– Эд, что происходит?

Напряженно застыв у борта, он вздрогнул от взволнованных ноток в родном голосе и тут же обернулся, чтобы в очередной раз сжаться от боли при виде повязки, закрывающей нижнюю половину лица Стида. Плотный слой ткани делал его речь глухой и нечеткой.

– Это британское торговое судно…

– …и джонки китайских пиратов, – Стид подошел поближе, чтобы лучше разглядеть необыкновенные корабли с парусами, напоминающими крылья драконов. Из-за нарисованных на бортах любопытных глаз они казались совершенно живыми.

Мягкая ладонь уже привычно легла на плечо Эда. Это теплое ощущение на миг перекрыло тревожный бег его мыслей. Но, коснувшись ее своей, Эд вновь сосредоточился на зрелище, которое открылось им после того, как «Возмездие» обогнуло очередной мыс.

Живописная бухта, золотящаяся в лучах полуденного солнца, служила умиротворяющим фоном для действа, которое предвещало кровопролитие.

Скользя по волнам с удивительной быстротой, джонки приближались к огромному, кажущемуся неповоротливым, фрегату европейцев. Их было не меньше двадцати пяти, но их вооружение явно уступало тому, которым располагали англичане. И все-таки пираты готовились к бою: в звенящем от напряжения воздухе раздавались отрывистые команды, матросы стояли у высоких бортов, джонки выстраивались в ведомый лишь их капитанам порядок.

– Британцы рассчитывают на нашу помощь, – послышался с квартердека невозмутимый голос Баттонса.

– Да черта с два! – тут же воскликнул кто-то из команды «Возмездия». Эд невольно усмехнулся.

В следующий миг грянул первый пушечный выстрел, и он инстинктивно толкнул Стида за себя. Осознав, что били с фрегата по одной из джонок, Эд помог тому подняться с колен, но все-таки увлек подальше от борта.

В глазах Стида уже начинал разгораться тот веселый, немного безумный задор, который совсем еще недавно помог джентльмену-пирату вытащить возлюбленного из гущи врагов на «Рейнджере». Но позже с этим же ликованием во взгляде он бросился атаковать капитана испанского фрегата, за что и получил на память кровавую отметину на левой щеке.

– К кому бы мы ни примкнули, нужно поспешить в бой, – произнес он взволнованно.

– Нет, Стид! Прошу, сохраняй спокойствие. Здесь все… не так просто.

Отчаянным жестом моля его держаться поближе к грот-мачте, Эд вновь прильнул к фальшборту. Времени на раздумья оставалось все меньше.

Развернувшись в сторону скопления джонок, британский корабль открыл огонь с обеих палуб. Должно быть, европейцы считали, что командование находится на одном из тех суденышек, что было плотно окружено другими, но Эду хватило лишь одного взгляда, чтобы понять: генерал этой пиратской армии держится в стороне.

В результате нескольких залпов три джонки оказались подбиты, но десять других ворвались в мертвую зону и начали окружать британское судно. В воздух полетели абордажные крюки.

Среди боевых возгласов атакующих пиратов и отчаянных команд с борта обороняющегося торгового корабля было почти невозможно расслышать хоть что-то еще, но внезапно Эд повернул голову в противоположную сторону и внимательно вгляделся в даль.

Последняя из джонок, маленькая и неприметная, так и осталась недосягаемой для пушечного выстрела с атакуемого фрегата. И сейчас на ее борту было заметно волнение. Кто-то из команды, возможно, сам капитан, носился по палубе, подгоняя матросов как можно скорее спустить висящую у кормы шлюпку.

Пытаясь разобрать, что он кричит, Эд скользнул вдоль фальшборта и быстро добрался до самого носа «Возмездия».

В какой-то момент он уловил, что этот человек указывает на одну из подбитых джонок, уже почти скрывшуюся под водой. Возле нее можно было разглядеть несколько барахтающихся людей. Одна из торчащих над волнами голов, кажется, принадлежала совсем юному матросу. Возможно даже, ребенку.

