводит взгляд на Антона и смотрит угрожающе. Обычно в случае с этим парнем даже особо стараться нет необходимости — тот шугается его как будто подсознательно. Но сейчас Антон не выглядит напуганным, без сомнений падает на стул напротив него и смотрит пристально, требовательно и — неужели? — взволнованно. Ждет, что Олег опровергнет его слова?

Если бы он мог.

Только через долгие несколько секунд до Олега в полной мере доходит, что именно он услышал. И он, моргнув, хмурится.

— А откуда ты…

— Я сын Аида, — вполголоса поясняет Антон, и Олег беззвучно матерится. Ну конечно, никак нельзя было обойтись без ребенка бога смерти. — Ты не говори никому, ладно? Это… не хочу пока об этом.

Олег согласно мычит, но сам потирает висок, отчаянно соображая. Машинально водит пальцами по шраму на лице — глаз тогда чудом остался цел, — и думает.

Думает — всё равно же чует. Глядишь, и сам разберется, так какая разница. Может, стоит в кои-то веки рассказать хоть кому-то.

Олег снова смотрит по сторонам, больше чтобы потянуть время, чем убедиться, что их разговор не станет достоянием третьих лиц.

— Это пророчество, — медленно, как через силу проговаривает он. — Мое. Получил лет в двенадцать.

Как будто он сомневается, когда это было. То весеннее утро он помнит так же хорошо, как сегодняшнее.

Тогда он проснулся, не помня никаких подробностей ускользнувшего сна, кроме одной-единственной сцены, которую впоследствии раз за разом крутил в воспоминаниях. Которую видел снова еще не раз.

Прошло почти двадцать лет, и в последние месяцы тот сон повторялся так часто, что не остается никаких сомнений: это его судьба.

— О своей гибели? — спрашивает Антон еле слышно, и Олег возвращается из невеселых мыслей. Кивает.

— Да.

— И ты видел, как это произойдет? — допытывается Антон. Почему он вообще так взволнован? Они ведь не друзья, даже толком не знакомы — просто вынужденные партнеры по поиску. — Я имею в виду, может… ну, вдруг этого можно избежать?

Олег невесело улыбается, качая головой.

— Ты же это чувствуешь — ты и скажи. Можно, думаешь?

Антон мрачнеет. Сосредоточенно смотрит куда-то мимо него, чуть наклоняет голову, как будто прислушивается, а потом проговаривает:

— Оно, типа… усиливается?.. Не знаю, с чем это связано, но это как если бы ты двигался прямо к своей… ты понял. Если остановишься…

— Нет, — тут же пресекает его Олег, не собираясь даже обсуждать такую вероятность.

— Да почему?! Вдруг ты можешь спастись!

— Не могу.

— Да что там за пророчество такое? — злится Антон, но голоса не повышает. Понимает, что никто лишний не должен об этом узнать. Не сейчас, а лучше никогда.

Олег медлит пару секунд. Потом вспоминает, как Антон держался за руку Арсения, как постоянно оглядывался на него в любом разговоре, как ничего вокруг, кажется, не видел, когда его слушал.

Если кто и поймет, то он.

— Я должен спасти одного человека. — Под конец фразы голос сбивается на хриплый шепот. — По-другому никак. И дело не только в пророчестве.

Взгляд Антона не меняется, но видно, как в нем что-то гаснет. Он молча сидит рядом, и непонятно, то ли придумывает ответ, то ли мысленно ищет варианты — их нет, — то ли просто не хочет уходить.

Наконец он шумно вздыхает, поднимается на ноги и, не сразу решаясь, несильно сжимает его плечо.

— Да брось, — хмыкает Олег в ответ, — я же пока тут.

Антон ничего на это не отвечает — уходит, больше на него не глядя. Олег по инерции смотрит ему в спину, поэтому совсем замирает, даже дышать перестает, когда навстречу Антону из каюты выпархивает Сережа.

По спине пробегают мурашки. Воспоминания, которые он старался прогонять, теперь, взбудораженные разговором, снова встают перед глазами.

Столп горячего пламени, раскаленные добела искры, истошный крик ужаса. Короткие рыжие волосы, опаленные приближающимся огнем.

Олег бросается вперед быстрее, чем когда-либо в жизни, всем телом отталкивает собой прочь от опасности, оказываясь прямо на линии огня…

Он моргает и быстро отворачивается, пока Сережа не заметил на себе очередной пристальный взгляд. Сидит, пялясь в кроссворд, не видя вопросов и так и не подняв ручку, еще с минуту. А потом не выдерживает — поднимается и плетется на кухню. Она здесь маленькая, уютная и достаточно затаренная продуктами, чтобы отвлечь мысли и руки.

Минус огромной компании в замкнутом пространстве: остаться одному хотя бы на пять минут практически нереально. За то время, пока Олег готовит приличную порцию тушеного мяса с овощами, пытаясь разгрузить мысли, на кухню заглядывает половина коллектива.

Сначала Эд, который притворяется, что его не замечает, а может, и правда не замечает, слишком увлеченный сырками, которые тырит из холодильника. Почти сразу после него внутрь сует нос мелкий Дима, тут же испуганно отшатывается, но, собравшись, вдруг спрашивает, не нужна ли помощь. Олег предлагает ему занять очередь на должность повара и приходить вечером.

Потом еще несколько человек заходят то на звуки посуды и шкворчания, то на вкусный запах. И все, как один, удивляются, обнаружив за плитой именно Олега, пытаются задавать вопросы и, ну, общаться. Словом, изо всех сил мешают ему обретать дзен.

