1

Абаккио не на что было жаловаться. По сравнению с теми отморозками, с которыми он раньше встречался, этот Бруно Буччеллати был неплохим вариантом для того человека, кто пашет на работе с редкими выходными и приоритетной задачей ставит отоспаться и отожраться. Ему ещё во время учёбы надоело уходить развеяться на один вечер, а потом спустя неделю просыпаться в незнакомой квартире, отходя от временной комы. Единственным, что его забавляло в Буччеллати это его чрезмерная порядочность. Или Абаккио просто не привык к хорошим людям.

В тот день Буччеллати ни одного намёка ему не сделал, а те, что были в баре, видимо, оказались случайностью и следствием его волнения. Абаккио просто из интереса ничего не делал и ждал, когда порядочность этого парня порвётся в клочья. Не порвалась. Даже стоило им приложиться к алкоголю из дорогущей коллекции хозяина дома, тот всё равно против своих принципов — или что у него там — не пошёл. Когда они сидели на кожаном раскладном диване, по-домашнему поджав под себя ноги, Абаккио вспомнил, как в мыслях пошутил про воздержание до свадьбы, и подумал, что допизделся.

Он не помнил, о чём они говорили. Он запомнил только лицо и горящие глаза Буччеллати с расширенными зрачками. «Я старею», — пришла мысль Абаккио, когда наутро он почувствовал перед собой чужое тело и руки, сонно обвившие его плечи. «То есть мы даже не сосались по-человечески», — пришла вторая мысль, когда он сел и окинул Буччеллати взглядом с головы до ног. Смотреть было не на что, потому что он был одетым. Как и Абаккио. Леоне протянул руку к вырезу на его груди и приподнял странное тонкое кружево, прилегающее к смуглой коже. Он просто хотел убедиться, что это не татуировка, как он решил вчера.

Абаккио разбудил Буччеллати просто чтобы сказать, что собирается заехать домой перед дежурством. Тот, лохматый и сонный, с не до конца открывшимися глазами, переварил информацию и вызвался его отвезти.

— Ты уверен, что в таком состоянии сможешь отличить ручку КПП от моей коленки? — уточнил Абаккио. — А то я бы и такси мог вызвать.

— Со мной всё хорошо, — сказал Буччеллати и помотал головой. Его обычно лежащее волосок к волоску каре теперь хотелось пригладить рукой, а чёлка разметалась по обе стороны от лица. Абаккио подозревал, что сам выглядел не лучше. Одно радует — голова не болела. Он посмотрел на оставшиеся с вечера роксы на журнальном столике и почти пустую бутылку с виски. Естественно, не болела, это ж не настойка из «Магнита».

Пока Буччеллати был в ванной и переодевался, Абаккио под шумок опустошил бутылку — всего ничего ведь — и завязал волосы в отвратительно небрежный пучок, получившийся без расчёски, как птичье гнездо. Он иронично размышлял, захочет ли вообще Буччеллати его трахнуть после того, как уже лицезрел в подобном виде.

Пока они ехали в машине, Абаккио думал, какого чёрта они ведут себя, как семейная пара, а не как недавно познакомившиеся люди. Буччеллати говорил о чём-то всю дорогу, и молчание пассажира его не смущало.

— Теперь ты знаешь мой адрес, — сказал Абаккио, отстёгивая ремень безопасности, который его заставил надеть Буччеллати. — Заезжай, когда надоест проверять тетрадки.

Они остановились в скучном дворе. По сравнению с домом Бруно, эти многоэтажки были противными и одинокими, несмотря на свою многочисленность.

— Я не проверяю тетрадки. Но спасибо.

Абаккио собрался выйти из автомобиля и уже протянул руку к дверце, как вдруг Буччеллати позвал его по имени. Он сидел, опустив голову и расставив худые ноги по обе стороны от огромного руля.

— Я не знаю, что ты обо мне думаешь, — проговорил он, — особенно, после того, как я сам испортил весь вечер. Но ты мне нравишься, и я бы хотел, чтобы мы продолжили общаться.

Он замолчал. Абаккио не спешил ничего отвечать. Он устал. Сейчас бы взвалить его на плечо, подняться по лестнице в свою квартиру и скинуть на свою кровать, чтобы наверстать вчерашний целибат, а не вот это вот всё. Но ему нужно было на дежурство, а Буччеллати, наверное, обратно домой.

