Он сделал несколько тяжелых, но уверенных шагов по склизким доскам залитой кровью палубы. Бледные отсветы восходящего солнца несмело касались напряженно расправленных плеч. На завешенном длинными слипшимися прядями лице замерла горькая усмешка.

– Назови свое имя, – хрипло проговорил он, не отрывая презрительного взгляда от стоящего напротив человека. Человека, над которым реял ненавистный британский флаг.

– Роберт Мэйнард, – холодно ответствовал офицер Его Величества, предусмотрительно обнажая шпагу. – Тебе не место у берегов этого штата. Впрочем, как и любого другого.

Эдвард качнул головой, даже не пытаясь скрыть болезненного удовлетворения от происходящего. Медленное и мучительное угасание всякого интереса к жизни вот-вот должно было завершиться отчаянной агонией, и это было именно то, чего он по-настоящему желал.

– Что ж, если ты сможешь избавиться от меня, то станешь всенародным героем. Публика любит смельчаков. Не упусти свой шанс, – Эдвард мимолетно окинул взглядом весь корабль, будто бы для того, чтобы убедиться, что предстоящая дуэль будет иметь достаточное количество зрителей. На самом же деле он пытался оценить шансы команды на победу в случае своей смерти.

Мэйнард оказался весьма хитер. Он мог смело причислить ловушку для Черной Бороды к своим несомненным победам, вот только цена этой победы густым липким слоем покрывала палубу его небольшого шлюпа.

И все-таки люди британского капитана окружали грозного пирата, а команда «Возмездия» была рассеяна по палубе и занята стычками с остальными.

Эдвард ощущал, как холодные волны презрения к собственной судьбе и отчаянного безрассудства захлестывают его разум, заставляя сердце биться быстрее, чтобы с каждым ударом приближаться к желанной тишине.

Лица подчиненных Мэйнарда явственно выдавали страх. Сам же капитан оставался уверен в себе, хотя по его болезненному прищуру можно было понять, что потеря половины команды заставила его осознать, с каким чудовищем он имеет дело.

– Не упущу, не сомневайся. Твоя голова украсит бушприт «Рейнджера»! – с этими словами он бросился вперед, направляя удар в грудь Черной Бороды.

Но, хотя мысленно Эдвард и склонился перед могущественным фатумом, он был не властен над своими руками, что в мгновение ока парировали выпад и тут же нанесли контрудар. Он подался вперед, наседая на противника, сминая его уверенность в собственных силах.

Со стороны британцев послышались взволнованные вздохи, когда их капитан начал отступать назад, рискуя наткнуться на тело одного из погибших при обстреле с «Возмездия». Мэйнард прекрасно владел шпагой, но не был тем, кто способен на равных противостоять Черной Бороде. Тем более, что сейчас тот был скорее похож на самого Морского Дьявола, Кракена – кого угодно, только не человека.

– Ты говорил об этом бушприте? – с издевательской ухмылкой произнес Эдвард, когда шпага Мэйнарда согнулась, попав концом в фальшборт у самого носа корабля. Одно короткое движение, и тонкий звон возвестил о том, что противник пирата остался без оружия.

Эдвард услышал ропот в рядах британцев, но не удостоил их даже взгляда, неотрывно смотря на капитана «Рейнджера». Решимость покидала его лицо, уступая место предательской бледности. Острие шпаги Черной Бороды пронзало ткань мундира напротив самого сердца.

Мейнард оказался недостаточно искусен, чтобы воплотить в реальность план Эдварда. Быть может, кто-то из его команды был более опасным противником, чем он?

– Я дам тебе шанс спастись, если ты…

Эдвард оборвал себя, почувствовав опасность, и начал оборачиваться, когда что-то мерзко лязгнуло чуть ниже уха. Следом левое плечо обожгло резкой болью.

Позади него застыл британец с окровавленным кинжалом в руке. Должно быть, он собирался перерезать Эдварду горло, однако его остановил метательный нож, попавший в самый центр лба. Мгновение – и несостоявшийся убийца уродливым мешком повалился на доски палубы.

