– Ну вот видишь, ты зря боялся. Это всего лишь царапина.

Мягкие ладони матери коснулись влажных щек, стирая страх и горечь… Она была так близко, улыбалась так ласково… он почти поверил в то, что это правда: мама жива, а не покоится под холодным камнем уже более двадцати пяти лет… 

– Мам, я уже не плачу из-за царапин. Недавно меня опасно ранили, но я выжил… 

Ее улыбка стала шире, она подбадривающе кивнула, будто ничто в словах сына ее не удивило. 

– Ты у меня умница. Верь в себя, и ты сможешь добиться всего, чего захочешь.

Она наклонилась к нему, чтобы запечатлеть мягкий, чуть влажноватый поцелуй, а когда отстранилась, ему бросилось в глаза, что губы у нее синие, точно у утопленницы. Но ведь она не утонула… она умерла иначе…

– Что с тобой, мам?

Голос подвел его, и реальность тут же начала оплывать... Со всех сторон на него хлынула вода, мгновенно заполняя пространство, заставляя задыхаться, глотать соль и горечь… Он барахтался, боролся, не желая становиться таким же, как она… Безжизненным, холодным, мертвым… Но все было бесполезно, и всплыть на поверхность он не мог.

Когда он сдался и повис в мутном сумраке, то ощутил вдруг, что чьи-то руки держат его лицо… касаются также нежно… Но, поднимая к ним ладони, он уже знал, что это не руки матери, а скользкие щупальца…

Стид вскинулся на постели и невидяще уставился перед собой. Ему потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что это был сон… Но, еще не успев прийти в себя окончательно, он почувствовал, что не один в каюте. 

– Капитан, вам стоит как можно скорее подняться.

У ниши, смущая пронзительным взглядом, стоял Баттонс. 

– Боже правый! Что случилось?

– Испанцы. Они приближаются к нам. 

В ответ на это известие в памяти всплыли события вчерашнего дня, настолько неправдоподобные, что они вполне могли соперничать с только что оборвавшимся сновидением.

– Что… нам делать? 

– Думаю, ничего. Это быстроходные и хорошо вооруженные военные суда… Спасти нас может только чудо.

На это Стид лишь горько усмехнулся. Ему уже было явлено чудо, и все, что он сделал – добрался до своей постели и уснул, измученный до какого-то прежде неведомого предела. Возможно, если бы он провел ночь, ища способ перехитрить преследователей, сейчас у него был бы план…

– Жди меня на квартердеке.

Оставшись один, Стид принялся поспешно одеваться. Он старался не тревожить свежую рану, но все равно чувствовал тянущую боль каждый раз, когда приходилось напрягать мышцы живота. И все-таки это была уже не та зияющая дыра, из которой могли выпасть внутренние органы… 

Он не представлял, зачем Кракену понадобилось исцелять его, если он все равно должен был погибнуть. Впрочем, море, как и его порождения, было своенравно и переменчиво. Возможно, глубинный монстр просто хотел поиграть со своей будущей жертвой, ведь впереди «Возмездие» ждало морское дно…

Но Стид не готов был сдаться, пока под его началом оставалась команда. Люди, доверившиеся ему, пусть и по ошибке, не должны были пострадать.

– Взгляните. Вон те черные точки. 

Стид направил подзорную трубу и вгляделся в недоступную невооруженному зрению даль, хотя у него не было причин сомневаться в словах Баттонса. В конце концов, это был самый опытный член его команды. 

Кивнув, будучи не в силах скрыть охватившего его чувства обреченности, он тут же попытался взбодриться. Хотя бы для того, чтобы не передавать свое отчаяние остальным.

– Послушайте меня! «Возмездие» преследуют три испанских корабля. Я думаю, у нас есть все шансы оторваться от них, но если мы не сможем… 

– Нас проткнут и выкинут за борт, – с меланхоличным видом перебил его Француз, прижав к груди свою лютню. 

– И нас едва ли спасет загадочный незнакомец на бесшумной и очень быстроходной лодке, – подхватила Джим, глядя на капитана со смесью недоверия и любопытства.

Остальные члены команды принялись перешептываться, но Стид поднял руку вверх, пытаясь вернуть ускользнувшее внимание.

– Этого и не понадобится. Вы не должны отвечать за мои действия. В самом худшем случае они возьмут вас в плен и продадут в ближайшем порту. Думаю, вы сможете сбежать, как только эти люди потеряют бдительность.