Абаккио сдвинулся в сторону водительского сидения. Буччеллати едва успел среагировать и повернуть голову. Он оказался не готов к приливу желания, который одолел его, когда их губы соприкоснулись. Буччеллати приоткрыл рот, его заготовленная речь и мысли совсем спутались, потому что всё чего он хотел — это их поцелуй и чтобы он продолжался. Он разочарованно выдохнул, когда Абаккио отстранился и открыл дверь, молча выходя из салона. Буччеллати чувствовал на своих губах влажный след от чужой слюны и облизнул их пересохшим языком, стараясь игнорировать собственное колотящееся сердце.

Абаккио целое дежурство думал обо всём этом.

— Ты чего на звонки не отвечаешь?

Перед ним на стол упала фуражка вернувшегося напарника. Потом и он сам упал на скрипучий стул напротив, взвывший под тяжестью его тела.

— Может быть, потому что не хочу, — мрачно откликнулся Абаккио и полез за телефоном. Он у него обычно стоял либо на вибро-режиме, либо вообще на беззвучном.

Когда он достал телефон, то поначалу замер, понимая, что что-то его смущает. А после Абаккио увидел, что на экране нет маленькой тоненькой трещинки, полученной после того, как телефон свалился на кафельный пол. Господи, не могла же она затянуться за ночь…

— Вот блядство… — выругался Абаккио, и напарник посмотрел сначала на него, потом на телефон.

— Что стряслось? Разбил?

— Нет, — Абаккио облокотился на стол, потирая переносицу и глядя на экран блокировки с совершенно другой заставкой. Он вспомнил, как перед тем, как выйти из дома Буччеллати, очень долго искал свой телефон, а потом увидел на подставке рядом с мини-баром и, схватив его, поторопился на выход вместе с хозяином дома.

Телефон был в точности как его: бренд, модель, цвет, размер.

— Перепутал телефоны, — убито констатировал Абаккио. — Блять.

— А это чей? — спросил напарник и достал из нижнего ящика тумбочки свою грязную кружку.

Абаккио осёкся и, пряча лицо, ответил, что его девушки.

— Посмотри в контактах кого-нибудь из её друзей, — посоветовал коллега, поднимаясь за кофе и мимоходом глядя на экран. — А, пароль стоит.

Спохватившись, Абаккио вскочил, подошёл к рабочему стационарному старичку и набрал с него свой номер. Послушал восемь гудков, понял, что это бесполезное дело, учитывая, что его звонок всё равно не будет услышан, и вернулся на место. Напарник, насыпавший кофе из банки и заливший чашку кипятком, уточнил:

— Ты не помнишь её домашний?

— Самому не смешно? — огрызнулся Абаккио.

— Ну тогда езжай забирать, я тебя подменю.

Абаккио посмотрел сквозь него, думая. На него свалилось осознание, что он не знает адреса Буччеллати. Если сейчас он вызовет такси, то… То что? Дом опишет? Он даже дорогу не запоминал. Позвонить ему, ясен хрен, нельзя, потому что его телефон вот, на столе лежит, домашнего Леоне не знает, друзей его не знает, адреса не знает. И ещё, кроме шуток про «Приезжай, когда надоест проверять тетрадки», Буччеллати не в курсе номера его квартиры и даже подъезда. Он сам-то куда приедет, когда обнаружит подмену? И тоже не позвонит никуда.

— Да ладно, потом заберу, — отмахнулся Абаккио, а внутренний голос пропел: «Да ёбаный в рот». У него, конечно, были контактные данные того мальчишки из-под крыла Буччеллати, уголовника мелкого, но что с него толку?

А в школу не поедешь. Сегодня закрыта.

— И правда что, — ответил ему напарник, садясь с дымящейся кружкой. — Тебе телефон всё равно нахрен не нужен, ты трубку ни разу не взял.

Абаккио испепелил его взглядом. Его радовало, что коллега не расспрашивал его про эту «девушку», потому что Леоне сильно старался, чтобы на работе никому не приходило в голову, будто бы он будет болтать с ними о личной жизни.

2

— Получил, сладкий?

Миста возвращался домой в ночь с воскресенья на понедельник. Он распрощался с друзьями и вышел из клуба довольно рано. На самом деле он просто к подруге-барменше зашёл, а очнулся, когда охранник деликатно просил его слезть с шеста, чтобы не отнимать у стриптизёра его хлеб.

Под его подошвой мычал молодой парень немногим старше него. Мисте стало интересно, останется ли на лице отпечаток рельефа от протектора. Двое других стояли метрах в четырёх, и на их лицах читалась внутренняя борьба и нерешительность, потому что они видели, как легко Миста завалил их приятеля, несмотря на то, что его язык порядком заплетался и спотыкался.