Последней на кухню, когда он уже достает блюдо из духовки, влетает Оксана. Никак не комментируя ни еду, ни его самого, она бодро выдает:

— Завтра у Сережи Разумовского день рождения! Пока непонятно, какие у нас планы, так что нормально отметить не получится, но мы тут с Марго посовещались и придумали подарок от всех нас. Ты в деле?

Обычно у Олега нет проблем с усваиванием большого количества информации, но тут даже он теряется.

— А что… Деньги надо?..

— Нет! — Оксана закатывает глаза и поправляет спавшую на лицо прядь волос. — Я замучаюсь собирать со всех по копейке, так что скидываемся мы с Импровизацией, но подарок всё равно общий. Я просто опрашиваю всех, мало ли кто-то не захочет, чтобы его вписывали в «от нас». Ну, ты понимаешь.

Она смотрит выразительно, и Олег машинально кивает, хотя ни черта он не понял. А потом, заметив, что она всё ещё ждет ответа, лаконично говорит:

— Я в деле, да.

— Супер, спасибо! — сияет Оксана и уносится, едва успев бросить: — Запах обалденный, кстати.

Олег тупо смотрит на блюдо. Так старался отвлечься, а что в итоге? Сережа будто преследует его мысли, ни на минуту не давая забыть, зачем он отправился в этот чертов поиск.

Что ж, хотя бы приготовил нормальный ужин.

…Они пришвартовываются, на удивление, как нормальные люди: на оборудованной лодочной стоянке. Благодаря Туману, который Эд при малейшей проблеме легко использует на смертных, ни у кого не возникает лишних вопросов.

Эд берет с собой Арсения и Игоря, и втроем они идут узнавать подробности о месте, где можно найти Януса.

— Я вот не понял, это же римский бог. Откуда в Афинах его храм? — спросил чуть ранее Позов, к которому лично Олег не хотел бы прислушиваться, но не может не, когда тот выдает действительно умные мысли.

— Для смертных его и нет, — поясняет Эд и пожимает плечами. — Я сам чисто случайно узнал, но здесь это типа традиционное место начала поиска.

— А почему не Дельфы? — вдруг спрашивает Марго, и Сережа бросает на нее странный нечитаемый взгляд. — Там же Оракул, там все получают пророчества, нет?

— Но у нас же свое уже есть.

Резонно.

Собственно, Марго, взяв под руки Юлю с Оксаной, бежит куда-то в город «по делам», и когда Сережа порывается пойти с ними, легко и непринужденно находит для него повод остаться на яхте.

— Но будет лучше, если с вами кто-нибудь пойдет, — чуть встревоженно говорит Сережа.

— Петя! — в один голос зовут Юля с Оксаной и, переглянувшись, хихикают.

Услышав свое имя, Хазин закатывает глаза, но неожиданно спокойно соглашается пойти с девушками; с ними увязывается Матвиенко.

— Ребят, — обращается Эд ко всем остальным, прежде чем тоже уйти, — можете в городе потусить, только плиз, не расходитесь и не разделяйтесь, окей? И через два… нет, давайте через три часа железно встречаемся здесь.

— Кого не будет, того не пустим ночевать, — хихикает Петя, почему-то глядя на Игоря, но тут же отводит взгляд и догоняет удаляющихся товарищей.

Разделяться однозначно нужно, их слишком много, задач — еще больше, а времени катастрофически мало. И всё-таки это последнее, что хочется делать, учитывая количество возможных опасностей. Олегу неспокойно, — но он чувствует подсознанием, которое ни разу еще не подводило, что всё в порядке. Если что и случится с ними, то точно не сегодня.

И он оказывается прав, в тысячный раз убеждается в правдивости своего шестого чувства. Волчьей чуйки, как ее прозвали друзья и сослуживцы.

Разношерстные остатки команды, вяло посовещавшись, тупо гуляют вдоль берега. Из оставшейся пятерки только Сережа грустно поглядывает в сторону города и без остановки тарахтит что-то об архитектуре, мифах и местных достопримечательностях. Олег то и дело порывается предложить прогуляться вместе с ним подальше — только чтобы присматривать и защитить в случае чего, — но понимает, что это будет несколько… двусмысленно. Причем даже для него самого.

Позов не отлипает от телефона. В какой-то момент Олег замечает, что тот, продолжая негромко говорить с кем-то, смотрит прямо на Сережу, смотрит внимательно и виновато. Неужели поговорил с женой, и та вправила ему мозги? Впрочем, Олега эта ситуация не касается ни коим образом.

Нужно почаще себе об этом напоминать.

Антон фотографирует всё подряд, от морских видов до местных кошек, и то и дело громко возмущается, что нельзя даже выложить сторис. Дима Дубин, ехидно хихикая, смело публикует всё подряд: как Олег успел понять, у того закрытый профиль, на который подписаны только друзья и коллеги, которые теперь должны обзавидоваться. Под конец прогулки он тоже болтает с кем-то по телефону, то и дело глупо улыбаясь.

Олег чувствует себя каким-то неправильным или попросту старомодным в окружении людей, полностью погруженных в виртуальный мир. Нет, понятное дело, что общаются они с вполне реальными друзьями и близкими, но эта тяга фотографировать всё подряд… Олег не может этого понять.

