Он отчаянно загребал руками, пытаясь удержаться, хватался то за один, то за другой обломок…

«Возмездие» уходило под воду быстро и пугающе бесшумно. Из темной глади поднималась лишь одиноко торчащая корма. Фонари на ней горели странным, мертвенно-холодным светом, бесстрастно выхватывающим из тьмы трупы всех тех, кто был с ним рядом, пока корабль еще рассекал волны…

Он видел Баттонса, раскинувшего руки, точно в полете… Чуть дальше над водой возвышалось тело Джона, безжизненно смотрящего на абсолютно равнодушные звезды…

За темным нагромождением обломков виднелось еще одно, и Стид рванулся в ту сторону, захлебываясь темной, жадно пожирающей его силы водой.

Он должен был найти Кракена… должен был оставаться рядом…

Добравшись до трупа, Стид осторожно перевернул его, чтобы понять, кто это… и увидел, как прозрачная волна, подсвеченная фонарями, нежно омывает юное лицо Люциуса…

Поодаль, у самой границы света был кто-то еще. Гребя к нему, Стид ощущал, как тяжелеет, пропитываясь морем, его и без того едва живая душа. Но уже на полпути он различил светлые одежды и понял, что это Джим. Рядом с ней, должно быть, качался на волнах Олуванде…

Кракен должен был находиться среди них...

Стид шарил в воде, подплывал то к одному, то к другому обломку, слишком быстро истощая жалкие остатки сил. Один из кормовых фонарей ушел под воду и теперь светил сквозь ее толщу, будто маяк, зовущий в Преисподнюю.

Холодея от страха, что так и не найдет Кракена, Стид ухватился за одно из бревен и попытался отдышаться. У другого конца виднелась перекинутая через округлый бок рука, но даже в скупом свете оставшегося в одиночестве фонаря можно было различить смуглый оттенок кожи. Таракан…

Времени оставалось совсем мало. Он уже чувствовал, что усталость берет свое, и тело немеет, все слабее откликаясь на приказы разума. Нужно было отталкиваться и плыть дальше, но он боялся, что стоит разжать хватку – и он просто пойдет на дно.

В этот момент мимо проплыл знакомый прямоугольник в рельефной рамке.

Стид со слабым интересом проследил за тем, как картина Мэри проворно скользит мимо, будто кто-то тянет ее за собой… Оглядевшись, он вдруг заметил, что и остальные обломки пришли в движение и по дуге заскользили мимо невидимого центра…

То бревно, за которое он держался, последовало за ними, и вот его тоже стало кружить в ускоряющемся танце. Мимо проплывали утопленники, чуть менее проворные в этом движении, но тоже не способные ему противиться.

Воронка все ширилась и ускорялась, желая заглотить все то, что осталось от «Возмездия», и Стид мог лишь бессильно смотреть на то, как уходит вниз ее чудовищная сердцевина.

Он медленно, будто бы через силу поднял веки и бессмысленно уставился перед собой. Скупой свет не позволял разглядеть хоть что-то, кроме знакомых очертаний деревянной арки.

Он был все еще жив… и лежал в своей постели в капитанской каюте «Возмездия». За окном слабо светилось сумеречное небо. Было трудно понять, то ли это угасающий вечер, то ли светлая, лунная ночь…

Скользнув слабым взглядом по одеялу, Стид вдруг заметил что-то темное, будто бы ползущее к нему… Вздрогнув, но не издав ни звука, он пригляделся к тому, что показалось ему похожим на водоросли или гибкие тела мурен… и понял, что это рассыпавшиеся по одеялу пряди волос.

У самого края постели, уткнувшись лицом в мягкие волны перины, замер Кракен. Он не спал. Стид потянулся почти бессильной рукой и несмело коснулся одной из мягких прядей.

Морской хозяин вздрогнул, поднял голову и уставился на него темным, пропитанным глубинной болью взглядом.

– Ты здесь, со мной... – с трудом проговорил Стид, осознав, что язык в его рту совершенно пересох и почти не ворочается.

Кракен сделал осторожное движение назад, будто ожидал, что Стид потребует от него убраться как можно скорее, но все-таки удержался и замер, настороженный и нелюдимый, как никогда.

– Что случилось? Я не могу вспомнить…

– Я чуть не уничтожил «Возмездие». Всех… и тебя…

В ответ на эти тихие, исполненные самообвинения слова хозяина глубин в памяти Стида начали воскресать картины произошедшего этой, а, может быть, прошлой ночью… То, как над носом судна поднималось чудовище, как ползли по палубе неохватные щупальца, как кричали перепуганные матросы…

Кракен смотрел на него, зная, что он видит сейчас перед мысленным взором, и черты бледного лица все сильнее сковывала обреченность.