— Как меня заебала гопота всякая, — возвестил он, расставив руки в стороны, как пророк, по-прежнему стоя на лице парнишки.

— Да не гопота мы, — возразил один из товарищей, выставляя вперёд руки, как перед диким зверем. — Мы ж пошутили, понял? Просто неудачная шутка. Разойдёмся? Забыли?

— Не-е-е-е, не-не, не-е-ет, — категорически не согласился Миста, перенося вес на ту ногу, которая стояла на животе парня, и тот застонал. — Я вот этих вещей не люблю… — он запнулся, икая, и закончил: — Когда мне в спи-и-ину кричат, угрожа-а-ают… Это нехорошо.

Поверженный внезапно попытался вырваться и замахнулся, интуитивно метя в коленный сустав. Наблюдающие за этим мужчины ошалело вылупились на Мисту, который заметил это движение ещё на корню и отпрыгнул, уходя с траектории. Лицо паренька было красным, с назревающим здоровенным синяком. Радовался освобождению он недолго, потому что через секунду ботинок прилетел ему в живот, заставляя скрючиться на асфальте.

— Эй, да харош! — крикнул тот же приятель. — Сказал же, шутка была! Уже поняли, что дурацкая!

Оба начинали пятиться назад.

— Я тоже хочу пошутить! — заявил Миста, сдвинув брови. — Блин… Блять, чё только вы?

Он ощерился во все зубы и сделал шаг вперёд. Парни не выдержали и сорвались с места, давая дёру и перед этим выкрикнув что-то. Миста не расслышал, но огорчился, что они просто убегают, сверкая пятками.

— Ой, ну и не нужно! — расплывчато пожелал он им вслед и, потеряв интерес к побитому страдальцу, пошёл в другую сторону. Тот медленно пополз, пытаясь подняться.

Когда Миста, покачиваясь, прошёл несколько шагов, вдруг раздались аплодисменты. Он, конечно, догадывался о том, что хорош, но было у него ощущение, что просто допился. Обернувшись на звук, он прищурился и, вздохнув, полюбопытствовал:

— Ты что, преследуешь меня?

Джорно стоял через дорогу от него. Миста узнал его по завиткам на чёлке.

— Как сказать, — ответили ему, подходя ближе. — Просто я уже довольно долго ищу одного человека, и узнал, что он… может находиться в этом клубе. А вот когда я увидел там тебя, то да, я пошёл следом.

— И как тебя туда пустили? — вопросил Миста, невпопад взмахнув рукой. — Там охранники стоят, шкафы здоровенные, фейс-контроль, все дела. Не пускают совер… несовер… невершенно… — Миста оставил попытки выговорить слово и переиначил: — Не пускают туда пиздюков!

Уголок рта Джорно взметнулся вверх.

— Я же сказал, что мне никто не даёт меньше двадцати.

Миста попытался обдумать эту информацию, но в итоге плюнул. Ничего не говоря, он развернулся и интуитивно направился туда, где вроде бы находилось метро. Джорно догнал его и пошёл рядом.

— Классно дерёшься, — похвалил он и, сам не ожидая, поймал за локоть подозрительно накренившегося набок Мисту. — А вот ходишь не очень. Как ты в таком состоянии умудрился так быстро реагировать на удары?

Миста не ответил и прислонился спиной к стене. Они были в маргинальной темноте переулка, где на них тоже могли напасть, как десять минут назад на Мисту. Особенно учитывая, как они были одеты и откуда вышли. Оказавшись напротив, Миста заметил, что у Джорно подведены глаза и от каждого века размашисто тянется стрелка. Он усмехнулся. Но ему шло. Он выглядел ужасно мило с этой хернёй, Миста не мог отрицать.

— Вызвать тебе такси? — заботливо поинтересовался Джорно.

— Зачем? Брось меня тут, я высплюсь и утром пойду на работу.

— Не думаю, что это хорошая идея, — Джорно достал телефон. — Говори адрес.

— Поехали на метро, если тебе так хочется проводить меня.

— Метро закрыто, Миста.

— Ай, блять, точно!

Он повернул голову и прислонился щекой к шершавой стене. Назвал адрес так, как будто вспоминал, где живёт, и Джорно умудрился запомнить. Пока он разговаривал с диспетчершей, Миста блаженно врастал в холодную — офигенно прохладную — стену.

— Двадцать минут, — объявил Джорно, вернувшись, и спросил: — А ты часто здесь бываешь?

— Где.

— В клубе.

— В каком клубе.