– А вы? – задал вопрос Олуванде, и Стид ощутил щемяще теплую благодарность этому простодушному парню, который никогда не позволял себе смеяться над неопытным капитаном.

– Ну, скорее всего, я буду казнен. Намерения испанцев относительно меня очевидны…

Стид улыбнулся, как ему казалось, с долей фатализма, но, судя по выражению обращенных к нему лиц, эта улыбка вызвала в их сердцах лишь болезненную жалость.

– Может, вы придумаете что-то более… активное, чем просто сдаться?

Несмотря на привычно дерзкий тон, Люциус всем своим видом выражал нежелание мириться с печальной участью капитана. 

Стид спустился по лестнице и, подойдя, положил руку на мягкое плечо своего писаря. Ему подумалось вдруг, что он никогда не давал мальчишке понять, насколько его ценит. За доброту и внимательность, за готовность помогать и порой даже защищать… за теплые искорки в веселых пронзительно серых глазах.

– Едва ли я смогу придумать план спасения, достойный великих пиратов…

Стоящий рядом с Люциусом Пит задумчиво нахмурился, и Стиду вспомнилось, как недавно тот рассказывал, что служил на судне одного из прославленных пиратских капитанов. Впрочем, рассказывал явно неохотно, так, словно эти воспоминания вызывали лишь горечь.

– Пит, ты же, кажется, ходил под черным парусом? 

– Ходил, – нехотя согласился Пит, глянув на Люциуса так, как порой смотрел на него сам Стид – с надеждой на поддержку. – Был матросом на «Мести королевы Анны».

– У Черной Бороды? – Стид оживился, но остальные, наоборот, сникли.

– Получается, так. 

– И что бы… что бы он сделал на моем месте?

– Что-нибудь совершенно безумное… Я столько раз видел, как он творил настоящие чудеса… Но его не спасло даже это…

– Что значит «не спасло»? – Стид обвел всех непонимающим взглядом. Похоже, ответа не знал только он один.

– Черной Бороды больше нет. Британцы устроили ему засаду у побережья Северной Каролины. Он сражался с десятью противниками одновременно и был заколот шпагой английского капитана… Чтобы не достаться врагам, он сам прыгнул за борт.

Стид недоверчиво замотал головой. Этого не могло быть…

– Я же слышал об очередном его грабеже совсем недавно…

– Многие решили подражать ему. Тем более, что тело так и не выловили. Но я одно скажу – тот, чье имя было Эдвард Тич, уже мертв.

В наступившем молчании вздох Стида прозвучал как признание неизбежности скорого конца. Если даже Черная Борода не сумел победить в сражении, то куда уж ему, землевладельцу, возомнившему себя достойным звания настоящего пирата, избежать справедливой кары. 

– Что ж, возможно, нам улыбнется удача, – произнес он в безнадежной попытке закончить чем-то жизнеутверждающим. – Пока что наши преследователи еще далеко.

У него не хватило духу признаться в том, что в подзорную трубу он смог рассмотреть даже красно-белый крест на флагах испанских кораблей…

Пламя свечей трепетало от пронизывающих капитанскую каюту сквозняков, и в этом дрожащем свете картина, что держал в руках Стид, казалась необычайно странной, будто написанной сумасшедшей. 

Его жена Мэри не была одержима безумием. Она была одним из самых жизнелюбивых людей, каких он когда-либо знал. Ее попытка придать смысл тому, что с самого начала было бессмысленно, выдавала отчаянное нежелание мириться с унылой действительностью.  

И у нее получилось бы, если бы он сделал шаг ей навстречу. Если бы попробовал стать для нее и детей тем самым маяком, что был изображен на картине. Но он попросту не мог найти в себе силы сиять… В обществе других людей он всегда ощущал лишь пронзительное одиночество. Почти такое же, какое чувствовал сейчас, на пороге собственной смерти. 

На самом деле маяк был идеальным символом этого чувства. Его возводили на краю света, чтобы какой-нибудь бедолага, отчаявшийся найти место среди себе подобных, мог посвятить остаток жизни служению достойной цели, беседуя лишь с волнами и скалами.

Может быть, смысл картины заключался в том, что Стиду стоило держаться от людей подальше? Не тешить себя надеждой, что он сможет найти кого-то, кто поймет его… кто будет рад его свету?

