Молчание больше не спасало его. Непроизнесенные слова разбивались об истину и становились мельчайшими брызгами. Подобно прибою шумела в ушах взволнованная кровь.

Эд не отпускал руку Стида, но теперь уже целовал медленнее, осознавая, что делает. Каждое прикосновение сухих, обветренных губ к шелковистой коже было подобно горькой усмешке, признанию очевидного.

Да, он действительно лгал. Лгал себе, лгал Стиду… даже всезнающей Богине… Он пытался все исправить, как мог. Вернуть свою жизнь к тому состоянию, в котором она находилась до встречи с джентльменом-пиратом – к стремительному скатыванию вниз. Исчезнуть из жизни Стида, надеясь на то, что принесенный ущерб не оказался фатальным. Он даже хотел вновь стать монстром Атлантики…

…Но был не в силах что-либо изменить.

– Я не могу без тебя… – прошептал он в мягкое углубление в самой середине чужой ладони, будто это была причудливая раковина… – И мне так страшно…

Поймав взгляд Стида, он почувствовал, как смесь вины, сопереживания и заботы буквально разъедает того изнутри. Если бы существовала возможность забрать у одного все то, что он испытал, и отдать другому без остатка, Стид с отчаянием ухватился бы за нее, только бы понять Эда до конца, до самой глубины…

– Я… даже не представлял… что могу быть причиной… Я был уверен, что отнял у тебя все самое дорогое… что уничтожил тебя…

Чтобы разобрать эту странную, неестественно звучащую мысль, Эду требовалось время и немалые усилия, но, когда Стид, вслед за словами, осторожно придвинулся к нему и робко высвободил кисть из его все еще подрагивающих пальцев, чтобы мягким и очень ранимым жестом пригласить его в свои объятия, он попросту отбросил всякие попытки.

– Если есть хоть что-то, что я могу для тебя сделать… чтобы заслужить…

Не договорив, он прервал себя сам, с мукой глядя на то, как Эд несмело тянется к нему и останавливается на полпути, будто ожидая, что он обернется мороком. Если бы он знал… если бы он только знал…

– Ты… не уйдешь?

В золотисто-карих глазах Стида отразилось непонимание, которое в мгновение ока было сметено волной отчаянной нежности.

– Я хотел бы… больше никогда с тобой не расставаться.

Вместо ответа Эд подался вперед и все-таки оказался в родных объятиях, как мечтал все это время. Позволив прижать себя к осязаемо колотящемуся сердцу, он потерянно уткнулся в мягкое плечо Стида и затих, украдкой вдыхая тонкий аромат его одежды, его волос.

Он думал, что если это когда-нибудь случится… если он получит шанс вновь ощутить близость того, кого так мучительно полюбил… он не сможет сдержаться и будет дрожать, точно рвущийся на ветру флаг. Но как только ладони Стида заскользили по его спине и покрывающим плечи спутанным волосам, ему стало так спокойно, что, судорожно вдохнув в грудь побольше воздуха, он погрузился в столь желанное состояние безмыслия.

По прерывистому дыханию, по с трудом сдерживаемым всхлипам он понимал, что Стид далек от умиротворения, но не мог найти в себе сил, чтобы попытаться хоть как-то утешить его. Все, что у него было, все, что он мог преподнести в качестве дара – жалкие остатки веры в то, что его можно любить… и что сам он нужен Стиду со своей разросшейся, точно водоросли Саргассова моря, пугающей любовью.

Ворот баньяна промок от слез Стида, но тот, кажется, не собирался разжимать объятий. Должно быть, он боялся, что, если это сделает, они вернутся к своему противостоянию, продолжат множить раны.

Но Эд, буквально растворившийся в его тепле, в ощущениях от мягких поглаживаний, мечтал лишь о том, чтобы остаться в этом мгновении навсегда. Сколько бы боли ему ни пришлось перенести, присутствие Стида вновь обнажало его незащищенную сердцевину.

– Ох, милый, я ведь мог сдавить тебя слишком сильно! – внезапно спохватился Стид, видимо, сумев справиться с собой настолько, чтобы нарушить тишину.

Он немного ослабил объятия, но Эд так и продолжил прижиматься к нему, прятать свое лицо где-то между воротником его рубашки и нежной кожей шеи.

– Давай я проверю? Я беспокоюсь за твои раны…

На это Эд лишь помотал головой, приникая еще теснее, и Стид сдался, вновь оплел его руками и продолжил гладить по растрепавшимся прядям.