Джорно наклонил голову вбок и терпеливо напомнил:

— В том, в котором ты только что напился. «The World», — он вдруг легонько стукнул Мисту по щеке. — Просыпайся давай.

Тот дёрнулся и удивлённо посмотрел на Джорно.

— Эм… Там моя знакомая работает на баре.

— Ясно, — улыбнулся Джорно и сказал как бы между делом: — Может, как-нибудь познакомишь нас.

Миста моргнул несколько раз подряд и взглянул на Джорно. От улыбки кончики его стрелок чуть-чуть поднялись.

Неожиданно Миста толкнул его и, пока он не успел ничего понять, вцепился в плечо и прижал к соседней стенке. Джорно издал ошарашенное «что» и умолк, когда Миста приблизился к его уху и низким, вибрирующим голосом проговорил:

— Ты что вынюхиваешь, дорогой?

Горло сжалось спазмом. Джорно поставил ладонь ему на грудь и попытался оттолкнуть от себя, но тот словно в землю врос. Он только что осознал, насколько Миста сильный.

— В смысле? Я просто сказал…

— Нет, ты не просто сказал. Мутный ты тип. Ещё с первого дня нашего знакомства.

Джорно удивился, что его лицо начало гореть, несмотря на ночной холод.

— Миста, — он попытался вложить твёрдости в свой голос, — мои отношения с людьми, у которых я занимал деньги, это одно. Но сейчас я сказал тебе, что уже давно ищу одного человека. Он работает в том клубе. Я стараюсь подобраться к нему, понимаешь?

— Зачем, ради всего святого? — повысил Миста голос. — Что это за человек? Очередной чувак, которого ты собрался намахнуть, да?

— Это мой отец.

Миста услышал это, как взрыв, который контузил его на некоторое время. Казалось, даже опьянение от алкоголя сошло вполовину. Он посмотрел в глаза этому парню и каким-то внутренним чувством понял, что он не врёт.

— Извини, — произнёс Миста охрипшим голосом и отвёл взгляд.

— Ты мой должник, — нежданно объявил Джорно Джованна. — Информацию просто так не выдают, не так ли?

Миста уставился на него.

— Засранец, — припечатал он. — И чего ж ты хочешь?

— Познакомишь меня со своей подругой, мы с ней поговорим, — ответил Джорно так быстро, как будто годами ждал этого вопроса. — Естественно, я не буду заставлять её что-то рассказывать. Просто спрошу кое-что. Захочет — ответит. Я не причиню ей вреда.

— Конечно, не причинишь, — посуровел Миста. — Я ведь прослежу.

Джорно улыбнулся и стал похож на довольную кошку.

— Кстати, — протянул он уже более неловко, — просто для справки: я никуда не убегаю.

— Не понял? — нахмурился Миста и вдруг осознал, что всё ещё прижимает его к стене, а его колено находится аккурат между ног Джорно. — А-а-а…

Он отошёл от него так резко, словно испугался чего-то.

— Спасибо, — Джорно стряхнул с плеча пыль от каменной крошки. — Я тоже должен извиниться перед тобой. Я соврал тебе при первой встрече, и это… наложило определённый отпечаток, скажем так. Теперь я хочу, чтобы ты понимал, что я за человек.

— То, что ты хитрожопый, я ещё тогда понял, — прямо высказал Миста и вздохнул. — А отца ты зачем ищешь? Алименты содрать?

— Информация, Миста, не бесплатная, — с лукавой улыбкой изрёк Джорно, и тот, закатив глаза, пихнул его кулаком.

— Так бы и сказал, что не хочешь ни с кем это обсуждать.

— Я могу рассказать что угодно, — пожал он плечами. — Начиная от грязного белья нашей семейки и заканчивая тем, о чём я думаю, когда мастурбирую. Но какая мне от этого выгода?

Миста подавился смешком и взглянул на него, округлив глаза.

К приезду такси низкая температура выбила из дрожащего тела Мисты все принятые градусы. Он даже больше не спотыкался. Тем не менее, он не сказал об этом Джорно, который тоже поехал с ним.

— Тебе не надо домой? — задал вопрос Миста, когда машина подъезжала ко въезду в его двор. Его уже клонило в сон. Джорно задумался, прежде чем ответить.

— Нет.

Было много нюансов в этом «нет», однако он не выдал их Мисте.

— А ты далеко живёшь?

— Багратионовская.

— Нихуя себе. Это на противоположном конце.

— Ага, за час буду дома.

— Оставайся у меня, — предложил Миста с каменным лицом. Когда Джорно не ответил сиюсекундно, он начал волноваться.