Наконец, осознав, что следует делать, Эд в два прыжка оказался рядом со Стидом. Он цепко схватил любимого за предплечья и, заглянув в его удивленные глаза, быстро проговорил:

– Принимай командование. Если со мной что-то случится, разворачивайтесь и уходите как можно скорее.

– Что? – пролепетали из-под повязки губы Стида. Все нетерпение, весь задор в его взгляде мгновенно сменился тревогой. – Куда ты один?

Но у Эда не было времени, чтобы что-то объяснять.

– Иззи! Помогай Стиду, повторяй его приказы, чтобы их слышали все матросы.

– Эдвард, что ты собираешься?..

– Айван, Клык! Спустите лодку! Следуйте за мной и подберите меня, когда я доберусь до места.

Не медля больше ни единого драгоценного мгновения, он взобрался на фальшборт и прыгнул вниз.

Удар об воду заставил колено буквально взвыть от боли, но Эд, не желая обращать на это внимания, принялся грести в сторону тонущей джонки. До нее оставалось не так уж мало, и потому следовало старательно распределять силы.

Делая широкие замахи и словно разрезая волну напополам, он с каждым выдохом повторял себе: «Я смогу защитить Стида… Я смогу защитить Стида…»

Вот уже впереди показались обломки мачт с намокшими полотнами парусов. Рядом с ними можно было заметить движение, но никто не кричал, не звал на помощь. Вдалеке шел ожесточенный бой, абордажная команда рубила канаты и атаковала матросов фрегата, но Эда уже не слишком волновал исход этого противостояния.

Он искал подростка, которого увидел с борта «Возмездия». Маленькую голову с длинными черными волосами, едва держащуюся над водой. Искал, мысленно моля Богиню дать ему несколько лишних мгновений.

Вдруг словно какая-то морская тварь легонько задела его руку своим почти бесплотным боком, и, следуя за этим чувством, он повернулся направо. Там, в нескольких десятков футов от него между зыбкими волнами едва держался на плаву юный матрос. Вода вокруг него окрашивалась алым.

Эд из последних сил рванулся вперед и в пару гребков добрался до тонущего подростка. Обхватил его скользкое тело и потянул на себя, захлебываясь, но пытаясь произнести:

– Давай, полезай ко мне на спину!

Ребенок вцепился в него, кажется, плохо соображая, что происходит, но отчаянно желая жить.

– Я… друг… Помощь… – Эд с трудом смог подобрать хоть какие-то слова по-китайски, но во взгляде спасенного тут же зажглось понимание. – Моя спина… поднимайся наверх…

Мальчишка прижался к своему спасителю и обхватил его так, чтобы не сдавливать шею. Эд был благодарен ему за это, ведь сам с трудом оставался на плаву.

К счастью, со стороны «Возмездия» уже приближалась шлюпка, и ждать оставалось недолго. Звуки ударов весел об воду становились все отчетливее, как и взволнованные возгласы Айвана и Клыка, ищущих своего капитана.

– Держись… – выдохнул Эд, когда ему показалось, что хватка подростка начала слабеть.

Знакомые руки потянули его наверх, и он ухватился за борт лодки, чтобы отдышаться и поднять живую ношу как можно выше над водой.

– Снимите с меня этого парня… Тут могут оставаться еще выжившие…

Убедившись, что почти обеспамятевшего ребенка втащили в лодку, Эд развернулся к обломкам и принялся звать остальных. Вскоре к нему устремились еще трое. Недоверчиво смотря на европейцев, они все-таки подплыли к шлюпке.

Так, с четверыми спасенными на борту, Эд вернулся к «Возмездию». Лишь поднявшись наверх и оказавшись на родной палубе, в судорожных объятиях Стида, он смог наконец-то отдышаться.

– Кто они, милый? Кто этот ребенок?

Вместо ответа Эд мягко выскользнул из рук Стида и наклонился над спасенным, которого пришлось положить на палубу, так как он не держался на ногах.