Смотреть на мир своими глазами намного приятнее, и только так можно увидеть всю полноту его красок. Когда живешь так, как всю жизнь живет он, моментов спокойствия, тишины и возможности просто смотреть на море, лес или небо — так мало… Безумно мало, на самом деле. И ценишь их, должно быть, совсем по-другому.

Эд с парнями возвращаются на яхту совсем скоро, и Антон сразу летит к своему парню и что-то взахлеб ему рассказывает. Игорь привычно угрюмо молчит, на этот раз — уткнувшись в ухваченную где-то книжку, так что расспрашивать приходится Эда.

— Храм в Акрополе, — просто объясняет тот и шумно выдыхает; глаза его сверкают очень недовольно. — Местные объяснили, шо там как. А еще мы раздобыли машину в прокате — до места доедем минут за пятнадцать.

— Но?

— Но Янус, видите ли, является только рано утром, — саркастично договаривает Эд и всё-таки несильно ударяет кулаками по столешнице. Сережа, стоящий неподалеку, не вздрагивает, но хмурится, Олег видит краем глаза. — Вывод: мы снова тратим лишнее время. Охуенно!

На это Олег предпочитает не отвечать. И без его комментариев понятно, почему это плохо. Впрочем, складывается ощущение, что уже плевать: днем раньше, днем позже, лишь бы они наконец поняли, куда двигаться.

Девушки возвращаются ровно за пять минут до обозначенного крайнего срока, причем выглядят так, будто совершенно не устали, а за ними плетутся угрюмые Петя и Сергей, завешанные пакетами чуть ли не по уши.

— Вы что там набрали? — нервно хмыкает Арсений.

— Только самое необходимое, — отвечает Оксана, хлопая честными глазами.

Олегу больше всего интересно, что они купили для Сережи. Что вообще можно подарить миллиардеру? Хороший подарок удастся выбрать, только если знаешь его лично, но если Оксана говорит, что советовалась с Марго… Наверняка это что-то простое, но очень важное.

Когда они снова, уже по сложившейся традиции, собираются за одним столом, и Эд делится скудными успехами, Игорь многозначительно вздыхает, а потом уточняет:

— Я правильно понял, что мы всё ещё надеемся только на помощь… бога?

— Да, — коротко отзывается Эд, не глядя на него и всем своим видом показывая, насколько сильно его достали загоны одного конкретного полукровки.

— Может, стоит хотя бы подумать над запасным планом, а не просто…

— Вот завтра и подумаем, если Янус пошлет нас к черту, — отрезает Эд и, резко поднявшись, выдает: — Волчар, ты там жратвы вроде наготовил? Тащи, а.

XXII. ИГОРЬ

Чудес не бывает. В этом Игорь не сомневается, а потому ни на какой знак свыше не надеется и по пути обратно к яхте заруливает в ближайший книжный.

Правда, он забывает про своих товарищей, которые упорно не хотят разделяться и затаскиваются туда вместе с ним, и если Эд хотя бы молча изучает полки, то Арсений вдруг принимается комментировать всё, что видит.

— Зачем ты вообще сюда зашел? — спрашивает он в какой-то момент. — Тут всё на греческом, частично на английском и, возможно, на итальянском…

— Надеялся найти что-то на древнегреческом, — пожимает плечами Игорь. — Просто вдруг.

Арсений молчит, прежде чем осторожно спросить:

— А ты знаешь древнегреческий?

Кажется, в этот момент Игорь впервые смотрит прямо на него. Судя по искреннему непониманию в глазах, Арсений задал вопрос всерьез.

— А ты нет?..

Он мотает головой, и Игорь отводит взгляд, чтобы не выдать своего изумления и смятения. Из-за дислексии у него всю жизнь проблемы с чтением и языками, и огромных трудов стоило научиться хоть немного лучше концентрироваться на текстах — впрочем, бумажная работа для него до сих пор хуже пыток, и ее он старается скидывать на кого-нибудь вроде Димки.

Но, как и у всех полубогов, древнегреческого это не касается. Или Игорь думал, что у всех… Неужели у этого правила есть исключения?

Думая об этом, Игорь не сразу осознал, что добрел до какой-то совсем дальней полки, на которой наконец стал замечать то, что искал. Спустя еще с четверть часа он уже стоял у кассы, неловко выковыривая из карманов местные деньги.

«Артефакты богов» — значилось на старинной, сильно потертой темно-серой обложке. Ровно как заказывали, на древнегреческом языке. Продавец смерил Игоря подозрительно хитрым взглядом, но ничего не сказал, только отсчитал сдачу и кивнул, как бы благодаря за покупку.

Эд коротко бросил ему что-то на местном, и они наконец покинули магазин.

Теперь же Игорь сидит на нижней палубе, прижав к себе колени и вглядываясь в текст книжки. Уже начало темнеть, так что страницы видно плохо, но не настолько, чтобы искать другое место. Очень уж тут удобно: тихо, никаких лишних людей, а значит и лишних разговоров.

Понятно, что полностью затеряться для товарищей у него не получится, и лишь вопрос времени, когда к нему кто-нибудь заявится.

Последний, кого Игорь ожидает увидеть, это Сергей Матвиенко.

Тот заходит так тихо, что Игорь не сразу его замечает, и вопросительно кивает на противоположный край небольшого дивана. Игорь зеркально кивает в ответ, потом несколько секунд ждет начала разговора.