— Если ты не против… — замялся тот.

— Я абсолютно против, просто так сказать решил, — съязвил Миста.

Джорно кивнул, отворачиваясь к окну, чтобы спрятать порозовевшее лицо.

В школе он появлялся редко. И при колоссальном количестве прогулов был отличником и все тесты, контрольные, пробники и переводные экзамены писал на высшую оценку. Это давало ему преимущество в споре про посещаемость. Однажды директриса пошла на принцип и вызвала его мать, чтобы обсудить пропуски уроков, а та сказала что-то вроде: «И вы ради этого тратите моё время?» Джорно был уверен, что если бы он был двоечником, она бы заявила то же самое. Он уже привык к наплевательскому отношению и даже был рад ему. Пока сверстники были ограничены в своих действиях запретами своих родителей, он мог делать что угодно. Мать так ему и наказала, мол, плевать мне, где ты, с кем ты, и как долго — главное не помри и не заставляй участкового приходить к нам в квартиру. Благодать. Ещё бы отчим-урод не выносил мозг.

Оранжевая кирпичная постройка вначале показалась Джорно маленьким заводом или складом, но Миста направился именно к ней, превентивно объявив:

— Я тут живу, не пугайся. Просто дальность от метро и убогий ремонт платят аренду со мной пополам и получается дешевле.

Джорно покачал головой, снисходительно улыбаясь.

Лифта в доме не было, но Миста и так жил на третьем этаже. Перешагивая через ступеньку и напевая под нос какой-то попсовый мотив, он остановился возле металлической двери и с четвёртого раза попал в скважину. К тому моменту, когда он отпер замок, Джорно, поднимающийся по лестнице прогулочным шагом, нагнал его.

— Устал? — шутливо толкнул его Миста на пороге, параллельно швыряя связку ключей на подставку.

— Ну, я каждый день туда-сюда бегаю и езжу, причём из одного конца города в другой.

— Ты что, закладчик?

— Нет, — вдруг посерьезнел Джорно. — Наркотики и проституция это две вещи, которые меня не привлекают.

Миста закрыл дверь и разулся по пути вглубь квартиры. Хотя, как сказать, «вглубь»: здесь была только кухня, ванная и гостиная, совмещённая со спальней, и всё это умещалось меньше, чем на тридцати квадратах. Ремонт был и впрямь убогий.

— Странно, вроде две золотые жилы, — пробормотал себе под нос хозяин дома, щёлкая выключателями, и обернувшись к Джорно, рассматривающему обшарпанные стены, успокоил заранее: — Тараканов нет, не переживай. Как в том анекдоте, пауки съели.

— Да я не переживаю, — фыркнул тот и тоже разулся. — По сравнению с некоторыми местами, где мне приходилось спать, это трёхзвёздочный отель.

Миста исчез на кухне и уже оттуда выкрикнул:

— Только не мнись на пороге, я тебя умоляю! Мне от этого становится ещё более неловко, чем тебе. В идеале сядь на стул и закинь ноги на стол.

Джорно ненадолго обошёл кухню стороной, чтобы проверить габариты квартиры, и понял, что из-за арочных дверей Мисту ему видно из гостиной-спальни. Диван был разложен, и где-то в его углу валялся плед, служащий одеялом.

— Какая сволочь выпила всё моё пиво? Я только на прошлой неделе купил долбанный ящик, — раздались возмущения с кухни.

— Ты вроде живёшь один? — неуверенно спросил Джорно, заходя к нему. Одно из преимуществ крохотных квартир: сделал шаг — и уже в другой комнате.

— Вот именно, блять. Я живу один, а алкоголь выпиваю за троих. Понимаешь, насколько всё плохо?

Джорно улыбнулся и подошёл к окну. Вид открывался не очень живописный. Если бы его попросили описать то, что он видел, он бы смог выдать только пару скупых эпитетов.

— Моего отца зовут Дио Брандо, — ни с того ни с сего сказал Джорно, и Миста даже в холодильнике перестал рыться. — Я сумел узнать только то, что у него, помимо меня, есть ещё дети. Он не женат и никогда не был. Держит сеть своих клубов. Не общается ни со мной, ни с моей матерью. Всё, что я от него получаю, это алименты на банковский счёт.

— А тебе нужно что-то ещё? — с внезапной холодностью спросил Миста, опираясь на раскрытую дверцу. — Не пойми неправильно, но он знает о твоём существовании. Если бы захотел с тобой общаться, то общался бы.