Узнав рукоять ножа, Эдвард внутренне похолодел и начал озираться, чтобы вскоре упереться взглядом в высокую фигуру, невозмутимо стоящую посреди творящегося вокруг хаоса. Джим, что оставалась запертой на «Возмездии», оказалась здесь, а значит кто-то помог ей освободиться…

В следующий миг Эдвард будто перенесся в один из своих болезненно несбыточных снов, потому что за правый борт «Рейнджера» зацепился абордажный крюк, и вскоре через фальшборт ловко перемахнул тот, кого он никогда больше…

– Защищайся! – услышал он яростный крик, и на него тут же обрушилась отчаянная атака Мэйнарда, обзаведшегося чужой шпагой. Но все, что он видел, – это лицо Стида, оглядывающего корабль в поисках того, кого он собирался…

Боль вспорола левый бок, и Эдвард с мучительной остротой ощутил, как вражеский клинок покидает его тело, чтобы нанести следующую рану.

Быть может, это было даже хорошо. Быть может, ему стоило позволить убить себя на глазах у джентльмена-пирата, чтобы тот проводил его последним взглядом, и омытая кровью палуба стала местом их прощания.

Но даже Богиня не могла поручиться за то, что Стид, оказавшийся в окружении врагов, выберется из этого сражения живым.

Мэйнард, который уже ликовал, предвкушая победу, вдруг оказался в центре урагана стремительной атаки. Он едва успевал парировать удары, с каждым разом делая это со все большим запозданием. Истекающий кровью, смертельно бледный предводитель пиратов теснил его к лестнице с полубака, собираясь то ли столкнуть вниз, то ли пронзить насквозь в назидание остальным.

Когда спина британского капитана изогнулась, уперевшись в перила, его люди будто вышли из ступора и разом бросились на Черную Бороду.

Эдвард попытался отбиться, хотя в давке сделать это было почти невозможно. Лезвие чьего-то кинжала вновь рассекло его плоть, кто-то набросил на шею удавку.

В воздухе засвистели метательные ножи Джим, и несколько нападавших рухнули замертво. Линь соскользнул с шеи Эдварда.

– Эй, королевские трусы! Вы когда-нибудь слышали о честном бое?!

Пронзив очередного противника, Эдвард увидел, как Стид взбирается по лестнице на полубак, расталкивая британцев, точно столпившихся на берегу зевак, как летает острие его щегольской шпаги, как золотятся в рассветных лучах его кудри над пылающим от праведного гнева лбом.

В этот миг он был так прекрасен, что истерзанное сердце Эда болезненно сжалось, но тот слишком хорошо знал, что Стид не искушен в мастерстве боя. Все, на что джентльмен-пират рассчитывал – возможность оттянуть внимание на себя, чтобы Черная Борода получил передышку.

И это сработало. Обезоружив еще двоих нападающих, Эдвард вновь оказался один на один с Мэйнардом, порядком потрепанным, доведенным до бешенства невозможностью взять верх над проклятым пиратом даже с численным перевесом.

– Ты ведь и сам здесь чужак, не так ли? – сквозь зубы процедил Эдвард, зажимая рану на плече. – Не тебе решать, кому бросать якорь у этих берегов.

Не дав Мэйнарду ответить, он снова атаковал. Пора было заканчивать с этим.

Капитан «Рейнджера» будто и сам понимал, что теперь ему не выстоять. Не рискуя открываться, он лишь вновь и вновь отражал удары, пока Эдварду не удалось одним ловким выпадом ранить его в предплечье. Шпага выскользнула из его ослабевшей руки прямо под ноги Стиду, который неожиданно оказался совсем рядом.

– Прикажи своим людям сдаться, – произнес джентльмен-пират, подняв к груди защитника Северной Каролины неизвестно откуда взявшийся, видимо, отнятый в бою катлас. – Мы никого не тронем.

Это уверенное, будничное «мы» вонзилось в Эда глубже, чем совсем еще недавно острие вражеской шпаги. Он поднял взгляд и уставился на Стида так, словно тот тянул из него внутренности голыми руками.

Чего он хотел? Зачем явился сюда?

– Сложить оружие, – прохрипел плененный капитан, и звон сталкивающихся клинков тут же стих. Казалось, оставшиеся в живых люди вдруг осознали, что их покрытые каплями пота и брызгами крови лица освещает нежный утренний свет, обещающий еще один день, ради которого стоит оставить смертельные пляски.

– Связать его и всех остальных, – спокойно, будто не приказ, а просьбу произнес Стид, и его негромкий голос разнесся по палубе «Рейнджера».