– Спасибо. Спасибо… – дрожащими губами произнес мальчишка, и то же самое эхом повторили сидящие рядом с ним матросы с джонки.

– Меня зовут Эдвард… и я один из капитанов… этого корабля, – старательно выговорил Эд непривычные слова, напоминающие звучанием округлые камешки, что перекатывала игривая волна прибоя. – Твое имя?

Ответный взгляд темно-карих глаз был полон почтения и одновременно – жгучего любопытства.

– Чжэн Сьяо Лун, – ответил мальчишка с невероятным достоинством.

– Чжэн, – повторил Эд с едва заметной ноткой удовлетворения в голосе. – Добро пожаловать на «Возмездие».

Босые ноги бесшумно ступали по прохладным камням тропы, ведущей к морю. С каждым шагом воздух становился все более свежим и соленым.

Эд слишком привык засыпать под монотонный шум родной стихии. Должно быть поэтому в последнее время его сон был таким чутким и прерывистым. Глухие стены особняка, расположенного буквально в полумиле от берега, отгораживали его от любых звуков из внешнего мира.

Темнота скрадывала очертания прибрежных холмов, но Эд знал: как только первые лучи осветят округу, у него в очередной раз захватит дух от непривычной красоты. Там, где он прожил большую часть своей жизни, не было ни холмов, ни гор, лишь плоские пятна островов и ровная, гладкая береговая линия. Здешние места напоминали ему чудесные видения затерянных берегов, увиденные на границе между жизнью и смертью.

Иногда ему начинало казаться, что он умер и живет теперь на Ее священной земле. Если так, то он был совершенно доволен своей судьбой.

Спускаясь к светлеющей впереди песчаной полосе, Эд старался не выронить свиток, что взял с собой из особняка. Было бы жаль потерять это творение неизвестного мастера. Местная библиотека очаровала не только Стида. Он тоже ощутил некоторый трепет, когда увидел все эти странные, непривычно переплетенные страницы, испещренные иероглифами и мелкими рисунками.

Пляж был узким и довольно каменистым. Выйдя из зарослей ползучего кустарника, Эд зашагал медленно и осторожно, стараясь не наступать на острые осколки горной породы. То тут, то там темнели живописные груды камней, на которых можно было удобно устроиться, чтобы любоваться окружающим пейзажем. К одной из таких нерукотворных скамей и лежал его путь.

Море спокойно дышало, вздымая над прибрежной гладью завитки ленивых волн. Окруженное холмистыми мысами, оно казалось смирным и ласковым, но Эд не раз слышал о здешних тропических штормах, внезапных и убийственно коварных.

И все-таки это была его стихия. Там, где прибой вкрадчиво касался босых ног, где воздух был напоен терпкими морскими запахами, где можно было, направив взгляд поверх водной глади, увидеть знакомый силуэт со стройными стволами мачт… там он всегда был как дома.

Усевшись на облюбованный камень, он погрузился в задумчивость и замер, будто эта предутренняя тишина и безлюдье превратили его в одно из немых творений природы, что могли лишь безмолвно взирать на то, как медленно, но неуклонно светлеет полоса горизонта.

В такие моменты его старая, уже успевшая зарубцеваться рана вновь напоминала о себе. Он не мог сказать, что возненавидел рассветы, но это неуловимое время перед восходом солнца стало для него чем-то вроде храма его прежней жизни.

Ощущая меланхолию от соприкосновения с прошлым, он спокойно ждал, когда это чувство пройдет само собой. Но, конечно же, объяснить это чужому сердцу, чуткому и любящему, полному тревоги, было не так уж просто.

Позади послышались шаги, и вскоре на камень рядом с ним присел сонный Стид.

– Ты опять пришел сюда один… Почему не разбудил меня?

В мягком, ласковом тоне Стида явственно звучала вина. Вместо ответа Эд порывисто прижал его к себе и, повернувшись, зарылся лицом в упоительно пахнущие кудри.

– Я ни за что не стал бы тебя будить. Ты так сладко спишь, что даже мысль об этом – преступление, – наконец, проговорил он куда-то в макушку Стида.