Впрочем, вернуться в краткий миг отсутствия каких-либо мыслей Эд уже не смог. Проникнутое тревогой предложение Стида осмотреть раны напомнило ему о том состоянии, в котором он находится. Бессильный, не способный не только защитить кого-либо от возможных опасностей, но и даже просто стоять на ногах. Пролежавший в постели, должно быть, несколько дней, требующий постоянного присутствия и заботы единственного человека, на ком оставалась ответственность за всех на этом корабле. Более всего он напоминал себе бесполезный груз, который не сбрасывали за борт из одного лишь сожаления о зря потраченных усилиях.

– Стид? – хрипло прошептал он, приподняв голову над приютившим его плечом. – Как ты можешь быть уверен? Ведь ты не знаешь… что я вообще такое…

Ладонь замерла на его макушке, словно Стид на миг задумался, прижать ли его к себе покрепче или, наоборот, отстраниться, чтобы взглянуть в глаза и серьезно ответить на этот вопрос. Эд ждал, чувствуя привычное соскальзывание в непроглядно-темные воды.

– Эд, милый… – робко начал Стид, и, мгновенно уловив в его тоне оттенок вины, Эд внутренне сжался в приступе тревоги. – Я действительно не успел узнать тебя получше за те недели, что мы были вместе… Но я хочу… Просто дай мне время, хорошо?

Ведомый болезненным чувством, Эд внезапно отодвинулся и посмотрел на Стида со жгучей смесью новой надежды и муки, что уже давно терзала его сердце.

– Ты имеешь право передумать… Просто, знаешь, если это произойдет… я не переживу.

Стид жалобно всхлипнул, его светлые брови изогнулись в глубочайшем сострадании.

– Боже, о чем ты говоришь!

Он потянулся к щеке Эда, чтобы вновь соединить их миры шаткими мостками, но тот перехватил его нежные пальцы и чуть сжал в своей руке.

– Это так.

Ответом ему был растерянный взгляд, в котором можно было явственно увидеть метания души. Что ж, Эд понимал. Ему и самому нелегко было смириться с тем, что произошедшее стало чертой, после которого прежняя жизнь уже не имела никакого смысла.

Быть может, этого не стоило говорить человеку, пытающемуся согреть его своей заботой, но Эд чувствовал, что больше не может скрывать правду.

В глазах Стида промелькнуло нечто непривычное, и он произнес, хоть и тихо, но с твердой уверенностью:

– Я никого не любил так, как тебя, Эдвард. И я готов доказать тебе...

Эду показалось, что кровь в его венах в один миг обернулась пылающим ромом. Он не успел ни о чем подумать, прежде чем вновь прижаться к Стиду и со всей своей голодной силой впиться в его губы.

В прошлый раз он старался быть бережным и нежным, но тогда его душа еще не была превращена в лохмотья и сердце не трепыхалось, вскрытое безжалостным клинком реальности.

Стиду потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя, но, когда он осознал, что происходит, на щеки Эда легли теплые ладони, а поцелуй стал ласковым и мягким. Стид словно бы пытался забрать у него или, быть может, у самого Кракена, все его отчаяние и боль… И все-таки, чутко прислушиваясь, Эд уловил в движениях тонких губ то, что казалось ему столь важным, столь необходимым – желание.

Ведь если Стид в своем стремлении начать все заново был не готов принять его… таким, каким он стал теперь… эта попытка должна была закончиться тем, о чем Эду страшно было даже подумать.

И потому, продолжая ласкать губы Стида, он чуть изогнулся и повел плечами, чтобы заставить плотную ткань баньяна скользнуть вниз. Пусть его грудь и левая ключица были покрыты повязкой, пусть слабость не позволяла ему совершать излишне резкие движения, он был способен дарить удовольствие тому, кого любил.

Дрожа, точно в лихорадке, он ловко нырнул ладонями под руки Стида и принялся распускать завязки на его рубашке.

Стид открыл глаза и тут же с влажным звуком разорвал связь поцелуя.

– Эдвард, что ты собираешься делать?..

Часто подрагивающие ресницы не могли скрыть его потрясенного взгляда.

Похолодев, Эд замер. Этот вопрос и особенно этот непонимающий тон не сулили ничего хорошего. Объяснения тут были бессмысленны, как и необходимость узнавать, что же, по мнению Стида, не так. Скользнув ослабшими кистями по его груди, Эд сник, будто безжизненно обвисший парус.

– Боже, я не желал тебя обидеть! – в голосе Стида прозвучала мгновенно объявшая его паника. – Если ты подумал, что я не хочу…

– Разве нет? – проговорил Эдвард, растягивая губы в усмешке. И тут же почувствовал себя держащим шпагу, до эфеса погруженную в плоть Стида.

