«Возмездие» против воли своих капитанов несло их назад, к Барбадосу. Измученный и опустошенный произошедшим, Эдвард провел весь путь в безмолвии, впрочем, ни на шаг не отходя от Стида. Тот тоже не спешил заговаривать, пребывая в удушающих объятиях вины и печали.

Эд заверил бы его, что все будет в порядке, что вместе они смогут пережить и это испытание, но опасался, что голос дрогнет и он не сумеет совладать с эмоциями, лишь усилив общую на двоих тревогу.

Когда слева по борту показались зеленые холмы родины Стида, британские офицеры приказали подготовить лодку. Глядя на пленных капитанов с растерянностью оставляемых детей, матросы «Возмездия» выполнили приказ в точности и, по привычке, уселись кучкой у лестниц на полубак.

От мысли о том, что они никогда больше не соберутся вместе, чтобы до темноты рассказывать друг другу истории, у Эда тоскливо заныло в груди.

Королевская Академия для моряков имела вид обыкновенных казарм, прячущихся в зелени буквально в четверти мили от побережья. Сбежать отсюда не представляло особого труда, однако Эдвард, привычно взявшийся за продумывание нового плана, устало оборвал себя.

Будущее вставало перед мысленным взором мрачным лабиринтом, но Эд знал одно – нужно было заботиться о том, чтобы Стид больше не ввязывался в опасности. А, значит, по крайней мере в ближайшее время, следовало сидеть тихо и не рисковать без надобности.

Возможно, думал, Эдвард, на самом деле в такой жизни было куда больше смысла, чем принято было говорить в кругу людей, привыкших обменивать свои головы на бочки с черной патокой…

Поэтому, когда Стид, неумело пытающийся приободрить, принялся расспрашивать его об идеях насчет побега, Эд бесхитростно ответил:

– Пока что нужно плыть по течению…

Кажется, Стид не поверил, что на том все и заканчивается, но в этот момент подошла его очередь к столу офицера, записывающего имена новобранцев, и едва начавшийся разговор был прерван.

Им выдали казенную одежду и белье, показали расположение комнат и отправили приводить себя в порядок. Эдварду было велено явиться к цирюльнику. Он успокаивающе улыбнулся рассеянно глядящему на него Стиду и оставил его осваиваться на новом месте.

Длинные витые пряди, измазанные пеной, падали на пол одна за другой. Брадобрей работал с ловкостью опытного фокусника, невесомо проходясь по скулам опасным лезвием. Грозная легенда Атлантики таяла на глазах, превращаясь в кучу неприглядного на вид мусора. Впору было задуматься о том, была ли она когда-либо чем-то иным… или существовала лишь в воображении смертельно перепуганных торговцев, что гоняли свои суда от берега к берегу, трясясь за содержимое трюмов.

Послушно наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, Эдвард представлял себе, что сказал бы Иззи, став свидетелем такого перевоплощения. Беднягу наверняка хватил бы удар при виде того, как уничтожается столь дорогой ему образ… Но теперь это не имело ровным счетом никакого значения…

Когда дело было сделано, и Эдвард с удивлением провел пальцами по гладкому подбородку, форму которого успел крепко позабыть, его вдруг охватило волнение и даже страх, хотя, казалось бы, эти чувства должны были навсегда остаться на палубе потерянного им «Возмездия».

Возможно ли, что Стид был одним из тех, для кого седоватые пряди, что сметала теперь прислуга, имели особое значение?..

Почти крадучись, Эд вернулся в общую спальню, где стояли плохо сколоченные двухъярусные кровати, и уселся внизу, боясь тревожить устроившегося наверху Боннета. Ему пришлось с досадой признать, что привычная борода не только служила яркой деталью внешности, по которой его узнавали даже незнакомцы, но и, в какой-то мере, придавала уверенности, веса всему, что он делал, скрывая его сомнения также, как прятала от чужих глаз нередко подрагивающие уголки губ.

Стид бормотал что-то невнятное, что-то о Мэри… но Эдвард не смог разобрать. Решив-таки обратиться к Эду напрямую, он вдруг испуганно вскрикнул.

– Что они сделали с твоим лицом?

Внутренне сжавшись, Эд постарался сохранить хотя бы внешнее спокойствие, чтобы не усиливать впечатление своим, теперь уже хорошо различимым, волнением.

– Ах, это? Устав запрещает ношение бород, так что мне пришлось сбрить свою.

– Но ты же не можешь быть Черной Бородой… без бороды?..

Спустившись вниз и присев на край кровати, Стид пристально всмотрелся в лицо Эда, и на миг тому показалось, что в теплых глазах джентльмена, теперь уже переставшего быть пиратом, промелькнуло терпкое разочарование.

– Ох, перестань, приятель. С этим покончено, – с откровенной, бессильной мягкостью проговорил Эд, бережно складывая выданные ему казенные вещи. – Моя борода перестала быть черной много лет назад. По правде говоря, она была уже совсем седая. Теперь ее нет вовсе…

Но Стид оставался изумленным совсем недолго. Его замешательство почти тут же сменилось проблеском озорной улыбки.

– О, я понял. Это и есть твой план. Припрятать отрезанные волосы, чтобы сделать имитацию голов и бежать под покровом ночи?

Эд вздохнул. Возможно, Стиду могло показаться, что это был тяжелый вздох отчаяния, но в каком-то смысле Эдварду действительно стало легче.

– Пойми: нас поймали. Нет никакой возможности сбежать. Настала пора смириться с тем, что произошло.

Аккуратно свернув все свое белье, Эд с осторожной улыбкой спросил у замершего напротив Боннета:

– Сложить что-нибудь тебе?