Услышав, что голос любимого наполнен теплом и спокойствием, Стид тут же расслабился и принялся устраиваться на его плече, будто это было самое удобное место для того, чтобы досмотреть утренние сны.

Эд перестал шевелиться, чтобы дать ему задремать, и какое-то время тот действительно тихонько сопел, лишь иногда приподнимая ресницы, чтобы тут же вновь опустить их. Но разливающийся по небосклону желтоватый свет явно тревожил его чуткое сознание.  

– Что это у тебя в руках? – с пробивающимся сквозь дремоту любопытством спросил он.

Эд развернул свиток, на котором темнели вертикальные ряды иероглифов.

– Это местная легенда, записанная одним уважаемым человеком. Чжэн-старший дал мне этот листок, чтобы я поупражнялся в чтении.

– И ты… смог прочесть? – вскинув золотистые брови, восхищенно произнес Стид.

– Не все. Пока только некоторые иероглифы. Я постарался запомнить как можно больше, пока он читал вслух. А потом проверил с помощью Чжэна-младшего.

– У тебя талант к языкам. А ведь китайский – один из самых сложных!

Эд мотнул головой и тут же, повернувшись, оставил на виске Стида мягкий, чуть влажноватый поцелуй.

– Когда-то в моей команде был китайский моряк. В свободное время он учил меня азам своего языка. Но вот иероглифы он мне не показывал. Может быть, он тоже был неграмотен…

– Теперь, когда ты умеешь читать на двух языках, неграмотным тебя точно не назовешь, – с гордостью проговорил Стид. – Так о чем же эта легенда?

– Об одном пирате. Его звали У Пин. Сто пятьдесят лет назад он основал в Нанао поселение и стал хозяином этих мест. В те времена люди жили бедно и страдали от поборов чиновников, поэтому многие оставляли мирные дела и начинали пиратствовать. У Пин собрал большую команду и грабил торговые суда, пока власти не оправили на борьбу с ним одного из генералов.

Слушая, Стид вновь смежил веки, хотя Эд догадался, что любимый просто наслаждается звучанием его голоса, пригревшись у теплого бока.

– И он победил генерала?

– Нет, он проиграл. Свои богатства он спрятал на крохотном островке к северо-востоку отсюда, а потом бросился в море, чтобы не попасть в руки властей. И с тех пор люди называют тот островок Островом сокровищ. У них даже есть что-то вроде поговорки: «Под водой во время отлива, на поверхности во время прилива». Считается, что тот, кто разгадает эту загадку, найдет сокровища У Пина.

Эд улыбнулся, почувствовав, что негу и дрему Стида словно сдуло свежим утренним бризом. Он поднял голову с плеча любимого и устремил на него взгляд, полный мальчишеского азарта.

– Мы должны найти эти сокровища!

– Ну, если мы разгадаем загадку…

– Обязательно разгадаем!

Взглянув на него, Эд привычно погрустнел при виде свежего, еще не переставшего покрываться коркой шрама, почти идеально повторяющего благородную линию скулы. Каждую ночь он осыпал этот шрам поцелуями, прося прощения за то, что не успел остановить шпагу испанского капитана. Но Стид лишь улыбался и шутил о том, что у пирата должны быть устрашающие отметины.

Вот и теперь, уловив перемену в настроении Эда, он тряхнул головой, будто стараясь избавиться от остатков сонливости, и проговорил:

– Мы здорово повеселились с этими испанцами – набили трюмы их товарами, при этом все остались живы. Тебе не стоит переживать из-за маленького шрама на моем лице.

Вроде бы соглашаясь, Эд вздохнул, но вышло как-то слишком судорожно, и Стид поспешил обнять его, чтобы избавить от этой дрожи своими прикосновениями.

– Знаешь… меня всегда считали бесстрашным. Не знающим сомнений перед лицом опасности. Но это было лишь потому, что мне не о ком было переживать. Не за кого бояться…

Вместо ответа Стид ласково пригладил его серебристые кудри и принялся успокаивающе водить ладонями по плечам.