Пожалев, что запретил себе пить, чтобы не показаться команде окончательно сдавшимся трусом, Стид отложил картину и направил тоскливый взгляд вдаль, сквозь оконные стекла и подступающие к ним сумерки.

– Капитан! – неожиданный окрик Баттонса заставил Стида болезненно вздрогнуть.

– Они совсем близко, да?

Матрос остановился в двух шагах от дивана, на котором полулежал Стид, совершенно раздавленный безнадежностью своего положения, и невозмутимо отрапортовал:

– Да, испанские корабли скоро нас настигнут. Но я пришел, чтобы сообщить о другом. Погода, капитан…

– Что с ней?

– На воду опускается туман. Скоро он станет совсем плотным, и у нас появится шанс.

Стид недоверчиво глянул на Баттонса, будто тот мог дать ему надежду ради злой шутки, а потом вскочил и бросился в коридор. Он должен был убедиться в том, что не все еще потеряно.

Немногочисленная команда «Возмездия» собралась на корме, всматриваясь в белесую пелену, накрывшую корабль плотным покрывалом. Если у самого борта еще можно было различить водную гладь, то буквально в нескольких ярдах две стихии сливались воедино.

Взбежав по ступеням, Стид присоединился к остальным.

– Ветер почти стих. Они движутся с той же скоростью, что и мы. И ищут вслепую. Я бы посоветовал вам погасить фонари, капитан, – проговорил вставший за его спиной Баттонс.

– Погасите скорее! – дав распоряжение, Стид тут же взволнованно приник к борту, пытаясь разглядеть преследователей. – Как ты понял, что они уже рядом?

– Я слышу их, капитан. И если вы попросите всех замолчать, то тоже услышите их перекличку. 

Стид подал знак, чтобы остальные прекратили разговоры, и в наступившей тишине действительно стали различимы чужие голоса. Они казались далекими, но плотный туман приглушал звуки, и в действительности испанские корабли могли быть гораздо ближе.

– Они идут на небольшом расстоянии друг от друга, так что нам будет сложно ускользнуть незамеченными. 

– Но мы должны использовать этот шанс! 

Он вновь поднял руку, чтобы воцарилась тишина, и принялся напряженно вслушиваться.

Какое-то время белая завеса оставалась безмолвной, словно она окончательно поглотила любой шум, но вдруг окрик на испанском прозвучал так близко, что все, кто стоял на корме «Возмездия», вздрогнули и отпрянули от борта.

И тут же с другой стороны послышался ответ.

– Мы окружены… – испуганно прошептал Стид, делая невольный шаг назад, к своим людям, собравшимся в бестолковую кучу. 

Все, что он мог – оттеснить матросов от борта, чтобы их не задело выстрелом.

Теперь уже ему не нужно было просить команду умолкнуть – никто не решался проронить ни слова. Молчание расползалось по палубе вместе с волнами тумана. Стид чувствовал, как лицо покрывается тонким слоем соленой влаги.

Вдруг странный глухой звук заставил всех обернуться направо. Следом за ним послышался громкий треск, крики и позже – оглушительный удар чего-то об воду.

– Мачта, – пояснил Баттонс, которого, кажется, невозможно было заставить испытать страх каким-либо способом, доступным людям. – Один из кораблей лишился грот-мачты…

После мгновений замешательства крики испанцев грянули с новой силой. На судне началась паника, кто-то был ранен, кто-то оказался в воде… 

– Что там случилось? – пролепетал до смерти перепуганный Люциус, подобравшись к Стиду и осторожно коснувшись его рукава. 

– Я… не знаю…

– На том корабле было… что-то похожее… 

– Похожее?

Внезапно новый звук раздался слева от борта, еще ближе, чем в прошлый раз. Словно что-то огромное ударилось о хлипкое сооружение из досок и веревок, и вся эта конструкция вздрогнула от вершины до основания. Жалобно заскрипели снасти, и теперь уже новые жертвы неведомой стихии принялись истошно кричать, зовя на помощь по-испански.

Команду «Возмездия» объяла паника, они бросились врассыпную. Кто-то дернул Стида за полу камзола, но он остался стоять, точно пораженный заклятьем.

Когда же он пришел в себя, крики терпящих бедствие уже слились в один жутковатый хор. Глухие удары раздавались вновь и вновь.

«Шлюпка… Нужно спустить на воду шлюпку!»