– Я хотел попрощаться и больше…

– Нет!

Стид попытался было подняться, но вновь, кажется, уже во второй раз повалился назад, на подушки. Осознав, что придется смириться со своим полным бессилием, он протянул к Кракену руку и попросил:

– Постой… Не уходи…

И Кракен неожиданно подался вперед, взял в свои прохладные ладони кисть Стида, притянул ее ближе к себе и чуть сжал, без слов выражая готовность слушать его, делать все, что он хочет.

– Ты меня предупреждал. Это я виноват в том, что случилось. Я нисколько не злюсь на тебя… – произнес он и совсем тихо, словно не желая, чтобы эти слова услышали даже стены каюты, добавил: – Если ты уйдешь сейчас, боюсь, мне будет сложно со всем этим справиться, так что прошу… побудь рядом. Хоть какое-то время…

Несколько долгих мгновений темные глаза морского хозяина смотрели на него, совсем не моргая, а потом веки мягко опустились, и Кракен вновь ткнулся лицом в одеяло рядом с боком раненого.

– Стид… – глухо произнес он, видимо, надеясь, что тот не различит отчаянно вибрирующей в голосе нежности.

– Эдвард… – в тон ему отозвался Стид, вдруг вспомнив это имя, вознесенное на гребне порыва из самых глубин подсознания, услышанное в тот момент, когда разум, казалось, уже окончательно сдался. – Это ведь твое имя? Эдвард Тич?

Кракен отрицательно мотнул головой, заставив седые пряди вновь разметаться по одеялу, но все-таки отозвался:

– Когда-то был им…

– Ты был человеком, – потрясенно проговорил Стид, осознав вдруг всю глубину безысходности, которую должен был ощущать тот, чья природа полностью изменилась и стала пугающей для окружающих, обрекая на полное одиночество.

И только когда Кракен поднял голову и глянул на него в совершенном отчаянии, Стид понял, что горько плачет… что те всхлипы, которые он слышит – его собственные.

– Прости… Так значит, ты… мертв?

– Должно быть. Скорее всего…

Видимо, не в силах более находиться рядом с тем, кто пострадал из-за него, Кракен скользнул с кровати вниз и уселся на полу, так что Стид мог видеть лишь его макушку.

– Хорошо… я не буду расспрашивать… Ты сам, если только захочешь, расскажешь мне…

Почувствовав, как слабость тянет его вниз, Стид попытался устроиться на подушках так, чтобы было полегче, и когда нашел удобное положение, вновь осторожно коснулся одной из длинных прядей Кракена.

Повисла тишина, к которой он успел уже привыкнуть за то время, что знал морского хозяина. Прохладная, соленая, баюкающая на своих волнах недосказанность… Тишина, в которой жили чудовища, но ни одно из них не было таким же человечным, чутким и печальным, как тот, кто считал себя недостойным и толики тепла.

Дверь отворилась, и в каюту кто-то вошел, стараясь производить как можно меньше шума. Стид слышал его несмелые шаги, но не решался открыть глаза. Похоже, он какое-то время проспал, убаюканный мирным присутствием Кракена, все еще слишком слабый, чтобы подолгу бодрствовать, и вот теперь ему боязно было обнаружить, что один из его людей видит его таким уязвимым, доверчивым…

Ведь все, что случилось с «Возмездием», имело одну лишь причину…

Но все-таки ему стоило взять себя в руки. Команда заслуживала того, чтобы он проявил хоть немного смелости.

– Капитан, – негромко позвал его взволнованный голос. Видимо, ресницы Стида затрепетали, и визитер понял, что он уже вовсе не спит. – Как вы?

Стид открыл глаза, чтобы увидеть замершего у изножья кровати Шведа. Тот выглядел смущенным и неуверенно мялся, что, впрочем, было для него характерно.

– Доброе… утро? День?

– Полдень, сэр.

Стид украдкой оглядел край кровати и пол рядом с ней, но не обнаружил Кракена рядом. Вздохнув, он постарался привести свои мысли в подобие порядка.

– Как команда?

– У нас все хорошо, не волнуйтесь. Главное, что вы поправляетесь, – Швед сглотнул и тоже торопливо огляделся.

– Тебя послали проверить меня? – догадался Стид.

