«фотография» (фр. photographie от др.-греч. φῶς (род. п. φωτός) «свет» и γράφω «пишу»; светопись — техника рисования светом) – получение изображений предметов на светочувствительных пластинках, плёнках.

ミ

- джемин-а, – девушка слышит щелчок и, оборачивается – джено стоит с древней папиной камерой в руках и улыбается глазами.

на вылезшем полароиде джемин – живая, с приоткрытым в звуке «а» ртом, растрепанными волосами и удивлением в глазах. ей даже позировать не приходится, она всегда получается идеально.

- ты такая милая тут.

- не ври мне, – смотрит на ли, скептически подняв бровь.

джено хлопает в ответ глазами:

- так я и не вру. вот – смотри, – и тычет в лицо карточкой.

- ты говоришь так о каждом сделанном фото, – закатывает глаза на.

- я не виновата, что люблю тебя так сильно. ты думаешь, я бы стала скупиться на такие слова, а?

- боже, дурилка, – джемин улыбается и отбирает фотографию, рассматривая внимательнее. она тут такая нелепая на ней; ну и пусть.

ミ

они гуляют по холодному нью-йорку и джемин бережно отбирает у джено ее полароид, чтобы та не грохнула его на пол, пока неслась к лавке с хотдогами.

- эй, красотка, – прицеливается на и нажимает на затвор в момент, когда джено круто разворачивается, кусая свою сосиску. с набитым ртом кричит "эй!" и несется к девушке.

- фу, у меня кетчуп под носом, – морщится джено и не может сдержать смех.

- а я люблю тебя любой: с кетчупом под носом или с камерой в руках, – бормочет джемин, уткнувшись в чужие черты лица.

наклоняется и нежно-нежно целует в губы. прямо на людном авеню, среди высоток и теплого ветра.

- горчицу забыла, – подмечает на и заправляет черную прядь волос джено за ухо.

ミ

не теряй меня, я все еще там – в твоих пыльных альбомах и в рамках на стене

ミ

руки у джено вечно холодные, она это знает, но все равно забывает про перчатки. сидя на лавочке у порта, она ежится от ледяного осеннего ветра – тот пробирается ей под юбку, скользя по капроновым колготкам.

- я же говорила одеваться теплее, ну, – ворчит ей на ухо джемин, крепче прижимая к себе сжавшуюся в комочек ли.

- ой, а сама-то в одних шортах да пальто, – та в ответ ворчит.

сидя у окна в автобусе, джемин греет дыханием онемевшие ладони джено и ногой трется о ее ногу. сжав пальцы в своих, она цепляется взглядом за яркий камушек – колечко смущенно поблескивает на безымянном – и улыбается про себя.

- скоро мы сюда вернемся, – шепчет так, чтобы слышала лишь джено.

они знают, у них будет лучшая свадьба – только лишь они, пастор, розовое вино и целый месяц в родном нью-йорке, что уже по венам течет.

- представь, а потом лет так через двадцать будем мы где-нибудь в бронксе сидеть, пить твой дурацкий эспрессо, – почти запинается джено, – и рассматривать эти карточки.

- ага. буду смотреть на то фото с моста, где ты меня целуешь, и думать «ну что за тупица меня постоянно щелкала», – задумчиво тянет джемин и смеется, уворачиваясь от подзатыльника.

до отеля они разделяют наушники и все, что имеют, на двоих.

и гудзон помнит биение их сердец.

ミ

спустя столько лет, осень в каменных джунглях такая же хмурая. сухие листья несутся по брусчатчатой дорожке, кружась в вихре, и ветер поднимает прядки джено вверх. она снова сидит у залива, у нее часто бьется сердце и все такие же холодные руки. но греть их некому, и сердце уже давно восстановлению не подлежит.

«внутреннее кровотечение было невозможно остановить. время смерти – семь часов тридцать одна минута».

- джено-я, – щелчок.

ミ

теперь я всего лишь пленка