Он захлопнул холодильник и повернулся к Джорно. У него от слов Мисты лицо вытянулось и брови взлетели вверх.

— Миста… — начал он, насупившись. — Он мой папа, но неужели я похож на сентиментального мальчика, которому не хватает отцовской любви? Ты вообще слушал меня? Он держит сеть классных и дорогих клубов, у него есть деньги! Да, мне бы хотелось узнать биологического отца получше, но также, пусть это не прозвучит меркантильно, я как его ребёнок имею на что-то право?

Миста хлопал глазами, пока тот говорил, а затем затрясся от смеха. Он поверить не мог. Этот парень был просто находкой. Миста вспоминал себя в старших классах и честно признавал, что ему бы такое в голову не пришло. Быть может, если бы пришло, его жизнь сложилась бы лучше, комфортнее и богаче? Кто знает.

— Боже, — он смахнул выступившую слезу. На лице Джорно всё ещё было запечатлено удивление.

— Почему ты смеёшься?

— Потому что ты мало того, что мутный тип, так ещё и слишком прагматичный. Я прямо вижу тебя жадным олигархом, который брезгливо смотрит на простых смертных.

— Я таким не буду, — без колебаний заверил Джорно, и на его губах опять появилась улыбка. — У меня другая мечта.

— Но это не отменяет того факта, что ты меркантильный, — проигнорировал Миста, уже успокоившись, и скрестил руки на груди. — Ты со всеми общаешься только потому, что можешь с них что-то взять? Хотя я, например, уже морально настроился, что тебя как ветром сдует, когда я познакомлю тебя с моей знакомой.

— С чего ты взял? — резко ответил Джорно. Он то ли неосознанно, то ли специально скрестил руки так же, как Миста, и шагнул вперёд, словно бы раздражаясь.

— А что, не с чего? — улыбнулся Миста, назло дразня его.

На самом деле по спине у него прошлись мурашки, потому что таким он Джорно ещё не видел: между бровей две морщинки, рот приоткрыт в каком-то капризном выражении, а глаза, чей зелёный цвет стал бледным на фоне сузившихся зрачков, ужасные и ледяные.

Следующий момент был размытым. Без предупреждения Джорно сделал ещё один шаг и сомкнул пальцы на его шее. Миста обомлел и успел только опустить руки, прежде чем его притянули и заставили приникнуть к своим губам. В груди всё скрутилось в такой клубок, что он просто не понимал, как жив до сих пор. Миста сам не заметил, как открыл рот, принимая язык Джорно, скользя своим в ответ, чувствуя прижавшегося к нему всем телом парня и его горячую ладонь на шее. Стоило попытаться оттолкнуть его, как он легко, но предупреждающе укусил язык Мисты, и у того дыхание перехватило от этой наглости.

— Да подожди ты, господи блять!.. — возмутился он, сумев отстраниться только когда взял лицо Джорно в ладони и силой отодвинул от своего. С покрасневшими от покусываний губами, с отрывистым шумным дыханием и потемневшими глазами Джорно выглядел нетерпеливым и разозлённым промедлением.

— Я ответил на твой вопрос, Миста?

— Что? Да он был риторическим, хули ты так завёлся?!

Джорно потряс головой, чтобы он отпустил его. Миста вдруг осознал, что пропустил тот момент, когда чужая рука переместилась с его шеи на живот и что-то не собиралась останавливаться. Джорно подцепил его ремень указательным пальцем и оттянул так, что дистанция между ними опять сократилась до нуля.

— Ты сам этого хотел, так почему ломаешься? — спросил он и, когда Миста открыл рот, добавил: — Не отнекивайся. Ты считаешь меня малолеткой, но не учитываешь, что я не слепой. А к себе ты меня, наверное, пригласил мультики смотреть?

Миста закрыл рот обратно, сокрушённый его правотой. Действительно, блять, работает в таком месте, где всё пропиталось еблей (и он надеялся, что это только метафора), а сейчас теряется. Признаться, он думал, дело в том, что они с Джорно уже достаточно познакомились и он стал воспринимать его как личность, в отличие от девушек и парней, с которыми он уезжал из клубов на одну ночь. Ему вдруг стало интересно:

— Слушай, сколько тебе на самом деле лет?

— Пятнадцать.

Томную негу от поцелуя, недвусмысленные сигналы из штанов и заодно сонливость от давно выпитого алкоголя как рукой сняло. Миста взял его за плечи и отодвинул от себя так, как будто от этого зависела его жизнь, как будто если бы он сию секунду не увеличил расстояние между ними, то к нему через выбитую дверь и разбитые окна ввалился бы наряд полиции, крича что-то о сто тридцать четвёртой статье и надевая на него браслеты.