Но, совсем как сутки назад, Сергей ничего не говорит. И Игорь понимает, что это первый человек в его жизни, с которым по-настоящему уютно молчать. Именно это осознание в итоге подталкивает его к тому, чтобы отложить книгу и, подумав немного, осторожно спросить:

— Ты что-то хотел или просто?

Сергей пожимает плечами, почесывает затылок прямо под смешной кичкой и спокойно говорит:

— Это ты мне скажи. Если надо побазарить, давай. Мы хреново знакомы, а незнакомцам, говорят, проще высказаться.

— О чем? — тупо переспрашивает Игорь, хотя, конечно, понимает.

— Да о чем угодно.

Хитрый какой. И умный, зараза.

Игорь медленно вдыхает и выдыхает, собираясь с мыслями. Но мысли, как назло, разбегаются, а слова и вовсе выветриваются из головы.

Не умеет он нормально общаться с людьми, и хоть ты тресни. Он даже готов признать, что именно от этого и произрастают все его проблемы, но толку? Чтобы учиться говорить, и не просто говорить, а о важном, надо кому-то доверять, а чтобы доверять, надо сначала говорить. Замкнутый круг.

И всё -таки он пытается. Через силу, не глядя в глаза, отчаянно надеясь, что его поймут.

— Не верю я в богов. Не верю и всё. И не понимаю, как можно… типа, полагаться на них. В смысле… только на них.

— Ты же сын бога.

— Да, и что это значит?! — мгновенно взрывается Игорь, но сам слышит, что голос звучит не грозно, а надрывно, на грани с воем. — Я его ни разу не видел, не слышал, и он не помог, когда… когда был нужен! Он не слышит, они все нас не слышат.

Он затыкается, почти прикусывает губу до крови, чтобы только не сказать случайно того, о чем пожалеет.

Сергей, впрочем, не дает ему долго молчать.

— Ты зря судишь только по одному. Поз, вон, со своим с детства общается. Не каждый день, но всё-таки. Олег, как я понял, тоже. Они что, по-твоему, выдумывают?

Игорь мотает головой, прикрывая глаза. Он прав, конечно, но ломать устоявшееся в мыслях понимание мира — тяжело.

Да и что, по сути, меняется, если остальные боги и правда есть, и помогают, и общаются с детьми? Он-то, Игорь, так и останется нежеланным и неуслышанным. Ненужным.

— Значит это только мой такой, — скалится он, опираясь затылком о стену и прикрывая глаза. — Так вот мне не повезло.

— Да с чего ты взял, что он тебя не слышит? — вдруг выпаливает Сергей. — Вот с чего? Ты же сильный полубог, ты, вон, током бьешься…

— И что? — хмыкает Игорь, не размыкая ресниц. — Способности у меня просто от рождения есть, не за что тут благодарить.

Матвиенко что-то ворчит себе под нос, потом, кажется, перемещается чуть ближе, а потом продолжает, понизив голос:

— Слушай, я обычно чужие секреты не выдаю, но это и не совсем секрет… Ты думаешь, на тебя забили хер? А ты знаешь, что один из полубогов на этой яхте был в Лагере Полукровок?

Игорь медленно открывает глаза и переводит взгляд на него. Сергей продолжает:

— Его мама отвезла туда, когда ему было двенадцать, потому что опасалась за его безопасность. Но знаешь что? Он провел там целое лето и всё это время проторчал в домике Гермеса. Туда отправляют всех, кого не приняли, ты знал? Гермес же покровитель путников… Ты знаешь, что этот еблан, будучи мелким пиздюком, психанул, взял телефон и пешком дошел от Лонг-Айленда до центра Нью-Йорка, при этом постоянно кому-то названивая, чтобы собрать всех монстров в округе? И никто, ни одна тварь к нему не подошла — вот настолько у него слабый запах. А ведь он… да неважно.

Игорь задумывается всего на пару секунд. Вычислить, о ком идет речь, не так и сложно.

— За все годы он ни разу не сражался с монстром, потому что способностей у него нет вообще. Мамаша его подумала, что тот бог ей наврал, и на самом деле он какой-нибудь никому не известный Деймос или типа того. — Сергей пожимает плечами. — Но… он уперся, что знает своего батю, просто, видите ли, оказался не нужен. И ведь никогда на него не злился, веришь? Сам себя винит, непонятно за что.

Действительно, за что бы. За то, что родился?

Игорь крепко сжимает зубы и мотает головой. Истории у них разные, но суть одна: от богов никто и никогда не получает того, в чем так сильно нуждается.

— Это, конечно, хреново, — проговаривает Игорь. — Прости, своей историей не поделюсь… Но знаешь что? Передай Арсению, что он и правда еблан. Ты думаешь, монстры обходили его, потому что он не нужен бате и, видите ли, слабо пахнет? Думаешь, способностей нет? Да он же ребенок Большой Тройки, он по определению должен быть сильным полубогом. И должен натыкаться на опасности буквально на каждом шагу, как этот, как там… Брат его, короче. Вы че, реально думаете, что он всю жизнь был в безопасности, потому что не нужен Посейдону?

Кажется, что в этот момент яхта качнулась на волне.

— Да он его защищал всю жизнь, — скалится Игорь, отчаянно сжимая ладони в кулаки; белая лампа на потолке угрожающе моргает. — Я до шестнадцати бегал от монстров каждый день, а потом до двадцати прятался и переезжал с места на место. Да если б он тоже был не нужен, его бы просто позволили сожрать в первый же год!