Эдвард увидел, что на полубак поднимаются матросы «Возмездия», те, кого он обманом высадил на безжизненный остров, оставил погибать от голода. Когда-то, должно быть, в одной из прошлых жизней, они казались ему кучкой бесполезных чудаков, рядом с которыми почему-то было так хорошо и уютно, россыпью нелепых «игрушек Стида Боннета», хранящих его тепло. Теперь же на его глазах они споро выполняли приказ своего капитана, демонстрируя собранность и немалую сноровку.

Вот кому следовало доверить убийство Черной Бороды. У них был действительно веский повод.

Будто в подтверждение этих мыслей, Эдвард поймал ледяной взгляд Черного Пита, затягивающего узел на руках британского капитана. Но все, чем он ответил на явно высказанное желание причинить такую же боль, какую причинил этому человеку он сам, – едва заметное движение головой, позволившее спутанным прядям вновь скрыть лицо.

Эд ждал, когда с ним заговорит Стид. Быть может, он просто хотел еще раз услышать этот нежный голос, взглянуть в эти лучистые глаза и сказать, что джентльмен-пират напрасно потратил силы и время, спасая обреченного.

Но когда Стид, наконец, отвернулся от пленных англичан, Эд отступил назад, будто готовясь бежать прочь. Он вдруг почувствовал бессилие, неспособность выдержать пытку, которой грозил даже самый короткий обмен фразами.

– Эдвард…

На лице Стида, этом образчике изящества и благородства, застыло выражение давно уже истощающей его душу тревоги. Морщинка меж бровями, которую Эд приметил с самой первой их встречи, стала еще глубже. Уголки тонких губ будто разучились подниматься даже в самой мимолетной улыбке. Стид выглядел измученным, лишенным внутренних сил.

Таким, каким и должен выглядеть человек, по своей воле следующий за монстром.

– Избавь меня от разговоров. Ты помог мне? Прекрасно. Теперь наши пути вновь расходятся…

Не закончив, Эд предательски качнулся прямо на Стида, и тот с готовностью подхватил его.

– Давай сначала уберемся отсюда, хорошо? Мой… то есть, твой корабль в порядке?

Чувствуя бесконечную досаду из-за своей слабости и страх… тянущий нервы страх, что он вновь невольно выдаст… Эд попытался выпрямиться и стряхнуть с себя руки Стида, но у него ничего не получилось.

– «Возмездие» не пострадало.

– Прекрасно. Возвращаемся.

Бросив краткий взгляд на связанного Мэйнарда, сидящего у пушки рядом с оставшимися в живых матросами «Рейнджера», Эдвард зашагал прочь, увлекаемый Стидом.

Шпаги британцев так и не добрались до его сердца, и обещание несостоявшегося героя повесить на бушприт беспутную голову Черной Бороды осталось пустой бравадой. Но теперь Эда ожидал бой стократ тяжелее, и он не был уверен, что на этот раз сможет выстоять.

Когда при помощи Стида он все-таки спустился с борта в шлюпку, силы совершенно оставили его, и он жалко осел на дно, заставив суденышко опасно закачаться.

– Эдвард? Эдвард, ты меня слышишь? Пожалуйста, держись…

Первым, что он увидел, поднявшись на борт «Возмездия», было лицо Люциуса. Живого, невредимого, взирающего на него без гнева и презрения, с одним лишь напряженным, болезненным состраданием.

– Ты жив… – бесцветно проговорил Эдвард, держась за борт, чтобы не упасть вновь, пока Стид поднимается следом.

Он не чувствовал ни радости, ни тяжких мук совести. Все в этом мире было правильно, и жизнь любимца Стида продолжалась, не смотря на попытку Кракена ее прервать. Единственной ошибкой, странным мороком, гротеском, встающим над спокойными водами Атлантики, был он сам. Его существование.

В чем-то Мэйнард был прав…

Вместо ответа Сприггс вскинул брови и придирчиво осмотрел вернувшегося капитана, чья одежда была насквозь пропитана чужой и его собственной кровью.

Мгновение – и заботливые руки, чье прикосновение он хотел чувствовать меньше всего, вновь оказались на его плече и талии.

– Идем, осталось совсем чуть-чуть…

Он мог бы отозваться словами «Уже не важно». Мог рассмеяться, демонстрируя полное пренебрежение к своей жизни, но был ли в этом смысл?

Стид не готов был осознать, что вернулся напрасно.

Ведя раненого по коридору полуюта, он крепко прижимал того к себе, иначе они не смогли бы протиснуться в узкий проход. Эд ощущал его смятение, страх сделать хоть одно неверное движение.