— Миста! — задохнулся Джорно от возмущения.

— Пойдём смотреть мультики, — с непробиваемым выражением и категорическим тоном произнёс он. — Максимум, что могу предложить — хентай.

— Ты же знал, что я несовершеннолетний. Сам сказал при первой встрече.

Миста и впрямь направился в гостиную-спальню, чтобы включить телевизор.

— Я думал, тебе уже есть шестнадцать, — пожал он плечами.

— Серьёзно? Один год? — досадливо опустил руки Джорно, всё ещё стоя на кухне.

— Половое сношение с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста, совершённое лицом восемнадцатилетнего возраста, — монотонно и заученно начал Миста, вздыхая от надобности аргументировать свой отказ, — наказывается ограничением свободы на срок до четырёх лет…

— Миста! — перебил его Джорно. — Да ничего же не случится и я не собираюсь бежать и всем рассказывать!

— Мужеложство или лесбиянство с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста, — всё так же безэмоционально и механически продолжал Миста, щёлкая пультом, — наказываются принудительными работами на срок до пяти лет или… О, — неожиданно сказал он, но дело было не во включившемся телевизоре. — Ты никогда не задумывался, почему для гетеросексуальных контактов одни меры, а для гомосексуальных другие?

— Нет, — отрезал Джорно.

Миста видел, что он обиделся, хотя не видел причины. Возможно, отказ бил по его самооценке. Он оставил пульт, подошёл к нему и, притянув за талию, очень тихо и успокаивающе сказал:

— Не дуйся. Во-первых, я в это дерьмо уже однажды влипал и теперь даже пытаться снова не буду. Веришь или нет — мне от самого себя станет противно. Во-вторых, ты ребёнок и можешь сам не знать, чего хочешь.

— Я? Не знаю, чего хочу?

Миста пожалел, что не подобрал слова более тщательно. Он сейчас желал горячо извиниться перед Буччеллати за то, что высмеивал его волнения по поводу гулянок его неофициальной дочери. Он теперь сам готов был погрозить Триш пальцем со словами: «Не трахайся так рано! Хорошо подбирай партнёров!»

— Забудь об этом, — просто сказал Миста и прикрыл ему рот ладонью, когда Джорно явно собрался воспротивиться.

— Лучше бы я тебе соврал, — пробубнил тот, несмотря на препятствие. — Называется, решил быть честным.

Миста не знал, что ответить.

3

В тот день, когда Леоне обнаружил, что у него чужой телефон, он надеялся, что к его приходу домой во дворе чудом будет стоять белая машина Буччеллати. Впрочем, когда машины не оказалось, он не удивился и не расстроился. Телефон в ноль разрядился уже к середине дня, а дома, несмотря на идентичную зарядку, он не стал его заряжать, в частности, из-за того, что в случае входящего звонка не собирался отвечать. Ему легче было подождать до завтра, чем объяснять незнакомому человеку, как у него оказался телефон Буччеллати.

Утром понедельника Абаккио приехал в школу. Она его уже задолбала, начиная от красно-кирпичного фасада и заканчивая внутренним интерьером, но делать было нечего. Даже охранник, высунувшись из своей каморки и увидев посетителя, не просто пропустил его, а поздоровался и назвал по фамилии. Абаккио улыбнулся в ответ так, что во всём районе наверняка молоко скисло.

В вестибюле его встретила тишина. Уроки уже давно начались, и никто не метался по коридорам. Леоне специально так подгадал время, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание. Ещё на подходе к директорскому кабинету он увидел чьи-то маячившие рядом фигуры и, мысленно послав их куда подальше, решил просто пройти мимо. Не получилось.

— Здрасьте… — сказали явно ему, потому что никого больше здесь не было. Абаккио остановился напротив двери кабинета, прикрыл веки и снова поднял, обессиленно оборачиваясь на голос. Слишком много социальных контактов в последнее время.

Увидев стыдливо прикусившего нижнюю губу Наранчу, Абаккио и бровью не повёл, но его глаза сверкнули. На скамейке сидел учитель. Леоне в душе не имел, что ему надо сказать в такой ситуации. Был бы он более непринуждённым, воскликнул бы: «Ну что, мерзавец, исправляешься?». Был бы более добрым, спросил бы, как дела и учёба. Но Леоне Абаккио был тем, кем был, поэтому отвёл сначала взгляд, а потом и сам отвернулся, нажимая на ручку двери.