Силы и слова заканчиваются, как по щелчку. Игорь осознает, что вскочил на ноги, и медленно садится обратно на диван. Он бы ушел, но некуда, в каюте может быть Дима, а с ним разговаривать точно не хочется.

Сергей неожиданно меняет тему, одним взглядом показывая, что об этом они еще поговорят, но не сейчас.

Еще никогда Игорь не был так кому-то благодарен.

…Огромными усилиями команда поднимается в половину шестого утра. На кухне не протолкнуться — к кофеварке столпилась очередь сонных и помятых.

Игорь чувствует себя дерьмово на десять из десяти: чертовы кошмары снова не дали спать, чертовы воспоминания мрачно мелькают перед глазами, а бонусом начала ныть спина. Спасибо, просто спасибо.

Акрополь открывается для туристов в восемь — времени не так много, но больше им и не нужно. По крайней мере, об этом громко разговаривают вслух Арсений, Позов и Эд, когда все они наконец выходят на берег и плетутся к арендованной машине.

Солнце только-только восходит, людей в городе еще мало — хотя и не так пусто, как бывает в такую рань в Петербурге. Игорь тупо смотрит за стекло минивэна, в котором на этот раз никто не сидит на полу: девушки размещаются на коленях у друзей, Антон — у Арсения.

«Думай, думай», — твердит себе Игорь, прокручивая воспоминания о том, что вчера успел прочитать. Мысли ворочаются в голове болезненно и нехотя, и надо, наверное, потом доспать несколько часов, но он не уверен, что опять не провалится в кошмары. Или — еще хуже — в яркие сны, чересчур хорошие, чтобы быть реальностью, и достаточно сильные, чтобы на нее влиять.

Доезжают минут за десять, а потом дружно иллюстрируют принцип «главное — уверенность», когда решительно обходят толпу таких же сонных туристов и проходят за ограждение прямо с парадного входа. Непонятно, то ли кто-то применил к сотрудникам туман, то ли их предупредили о группе полубогов (и не только), желающих поговорить с Янусом.

Пока большая часть команды восторженно смотрит на храмы и статуи, Игорь собирает в кулак все свои силы, чтобы не развернуться и не уйти демонстративно. Он же взрослый человек, в конце концов, и может… перетерпеть что-то неприятное, раз это стало решением большинства.

Он плетется в конце группы, так и не поднимая взгляд, поэтому вздрагивает, когда прямо рядом с его плечом неожиданно оказывается Петя.

— Дядь, ты че такой грустный? — говорит со своей фирменной ухмылочкой, и Игорь слишком заебан, конкретно сегодня и в целом по жизни (и от Пети), поэтому отвечает едва внятно и неоригинально:

— Бутерброд невкусный.

Оксана, идущая прямо перед ними, почему-то прыскает. А Петя хмыкает и говорит неожиданно спокойно, без этих своих подколок:

— Так не давись. Возьми то, что тебе нравится.

Разговоры — не по части Игоря. Разговоры метафорами — тем более. Он не совсем уверен, как переложить эти фразы на реальность и что вообще они могут значить, потому что не до конца понимает даже, что это за «бутерброд» и почему, действительно, он продолжает его жрать.

Но шесть утра — явно худшее время для рефлексии, поэтому он встряхивается и наконец поднимает взгляд.

И видит Акрополь.

Солнце как раз восходит из-за гор и освещает только верхушку здания Парфенона — единственного из всех построек, которые знает Игорь. Белые колонны кажутся позолоченными; мелькает дурацкая мысль — это так выглядит Олимп?..

Краем уха Игорь слышит восхищенные вздохи, кто-то негромко матерится, а кто-то замирает на месте. И, только обратив внимание, что часть ребят остановилась, Игорь осознает, что тоже замер на месте, не решаясь даже толком вдохнуть.

Петя стоит рядом с ним, касаясь плечом его плеча, тоже смотрит вперед. Игорь на секунду скашивает взгляд — и тут же смущенно отворачивается, потому что замечает, что его глаза подозрительно блестят, а лицо открытое в эмоциях, настолько искреннее, насколько Петя никогда не бывает.

Акрополь возвышается над ними величественной громадой, древней, как родовая история каждого из них. Он приветствует солнце, которое приветствовал несколько тысячелетий назад, — то самое светило, которому в миллиарды раз больше лет и которое согревало эту планету еще в зародыше.

И они, тринадцать человек со своими проблемами, мечтами и по-человечески маленькими чувствами, слишком маленькие и слишком юные для этого мира, продолжают тихо бороться — каждый со своим, но и все вместе — с чем-то общим. Не потому, что могут сделать этот мир хоть на каплю лучше, а потому, что иначе не умеют.

И почему-то… в этот самый момент… Игорь впервые за тридцать лет на минуту начинает верить.

Они поднимаются молча, просто не находя слов, чтобы что-то говорить, а может, просто до сих пор сонные и не настроенные на обсуждения. Добравшись до пустой площадки рядом с Парфеноном, они снова замирают, а после, не сговариваясь, разделяются и расходятся, чтобы лучше увидеть сооружения Акрополя.

Разумовский почему-то садится прямо на землю, с нечитаемым выражением глядя куда-то в сторону. Игорь только сейчас вспоминает, что у него сегодня день рождения… Должно быть, девчонки запланировали сделать какой-то сюрприз уже после возвращения — и правильно, что не заставили изображать восторг в такую рань.