Когда они оказались у входа в каюту, Эд собрал последние остатки сил и, толкнув Стида назад, ринулся в дверной проем, чтобы захлопнуть дверь перед самым носом законного хозяина «Возмездия».

– Что ты делаешь?

В замке глухо щелкнул ключ, и в следующий миг Эдвард швырнул его куда-то в темноту, а потом с мрачным удовлетворением оперся о стену.

– Ты скажешь все, что собирался, и отправишься восвояси. А я буду избавлен от твоей непрошенной помощи…

По ту сторону двери повисло потрясенное молчание. Очевидно, Стид готовился к непростому разговору, но не ожидал, что Эд заявит сразу – он будет последним.

– Я хотел бы объясниться… сказать, как много ты для меня значишь… – начал Стид тихо, и Эд закусил губу, стараясь сосредоточиться на том, чтобы не впустить его искренние слова в свое сердце. – Но это попросту не важно сейчас, когда ты ранен… Открой мне, прошу…

– Зачем? – вырвалось у Эда против воли, и тут же вслед потянулось то темное, что билось в сетях на самой глубине отчаяния. – Ты прибыл сюда и подоспел как раз вовремя… Ты можешь с полным правом называть себя героем, спасителем… Но, похоже, ты не задумывался о том, хочу ли я быть спасенным…

– Эдвард, я не… Мне не нужна твоя благодарность… Я просто делаю то, что должен. Мне важно знать, что с тобой все в порядке…

Казалось, с каждым произнесенным словом его голос становится все глуше, будто он погружается в какую-то бездну. Пытаясь не думать о том, что она хранит во тьме, Эд вскинул голову и прижался затылком к стене каюты.

Со спасения началась их история и спасением она, похоже, должна завершиться... Но если бы Богиня не задумала связать их судьбы столь крепким и запутанным узлом, им стоило бы держаться друг от друга подальше.

– Ты можешь быть уверен… со мной не все в порядке. И больше никогда не будет.

Снаружи послышался тихий звук, будто кто-то провел ладонью по шершавой поверхности, желая погладить, приласкать того, до кого не мог дотянуться.

– Прости… прости меня…

Эд повернулся к двери и глянул на нее так, словно душа его могла отделиться от тела и проникнуть сквозь дерево, чтобы приблизиться к этим прикосновениям, пусть даже не имея возможности ощутить их.

– Тебе не стоит просить прощения. Я с лихвой вернул долг. Хотя все-таки хорошо, что твои люди остались живы…

– Это не конец. Еще можно что-то исправить…

– Не нужно. Все правильно.

– Не говори так!

После этого восклицания наступила тишина, и Эдвард постарался незаметно втянуть воздух в мучительно сжатую грудь, но замер, остановив вдох, когда услышал едва различимые звуки.

– Этого не должно было случиться… Ты должен был встретить кого-то действительно заботливого, кого-то, кто не бежал бы, испугавшись… кто не был бы скован виной и чувством долга… Свободного, решительного… – Стид говорил это через силу, едва сдерживая рыдания, и что-то внутри Эда горело и оплывало, точно воск.

Сердце билось все быстрее и быстрее, по предплечьям поднималась мелкая дрожь… Каюта на глазах чернела, очертания предметов размывались в тревожном сумраке, хотя за окнами стояло все то же утро…

– Эдвард… – вдруг испуганно воскликнул Стид, и Эд вздрогнул, точно его ударили. – Твоя кровь… здесь… на полу! Открой мне, умоляю! Ты истекаешь ею!..

Устало глянув вниз, Эд, наконец, заметил, что стоит в темной, липкой луже, и горько усмехнулся, должно быть, совершенно бескровными губами.

– Прости, Стид. Я сам напал на британцев, и они, как видишь, все-таки не подвели. Лучше б тебя здесь не было…

Почувствовав, что не может больше оставаться на ногах, он опустился на пол и подтянул к себе колени.

– Эд! Прошу тебя! Пожалуйста!

– Я рад, что все скоро закончится. Порадуйся и ты за меня…

С трудом различая, что все еще сидит у стены, он с удовлетворением думал о том, что не открыл Стиду, не поддался… Избавленный от невыносимой прощальной сцены, тот придет в себя… быть может, не сразу, но вернется к нормальной жизни… вновь станет единственным капитаном на «Возмездии» и продолжит свой путь без него…