Небольшое помещение, где обычно сидела секретарша, пустовало. Абаккио вспомнил, что кто-то — возможно, сам Буччеллати, — обмолвился, что она в отпуске. Ему стало любопытно, красивая ли она, но он почти сразу отогнал эти мысли. Не хватало ещё ревности к человеку, с которым они едва знакомы.

Буччеллати сидел за столом, склонившись так, что практически лежал на нём грудью, и что-то писал. Как только дверь открылась, он оторвался и поднял голову. У Абаккио в животе всё перевернулось, когда при виде него у Буччеллати так явственно и мгновенно смягчился взгляд.

— Леоне, — сказал он, вставая из-за стола. — Что-то случилось?

Абаккио не мог объяснить, почему его затошнило от волнения, как будто ему предстояло спрыгнуть с опасной высоты, из-за чего он может пострадать. Тяжело сглотнув, он вытащил телефон Буччеллати.

— Кажется, это твой.

Тот вышел из-за стола, шагнул к Абаккио и недоверчиво посмотрел сначала на него, потом на предмет в его руках.

— Мой? — изумился Буччеллати, глядя на протянутый телефон. — Я думал, что потерял его где-то.

— У нас модели одинаковые, — объяснил Абаккио. — Я перепутал и забрал твой. Мой должен валяться где-то у тебя дома.

— На глаза не попадался, честно… Если бы увидел чужой телефон, то понял бы, что он твой.

— А выходной? Ты за целый день не заметил, что у тебя нет мобилы?

— Да он мне не нужен на выходных, — пожал плечами Буччеллати. — Семьи у меня нет, так что никто не звонит. Друг один, но мы с ним и без того видимся периодически. Я бы и сегодня утром не заметил, потому что привык, что он валяется в сумке, а в школе пользуюсь только рабочим. Просто в голову что-то стукнуло и решил поискать, но не нашёл, и сразу подумал, что всё.

— Простой, как три копейки, — саркастично произнёс Абаккио. — Может, заберёшь? Он мне не нужен.

Буччеллати спохватился и забрал свой телефон.

— Он разряжен, — на всякий случай предупредил Леоне. Тогда он просто положил его на рабочий стол и виновато сказал:

— Заедешь сегодня? Я утром собирался и не видел твой, надо поискать.

— Ты просто нашёл предлог ещё раз пригласить меня к себе домой.

Буччеллати распахнул глаза от удивления и вдруг рассмеялся. Внезапно он подошёл к нему, обвил шею руками, поцеловал в щёку и прошептал, приникнув губами прямо к его уху:

— Можешь, кстати, остаться до утра.

Он не сказал «остаться на ночь», потому это прозвучало так невинно. У Абаккио создалось впечатление, что они встречаются уже пару месяцев, и сегодня -завтра Буччеллати предложит переехать к нему. Руки Леоне ненавязчиво скользнули на его талию. Он старался, чтобы они не дрожали, потому что от горячего шёпота Буччеллати он немного утратил контроль над происходящим.

— Если хочешь, — добавил тот, но таким скромным тоном, словно всю жизнь до этого прожил в монастыре. Специально, разумеется. Абаккио подумал, что «утратил контроль» немного не та фраза. Правильнее сказать, «переебало».

Буччеллати отстранился от его уха и посмотрел на Леоне, слегка прищурившись, как будто ему в глаза светило солнце.

— Хочу, — ответил тот.

— Давай часов после семи? Постараюсь не задержаться. Может, я даже заеду за тобой.

— Не надо, — возразил Абаккио и тут же пожалел, что сказал это так быстро.

Как ни странно, Буччеллати не обижался и спокойно кивнул, а потом медленно потянулся к его губам и тягуче поцеловал. Абаккио понял, что если это продолжится ещё немного, то он не сможет оправдаться, будто бы у него просто жезл в кармане лежит или дубинка какая-нибудь, а к этому дело близилось. Буччеллати целовался без языка, но так сладко, что у Леоне от желания чего-то большего сводило всё, что ниже пояса, и такая сильная реакция его пугала. Он мягко разорвал поцелуй и извинился:

— Мне пора, прости.

— Конечно, — не противился Буччеллати и позволил ему выпутаться из своих объятий. — Если что, набери перед тем, как соберёшься ко мне… А, точно, я забыл.

— Ничего, всё в порядке.

Абаккио надеялся, что в вестибюле никого нет, и его желание впервые исполнилось. Перед тем, как он открыл дверь кабинета, Буччеллати опустил что-то в карман его униформы и, улыбнувшись, чмокнул на прощание.