Олег крутится рядом с Сережей, ничего не говорит. Остальные либо просто осматривают локации, либо делают снимки и видео. Эд, который сначала целенаправленно пошел куда-то в сторону, запинается и надолго замирает перед пустым каменным постаментом. Игорь неловко плетется в его сторону, чтобы не пропустить что-то важное. Он чувствует себя неуютно и неправильно, как атеист, зашедший на службу в церковь — что, впрочем, не так уж далеко от истины. Петя держится неподалеку.

— Ребят, — негромко зовет Эд, прокашлявшись, решительно отворачивается и идет в другую сторону. Его голос слышат все и понемногу стягиваются к очередным руинам, в которых уже невозможно узнать первоначальное сооружение. — Здесь должен быть камень с рисунком в виде ключа.

— Это же Халкотека, да? — дрогнувшим голосом спрашивает Разумовский, и кто-то хихикает.

— От слова «Халк»?..

— От слова «бронза», — отрезает Эд, осматриваясь. — Тут раньше был склад оружия и всяких артефактов. Собственно, один артефакт остался — вот давайте дружненько его искать.

Следующие десять минут кто-то ищет, а кто-то — как Игорь — делает вид. Он ненавидит тратить время и силы на деятельность, которая, как он точно знает, не приблизит его ни на шаг к заданной цели. Да и как найти этот камень? Здесь тысячи камней, они что, будут вручную перебирать каждый?! На это уйдет даже не утро, а весь день, и кто вообще решил, что…

— Я что-то нашел! — восклицает Антон, и Игорь ошарашенно смотрит ему в затылок.

Все бросаются ближе, словно дети, заметившие в траве лягушку.

— И что теперь?..

— Надо просто коснуться.

— И всё?

— Ну да, он услышит.

— А просто так, без камня, он услышать не мог?

— Че ты у меня-то спрашиваешь?

Слабый гул напряженных и растерянных голосов неожиданно перебивает насмешливое:

— М-да, столько лиц, и ни одно не источает ум.

До всех доходит с разной скоростью, но в итоге все тринадцать человек поворачиваются прямо к восходящему солнцу, щурятся и прикрывают глаза ладонями, видят в ярких лучах силуэт… не-человека.

Тот сидит прямо на каменном ограждении, за которым начинается обрыв; там не так уж высоко, но с этого ракурса кажется, что если упадешь, будешь падать, как с самого Олимпа.

Игорь должен признать, наверное, что был неправ. Он бы и признал, впервые в жизни вслух это сказал, но его не спрашивали, — похоже, не он один ошарашен тем, что перед ними действительно возник бог.

И — совсем по-идиотки — больше всего в облике Януса его смущает не одежда, одновременно слишком обычная и слишком странная (цилиндр на голове и длинное черное пальто), а тот факт, что лицо у него одно. Раздраженное и надменное — таких Игорь всегда узнаёт на раз-два.

Впрочем, уже через пару секунд становится ясно, что лиц всё-таки два, как и говорится в мифах. Потому что, не успевает Янус открыть рот, как откуда-то из-за его спины раздается ехидное:

— Надо же, не прошло и полугода!.. Ах да, именно столько и прошло.

— Здрасьте, — хрипит Эд, и по его голосу трудно сказать, бесится он или благоговеет. В эмоциях Эда в принципе никогда нельзя быть уверенным. — Нам бы, это… Дорогу узнать.

Оба лица Януса одновременно издают презрительный смешок.

— Вернее, для нас большая честь предстать перед вами, — вклинивается Разумовский, примирительно поднимая ладони, как давным-давно — кажется, в прошлой жизни — в казино «Золотой Дракон». — И мы осмелимся…

— Ой, молчал бы! — Лицо, глядящее на них, закатывает глаза.

— Нет-нет, пусть говорит! Детишки Афродиты красиво сплетают слова, я даже заслушался.

— Мне что, заняться больше нечем?!

Игорь уверен, что еще немного, и у него самого голова расколется на две части от попыток уследить за разговором. Или это правильнее назвать монологом? Он переглядывается с остальными, натыкается на вопросительный взгляд Арсения и едва заметно качает головой; тот поджимает губы и отворачивается.

— Вы — бог начинаний, — осторожно произносит Юля, и Янус замолкает, переводя взгляд на нее. — И мы осмелимся просить вашего благословения и подсказки о том, куда мы должны направиться.

Некоторое время бог задумчиво молчит, медленно скользя взглядом от одного человека к другому. Игорю кажется, что на нем Янус чуть притормаживает, и от этого по спине пробегает дрожь нехорошего предчувствия. Но потом Янус смотрит на Петю и вовсе растягивает губы в улыбке.

— На зов ответят семь полукровок, — неожиданно проговаривает он, непонятно к чему. А потом еще: — И встретятся семеро, чтоб обратиться двенадцатью… Мойры любят цифру семь, вы замечали?

Неясно, ждет ли он ответа, но никто и не пытается отвечать. И тогда бог поворачивается к ним в профиль, и Игоря передергивает.

У него не просто два лица, а раздвоенная голова со слишком толстой шеей и неправильной формой ушей. Странно, как с него не падает такой небольшой цилиндр.

— Я — бог выбора, — говорят два лица в один голос, — бог начала и конца. Я назову два места: одно — сейчас, второе — за выбор, который сделает каждый из вас.

Он замолкает, и Позов озвучивает общий для всех вопрос:

— Что за выбор?

— Обо всём по порядку, сын Гермеса.

От такого обращения Дмитрий заметно вздрагивает, а Игорь сжимает кулаки. Его охватывает очень нехорошее предчувствие.