– Еще вчера я сидел у твоей постели и молился, чтобы ты выжил. Неужели ты думаешь, что я рискну твоим состоянием ради того, чтобы воплотить в жизнь свои желания? Нет, ни в коем случае… Прости, но я слишком боюсь за тебя.

Эдвард мог бы решить, что это была лишь фигура речи, если бы сквозь слои боли и жара не слышал голос, умоляющий небесные силы пощадить любимого. Стид был прав. Он имел все основания требовать, чтобы Эд поберег себя после того, как в его спасение было вложено столько душевных сил.

Опустив голову и стараясь не касаться Стида взглядом, он переместился в дальний угол ниши, к самому окну. Он попросту не знал, как справиться с ощущением, будто что-то внутри с мерзким треском оборвалось и хлестнуло по незащищенному сердцу.

Со стороны Стида послышался тяжкий вздох. Он явно не спешил приближаться к Эду вновь, и тот с самоуничижительным удовлетворением одобрял это.

– Наверное, это прозвучит глупо, но я не думал, что ты можешь сомневаться в том, насколько ты желанен… Это просто не приходило мне в голову, потому что… ты самое прекрасное, что я когда-либо видел…

Он вновь оборвал себя, захлебнувшись чувствами, и Эд все-таки обратил на него изумленный взгляд.

– Что?..

Стид мягко, но с немалой долей грусти, усмехнулся.

– Для тебя это не очевидно? Эд… ты же буквально морское божество… Все, кто находятся рядом, тут же попадают под власть твоего очарования… Тебя невозможно не любить, и я всего лишь один из…

– Не говори так, – тихо, но с нажимом попросил Эд. – Пожалуйста.

Стид послушно кивнул, едва ли понимая, в чем именно загвоздка. И в этот миг Эд вдруг со всей остротой осознал, что они оба не представляют до конца, до самой глубины, насколько сильно влюблены. Встретившиеся благодаря Ее замыслу, но не знающие языка, на котором можно было бы рассказать о своих надеждах и страхах, они напоминали двух ослепленных морских животных, что все равно неизбежно должны были учуять друг друга в соленой воде.

– Ты прав, – наконец, произнес он, опускаясь на подушки в мрачном смирении. – Я на самом деле мало на что способен сейчас. Мне стоит быть более осторожным… Прости…

Встревоженно оглядев его, словно ожидая увидеть, что его раны разом открылись и начали кровоточить, Стид вновь вздохнул, явно на что-то решаясь, а потом забрался на кровать и лег рядом с ним.

– Ты не виноват, что тебе так плохо, – прошептал он, ласково касаясь одной из витых прядей Эда. – С того момента, как мы встретились в заливе Окракок… я ни мгновения не видел тебя без этой боли в глазах… Это я должен говорить тебе «прости» тысячу раз… Я идиот. Если бы ты знал, как мне горько осознавать, что во всем виноват я…

– У тебя были свои причины, – осторожно проговорил Эд, делая едва заметное движение в его сторону. – Я понятия не имел, что с тобой происходило…

– И, все-таки, ты сможешь простить?

– А ты? И твои люди?..

Стид вдруг светло улыбнулся, словно упоминание о команде мгновенно придало ему уверенности.

– Они смогут. Ну а я… никогда и не злился по-настоящему.

– А я злился… но, как видишь, от этого не перестал любить тебя…

Стид все-таки придвинулся к нему и устроил свою голову так, чтобы они почти соприкасались лбами. В этом положении он смотрелся одновременно всесильным ангелом и каким-то совершенно беззащитным существом, отчего сердце Эда тут же зашлось от почти невыносимой нежности.

– Эд… Что было бы, если бы я не пришел попрощаться с тобой?..

– Я высадил бы тебя и команду на острове Амелия, как и собирался…

– А потом?..

Эд судорожно вздохнул и на мгновение опустил веки, давая понять, что ответ Стида совершенно не порадует.

– Меня скоро не стало бы…

– Ты хочешь сказать?..

– Да. Так что… даже если я и был зол на тебя, ты спас меня уже трижды. И продолжаешь спасать сейчас…

– Ох, – только и сумел произнести Стид.

Он выглядел уставшим, истощившим запас слов, и Эд поймал себя на том, что с тревогой всматривается в его углубившиеся морщины. Для него самого все только что произошедшее было отголоском не стихающей внутренней бури, привычных метаний из стороны в сторону, но Стид был вынужден полагаться лишь на свое упрямое желание защитить любимого от страданий.

– Теперь все будет хорошо, – едва слышно проговорил Эд, заставив себя вложить в эти слова крупицу уверенности, что это и правда так, а потом потянулся и привлек к себе доверчиво прикрывшего глаза Стида.