– Иззи говорит, ты стал дьявольски осторожным, – проговорил он задумчиво.

– Радует, что он все еще применяет ко мне слово «дьявольский», – с усмешкой отозвался Эд. – Так вы с ним… иногда беседуете?

– Ну, время от времени. После боя с испанцами он пришел ко мне, пока ты был занят, и заявил, что, если еще раз увидит это дерьмо, он оставит команду в первом же порту. Под «этим дерьмом» он подразумевал мое фехтование…

– Ты хочешь сказать?.. – Эд недоверчиво покосился на Стида, играющегося с прядями его волос.

– Он обещал научить меня сражаться «правильно».

– Да он переживает за тебя! Вот это новость!

– У него преданное сердце, – с немалой долей уважения произнес Стид.

– Это действительно так. Как и у всех на нашем корабле.

Сказав это, Эд коснулся взглядом очертаний «Возмездия», мирно покачивающегося на волнах в полумиле от берега. Его мысли о доме, о родной стихии, о тех, кто ему дорог, о ком он готов заботиться всю жизнь, внезапно приобрели завершенную форму, и он проговорил:

– Знаешь, хотя Чжэн Сьешен очень гостеприимен, нам не стоит оставаться здесь насовсем. Я уверен, он сдержит свое слово: все-таки я спас его единственного сына… Но другие пираты… и здешние власти… Эта спокойная жизнь может измениться в любую минуту.

Стид согласно кивнул и тоже посмотрел на «Возмездие».

– Ты прав, никто не может гарантировать нам спокойствие в чужой стране. Ребятам нужно отдохнуть. Но… куда мы отправимся потом?

– На юг. Там, за чередой островов лежит затерянный край, откуда я родом. Я хотел бы вновь побывать на этой земле… и показать ее тебе. Если ты, конечно, не против.

– Куда бы ни вело тебя сердце, я отправлюсь с тобой, – с чувством проговорил Стид, прижавшись к Эду, будто тот собирался начать готовиться к плаванию прямо сейчас.

Эд хотел было что-то сказать, но вместо этого вздохнул и, повернувшись к любимому, легонько коснулся его губ. Совершенно также, как тогда… на другом берегу, что лежал теперь за полмира от изумрудного рая Нанао… с той же робкой надеждой на то, что Стид поймет, почувствует непроизнесенное, прочтет это по ласковому движению губ, по трепетному дыханию, по невесомым прикосновениям ладоней к щекам…

Прошло уже достаточно времени с тех пор, как они убедились в чувствах друг друга, но Эду все еще хотелось выразить больше, чем он мог… И когда он начинал теряться в этом отчаянном желании, его спасало лишь ощущение, что Стид хочет того же… и ему также порой сложно справиться с силой своей любви.

Едва слышно охнув от неожиданности, Стид ответил на поцелуй, прихватил его нежные губы своими и уже привычно погрузился в медлительное море ласки и умиротворения, по которому то и дело прокатывались волны пробуждающегося желания.

– Скоро Таракан придет звать нас на завтрак… – прошептал он прямо в рот Эда, предпринимая не слишком убедительную попытку прийти в чувство и вспомнить об окружающей действительности.

– Здесь много тропинок… он заплутает и выйдет в другую бухту, – не поднимая ресниц отозвался тот, вновь увлекая любимого в ласковую игру языками.

– А если он отправит за нами Сьяо Луна?

– Сьяо Лун умный мальчик, он ни за что не побеспокоит нас. Просто вернется и скажет, что никого не нашел.

Они все шептались, перемежая слова поцелуями, становящимися все более жаркими, и совершенно не замечали, как над горизонтом медленно поднимается солнце, расписывая небеса и водную гладь искристыми узорами, бесчисленными иероглифами, в каждом из которых скрыт особый смысл, доступный лишь чайкам и крохотными ящерицам, что ожидают полудня, чтобы погреться на теплом песке.