— «Найдется, что было потеряно солнцем и мудростью», — цитирует левое лицо Януса, то, что до этого смотрело прямо на них. — Потерянное богом света вы найдете в главном его святилище. В городе, где живет его оракул.

Игорь понимает одновременно с негромким Эдовым:

— Дельфы.

Арсений согласно хмыкает.

— А чтобы узнать место, где спрятан артефакт богини мудрости, — продолжает правое лицо, до этого глядящее прямо на солнце, — пусть каждый из вас сделает выбор: сказать правду или прямо сейчас повернуть назад.

Ребята настороженно переглядываются. Это звучит не как реальный выбор, ведь сдаваться им в любом случае нельзя. Игорь горько усмехается — кто бы сомневался, что их заведут в тупик.

— Какую правду? — осторожно пробует Арсений.

— О, мне не нужно ничего личного, — с притворной легкостью отмахивается Янус, и Игорь вспоминает его взгляд на себе. Не нужно, как же! Он ждет, затаив дыхание, и не разочаровывается, когда тот продолжает: — Вы можете всего лишь назвать свои имя и фамилию. Совсем простенькая правда, верно? Я не требую никаких откровений, сегодня я щедрый.

Игорь думает, что они долго будут топтаться на месте, сомневаться и переспрашивать, но тут Эд, раздраженно пыхтя, выходит вперед и уже, кажется, собирается громко представиться, когда Янус поспешно добавляет:

— Подойди ближе, сын Афины, и поднимись сюда, ко мне. Как символично, что именно ты, находясь в священном городе своей матери и отправляясь на поиски ее вещи, вызвался первым…

— Че делать-то? — буркает Эд. — Подняться, а дальше?

А дальше — шаг вперед.

Когда Янус говорит об этом, все в голос возмущаются, но Эд сам просит их заткнуться. Игорь вспоминает, что Янус — еще и бог проходов, потому вполне может открыть им какой-то секретный путь. Но от этого перспектива шагнуть с обрыва не кажется менее пугающей. Там, конечно, не так уж высоко, есть шанс не сломать себе шею, и всё-таки…

Эд легко поднимается на каменную кладку, бывшую когда-то целой стеной, пару секунд стоит так, затем четко произносит:

— Эдуард Выграновский, — и уверенно заносит ногу над пустотой.

Оксана испуганно вскрикивает, Позов не сдерживается:

— Бля, может нахер, а?!

Но Янус прерывает их твердо и непреклонно:

— Не бойтесь правды.

Эд на секунду замирает, а потом легонько качается вперед — и опирается прямо на воздух. Ждет, будто убеждаясь, что всё в порядке, и одним движением переносит вес на правую ногу. Янус хмыкает.

— Кто следующий?

На место Эда уверенно шагает Разумовский; Игорь невольно усмехается, замечая, как Олег дергается за ним и в последний момент себя останавливает, но выглядит при этом так, будто сожрал лимон.

— Сергей Разумовский, — говорит Сережа и сразу шагает к Эду, уже стоящему на невидимых ступенях обеими ногами. Эд придерживает его за локоть, но убедившись, что всё в порядке, сразу отпускает.

Марго ожидаемо следует за ним. Игорь гадает, станет ли препятствием, что она обычный человек, но Янус молчит, внимательно глядя на нее.

— Маргарита Волкова.

Ничего особенного не происходит, и Игорь даже думает, что ослышался. Марго без проблем оказывается рядом с другом; Игорь с отстраненным удивлением переводит взгляд на Олега. Тот выглядит задумчивым, но не более.

В принципе, рассуждает он, наблюдая за Волковым, так же легко проходящим это испытание, не такая уж и редкая фамилия. Даже, пожалуй, распространенная. Внешне они совсем не похожи, значит просто совпадение.

— Игорь, идем? — вдруг говорит возникший рядом Димка.

Не сразу отошедший от своих размышлений, Игорь осознает сказанное, только когда Дубин уже поднимается на стену. Он идет вслед за ним на чистом автомате, слышит, как из-под воды, уверенное «Дмитрий Дубин», наблюдает, как тот шагает к ребятам.

И приходит в себя, когда уже стоит прямо рядом с обозначенным местом. Разворачиваться глупо, да и какой смысл? Всё равно придется это сделать.

Так что Игорь поднимается, инстинктивно смотрит вниз — черт, а здесь выше, чем ему казалось, даже голова немного кружится, — и, помедлив, произносит на чистом автомате:

— Игорь Гром, — и уже знает, что нога провалится вниз, когда пытается сделать шаг.

Кто-то снова вскрикивает, а Янус выдает торжествующе «ха!» и смотрит так довольно, будто наблюдает интереснейшее представление.

— Знаю-знаю, что тебе высота не грозит, но нет, мой хороший, назови свое настоящее имя! То, что дано тебе с рождения.

Игорь до скрипа сжимает зубы, ни на кого не глядя. Отдаленно слышит, как Позов бормочет:

— Так и знал, что это псевдоним, — и дает себе обещание всё-таки выбить ему пару зубов. Потому что за отцовскую фамилию он и не на такое способен.

Но Янусу нужна другая. Та, которую Игорь носил до четырнадцати лет, потому что Константин Гром появился в его жизни далеко не сразу. Та, которую он никому не называл, а поэтому знает, что все присутствующие с интересом ждут, что он скажет.