– Да. Мы тянули жребий… и короткая палочка в десятый раз подряд досталась мне…

Стид покачал головой, на миг забыв обо всем, что с ним приключилось. Он потратил немало сил на то, чтобы объяснить команде, что стоит относиться друг к другу как можно более бережно, но желание подкалывать, затевать бессмысленные ссоры или вот так вот обманывать простодушных, как Швед, до сих пор у них не пропало.

– Так не бывает, чтобы жребий каждый раз выпадал одному и тому же, – попытался сделать еще один заход Стид. – Это дурацкая шутка.

Швед простодушно пожал плечами.

– Зато я быстрее них узнаю, что Кракен все еще не съел вас.

Увидев, что у Стида буквально посерело лицо, но истолковав это неверно, Швед тут же попытался исправить ошибку:

– Все те несколько раз, что я заходил, он даже не пытался…

– А где он… сейчас? – наконец, задал наиболее тревожащий его вопрос Стид и попробовал подняться над подушками, чтобы хоть немного осмотреться.

– Как всегда днем – в своем логове.

– И где его… логово?

– Здесь.

Швед отступил в сторону, и Стид увидел, что у противоположной стены каюты, в той нише, где находилась миниатюрная библиотека, на полу выстроено странное сооружение, состоящее из подушек и одеял, которые, как он прекрасно помнил, обычно хранились в дальнем углу его секретного гардероба.

– Ночью он всегда тут, – Швед безошибочно указал на то место, где остался сидеть Кракен после их со Стидом последнего разговора, – а вот днем почему-то скрывается… Может быть, свет вреден его глазам и коже…

– Он так привык, – неожиданно для себя отозвался Стид, все еще потрясенно рассматривая подобие морской пещеры. – Осьминоги любят укрытия…

– Как вы думаете, он все-таки не захочет… попробовать вас? Когда проголодается?

Стид быстро повернулся к Шведу, отчего перед его глазами на мгновение вновь потемнело.

– Он не станет. И вас он тоже не тронет. Я сделаю все, чтобы этого не случилось…

Лицо Шведа тут же прояснилось, будто этого хрупкого тона было достаточно, чтобы он совершенно отбросил все пугающие мысли.

– Хотя у вас осталась только одна целая рука, – заметил он бесхитростно. – И все еще маловато крови.

Стид болезненно сощурился, будто действительно ощутил, как заныла совсем еще свежая рана. И, не найдясь, что ответить, попросил:

– Принеси мне воды, будь любезен…

Когда Швед ушел, совершенно довольный собой, Стид решил предпринять попытку встать с постели. Помогая себе здоровой рукой, он сел и осторожно спустил ноги вниз. Сквозняки, стелющиеся по полу каюты, бодряще холодили голые ступни.

Только сейчас осознав, что так и пролежал несколько дней в своей ночной рубашке с накинутым поверх нее горчичным баньяном, Стид досадливо поморщился. Но на то, чтобы приводить себя в порядок, пока совершенно не было сил.

Рана почти не напоминала о себе, и Стид подозревал, что она выглядела почти зажившей, но вот слабость все еще не позволяла совершать без осторожности даже самые простые движения.

Стараясь ступать совершенно бесшумно, он двинулся к логову Кракена, темнеющему между креслами и диваном. Он не собирался тревожить морского хозяина… хотел лишь убедиться, что тот все еще там.

У входа в убежище Стид опустился на колени и слабо подрагивающей рукой взялся за одну из подушек, сменивших свое предназначение. Отодвинув ее, заглянул в темноту…

…Чтобы увидеть в глубине жидкие отблески в черных глазах.

– Я не хотел тебя беспокоить, просто боялся…

– Забирайся ко мне.

Стид послушно протиснулся внутрь логова и оказался в полной темноте, в которой было невозможно ничего разобрать, кроме близкого присутствия морского существа.

– Ты здесь спишь?

– Просто жду, когда закончится день. Даю им возможность проверять тебя без лишних волнений…

– Они привыкнут… обещаю тебе.

– Стид, я не думаю, что им стоит…

– Я не хочу, чтобы ты уходил… Никогда…

Все его страхи разом ожили в этом тесном и живом, теплом сумраке, так похожем на то, что он больше всего боялся потерять, и Стид вдруг с необъяснимой решимостью привлек к себе Кракена и жарко, жадно поцеловал его, надеясь, что темнота не позволит реальности вторгнуться в этот момент и разрушить его, как она разрушала все остальное…