Но тот попросту не ответил. Похоже, замешательство перед лицом всех этих перемен взяло над ним верх, и, встав с кровати, он быстро покинул казарменную спальню.

Эд проводил его встревоженным взглядом. Застряв здесь, среди совершенно незнакомых ему людей, подчиняющихся чуждым ему порядкам, он был готов сносить любые тяготы ради Стида… Но что, если тому было нужно совсем не это?

Промучившись сомнениями, Эд все-таки не выдержал и отправился искать своего со-капитана, как он все еще именовал Боннета в мыслях, среди многочисленных корпусов каперской Академии. Натыкаясь на маячащие тут и там фигуры в одинаковых одеждах, он нигде не мог приметить родных глазу золотых кудрей Стида, пока не догадался выйти к самому берегу.

Одинокий силуэт сидящего у воды объяли вычурные очертания облаков, собравшихся на неумолимо гаснущем небосклоне. Стид словно бы хотел затеряться, исчезнуть, но не мог найти в себе решимости…

При виде его ссутуленной спины Эд ощутил, как болезненно сжалось любящее сердце, и тут же понял, что больше не сможет держать в себе все то, что не давало ему покоя так много дней…

– Вот ты где, – негромко, чтобы не испугать, произнес Эд, садясь на песок рядом с ним. – Идея с фальшивыми головами была не так уж и плоха…

– Ох, перестань, – отозвался Стид, опустошенно покачав головой. – Очередная глупая идея…

Помолчав с минуту, пока Эд собирался с мыслями, чтобы произнести хоть что-то ободряющее, Стид задал очевидно мучивший его вопрос:

– Как ты справляешься со всем этим?

– Не знаю. На самом деле оказалось не так уж плохо сбросить с плеч этот груз… Оставить позади беспробудное пьянство и издевательства над невинными ради забавы… Быть просто Эдвардом… Стремиться к тому, что делает его счастливым…

Слова лились легко, минуя распахнутые ворота шлюзов некогда запертой души. Эд чувствовал, что сейчас может сказать буквально все, что пожелает, ведь на самом деле ему уже совершенно нечего было терять.

– И что же делает Эдварда счастливым? – с искренним участием осведомился Стид.

– Эти последние несколько недель были самыми лучшими за долгое время… да, пожалуй, за всю мою жизнь… – произнося это, Эд неожиданно для себя несколько раз сбился, но упрямо продолжил. – Поэтому я пришел к выводу, что счастливым Эдварда делаешь… ты…

Он украдкой взглянул на Стида, чтобы увидеть, как в удивлении взлетели его красивые брови. Тот ошарашенно вздохнул и попытался было найти какие-то слова, но Эдвард опередил его, подавшись вперед и приникнув иссушенными на неустанном ветру губами к тонкой, переменчивой линии его рта.

Осознав, что Стид не оттолкнул его, а, напротив, с готовностью опустил веки и очень осторожно, едва различимо ответил на поцелуй, Эд придвинулся поближе и с отчаянной нежностью коснулся его лица теплыми ладонями.

Возможно, он придумал это сам, буквально растворившись в бесконечно желанной ласке, но, кажется, Стид тихо простонал в ответ на мягкие движения его слегка дрожащих губ, отчего душа Эда до краев наполнилась искристой, незамутненной радостью.

– Ты делаешь Стида счастливым, – с какими-то новыми, бархатистыми нотками в голосе проговорил его любимый, с неохотой открывая затуманенные глаза.

Боясь даже на мгновение отпускать его, Эдвард прижался плечом к его плечу и быстро заговорил о том, что хранилось на самом дне его пробитого насквозь сердца:

– Может, нам стоит сбежать? Начать все сначала?

– Но ты сказал, что шанса на побег у нас нет…

Эд лукаво улыбнулся, невольно давая понять, что теперь не видит ни одного препятствия для того, чтобы они были счастливы.

– Шанс есть всегда. Мы можем сбежать этой ночью.

Он бережно, почти моляще взял в ладони безвольную кисть Стида и окружил ее своими пальцами, пытаясь хоть как-то придать тому уверенности.

– Но как же англичане? Они будут искать нас повсюду…

– Мы возьмем новую лодку, придумаем другие имена… Отправимся туда, где нас никогда не найдут… В Китай! Ну, что скажешь?

Стид явно был смущен, обескуражен. Ему действительно непросто было решиться на такое… Эд понимал, что предлагает не только новый риск и новые опасности… он предлагает себя… отчаянно мечтая быть спутником, защитником, супругом…

Каждое мгновение молчания Стида, что безвозвратно растворялось в шуме прибоя, терялось среди скользящих теней облаков, лишало Эда уверенности в том, что он заслуживает этого… что Стид действительно может согласиться. В конце концов он смиренно опустил взгляд, признавая, что захотел от жизни слишком многого…

И в этот момент Стид тихо, почти испуганно проговорил свое «Да».

Чувствуя, как за спиной расправляются неохватные крылья, Эд не смог сдержать ликующей улыбки. Он трижды переспросил Стида, чтобы убедиться, что это все не сон, не странное видение, воплощение бесконечно желанного финала их удивительной истории. Получив на это три смущенных кивка, он едва не принялся вновь целовать взволнованного Боннета, но побоялся окончательно смутить его напором своих чувств.

– Прекрасно! Мы отплывем на рассвете. Я продумаю детали, а ты – правдоподобные истории.

И, не давая ни себе, ни Стиду опомниться, он вскочил на ноги. План требовал добротной подготовки, но времени на это было мало. Махнув длинными прядями волос, он поспешил прочь с пляжа, чтобы немедленно приступить к его воплощению.