Последнее, чего Игорь хочет, это обсуждать свое прошлое, и остается надеяться, что после этого испытания никто не попытается приставать с расспросами. Но сначала надо собраться с духом и сказать то, что не произносил вслух уже очень много лет:

— Игорь Шустов.

Голос ломается на середине простой фразы, и всё-таки этого достаточно. Игорь против воли грустно улыбается, снова шагая вперед и на этот раз чувствуя под ногой твердую поверхность.

«Если веришь в чудеса, закрывай глаза и взлетай».

Когда он наконец решается поднять взгляд, то видит, что на него уже никто не смотрит — внимание сосредоточено на Пете, который стоит в стороне, бледный как мел, бешено сверкает глазами и мотает головой в ответ на Юлины попытки его успокоить.

— Я не пойду, понятно?! Я Петр Хазин, нет у меня никакого другого имени!

— Хорошо, хорошо, без проблем, Петь, не ходи, — тараторит Юля, но тот будто и не слышит.

Янус молча наблюдает за ними.

Выбор. Сказать правду — или пойти назад. Игорь хмурится, быстро соображая, и машинально смотрит на Олега.

Два места — и две…

— Две команды, — негромко говорит он. Олег и Эд синхронно поворачиваются к нему. — Нам надо разделяться, иначе мы точно ничего не успеем.

— Хреновая идея, — морщится Эд, но отрицать не спешит.

Игорь поворачивается к оставшимся на твердой земле ребятам.

— Эй, народ, — окликает он, — будем разделяться. Вы возвращайтесь на яхту и езжайте в Дельфы, а мы пойдем дальше.

— Стоп, — прерывает Олег и смотрит на Марго. — Ты тоже возвращаешься, без тебя они никуда не доплывут.

Марго хочет возразить, но Сережа подтягивает ее ближе к себе за локоть и начинает что-то тараторить шепотом на ухо. Олег тем временем придирчиво оглядывает обе команды.

— Арсений, ты с нами, — выдает он наконец. Эд открывает рот, но тут же захлопывает, передумывая спорить.

— А я? — ошарашенно моргает Антон.

— Ты останешься, — твердо говорит Олег, и у Игоря складывается ощущение, что между ними есть какой-то общий секрет. — Надо, чтобы в обеих командах были полубоги.

Антон поджимает губы и смиренно кивает, но отпускает Арсения далеко не сразу: сперва крепко-крепко обнимает и говорит ему что-то на ухо.

— У вас так-то значительный перевес, — замечает Позов, но без особой претензии.

— Зато у вас есть охотница. И Хазин, а он тоже много может, — хмыкает Эд, наблюдая, как Арсений, назвавшись, меняется местами с Марго.

Игорь сталкивается взглядом с Петей, и на секунду кажется, что тот смотрит на него почти с благодарностью. Но затем его взгляд затягивается привычной невозмутимо-насмешливой пеленой.

— Тогда не будем терять время, ага? Спасибо, о великий Янус, разрешите откланяться.

— Выбор ваш, — произносят оба лица в один голос, и это звучит еще более жутко, чем прежде.

Хазин, закатив глаза, демонстративно уходит первым — хоть кто-то сделал то, о чем Игорь мечтал с самого пробуждения. За ним устремляется Юля, а потом и остальные; на ступенях у центральных ворот Матвиенко придерживает Марго за руку.

Последним уходит Антон, и то лишь тогда, когда Арсений жестом показывает ему, что позвонит. Как только Эд еще не отобрал у них телефоны?..

— То, что потеряно мудростью, — резко продолжает Янус, и теперь уже говорит снова только правое лицо, — найдете недалеко отсюда, в городе, где оливковое древо стало деревом судьбы.

Игорь потерянно оглядывается, только сейчас ощущая, как непривычно не видеть рядом таких же непонимающих парней. Эд, Арсений и Сережа хмурятся совершенно одинаково, будто соревнуются, кто из них быстрее разгадает загадку.

— Ступайте вниз, — продолжает Янус, видя их замешательство, — по этой тропе, невидимой для смертных, вы быстро доберетесь до выхода в город. И, что ж, я должен пожелать вам удачи, верно?

— Не стоит, — скалится Олег и первым на ощупь идет дальше.

— Спасибо вам за помощь, — проговаривает Сережа, на что Янус закатывает глаза — и вдруг исчезает, как по щелчку. Только что сидел здесь, а в следующий момент растворился в солнечных лучах.

Идут молча, не рискуя пускаться в разговоры, пока находятся на приличном расстоянии от земли. «Тебе высота не грозит», — сказал ему Янус. Игорь никогда не жалел о давным-давно потерянной, а может, попросту скрытой где-то внутри способности, но вот сейчас ее наличие было бы совсем не лишним.

В какой-то момент Димка, идущий прямо перед ним, вдруг замирает, глядя куда-то вперед и вниз. Игорь пытается проследить за его взглядом, но видит только очередной старинный храм, сохранившийся относительно неплохо.

— Дим? Это чего?

Дима дублирует вопрос Эду.

— Где? Вон то? — Эд взмахом руки указывает в нужном направлении. — Асклепион. А что?

Дима пожимает плечами и потихоньку продолжает идти.

— Просто интересно.

Игорю интересно другое:

— Так а мы поняли, куда нам, или?..

— В Мегару, — отвечают Эд, Арсений и Сережа в один голос.

Игорь уверен, что закатывает глаза одновременно с Олегом. Шикарная подобралась компания, ничего не скажешь.