Сейчас его спаситель действительно не готов был отвечать на страстные порывы. Все, чего он хотел, это знать, что больше не нужно сражаться…

Эд очнулся ото сна и встревоженно поднял голову над подушкой. Его окружал сизый сумрак, разбавленный сиянием звезд, неспособных пронзить своим светом плотную ткань занавесей на окнах каюты и довольствующихся лишь узкими щелями между ними.

Стида не было рядом.

Вспомнив, что они так и уснули в обнимку, не проронив больше ни слова, Эд на мгновение улыбнулся, удивляясь непривычному и даже немного пугающему ощущению счастья, но в следующий миг его сознание стремительно понеслось в бездну.

Что если… это вновь был лишь сон? Мечта о том, что Стид полюбил его по-настоящему… что это отчаянное чувство заставило его искать логово монстра Атлантики, сражаться против сил Короны, а потом молиться у постели раненного, уговаривая саму Богиню вернуть его в мир живых…

Ощущение от повязок, стягивающих тело, доказывало Эдварду, что битва на «Рейнджере» все-таки была реальной. На нем был горчичный баньян, к которому он не смел прикасаться даже когда горевал после ухода Стида. Эд хорошо помнил, как Стид сам набросил этот драгоценный предмет одежды на его ссутуленные плечи.

Но чувство одиночества было тем же, что и прежде. Чернеющие по углам каюты тени все также взирали на него с презрением и жалостью. Если бы Стид был здесь… если бы все это было правдой, Эд не ощущал бы сейчас зияющую дыру в груди, прикрытую лишь полосами хлопковой ткани.

Осознав это, он крепко зажмурился и ткнулся лицом в подушку. Нет! Только не это! Только не это опять!..

У него больше не было сил сопротивляться этой чудовищной пытке, и, захлебнувшись отчаянием, он горько зарыдал. Его жалобные стенания очень быстро перешли в какой-то странный неостановимый приступ. Он дрожал и задыхался, сердце билось все быстрее, грозя попросту не выдержать.

Но в самой глубине этого чернейшего ужаса он вдруг почувствовал, что кто-то крепко обхватил его и потянул наружу, туда, где можно было сделать вдох.

– Тише, тише, любимый…

Стид?

Повинуясь голосу, всегда ведущему его к свету, он с силой сцепил зубы, чтобы перестать издавать эти душераздирающие звуки. Его тут же затрясло сильнее, точно запечатанные стоны начали разрушать его изнутри, но в следующее мгновение на его макушку легла мягкая ладонь и тут же плавно двинулась вниз.

– Вот так, дыши глубже…

От окончательного осознания, что присутствие Стида реально, по его телу прошлась теплая волна, и он обессиленно обмяк у того в руках.

– Умоляю, прости меня! – звенящим голосом проговорил Стид. – Я догадываюсь, что случилось… Ты остался один и подумал…

– Так уже было, – еле слышно прошептал Эд. – Мне много раз снилось, что ты вернулся… а когда я просыпался…

От этих воспоминаний его горло тут же стиснуло, и он с трудом подавил рвущиеся наружу рыдания.

– Милый… – потрясенно выдохнул Стид, попытавшись обнять его еще нежнее. Должно быть, в этот миг ему казалось, что Эд буквально рассыпается в его руках.

– Тебе же просто не спалось, да?..

– …Мне захотелось прогуляться по палубе, поговорить с Натаниэлем… Я и подумать не мог, что вернусь и застану тебя в таком состоянии… Родной мой, я постараюсь не отходить от тебя ни на шаг, пока ты…

– Пока я не привыкну, что ты со мной? – в ломком тоне Эда неожиданно блеснула болезненная улыбка.

– …Что теперь ты не один…

Вдохнув в грудь побольше воздуха, он обвил ссутулившегося над ним Стида руками и зарылся носом в складки рубашки у него на груди. Эта способность любимого утешать и успокаивать одним своим присутствием казалась Эду поистине необыкновенной.

– Со мной слишком много проблем…

– Что ж, сокровища никогда не достаются легко…

Какое-то время они молчали, продолжая прижиматься друг к другу. Каждый из них вкладывал в это что-то свое, но обоим казалось, что они чувствуют, как срастаются изорванные края еще свежих ран.

– Хочешь, выйдем на свежий воздух? Сегодня чудесная ночь, и раз уж у нас обоих бессонница… Ты же не откажешься от поддержки в этот раз?

– Не откажусь...

– Баттонс рассказал мне, где мы проплываем сейчас. Ты не поверишь…